— Ого! — удивился Колфармустер. — Что-то я не упомню у тебя такой банданы, Кровобух. Новая мода?
Темно-русую голову Правителя охватывала повязка в черно-белую клетку, закрывавшая лоб до бровей.
— Нет, — ответил Кровобух, — я так прячу не до конца отмывшуюся печать.
При этих словах Гилберт попытался стать как можно незаметнее и спрятаться за широкую хозяйскую спину. От телепата, который его видел чуть ли не насквозь!
Ольга, Наталья и одноногий посол пребывали в лазарете, Куматрон — в ремонтном боксе, ведь поиздевались над ним основательно. Настолько поиздевались, что он научился говорить. Правда, лишь плохие слова, и теперь ему переписывали программу.
— Жители уже догадались о твоем возвращении.
— Каким образом? — насторожился Иван. — Похолодало?
— Верно, — Кровобух кивнул, почесывая мордочку урчащего лжеподсолнуха. Суровый цветок совсем по-щенячьи ластился к Правителю. — Они требуют твоего скорейшего отлета.
— Им так хочется тепла. Уж не намерены ли они создать здесь пекло, подобное планетам алокожих? — пробурчал босс. Он не собирался любить тепло лишь потому, что этого хотят его подданные.
Кров пожал плечами.
— Конечно, я улечу, — Брагинский встал, альбинос вскочил вслед за ним. — Я чувствую, что это необходимо всем, даже тебе. Я понимаю: красные будут менее злостно лупить Маручикьюу, если будут знать, что меня на ней нет, — словно в подтверждение его слов, здание колыхнулось от недалекого взрыва — война всё еще продолжалась.
Кровобух посмотрел на собрата и на человека снизу вверх, потом всё-таки поднялся.
— Куда ты теперь? На Землю? — спросил он Колфармустера, пожимая тому руку. Иван Иванович помотал головой, улыбнулся:
— Что ты! Красные будут караулить меня там еще лет сто! Из-за этого я даже не смогу вернуть на родину своего питомца, — Байльшмидт за его спиной возмущенно дернулся. — Так что я, пожалуй, обоснуюсь на некой, давно мною примеченной необитаемой планетке. Она не доступна ни системам слежения, ни нашему брату-телепату... Ну что ж, прощай, Кровобух, — босс шагнул было к выходу из комнаты, но остановился и обернулся. — Ах да! Не говори, пока что сестрам о моем отлете. Как бы догонять не кинулись...
Как только они покинули помещение, Гил вдруг вкатил хозяину крепкий подзатыльник. Сидящий на ивановом плече подзвездник возмущенно вякнул.
— Ты что ж это, избавиться от меня удумывал?! — прошипел альбинос шокированному синекожему, втянувшему голову в плечи от неожиданности. Несколько мгновение оба стояли, замерев в такой позе, потом двинулись дальше.
— Да, удумывал.
— Чт-что?! — захлебнулся холодным воздухом парень. — Я тебе уже надоел, да?!
— Ну ради Бога Мороза, что за девчачьи истерики? — страдающе спросил синекожий, отмахиваясь от разбушевавшегося питомца. Тот остановился. Иван Иванович глянул в несчастное лицо человечка, на его жалобно приоткрытый рот, считал нависший в пространстве вопрос: «Неужели ты меня ТАК ненавидишь?» Сердечная мышца вновь неприятно дрогнула. Колфармустер по опыту знал, что такие судороги сердца предвещают кучу хлопот. Еще он знал, что ни за что теперь не отпустит и не прогонит от себя Гилберта. И знал, почему.
«Я тебя не ненавижу, — мог бы сказать он человеку, — я тебя люблю. Именно по этому я хочу, чтобы тебе было хорошо. Я вижу, как ты скучаешь по родной планете и брату, поэтому и хочу тебя отправить обратно. Но не могу этого сделать, ибо догадываюсь, что без меня ты там полезешь в петлю, а мне ведь совсем не радостно наблюдать за растущим хвостом, котенок. Кому приятно, когда растет показатель смертей привязанных к тебе душ? Я ведь не такая ледышка, как тебе кажется. Ты думаешь, что я не люблю тебя, оттого, что я не лезу к тебе с обниманьями-целованьями. Это людские глупости, толпой вбитые в тебя с рождения, отринь их. Совсем не обязательно выражаться с помощью тела. Я просто не делаю тебе зла, вот и всё. Просто не делаю тебе зла...»
Вот столько мог бы наговорить босс своему недоверчивому человечку, но не стал. Тут уж легче откусить себе язык.
— Слова – прах, — единственное, что проворчал Брагинский, прежде чем собрать все свои рассуждения в один «файл» и мысленным импульсом отправить их в голову альбиноса. Парень заметно подвис от такого объема информации. Иван взял задумавшегося Гилберта за руку и повел к ждущему их челноку. Глаза Байльшмидта посветлели.
— Спасибо... — прошептал он, покрепче ухватившись за светло-синие пальцы смутившегося Ивана Ивановича.

Куматрон бесшумно тек, блестя, менял форму, превращаясь в одноэтажный аккуратный домик. В «новорожденных» закругленных сверху окнах с т-образным переплетом отражалось буйство нетронутой цивилизациями природы.
— Здесь же... прекрасно... — пораженно проговорил Гилберт. — И как сюда не добрались синие или красные?
Темно-изумрудная дышащая и цветущая зелень скрывала под собой ярко-оранжевую почву. Тут и там зелень и рыжесть пейзажа прорезали ярко-синие, отражающие здешний небосвод, озера и реки. Вдалеке вставали красные горы с сиреневыми ледниками и темные леса. Вокруг дома прыгал подзвездник, охотившийся на каких-то насекомых.
Из отстроившегося дома вышел Брагинский. Вид у него был торжественный и слегка растерянный, а руки спрятаны за спиной.
— Конечно, твой брат вряд ли смог бы незаметно пробраться на корабль, но вот кое-кто с Земли расставаться с тобой не пожелал, — с этими словами Колфармустер протянул Байльшмидту ладони с... той самой канарейкой из зоомагазина.
Изумленный Гил принял подарок. Птица не спешила улетать из раскрытых рук. Потом всё ж таки сорвалась с пальцев альбиноса, но только затем, чтобы, описав круг, устроиться у парня на голове.
— Только не нагадь там, смотри, — предупредил желтого летуна парень. Он был счастлив. Так же счастлив, как и Колфармустер, обнявший его за плечи.
За далекими лесами салатово занимался рассвет...

Конец. Однако...

— Людские глупости, ишь ты. «Отринь их!» Ага, счас... — бормотал Гилберт, подмешивая в ванькин гель для мытья возбуждающую смесь.
Аккурат, когда Брагинский зашел в ванную комнату, подло хихикающий альбинос скрылся в спальне, потирая руки. Послышалось приглушенное журчание воды.
— Ну, сейчас начнется... всё с начала.

Конец.