Кора стояла на небольшом пригорке, слегка нервозно поправляя на себе темно-зеленый хитон. Это был не первый прыжок во времени, который она совершала, и, дай боже, не последний, но она все равно волновалась. Впрочем, как и всегда. Кора посмотрела на брата, возившегося с портативным перемещателем.

— Эммет, ты уверен, что все пройдет гладко? — уточнила она. — В прошлый раз он отправил нас на пару лет вперед больше, чем нам было надо. Мне кажется, что этой штуке пора на свалку.

— Не трясись… — отмахнулся брат. — Я только вчера осмотрел его. Все с ним было в порядке.

Кора вздохнула. В прошлый раз они отправлялись в более цивилизованное место — Лондон времен королевы Виктории. Тогда они отделались тем, что их сочли глухими провинциалами, абсолютно далекими от веяний современной моды. Но в этот раз все было гораздо серьезнее. Они направлялись в Древнюю Спарту, а спартанцы вовсе не славились мягким нравом и вежливым обхождением.

Кора проверила крепление на одном из своих браслетов. Браслет этот был на самом деле миниатюрной видеокамерой — они собирались заснять все, что смогут, постараясь при этом ни во что не вмешиваться, и даже — особенно! — если это будут криптии**. Институт Временных Перемещений всегда требовал подробного отчета о прыжках во времени, так что, возможно, Коре и Эммету даже заплатят за такие сведения… Брат, наконец-то, закончил возиться с перемещателем.

— Ну, ты готова? — спросил он.

«Перед смертью не надышишься…» — вдруг мелькнуло у Коры в мозгу, но она упрямо мотнула головой, отгоняя эту мысль, возникшую так некстати, и ответила:

— Да!

— Тогда берись за ручку, — Эммет протянул ей перемещатель.

Прибор издал привычный тихий звук, когда Эммет запустил его, но затем жалобно заскрежетал, и Кора даже успела испугаться, но их уже перекинуло. В самую гущу событий. По крайней мере, Кору — брата рядом не было. Все произошло очень быстро: в одно мгновение Кора осознала, что она оказалась прямо посреди поля битвы перед спартанским гоплитом, но сделать ничего не успела — тяжелое копье вонзилось в ее грудную клетку, разворотило легкое, а острие копья вышло из спины. Кору насадили на это копье примерно так же, как коллекционеры насекомых насаживают бабочку на иголку. Боль яркой вспышкой разошлась по всему телу, во рту появился металлический привкус. Кора издала полустон-полукашель, изо рта у нее выплеснулся фонтанчик крови, забрызгав подбородок, затем Кора осела на землю и умерла.

***

Аид барабанил пальцами по каменному подлокотнику своего трона, периодически посматривая на стрекочущий счетчик душ. Опять кто-то в Греции затеял войну. Арес, стопудово, обделался от радости — он обожает мордобой. А если при этом еще кому-нибудь выпустят кишки, Арес будет счастлив, как свинья, обожравшаяся желудей. После той неудавшейся заварушки, когда Аид пытался захватить власть на Олимпе, Арес громче всех верещал, чтобы для него, Владыки Подземного царства, отпустили максимально жестокое наказание — типа того, которое назначили Прометею. Беднягу приковали к скале, и каждый день к нему прилетал орел, выклевывая его печень. В бессмертии есть своя прелесть, но, когда тебя обрекают на мучения, оно становится невыносимым, особенно, если подобное наказание длится вечность.

Аид фыркнул, припомнив, какой шум подняли боги, когда Зевс опять воцарился на Олимпе. Владыка Мертвых только успел выползти из Стикса и отжать свой хитон, как в Башню Смерти ворвались олимпийцы и, скрутив Владыке руки, притащили его прямо под Зюсины светлые очи. Громовержец рвал и метал.

— Я подвешу тебя за пальцы рук между небом и землей, гаденыш! — проревел он.

Аид внутренне содрогнулся, но вида не показал. Вместо этого он задушевно ухмыльнулся и вставил шпильку:

— Ну да, помнится мне, ты точно так же поступил с Гефестом, а ведь уж он-то имел право злиться — ты и твоя дражайшая жена скинули его, своего родного сына, с Олимпа за хромоту. Эй, Геффи, как тебе понравилось так висеть? — Аид подмигнул богу огня.

