За два дня красные сумели уничтожить больше двух десятков синих воинов по всей Земле.
— Да как так? — изумлялся Гилберт. — Судя по фоткам, они такие маленькие, намного ниже среднего роста, а запросто ложат таких великанов, как вы... — парень непонимающе посмотрел на Колфармустера, ожидая разъяснений. Долго ждать не пришлось:
— А ларчик просто открывается, котенок. Их больше. В одном отряде красных сразу два воина, два ученых, и два собирателя. Когда двое на одного, тут не всякий выдержит... — Иван Иванович, не отрывая глаз от монитора, успевал что-то записывать, растолковывать питомцу все хитрости бытия и следить за кадрами, отражающимися с камер наблюдения. Эту аппаратуру инопланетянин с альбиносом понатыкали вокруг дома сразу после звонка правителя.
— Толку от этого ноль, — хмуро заметил босс за ужином. — Всё равно они найдут меня через тебя.
— И шибко ты им нужен? — не поверил в такую значимость хозяина Байльшмидт. — Может они кого-другого ищут?
— Ну прикинь: я — лучший друг правителя, против народа которого они воюют. Классно, да? — съязвил инопланетянин, но, посерьезнев, наклонился через стол поближе к парню. — Вновь предупреждаю — со мной теперь опасно. Тебе лучше уйти.
Гил раздраженно замахал на него, мол «тридцать раз слышал, никуда не пойду, отстань!», и обиженно умолк на весь вечер...
Теперь же, не помня ссоры, альбинос сидел впритирку к работающему Брагинскому и, поглаживая урчащего на коленях моччи, разглядывал собственный мозг. Не в живую, конечно, а на снимках, но и это впечатляло.
Под темным от вечерних сумерек иллюминатором подзвездник мелодично порыкивал, шелестя лепестками. В начале Гилберт принял это пение за брачный зов, но Колфармустер опроверг его догадку, сказав, что это тревожное пение, и если оно смолкнет — враги близко и быть беде.
Все четверо теперь обитали в этой комнате, которая оказалась сердцем дома — центром управления всего Хетрона.
Четверо...
— Вань, а раз началась война, то почему твои сестры не вернулись домой? — вспомнил о недостающих жильцах альбинос.
— Они приедут со дня на день, — ответил инопланетянин, пододвигаясь поближе к монитору. Байльшмидт зашипел, потому что разыгравшийся моччи слишком сильно тяпнул его за палец. Вынув пострадавшую конечность из колобкового рта и дуя на него, парень деликатно предположил:
— А если их тоже грохнули? — и тут же испуганно притих, но, к его удивлению, Иван Иванович не разбушевался, а лишь грустно улыбнулся:
— Если такое случится, я сразу узнаю...
По всем правилам приличия следовало бы благоразумно промолчать, но Гилберт есть Гилберт:
— Как? Сердце подскажет?
Видно было, что боссу жутко не хочется говорить, но он все же произнес:
— При смерти близкого родственника, питомца или другого привязанного ко мне существа, у меня удлинится хвост.
Альбинос разинул рот, захлопал глазами, а после громко расхохотался.
— Теперь понятно, почему ты тогда наотрез отказывался снимать штаны! Хвост! Вот это да! — икая со смеху, выдавил он.
Инопланетянин заполыхал синим пламенем и предложил питомцу идти на кол. Байльшмидт отказался, не переставая ржать. В общем, через минуту разыгралась отменная потасовка, в которой даже космический колобок принял участие. Подзвездник подбадривал борцов своей рыкающей песенкой, широко размахивая листьями.

— Кол? Это Нидер. Красные выпотрошили мой притон, — хрипло донеслось из коммуникатора. Было похоже, что синий на том конце провода не в состоянии даже держать трубку близко к лицу, и она валяется рядом. Иван Иванович покосился на ждущего клиента, затем на витрину за окном — на месте ли питомец — и спросил:
— Сколько их было?
— Двое... — собиратель закашлялся. — Оба коротышки такие, с темными волосами и длинными лезвиями. Воины. Насколько я понял, тебя выискивают... — вновь кашель.
— Ты им сказал? — внимательно наблюдая за улицей, холодно поинтересовался босс. Клиент рядом нетерпеливо ёрзал.
— Нет, но они запытали одного из танцоров, и он выдал твое имя. Да, тот самый парень, что разговаривал тогда с твоим питомцем.
Брагинский побледнел. «Я же знал, что он испугается...»
— Кол, если ко мне не успеют добраться мои питомцы, то я тут умру. Это чтоб ты знал — скоро кроме тебя и сестер в этом городе синих не останется, и тебе придется покинуть планету.
