В серебристый сон

Ты бы с ним ушел

По дороге вечных звезд,

Над простором строгих гор.

Ты бы перед ним

На колени встал,

Не стыдясь ни слов, ни слез.

Кто любил — тот и распял...

900 лет.

Я не знал, Финн. Я не знал.

Где-то в груди что-то скребется и скулит, требуя отпустить на волю.

Я никогда не думал об этом так. Казалось, ты презирал нас, ты уничтожал нас, и гроб представлялся для тебя лучшим выходом. Чтобы спасти других, понимаешь?

Это совсем не оправдывает.

Обвинять тебя было куда легче, чем пытаться что-то решить. Ты ведь никогда не мог ответить. Ни единого шанса для этого.

Старший брат.

В погоне за попыткой сохранить семью я никогда не забывал тебя. Ты был первым, кого я знал.

Нелюдимый, с самого моего детства угрюмый. Но я любил тебя когда-то. Почти забыл об этом. Но не тебя. Хотя изо всех сил старался не думать.

Горло обжигает горький привкус вины.

Я так виноват. Нет смысла просить прощения. Его нет. И не будет. Слишком поздно.

Ты ненавидел нас.

Наверняка до сих пор ненавидишь. Заслуженно. Сотни лет в гробу… Я представить не мог, что ты мог быть в сознании. Должен был. Я старше, я мудрее других, но я не хотел, не хотел вспоминать про тебя. Не желал знать, что ты вообще все еще существуешь.

От этого нельзя убежать. Прошлое всегда догоняет — неизменная истина.

Знаешь, я, кажется, впервые за тысячелетие снова тебя понял. Как когда-то… Тысячу лет назад, ты помнишь? Мы были старшими, мы приглядывали за остальной семьей. Мы чувствовали друг друга. Как настоящие братья.

Больше нет. Все ушло. Ты ушел.

Я… я пытался все вернуть, ты видишь? Опоздал на целые века. Ты больше не слышишь. Не хочешь. Та трещина, вклинившаяся между нами, превратилась в чертову Марианскую впадину.

Не докричаться, не переплыть.

Но, может быть… Если бы ты остался жив? Может быть, годы спустя, сотни лет, тысячу, мы могли бы все вернуть? Когда-нибудь, брат?

Мы не можем. Тебя нет.

От мысли об этом что-то больно выворачивает внутри. Непривычно. В первый раз подобного не было. Было плевать.

Тут тоже виноват.

Везде виноват.

Но я всего лишь пытался спасти семью! Я так отвык от тебя... Это все еще не оправдывает. И не оправдает никогда.

Ты был прав, брат. Так чертовски прав.

Невозможно жить так всю вечность. Без шансов на спасение. Без шансов на избавление. Со всеми воспоминаниями. Я помню, какими мы были людьми. Я вижу, какими мы стали сейчас.

Все так извращено, изломано. Не починить, не исправить.

Ты мертв. Снова. А я не успел. Не успел попытаться объяснить: я не хотел, чтобы ты страдал. Мне казалось — для тебя, не желающего быть вампиром, вечный сон будет избавлением. Я никогда не хотел, чтобы это превратилось в бесконечный кошмар.

Может быть, ты пытался не убить нас, а спасти?

Так, как ты мог. Так, как твой обезумевший разум тебе кричал. Оставляя тебя заколотым, я тоже думал, что спасаю. Не уверен, чья попытка хуже.

Ты теперь свободен, брат.

Не думаю, что ты простил. Что мы заслуживаем этого. Но я могу обещать лишь одно: больше тебя не потревожат. Теперь ты волен наслаждаться тем, чего тебе не дали в жизни, — настоящим покоем.