Гефест побагровел и затушевался***. Он давно простил отца и мать и очень не любил, когда ему напоминали о том, как они с ним обошлись. Остальные боги возмущенно загудели. Зевс скрипнул зубами. Этот говнюк Аид был вполне способен даже сейчас внести раздор в ряды богов.

— Гефест, сынок, а подай-ка мне мою молнию! — ощерился Громовержец.

Аид понял, что шутки кончились. Сейчас его будут испепелять. Ему вполне хватало того огня, который заменял ему шевелюру, и Зюсины молнии были бы явным перебором. Владыка поспешно затараторил:

— Стой-стой-стой-стой-стой! Погоди, не кипятись, братик. Сначала подумай насчет одного маленького, но очень важного нюансика.

— Что ты имеешь в виду? — Зевс нахмурился, сжав в могучей руке молнию.

— Ну, испепелишь ты меня, и дальше что? Кто будет смотреть за порядком в Тартаре, а?

— Да кто угодно! — Зевс кинул взгляд в сторону остальных олимпийцев.

Боги зашушукались и хором подались назад. Никто из них явно не горел желанием стать Владыкой Мертвых. Даже дурачок Нарцисс спрятался за широкую спину Аполлона, прижимая к груди зеркальце, с которым был неразлучен. Мрачное царство усопших не привлекало ровным счетом никого — всех вполне устраивала веселая и праздная жизнь на светлом Олимпе. Аид ухмыльнулся.

— Что-то я не вижу на их лицах никакого энтузиазма, — заявил он. — Вряд ли ты найдешь такого дурня, который согласится занять мое место.

Зевс тяжелым взглядом смотрел на своего младшего брата. Ноздри Громовержца гневно раздувались, а рука сжала молнию так, что та заискрилась. У этого гаденыша Аида, как всегда, был запрятан в рукаве хитона очень веский козырь. До чего же этот мерзавец скользкий! Сколько Зевс его помнил, а это были тысячелетия, Аид постоянно выкручивался. Похоже, выкрутился и на этот раз.

— Что ж, — проронил Зевс, — я не уничтожу тебя. На этот раз. Но послушай меня внимательно, Аид! Я запрещаю тебе появляться на Олимпе в течение трехсот лет. Также ты больше не имеешь права подниматься к смертным, на тот же самый срок. Сиди в своем Царстве Мертвых тихо, а не то…

— Все-все-все! — Аид улыбнулся во весь свой зубастый рот. — Я тебя понял, братик. Договорились.

— Поклянись Стиксом! А то знаю я тебя!

Аид вздохнул. Такая клятва была непреложной. Ни один из богов не смел нарушить ее. Но особого выхода у него не было — Зюся и так был на грани и еле сдерживался, чтобы не запустить в него своей проклятой молнией.

— Клянусь Стиксом, что я триста лет не появлюсь на Олимпе и на поверхности Земли на глазах у смертных. Доволен?

— Почти. Еще ты поклянешься, что больше никогда не попытаешься захватить власть на Олимпе.

Аид выругался про себя самыми нецензурными словами. Но и тут он ничего не мог поделать.

— Клянусь Стиксом, что никогда не попытаюсь захватить власть на Олимпе, — послушно сказал он.

— Вот и прекрасно! — Зевс торжествующе усмехнулся. — А теперь проваливай!

Аид унес ноги с Олимпа так быстро, как мог. И теперь сидел в своем тронном зале, с досадой кривя рот. Триста лет сидеть здесь, в Тартаре, безвылазно. Триста лет не заключать выгодных сделок со смертными. Тоскаааа… Впрочем, как он там поклялся? Не появляться на поверхности Земли на глазах у смертных… Аид со злорадством ухмыльнулся во весь свой зубастый рот. Вот в чем преимущество бессмертия — ты уже так за все эти века настропалился заключать выгодные для себя сделки, что на полном автомате оставил себе лазейку. И главное — ни Зюся, ни кто-то другой этого не заметил! Аид потер руки в предвкушении. Где там его Шлем Невидимости? Похоже, пора начинать им пользоваться на полную катушку. Настроение у Аида подскочило настолько, что он решил облететь свои владения — пора было проконтролировать, как идут дела в Тартаре.

***

Кора моргнуть не успела, как ее вырвало из собственного мертвого тела и потащило куда-то вниз. Сопротивляться этому было бесполезно — ее бесплотные руки просто ни за что не могли ухватиться, чтобы хоть как-то удержаться на поверхности. Земля втянула ее в себя подобно обжоре, всасывающему в рот спагеттину. Коре показалось, что даже звук был похожим.