— Понял, — твердо ответил Колфармустер, хотя в груди что-то дрогнуло. Наверно, сердечная мышца.
Инопланетянин отключил связь и сунул телефон в карман. Заждавшийся клиент уже обрадовался и хотел продолжить разговор, но тут, на его несчастье, взгляд Ивана Ивановича вновь упал на улицу за окном. Босс мгновенно метнулся к подоконнику, встревоженный клиент подошел следом. На улице нарастало волнение. Прохожие открыто тревожились, автомобили остановились, немногочисленные собаки подняли перелай. На грани слуха Колфармустер уловил тончайший нарастающий писк.
«Оглушение квартала ультразвуком!» — мгновенно понял он и едва успел поймать падающего клиента — мужчина оказался слабоват. Пешеходы на улице сползали по стенам и фонарным столбам, сорвавшиеся с привязей животные волнами убегали вниз по улице, гудели угодившие в аварии машины. Даже и без того пожухлая растительность завяла окончательно. Стекла окна Брагинского пошли трещинами, витрины же зоомагазина рассыпались вообще. Чертыхнувшись, инопланетянин выскочил из здания своей фирмы, переполненного отключившимися работниками, пересек улицу, никого не встретив по пути, и заскочил в магазин.
Байльшмидта он нашел погребенным под крупными осколками ввалившейся внутрь витрины. В отличие от прохожих на улице, альбинос даже не вырубился, лишь оглушено поматывал головой, прикусив губу и прижимая зачем-то к груди клетку с перепуганной желтой пичугой.
— Ох, котенок... — крякнул Иван Иванович, мгновенно сметая с парня весь придавивший его хлам. Как ни странно, Гилберт почти не пострадал, отделавшись лишь царапинами и ушибами. Подхватив питомца подмышки, босс утвердил того стоять, и Гил даже успешно сохранял равновесие, по-прежнему прижимая к себе птичью клетку.
Брагинский выскочил на улицу с альбиносом в охапке, намереваясь уехать на первой попавшейся машине, но всем планам пришел крах, ибо посреди проезжей части стоял враг.
— Нашё-о-о-ол, — красный растянулся в довольной улыбке, хотя глаза его по прежнему оставались убийственно-холодными. Алокожий мужчина прищурился, отбросил за спину хвост темно-коричневых волос. Из широких рукавов выскользнули в ладони два крупных изогнутым ножа неземного закаленного металла.
Иван не вздрогнул, лишь что-то ухнуло внутри. Он аккуратно усадил Гила наземь, прислонив спиной к колесу фургона. Развернулся к красному.
— Коли резать собрался, может, хоть представишься? — на родном языке поинтересовался Колфармустер у врага. Тот задумался на секунду, затем насмешливо раскланялся:
— Пандочина к вашим услугам!
— Ну и имечко! – усмехнулся босс. — С таким именем дома бы сидел, в своих вулканах, на Землю б не совался!
Красный пооранжевел от ярости. Он не ожидал борзости от безоружного недруга.
— Я безоружный? — вновь усмехнулся синий, зная, что алокожие обладают довольно плохой памятью, вечно забывая о телепатии противников. Проигрывая в войнах, красные со временем научились отключать думалку на момент боя, но, так как бой еще не начался, Пандочина еще был активирован, в чем и пролетел.
Но вернемся к нашим инопланетянам.
— Я безоружный? — усмехнулся Колфармустер и достал откуда-то из-за пазухи плаща... огромную боевую из сизой стали косу. Челюсти альбиноса и красного синхронно состукали об асфальт. Остро отточенное лезвие дышало парами сжиженного азота, на блестящей поверхности нарастал иней.
— А чем ты меня удивишь? — поинтересовался Брагинский у Пандочина. Тот быстро опомнился от увиденного, оскалился, и его ножи раскалились до красного сияния. Атаковать никто не спешил.
Гилберт и желтая пичуга сравнивали противников. Сначала альбинос сделал ставку на своего хозяина: рослый, широкоплечий, оружие имеет внушительное, и эта отпугивающая темная аура... Но после накала лезвий алокожего, Гил серьезно заопасался за Ивана: хоть противник маленький и тощий, он вполне был способен уложить большого синего. «Он ведь уже убил двоих!» — вспомнил парень и встревожился еще больше.
