— Для тебя никогда не было надежды, брат.

Знакомый голос, и такая привычная ярость вскипает в груди.

До чего хочется броситься, растерзать, отомстить, но…

Я же брат твой, Финн.

Чертова сила. Я младше — значит, слабее. И не имеют никакого значения все годы, что тебя не было среди нас. До чего же это раздражает.

Ты помнишь? Мы были людьми.

Злость. Злость так душит, и гнев застилает глаза. Все время, проведенное среди ведьм, мелькает перед глазами. Вся боль, что пришлось вытерпеть перед смертью, снова фантомно маячит где-то на периферии сознания.

Тебе все равно.

Весь в своей ненависти. Даже сейчас, во тьме улицы, снова живой, ты упиваешься своей правотой. Плевать на все. Ты доволен, что был прав: ни для кого из нас нет спасения.

Я пытался тебе помочь. Я за тебя мстил. А ты меня убил.

Тебе ли не знать, каково это? Умирать за ошибки других. Обидно, да? Так за что же я? За то, что не хотел подчиняться другим? За то, что любил семью? За то, что хотел жить? За что, брат?

Ты защищал меня. Когда-то давно, в детстве. Почему все изменилось?

Где-то в душе столько вопросов, хотя снаружи — только сжигающая ярость. А ты спокоен. Боги, до чего ж ты спокоен, и так хочется разорвать тебя, чтобы не помнить, забыть и не вспоминать.

Ты действительно прав. Мы все безнадежны. Но почему же тебе так на все наплевать?

Снова жив, снова вампир, снова упиваешься ненавистью.

Все цепляются за свой якорь. У меня — ярость, у Клауса — паранойя, у Элайджи — его благородство. А что у тебя? Твоя ненависть? Чем лучше? Ты считаешь себя правым. В чем?

Скольких ты убил? Ты считал? Я убийца, знаю. Но я хотя бы это признаю.

Только знаешь, это все еще не конец. Я не могу тебя убить, я не могу отомстить, но ты пойдешь ко дну вместе с нами. Доволен?

Всегда и навечно, помнишь?

Общее проклятье.

И все же ты не прав. Я нашел свою надежду. Ты свою — потерял.