Вход в Тартар — мрачный, угрюмый и унылый, с каменными сводами, уходящими куда-то ввысь. Здесь нет ни дня, ни ночи — только серый сумрак со стелющейся, мглистой дымкой, тянущейся от Ахерона. Здесь нет ни резких звуков, ни эха — все звуки словно приглушены. Здесь нет ни секунд, ни минут, ни часов — это место вне времени. Здесь есть только тоска и полная безнадега. И стенающие души, рвущиеся на другой берег в Царство Аида. Уж лучше сбежать туда на муки Тартара или радость Елисейских полей, чем оставаться здесь.

Кора сидела, прикрыв глаза, и думала о том, что же Эммет скажет об ее смерти их отцу. И что отец с ним сделает за это. Как минимум — пришибет за то, что Эммет так жестко подставил Кору. Как максимум — запретит Эммету в принципе совершать прыжки во времени на всю оставшуюся жизнь. Короче, папа будет в ярости. «Ох, не завидую я тебе, Эммет, — с легким злорадством подумала Кора. — Но ты, паразит, это заслужил». А мама-то как огорчится… Скорее всего, настолько, что отцу придется еще и защищать этого безответственного паразита Эммета от маминой глубокой скорби. Кора смутно представляла, что может сделать ее мать, но совершенно точно знала, что Эммет будет сильно жалеть, что не умер вместо Коры.

Ее размышления оборвал хриплый надсадный кашель. Кора лениво приподняла веки. К берегу причалил Харон, и к его лодке тут же кинулись души.

— А ну, назад пошли! Все в очередь! Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь, говна собачьи! — взревел перевозчик, и самых ретивых огрел шестом. — Готовьте плату, и по очереди — на лодку!

Кора тихонько вздохнула, поглядывая, как души выстраиваются в более-менее пристойный ряд. Сама она не двинулась с места. Ее тело, видно, так и не похоронили, потому что денег до сих пор не было. Ни одного самого завалящего обола*.

Харон, принимавший от душ плату и запускавший их по одной на свою лодку, украдкой поглядывал на Кору, не забывая, впрочем, отталкивать тех бедолаг, кто не мог оплатить свое место на лодке.

— Что, так и не погребли тебя по-человечески? — вдруг проскрипел Харон.

— Нет, дяденька, — вздохнула Кора.

В маленьких красных глазках Харона промелькнуло нечто, похожее на жалость.

— Эх ты, бедолага… — сказал он.

Кора продолжала сидеть на берегу, думая о тщете всего сущего и о том, как бы было хорошо воскреснуть, найти Эммета, хорошенько его отпинать, подбить оба глаза и сыграть на братцевых зубах, как на рояле. Боевые искусства ей всегда давались лучше, чем Эммету. Кора влачила свое жалкое существование еще некоторое время, но затем увлеклась тем, что начала наблюдать за душами. Они все были разного возраста, пола, внешности, но вели себя практически одинаково однообразно — страдали и стонали. Наверное, так было принято в этом мире. «Сдается мне, они все боятся, — думала Кора. — Они боятся даже после смерти. Похоже, в Древней Греции человека не могли оставить в покое даже тогда, когда он умирал. Не жизнь, а малина у них была… Хотя… Чем я-то сейчас от них отличаюсь?» Кора задумчиво наблюдала за тем, как причаливает и отчаливает Харон, и за бесконечной вереницей душ, сыплющих жалобами.

Время от времени нудный поток жалоб прерывало появление Аида — Владыки Подземного Царства. Когда Кора увидела его в первый раз, то с трудом заставила себя не таращиться на него. Харон тогда подплыл в своей пустой лодке за новой партией душ, и они с Корой кивнули друг другу в знак приветствия. И тут же, когда возле лодки столпились души, в неподвижном пространстве вдруг появилось что-то гнетущее, тяжелое… Если бы у Коры было сердце, она бы сказала, что оно заныло, словно его сдавило тягостное предчувствие, которое говорило: «Отойди в сторону и дай дорогу, а не то!..» Остальные души, видно, почувствовали то же самое, и шарахнулись от лодки.

На площадку спокойной тяжелой поступью вошел Он. Очень высокий, широкоплечий, облаченный в хитон и гиматий, скрывающий его фигуру — не было видно даже ног, потому что из-под гиматия — там, где у нормальных греков виднелись ступни в сандалиях — клубился густой темный дым, даже костерком попахивало. Из длинных рукавов хитона виднелись очень мощные предплечья, которые, впрочем, оканчивались довольно тонкими для мужчины — а Кора не сомневалась, что это существо было мужского пола, — запястьями, и изящными кистями с длинными гибкими пальцами. Но особое внимание привлекало его лицо. Оно было вытянутое, все какое-то острое, за исключением темных блестящих глаз, больших и совершенно круглых. Высокий лоб с залысинами, какой частенько бывает у мыслителей-интеллигентов, огромный рот, созданный для того, чтобы постоянно им болтать. Но главное — шевелюра. Синее пламя, весело полыхающее на том месте, где должны были расти волосы. Совиный взгляд этого существа равнодушно скользнул по душам, и оно направилось к лодке Харона. Харон не только не сопротивлялся, когда его лодку заняли, но и залебезил, кланяясь. «Видно, это какой-нибудь бог не самого последнего пошиба», — подумала Кора.