— Ох! — она только и успела издать этот возглас, как оказалась на берегу реки.

Кора огляделась. Высокие каменные своды. Угнетающе мрачная река, угрюмо несущая свои тяжелые воды. И целая куча стенающих душ, столпившихся возле огромной лодки, в которой стоял тощий, весьма истлевшего вида перевозчик в драных, гнилых лохмотьях, с длинным шестом в костлявых руках. Этим шестом он периодически охаживал не в меру ретивые души, пытающиеся залезть в его лодку. Судя по всему, их бесплотность не имела для него ровно никакого значения — он совершенно спокойно отталкивал души куда подальше с глухим ворчанием:

— Куда прешь, нищета?! Кто ты? Царь? Да мне плевать! Деньги есть у тебя? Ах нет?! Тогда проваливай, без денег не повезу! Давай, вали отсюдова!

— Ух, чтоб тебя Цербер сожрал, Харон проклятый! — душа отскакивала, потирая шею, по которой только что прошлись шестом.

Кора застыла. Харон? Цербер? Что происходит вообще?! «Загробный мир… — вдруг дошло до нее. — Это древнегреческий загробный мир!» Кора никогда не верила в загробные миры, это всегда казалось ей такой непроходимой чушью, но сейчас… Как же она пожалела, что не попала сюда живой! Заснять бы это все на видеокамеру! Кора сумрачно вздохнула. Господи, какой бред! Она с таким упорством почти всю свою сознательную жизнь осваивала боевые искусства, древнее оружие, доводила свои знания древних языков до совершенства — так, что могла бегло на них разговаривать, проводила каждую секунду своего свободного времени в библиотеке, и училась, училась, училась… И что в итоге?! Неисправный временной перемещатель и мучительная смерть от копья. Умерла из-за глупой случайности. Спасибо, Эммет, с удовольствием вышибла бы из тебя мозги, мой дорогой брат, с негодованием подумала она.

— Вот дерьмо! — буркнула Кора.

Она встала чуть в стороне, наблюдая за душами и Хароном. Что было толку пытаться залезть на эту лодку? У нее совершенно не было денег, чтобы заплатить перевозчику. Ни одной, даже самой завалящей медной монетки.

Харон опять огрел шестом какую-то душонку, пытающуюся проехать бесплатно, и окинул взглядом столпившиеся возле лодки души. Его внимание привлекла одна душа, которая спокойно стояла неподалеку от этого человеческого стада баранов. Она была угрюма, как и все они, но даже не пыталась прорваться к перевозчику, чтобы занять место на лодке.

— Эй, ты! — гаркнул Харон. Душа вздрогнула. — Да, ты, девчонка!

Душа посмотрела на него с недоумением.

— Это вы мне? — уточнила она.

— Тебе, да. Чего стоишь, как вкопанная? Неужто на тот берег не хочешь? Судя по виду, нагрешить ты не успела — слишком мелкая. Тебя такую на Елисейские поля бы отправили. Или не желаешь? — хмыкнул Харон.

— Желаю, конечно, только… — она пожала плечами, — мне заплатить вам, дяденька, нечем.

— Ну, их это не останавливает! — Харон двинул шестом очередную душонку, пытающуюся залезть в лодку. Девчоночья душа поморщилась и потерла шею.

— Да мне что-то не хочется, чтобы вы и меня побили. Я уж лучше тут посижу, на бережку, — заявила она. Харон хихикнул.

— Как звали? — спросил он. — При жизни?

— Кора, дяденька, — тихо ответила она.

— Кора, значит… Ну-ну… Ты подожди, Кора, — может, и похоронят тебя, как надо.

— Ваши бы слова да богам в уши… Но что-то я сомневаюсь. Меня на поле битвы убили, а родственники… Не будем о грустном.

— Сирота, значит?

— Не совсем, но вроде того… — черт его знает, где сейчас болтается этот кретин Эммет. Может, скакнул обратно, как увидел, что там творится. Это была элементарная техника безопасности. Если ты ничем не можешь помочь — сваливай. Иначе и тебя пришибут.

— Ну, бывай тогда, — Харон уже успел заполнить лодку душами и оттолкнулся шестом от берега.

— Бывайте, дяденька, — вздохнула Кора и отошла от берега. Она уселась на землю и обхватила руками свои бесплотные колени. Похоже, ей тут сидеть целую вечность. Надо было придумать, чем себя занять.