осторожно и бесшумно, цепкие пальцы перебирают пожелтевшие ребра израненного, исцарапанного зверя — неказистый уродец воет протяжно в ответ на болезненно-ласковые касания, скулит жалобно и изредка взвизгивает. он вот стоит, весь такой сжавшийся, избитый и потрёпанный, тяжко и туго дышащий, но не смеющий неловко вздрогнуть под тяжестью напористых касаний. стоит, и с удивительной доверчивостью ластится к человеческому теплу — как кошечка подставляет спинку для ласки, так и он оголяет струны собственной души. 

      — день был такой прозрачный, — острый, грубоватый глас ударяется об обшарпанные стены просторного зала и отзывается тихим эхом. слабый, почти предсмертный хрип рояля — бледные ребра которого стали личной панацеей для одинокого пианиста — ловко и немножечко лениво переплетается с голосом своего хозяина, образуя нечто невероятно прекрасное и печальное — он не хотел умирать.

легонько касаясь ребер-клавиш, луис кривит рот, как от ожога — играть на чужих костях он продолжает ещё секунды три. и за эти три секунды разум его единственного слушателя (такого потрёпанного и не впечатлительного, стойкого, словно из монолита) застилает тревожным восторгом. как густой молочный туман укрывает мир на рассвете, как слепит бельмо, как дурманит кровавая пелена — таким плотным и беспроглядным, тревожным восторгом. 

тоскливый скулеж внезапно сменяется хриплым, гогочущим хохотом — клем, смутившаяся и ошалелая, беззлобно хмурится от неожиданности. простодушная, громкая мелодия заливает собой весь зал, просачивается в каждую щёлочку и лезет наружу. парень поет беззвучно и мнимо, одними губами: «пота-нцуй со-мной, пота-нцуй со-мной». волнительный трепет, шума испугавшись, ланью сбежал прочь. и сладко задремавший на солнышке большекрылый бражник, потревоженный шумной песней, спешно вспорхнул. 

      — собачий вальс? очень в твоем стиле, господин пианист, — небрежно заметила девушка, выходя из своего укрытия на свет. буквально — мягкие, текучие солнечные лучи пробирались в зал неведомыми путями, нещадно слепили глаза.

      — знаешь, не очень-то вежливо с твоей стороны стоять за стенкой и подслушивать чужую игру, — в ответ на шутливую издевку луис отвечает такой же шутливой издевкой, заставив девушку хмыкнуть и закатить глаза — дай ты мне еще пять минут и я бы составил отличную программу для шоу. да и вообще, чем это тебе собачий вальс не угодил? отличное произведение, настоящая классика!

      — включишь предпоследнюю песню в свою программу? — клем неторопливо подходит ближе, намеренно игнорируя все фразы своего собеседника. конечно, для парня это не хилый удар по его великому самолюбию. и конечно, клем это прекрасно знает.

      — «извини, луис, я больше так не буду, позволь мне загладить вину».. да, клементина, ты прощена. о заглаживании твоей вины перетрём позже, — когда парень, издеваясь, пародирует женские голоса, у него получается звучать поразительно приятно и тихо, словно шуршит иссохшая по осени листва под ногам. секунд на пять он замолкает, а после своей паузы начинает звучать уже привычно громко — не собирался. но если ворчливой госпоже понравилась песня, которую сочинил её скромный бард.. я могу подумать.

девушка вскидывает брови и коротко переспрашивает: «сочинил?».
и луису сейчас бы только довольную улыбку сдержать. 

      — да. ну, знаешь, на случай, если.. — собеседник заминается, проглатывает пару слов и спотыкается, заставляя смягчиться извечно суровый взор. хочется промурлыкать, что всё хорошо, что всё будет хорошо — ..встречу бродячий цирк. как думаешь, директрису цирка впечатлят мои вокальные навыки?

быть может, когда-нибудь клем перестанет вестись на глупые шуточки парня. 

      — конечно. сплю и вижу, как мой милый бард становится бродячим клоуном, — клементина складывает руки на груди, умильно наблюдая за тем, как друг её сердечный уже знакомо тянет уголки губ, улыбаясь полуулыбкой-полуоскалом — ладно, клоун, я пришла позвать тебя поиграть в карты. ребята хотят отдохнуть, без твоей потешной компании им просто не справиться.