Красный атаковал первым: метнувшись в сторону, он взлетел на крышу легковушки (та жалобно скрипнула) и уже оттуда бросился на босса, высоко вскидывая лезвия. Иван Иванович быстрым взмахом косы отбил тупой стороной налетевшую угрозу, опалив при этом азотом. Пандочина поднялся с асфальта, шипя и прикрывая локтем обмороженный бок. И тут же вновь бросился в атаку, на сей раз метя по ногам. Босс отпнул его, но немножко опоздал: штанины окрасились синим, полы плаща повисли обугленными лоскутами. Но лишь увидев, как кончик перерубленного любимого шарфа планирует на землю, Колфармустер пришел в бешенство: дышащая космическим холодом тьма аурой расползлась вокруг него, фиолетовые глаза вспыхнули белым пламенем, весь силуэт ломанно видоизменился, словно покрывшись иглами. На секунду Гилберту показалось, будто в темной субстанции над головой Брагинского мелькнуло суровое мужское лицо, и, судя по тому, как дрогнул алокожий, это было правдой. А в следующее мгновение противники смешались в вихрь, который сносил все на своем пути, подобно смерчу двигаясь вниз по улице. Стараясь не потерять дерущихся из виду, альбинос стал пробираться вслед за ними, пролезая меж вышедшими из строя машинами, отключенными людьми и прочим хламом. Проезжая часть была забрызгана и залита лужицами синей и рыже-розовой жидкости — крови в инопланетянах оказалось на удивление много.
Что-то свистнуло мимо парня, с грохотом всаживаясь в стену — это был один из ножей красного. В этот же момент Иван Иванович скрутил своего врага, далеко отпнув второй нож. Одежда на обоих весела клочьями, шарф синего был искрошен в лапшу. Сам Колфармустер с интересом разглядывал оголенную спину обездвиженного противника:
— О, я смотрю, ты у нас страдаешь от неразделенной любви! — насмешливо произнес босс, пальцем свободной руки проведя по длинному рубцу, перечеркивающему замысловатый бордовый иероглиф. Алокожий дернулся от холода и унижения, но не проронил ни звука. — Я даже чувствую, что нанесший тебе этот шрам находится тут, недалеко, и он очень зол. Настолько зол, что даже забыл не думать...
— СЗАДИ! — заорал вдруг Байльшмидт, но его предупреждение оказалось лишним: не оборачиваясь, Колфармустер вскинул руку, в которой еще секунду назад ничего не было, а теперь красовался непонятный агрегат, на дуло которого и налетел напавший со спины второй красный. На помидорном лице успели отобразится сожаление и испуг, после чего грохнул выстрел, да так, что от тела второго алокожего ничего не осталось — руки, ноги и голова, лишившись опоры, в беспорядке посыпались на асфальт, а выстрел голубоватого эфира ушел вдаль, сметая все на траектории своего полета.
Пандочина громко завсхлипывал:
— Ты убил Самурахона. Теперь я буду мстить тебе до смерти!
— Считай, что время мести уже истекло, — ухмыльнулся в ответ Брагинский, намереваясь свернуть красному голову, но тут...
Голову прожгло огнем от пришедшего невовремя мысленного зова младшей сестренки: «БРАТИК, МЫ ПРИЕХАЛИ, ТЫ ГДЕ???!!!» Босс пошатнулся, и этого хватило, чтобы красный почуял слабину, вырвался, и в мгновение ока испарился среди погрома, прихватив с собой останки напарника.

Чертыхаясь и кривясь от каждого движения, — всё ж таки изранили его нехило, — Иван Иванович вскрыл первое попавшееся такси, подозвал и впихал внутрь Гилберта (тот всё никак не расставался с птичьей клеткой), влез сам, предварительно сдвинул водителя на соседнее сидение. Хмыкнул, глянув на лицо отключенного шофера: «Вот так встреча, Феликс!», и дал по газам. Автомобиль рванул с места и помчался по шоссе, петляя меж остановленных, обиженно мигающих фарами собратьев.
Машина завизжала тормозами около блестящего металлом трехэтажного дома, инопланетянин и его питомец выскочили из нее, причем первый сразу же угодил в объятия двух сестриц, а второй — мордой в спину первого.
— Будет, будет, — успокаивал девушек Колфармустер, вырываясь, — пойдемте в дом: на улице лучше не маячить... Ох, Бэллочка, когда ты успела изменить прическу?
Лезвусбэлла замялась, не зная, куда себя деть, спрятала глаза под челкой. Босс нахмурился, шагнул к сестре, пальцем осторожно отодвинул со лба светлые локоны... Камни на лбу Натальи полыхнули таким алым огнем, что Брагинский в шоке шарахнулся назад (и случайно наступил на Гилберта, который таскался за ним хвостом).
— Это... это, знаешь ли, предательство, дорогая сестра, — прохрипел Колфармустер. Вокруг него заплясала такая жуткая аура, что с соседских крыш снялись воробьи и улетели в неизвестном направлении, а Байльшмидт спрятался за спину старшей хозяйки (Ольги, кажется).
— Ну и где он? Где этот красный?! — прогрохотал Иван. Наталья сжалась еще сильнее, но, видимо, особенно брата не боялась.