Когда Харон вернулся, она, как бы между прочим, сказала:

— Ишь, какой важный. Видно — большая шишка.

Харон хрюкнул от смеха.

— Куда уж больше, — просипел он. — Это же сам Аид — Владыка Подземного Царства. Выше него здесь никого нет.

— Это уж точно, ростом он как два твоих шеста, наверное, дяденька, — глаза Коры впервые за все это время заблестели, и в них промелькнуло озорство.

— Да я не про рост сейчас, балбеска! — фыркнул Харон. Но затем заметил глумливое выражение, мимолетно отразившееся на ее лице. — Тьфу на тебя! Ты, девка, с ним поаккуратнее. В его присутствии веди себя тихо, это тебе мой бесплатный совет. Моргнуть не успеешь, как продашь ему свою душу, и тогда твоя песенка спета.

— А с чего ты, дяденька, вдруг советами сыпать начал? — Кора мило улыбнулась.

— Неприкаянная ты какая-то, но ведешь себя прилично, за просто так проехать не рвешься. Жалко мне тебя, — вздохнул Харон.

— Спасибо за совет, дяденька, — поблагодарила его Кора. — Ладно, я пойду дальше сидеть. Выбора-то у меня особого нет.

— Ну, иди-иди, — прокряхтел Харон.

Дальнейшие появления Аида Кора воспринимала спокойно. Даже умудрялась делать вид, что не рассматривает его украдкой.

А вот Аид почувствовал, что что-то тут не так. Не как обычно. Эта назойливая мысль не давала ему покоя. Надо было в этом разобраться — мало ли что? И вскоре понял — Харон вел себя не так, как Аид привык. Этот старый прожжённый лодочник с синдромом вахтера постоянно лаял на души, словно Цербер. Но только не на эту. Сидела там, на берегу, в сторонке ото всех, одна душа, с которой Харон не только не лаялся, но обменивался кивками. Аид бы сказал, что со стороны Харона это был весьма дружеский жест, очень для него нехарактерный. Владыка начал приглядываться к этой душе. Похоже, умершая девчонка умудрилась добиться расположения старого лодочника. Она не пыталась скандалить, умолять или пролезть на лодку тихой сапой — просто сидела на берегу Ахерона с задумчивым видом. Видно, ей совсем нечем было заплатить за проезд, но, в отличие от других «безбилетников», она воспринимала такое положение вещей спокойно. Аид нашел ее довольно миленькой — судя по всему, при жизни она была хорошенькая — рыжая, голубоглазая, среднего роста, стройненькая. Человеческую внешность Аид оценивал своей меркой — может ли эта милота быть ему чем-то полезной, или нет. Если не могла — он терял всякий интерес. Но тут… Чем-то эта душа цепляла.

Аид задумался. Его до сих пор жгла мысль о том, что его уделал этот сопляк Геркулес. У проклятущего щенка совсем ведь было плохо с мозгами, он был обычной грудой мышц, а вот поди ж ты… И Владыка до зубовного скрежета не желал ему этого так оставлять. Божественная сущность Аида требовала отмщения. Сам Аид не мог добраться до зевсового щенка — в конце концов, он поклялся не показываться на глаза смертным и мало что мог сейчас, но что если использовать эту девчонку? Сделать ей такое предложение, от которого она не сможет отказаться? В сущности, это довольно просто — нет такого смертного, который не мечтал бы воскреснуть, почив в самом расцвете лет. Надо сыграть на этом.

Кора сидела, отрешенно смотря на реку. Она почувствовала слабый укол в том месте, где раньше было сердце, но человек, даже умерший, ко многому привыкает. Это всего лишь Владыка опять решил переправиться на лодке Харона, ничего особенного. Но в груди продолжало ныть. Кора слегка раздраженно дернула плечом. Когда Аид уже, наконец, сядет в лодку и отправится восвояси? Все-таки ощущение было не очень приятным.

— И давно ты тут сидишь, пташка? — голос был вкрадчивый, довольно приятный, но Кора вздрогнула и резко обернулась. Перед нею в непринужденной позе стоял Владыка, оперевшись плечом о каменную стену и сложив мощные руки на груди. Кора встала и сделала книксен.

— Ваша Беспросветность, — она поприветствовала Аида так, как ее научил Харон. «Если вдруг он к тебе обратится, — втолковывал ей старый перевозчик, — не хами, будь вежлива. Называй его «Ваше Темнейшество» или «Ваша Беспросветность» — он это любит».

— Странный поклон, никогда такого не видел, — промурлыкал Аид. — Ты ведь не местная? В смысле, не гречанка?

— Нет, Ваша Беспросветность, — в сущности, терять ей было нечего.

