Последний из своего рода.

Люди на корабле… такие люди. Бел с Виндером пытаются делать вид, что все в порядке, что все будет хорошо и жизнь не окончена… Не окончена, конечно. Но вся его семья, друзья, подчиненные и весь народ его мира — остались там. На орбите этой чертовой Земли, в вечном холоде и темноте. За то, что пытались помочь.

Жизнь не окончена, но выть хочется до жути. Нельзя. Чертовы люди рядом, чертовы люди заботятся. У этих чертовых людей скоро будет свой щенок, вой на разрыв легких совсем не кстати.

Сколько раз он спасал тебе жизнь? Ах, да. Ты не помнишь. Всегда бежала от своего прошлого. Вольно или невольно, но ты бежала. И все еще бежишь.

Карваниста верил в тебя. Ты предала его. Скольких еще? Тоже не помнишь. И знать ничего не хочешь. Вот так просто.

Он тоже не хочет. Может быть, забыв, он бы тоже обрел мир с собой, но нейрочип в голове — единственное, что оставил за собой Дивизион. И ты. А еще Дивизион принес с собой флакс и гибель собратьев.

Винить в этом тебя — невероятно глупо, и он не винит, но… По ночам старому вояке сниться детство среди лупари, снится, как ветер трепал шерсть во время бега наперегонки, как с другими щенками они кусали друг друга в своих детских забавах, а утром совершенно невозможно вдохнуть от тоски. И беременная Бел… У нее будет щенок. У Карванисты щенков не будет никогда.

Бел с Виндером заботятся. Правда заботятся и он привыкает. Ворчит напропалую, рычит иногда недовольно, но привыкает. Бел совершенно не воспринимает всерьез его сердитые взгляды и треплет за шерсть. Все пытается его растормошить, показывает Тигми, рассказывает где побывала и просит советы по управлению кораблем. Они ей не нужны, эти советы, но оставлять Карванисту наедине с мыслями надолго ей не хочется.

Карваниста начинает скулить, когда слишком много думает. А потом может начать что-то крушить.

В голове Карванисты поток воспоминаний, поток тебя, Доктор и ты, точно флакс — уничтожаешь его. А рассказать нельзя. Чип в голове надежен, как гильотина. Одно неловкое слово… и все. И встреча с друзьями в вечности.

Нельзя. Конечно нельзя. Карванисте тоскливо, Карванисте снится родной мир, полный лупари и счастливый смех, затихший навеки, но так задешево отдать свою жизнь — не для него. Для него — защита вселенной, почти уничтоженной Дивизионом и это так невероятно глупо.

Сколько цивилизаций вы погубили, Доктор? И это ты тоже не помнишь. Радость забытых воспоминаний. Карваниста помнит. И уничтоженные миры, и убитых на миссиях друзей.

Он больше не злится. У него два неразумных, ужасающе раздражающих человека, которых нужно обучать абсолютно всему. Несмышленые до ужаса и катастрофически неприспособленные к жизни во вселенной в силу отсутствия у них шерсти. А еще у него эта самая вселенная. Почти уничтоженная и до сих пор существующая, кажется, только на силе своего упрямства.

Прямо как ты, Доктор. Эта вселенная до ужаса похожа на тебя. И как она тебя в себя вмещает и выносит — Карваниста не понимает.

Карваниста уже не злится, правда. И Карваниста ужасно давно не смеется, только ворчит. Ты помнишь его смех? Разумеется, нет. А жаль, стоило бы хоть кому-то помнить его утробно-рычащий смех, что поначалу пугал всех напарников, а потом превращался для  них же в музыку.

Он совсем не смеется. Перед ним каждая планета — руины, обломки и снова руины.

Теперь ему кажется, что вселенная похожа на него. Суровая, разбитая Дивизионом и собирающая себя по кускам. Крохи от себя прежней. Смеяться больше не над чем.

А все же…

Вселенная все равно жива. Как и он. И он собирает свою жизнь по осколкам уже который раз, и который раз обещает — он вновь справится. Ты бы знала об этом, если бы рискнула вспомнить.

Если бы ты рискнула, то стала бы единственной, кто знает — каким он был когда-то, много лет назад и как восхищенно смотрел на тебя, желая все-все запомнить. И как потом желал забыть. Ты бы знала, как от предвкушения загорались огни в его глазах и поднималась шерсть на загривке.

Ему бы было смертельно обидно, что ты ничерта не помнишь, если бы не было теперь так восхитительно плевать.

Ты его предала. Он все помнит и, видит все созвездие Гончих Псов, — он желал тебе за это смерти, но теперь, когда ты вновь была рядом, когда вся его раса мертва, а вселенная больше не похожа на саму себе — какая разница?

Он привыкает. И к этим невероятно глупым людям он привыкает тоже, хотя раздражать они так и не перестают. Поразительно устойчивое качество.

И Карваниста не забывает. Ничего не забывает.

Так что… Мир стал слишком мал для вас двоих. Где бы тебя не носило, если однажды вы вновь встретитесь — он больше не обнимет тебя, как когда-то давно, старые раны не позволят. Но и спиной повернуться больше не сможет.

Осколки однажды соберутся все вместе, оставляя трещины на местах соединений. Старые раны заживут, время об этом позаботится. С Карванистой все будет отлично, не волнуйся.

Кому-то ведь из вас двоих нужно помнить…