— Эм... тут я, извините... — робко позвали сзади. Все обернулись и увидели довольно низкого алокожего паренька. Одет он был в белый плащ, даже скорее докторский халат, и темный костюм под ним. Такая же черная шляпа, как и у Пандочина, крепко придавливала его густые по уши остриженные волосы цвета каштана. Зелено-голубые глаза настороженно и слегка испуганно наблюдали за действиями синих людей.
Иван Иванович всем корпусом повернулся в сторону пришельца и медленно зашагал к нему, прожигая алокожего взглядом.
— Что он собирается делать? — шепотом спросил альбинос у старшей сестры своего хозяина. Таким же тоном она ответила:
— Хочет посмотреть.
— Посмотреть что? — не понял парень, но Вила-украса не успела объяснить, потому что Брагинский, вплотную приблизившись к красному, резко развернул того спиной к себе и оттянул вниз ворот пиджака. Алокожий зашипел, когда ткань сдавила ему горло. На обнаженной красной спине выделялись резкие рваные шрамы, светящиеся нежно-голубым цветом. Босс внимательно прочел узор, образованный этими ранами, даже потыкал пальцем, проверяя на натуральность – алокожий, вздрогнув, сморщился.
— Ладно. Верю, — сдался Колфармустер и отпустил парня. — Раз уж вы с сестрой действительно взаимны — я не мешаю... Все идем в дом! — скомандовал он затем.
— Стой, синий! — придержал его за драный шарф алокожий, не двинувшись с места. Иван Иванович обернулся к нему. — Меня зовут Литтор.
— Я — Колфармустер, — кивнул в ответ босс, и они заскочили в здание вслед за остальными.

Невозможно описать словами всю изумленную ярость подзвездника, когда он увидел рядом с хозяином красного. Надо было видеть, как цветок с рыком и воем подобрался, а затем прыгнул на врага (он же не знал, что это союзник) вместе со своим горшком-майоликой. Благо, Иван Иванович вовремя заметил и принял удар на себя, откинув Литтора на руки сестрам, не то жить алокожему с откусанной головой. Взъерошенный моччи сердито фыркал в сторонке. Послав Байльшмидта за новым горшком взамен расколотого, босс на жесткой ноте обратился к оставшимся питомцам. Говорил он на своем языке, для людей непонятном, но суть ясна — «я не просил помощи». Лжеподсолнух виновато чем-то шмыгал, повянув соцветием, космический колобок съежился в своих обмотках, став почти незаметным. Завершил свою речь Брагинский тем, что поблагодарил инопланетных созданий за преданность и представил им алокожего. Альбинос притащил новый горшок, куда посадили подзвездника, и дело устаканилось.
— Хетрон! — позвал Колфармустер, — активируй защитное поле, выведи обзорные экраны в эту комнату и приготовь праздничный обед!
— Сию минуту, сэ-эр! ~
— Чего?! — опешил Иван.
— Простите, хозяин. Насмотрелся английских фильмов...
После того, как появились мониторы и угощения, все расселись на двух диванах, стоящих друг напротив друга: Иван Иванович и его питомцы (все, кроме подзвездника – он стоял на полу) — на одном, Литтор и сестры — на другом. Хозяин дома сделал приглашающий жест, и компания принялась пировать.
— Вань, ты б хоть переоделся. Сидишь ободранный... — шепотом предложил Гилберт, а Брагинский отмахнулся:
— Вот закончу все дела, тогда и переоденусь, — а сам выглядел при этом — в гроб краше кладут: синева кожи проглядывала тут и там через многочисленные обугленные прорехи, как через окна, хорошо хоть, что раны уже зажили. Альбинос пожал плечами и вгрызся в жареную гусиную ногу, ворча про себя: «Знает ведь, синий черт, что впечатляющ. Нарочно он, что ли, сидит тут и позирует? Стоп, нарочно?!» — Байльшмидт бросил взгляд на Лита. — «И вправду нарочно. Решил, значит, поиздеваться над красным. Тот уже, вон, порозовел до поросячести...»
Сестры прыснули со смеху, — Гилберт запоздало вспомнил, что находится среди телепатов, — а Брагинский, словно в подтверждение его мыслей, аккуратно отложил вилку (больше похожую на ухват), откинулся на спинку дивана и с улыбкой обратился к алокожему:
— Я смотрю, ты много думаешь, Литтор. Значит, ты не воин? — вопрос был задан самым невинным тоном, подразумевающим под собой «давай, выкладывай все карты».
Красный глубоко вздохнул (всё-таки не каждый день родину предавал ради любимой девушки), помолчал, собираясь с мыслями, и начал рассказывать.