— Однако, по-гречески шпаришь так, словно родилась в Греции, — отметил он. — Откуда ты?

— Издалека, Ваше Темнейшество. Это очень далеко, не знаю, как объяснить.

— Вот как? Пираты, небось, похитили? Ты — рабыня, а, птичка моя?

— Нет, Ваше Темнейшество. Никогда не была в рабстве.

Аид приблизился к Коре и подцепил пальцем ее подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Несмотря на показную скромность, в ее глазах так и проскальзывала своенравная искра, некая дерзость. В этом она была очень похожа на Мегару. Мегара… Мег. Аид нахмурился. Предательство Мег до сих пор не давало ему покоя. Как она посмела?! А ведь он заботился о ней, был с ней весьма обходителен, даже позволял ей дерзить себе, спорить и отпускать едкие замечания. Его шевелюра слегка вспыхнула и чуть пошла красным, но Аид постарался успокоиться. Ни к чему было сейчас пугать эту душу.

Кора увидела, как пламя на голове бога побагровело — совсем немного, но она все-таки ощутила исходящее от Аида раздражение. Которое он, впрочем, тут же подавил.

— Твое имя, зайка моя? — спросил он. Его тон был сейчас необычайно мягок. Аид своими манерами напомнил Коре ее дядюшку Оззи — брата отца. Оззи был единственным человеком в их семье, совершенно далеким от науки, временных прыжков и тому подобного. Зато дядюшка виртуозно продавал подержанные машины. Прожженный торгаш, одним словом. С Аидом надо быть настороже. Он вполне мог подсунуть какую-нибудь хрень, которая принесла бы лично ему выгоду, а вот ей — неприятности.

— Кора, Ваша Беспросветность.

— Кора… миленько, — на лице Аида промелькнула задушевная улыбка. Зубы у него были острыми, как у акулы. — Я не ошибусь, если скажу, что тебе нечем заплатить Харону?

— Нечем, Ваша Беспросветность, — скрывать это не было никакого смысла.

— Думаю, тебе надоело тут сидеть. Как насчет делового предложения? Я даю тебе возможность вернуться наверх, в мир смертных, а ты делаешь мне маленькую услугу. Сущий пустяк.

Да, именно этого Кора от него и ожидала. Вот как чувствовала. Теперь главное — не напортачить: отказаться, но и не разозлить его.

— Боюсь, что я вам не подойду, Ваша Беспросветность, — она пожала плечами. — Дело в том, что я очень ленива. На меня совершенно нельзя положиться.

— Серьезно? — он ухмыльнулся. — А ты мне не кажешься ленивой, крошка. Хотя бы потому, что разговариваешь по-гречески так, словно твои родители были греками. Нужно приложить много усилий, чтобы достичь такого уровня.

— Языки всегда давались мне легко, Ваша Беспросветность.

Владыка ощутил раздражение. Пока что легкое.

— Ты уверена? Неужели тебе не хочется опять почувствовать солнце, чтобы легкий ветерок ласкал твою кожу, а, пташка? — промурлыкал он. — Опять ощутить вкус еды, запахи и все такое прочее?

— Нет, Ваша Беспросветность, — Кора мило улыбнулась. — Мне здесь нравится. Здесь спокойно, нет мирской суеты, никто не хочет тебя убить или изнасиловать. Или продать в рабство.

«А девчонка-то не промах, — с долей уважения подумал Аид. — Даром что мертвая. Хорошо бы было привлечь ее на свою сторону…» Он не стал давить на нее. Давление — это самый худший из методов, так можно только настроить против себя, а ему это было не нужно. Он хотел добиться своего — сделать так, чтобы Мегаре и этому щенку жизнь медом не казалась. Мелочь, а приятно. И ведь с этой девчонкой дело могло и выгореть, надо только уговорить ее по-хорошему.

— Ну, как знаешь, детка, — он пожал плечами. — Но если все-таки захочешь выбраться — дай мне знать. Я могу это устроить. Кстати, я был бы тебе адски благодарен, если бы ты перестала обращаться ко мне так официозно. Меня это раздражает.

— И как же мне вас называть? — в первый раз за все это время она подала признаки удивления.

— Аид. Это мое имя. Впрочем, я уверен, что тебе оно известно. И перестань мне выкать, пташка.

— Как пожелаешь, — Кора кивнула.

Аид удовлетворенно хмыкнул. Надо подобраться к ней незаметно, завоевать ее доверие. Если ему это удастся — а Аид в этом не сомневался — ее душа будет в его полном распоряжении, он сможет манипулировать ей, как захочет, и тогда — держись, Геркулес, твоя жизнь будет пущена под откос!

— Ну, бывай, рыбка моя. Наслаждайся небытием, — он махнул Коре рукой и направился к лодке Харона.

Кора проводила его настороженным взглядом. Этот моральный клон дядюшки Оззи ведь не остановится, она уже поняла, что он упрям, как осел. Чего ему от нее надо? Она с сомнением покачала головой и опять уселась, хмуря брови и посматривая на реку.