Первой реагирует, как всегда, Сонька: она замирает под дверью и настороженно прислушивается, подергивая ушами. Из подъезда доносятся, прямо говоря, оры. Громкие требовательные завывания явно кошачьего происхождения. Я растерянно глажу Соню, любимую кошку, по спине: вообще-то мне через пятнадцать минут на электричку бежать, не до чужих кошек сейчас. И я продолжаю суматошно собираться, пытаясь игнорировать эти вопли. Не выходит.

Крики несчастного животного становятся громче и чаще. Они полны страданий. И я, не выдержав, срываюсь с места, хватаю ключи с полки и открываю входную дверь. Сначала мне показалось, что это банальная попытка привлечь к себе внимание, но сейчас кошачий вой переполнен эмоциями. А вдруг с ним что-то случилось? Лапу защемил, придавило чем, или вдруг кто-то ударил? Я решительно не способна бросить котика в беде.

С этими мыслями я распахиваю дверь и вылетаю в подъезд, так и не собравшись в универ. Вопли (нет, не могу я эти звуки назвать мяуканьем) такие громкие, что звучат как будто бы со всего подъезда, из всех щелей, и я не могу определить, где же находится их источник. Бросаюсь наверх — на последнем, пятом этаже почему-то очень любят прятаться кошки. Я не раз находила заблудших зверят именно там. Но на лестничной площадке пятого этажа пусто, а вопли продолжаются, отчаянные и неистовые, заставляя меня паниковать. Я спускаюсь вниз, думая посмотреть в подвале, но нужды в этом нет: этажом ниже моей квартиры я вижу его.

У кота абсолютно черная короткая шерсть. Он крупный, заметно больше моей Сони, весь жилистый, подтянутый. Под черной шкурой угадываются внушительные мускулы. Словом, шикарный мужчина. Он поворачивается ко мне, и я вижу бесконечно наглую бандитскую морду. Иначе ее не назвать. Вытянутая, с широким носом и будто нахмуренными бровями. Уши длинные, с маленькими кисточками. Усы – как росчерки углем по бумаге. Глаза — два изумруда. В кошачьем мире он, наверное, должен быть идеалом мужской красоты.

И главное — он в порядке, совершенно точно. Быстро оглядев кота, я не замечаю ни ран, ни крови, ни сломанных лап, ни защемленного чем-нибудь хвоста. Кот сидит под дверью квартиры, что располагается на один этаж ниже моей, и громко, требовательно орет. До меня доходит, что я, как всегда, была слишком наивна: с котом-то все в порядке, его просто выставили за дверь за какую-нибудь провинность, а теперь он упрямо заявляет о том, что хозяева обязаны впустить его обратно. Ощущаю себя обманутой, но на эту прекрасную и, к тому же, наглющую морду трудно обижаться.

Я сажусь рядом с ним на корточки, и кот тут же подставляется под вытянутую ладонь — мол, гладь. Кстати говоря, я заранее догадывалась, что это кот, а не кошка: ещё по силе его воплей, по этому внушительному кошачьему басу. Мысленно звала его котом. Но теперь доказательством моей правоты нагло трясут прямо перед моими глазами, а я глажу по спине и чешу за ушком этого «страдальца».

Нет, ну правда, устроил тут. Наверняка каждый в этом подъезде, кто пытался спать, уже давно проснулся от его концерта. Но пока я задумчиво ласкаю его, кот замолкает, и я решаю хоть ненадолго продлить тишину. Да и приятный он на ощупь: у него мягкая шерсть, но под ней — совсем не мягкие мышцы. Он тычется носом в мою ладонь и издает звуки, отдаленно похожие на мурчание (а еще на двигатель трактора).

