Я слышу тебя с самого первого раза, когда маленькая я, прячась от грозы, забралась к тебе под одеяло и до утра слушала мерный стук сердца: тот звук, что останется со мной до конца моих дней.

Я знаю твой запах. Испарения болезненного пота и лекарств в твоей детской комнате и страх, что ты можешь уйти за грань и не вернуться. Кислый смрад крови первого убитого тобой врага, когда ты дрожащими пальцами пытался отскрести эти шершавые хлопья с рук, а я забрала у тебя мочалку и сделала все сама, пока ты не содрал себе кожу.

Ты вернулся ко мне тогда, в детстве, ты всегда возвращаешься. И я чувствую тебя — когда ты счастлив и молчишь или когда тоскуешь и смеешься, пряча свою боль от всего света, но не от меня.

Я знаю твой вкус. Когда целую тебя в лоб, собираю губами соленую пыль и тяготы неведомых мне дорог, горечь оставленных позади испытаний.

Сейчас я обнимаю тебя и слышу запах гари и смерти, обжигаюсь об острые грани неостывших после боя доспехов. Слышу вой там, за стенами последнего пристанища обреченных… Я никогда не видела тебя так, как другие, брат, но ведь я, слепая, единственная вижу тебя — настоящего.

Скоро они пробьют последнюю стену и войдут, а мне больше всего хочется снять с тебя латы: они мешают в последний раз услышать стук твоего сердца.