Я помню ее теплые руки, все в веснушках, с тонкими прозрачными чешуйками солнечных ожогов. Ее запах и то, как она прижималась ко мне, спрашивая, расстанемся ли мы когда нибудь — а я отвечал, что конечно, никогда. Что еще можно было ответить ей?

Я читал книги вслух, водил ее по музеям и закрытым выставкам, гордился, что умею говорить интересно, она слушала, впитывала каждое слово — и на сердце теплело от этого любящего взгляда, оттого, как чудесно она улыбалась после, желая мне спокойной ночи… Я воспитывал ее, прививал вкус, каждый раз удивляясь тому, как много она берет от меня, и как на многое смотрит совсем по-другому, и вот теперь оказалось, что я делал все это для тебя. Для того, кто неожиданно появился в ее жизни, ожидаемо и одновременно неожиданно… чудовищно неожиданно для меня.

Мне нужно перестать, наконец, видеть перед собой эту трепетную девочку, перестать считать ее своей — теперь она не моя, а твоя девочка, твой свет, твоя боль, а я навсегда отхожу на второй план. Нельзя плакать, сейчас в зал войдет прекрасная девочка, дочка, которая так неожиданно выросла, вся в белом и в веснушках, словно кусочек солнца… И я поведу ее к алтарю.