Ну явно домашний. Бездомный бы так себя не вел. Он ведь не просит о ласке, нет, он уверен в том, что его должны погладить, просто обязаны. Может, за излишнюю наглость его и выставили? С другой стороны, я понимаю чувства кота: не здорово это, когда тебя вот так вот прогоняют из дома, пусть даже и заслуженно. Должно быть, ему страшно, что это навсегда и его больше не впустят в родную квартиру. Я глажу бандитскую морду, доверчиво тянущуюся ко мне, слегка обнимаю кота руками, ограждая от злого-страшного мира. Я ж на психолога учусь. Время применять мои навыки в деле.

— Всё будет хорошо, кот, — тихо говорю ему, глядя в желто-зеленые глаза хищника. — Это не навсегда. Тебя скоро впустят домой. Они просто не знают, кот, каково тебе. Мы, люди, вообще не слишком много знаем.

Я шепчу ему о том, что всё наладится, что хозяева любят его и обязательно заберут домой. Кот молчит, доверительно урча. Как напуганный ребенок, которого пригрели и успокоили.

С котом хорошо. Он молчит, давая отдых натруженным голосовым связкам, а я размышляю о непонятливых людях и о том, как прикольно было бы организовать службу психологической помощи для котиков. Но мне всё ещё надо собраться, взять деньги на проезд, закинуть в рюкзак нужные тетради… Я аккуратно отстраняюсь от кота, провожу ладонью по его шерсти в последний раз, будто извиняясь, и взбегаю наверх по лестнице, обратно на свой этаж. Хватаю нужные вещи, накидываю кофту и рюкзак, закрываю дверь на два оборота и снова бегу вниз.

Черная бандитская морда встречает меня на полпути ко второму этажу и уверенно шествует навстречу. Я, не задумываясь, наклоняюсь к нему, сажусь на корточки. В конце концов, у меня есть несколько минут, прежде чем я начну опаздывать на электричку. Кот уверенно кладет на меня лапы, снова урчит. И… внаглую запрыгивает мне на плечи! Его вообще не смущает, что мне неудобно, что я не особо мягкая, что за спиной у меня жёсткий рюкзак. Ему откровенно по барабану. Он сидит у меня на плечах, заставляя меня наклоняться вперёд, удовлетворённо помуркивает, движется, переползая со спины на шею и обратно. Коту хорошо. Кот вообще удивительное создание. Он не просит о ласке, не выпрашивает, не подставляет живот, не унижается. Кот уверен, что его обязаны гладить, раз он сам подошёл и позволил это делать. Обязаны удерживать его нелегкую тушку на плечах, раз он решил доверить себя человеку. И вообще, может, он считает, что его должны любить просто потому, что он кот.

Я и не спорю. Кот теплый и уютный, пусть и далек от чувства скромности. К тому же, он умолк и, кажется, успокоился, поняв, что его всё-таки любят. Я обнимаю эту нахальную груду мышц, надеюсь на то, что он поверил в свою нужность и любимость, и бросаю взгляд на экран телефона. Естественно, свою электричку я пропустила. Но есть ещё одна, пока что я на нее успеваю. А вот дальше — большой перерыв.

Кот будто догадывается о моих колебаниях по поводу времени. Или, может, он просто ведом своими кошачьими соображениями, которые мне ни за что не понять. Но он отрывается от меня, переползает с шеи на руки. Я наклоняюсь, и кот спрыгивает на пол. И тут же уверенно устремляется вверх по лестнице (я унесла его, укачивая, как ребенка, на один пролет вниз). Подходит к своей двери, лапой по ней проводит, издает негромкий зовущий мявк — явно не то, что весь подъезд был вынужден слушать получасом раньше. Спокойно и уверенно.

Я, пользуясь моментом, сбегаю по лестнице вниз и спешу выйти из подъезда, иначе меня ждет тотальное опоздание на пару. Кот не оборачивается. Уже выходя, я слышу звук открывающейся двери — хозяева всё-таки впустили его домой. С улыбкой устремляюсь по привычной дорожке к железнодорожной станции. Хотя мне уже не так страшно опоздать.

На пару я всегда могу сходить, а вот побыть психологом для такой очаровательной нагло-ранимой кошачьей морды…