В воздухе висела угроза войны.

Англия чувствовал это намного чётче и лучше остальных стран. Он ощущал, как пространство колеблется, будто Артур находился где-то в жарком месте, и со стороны наблюдал за таким природным явлением, когда воздух от высокой температуры начинал плыть. Именно так волшебство подсказывало, что от мира не останется и следа. А когда, магия умалчивала. Из-за этого Кёркленд порой ненавидел её.

Как воплощение страны он видел, как всё буквально валилось из рук, и даже ему на мгновение показалось, что Артур вот-вот упустит из виду нечто важное.

Вновь идя на слушание в правительство, Англии почудилось, что весь мир замер перед новой войной. Первая Мировая закончилась почти двадцать лет назад, и тревожное чувство, появившееся не так давно в душе мага, не покидало его. И когда он пытался заглянуть в будущее хотя бы на пару лет вперёд, то Артура регулярно, в качестве предупреждения, долбило тяжестью по голове, что порой он падал на пол без сознания. За это Артур начинал ненавидеть себя вдвойне. А ненависть превращалась в отчаянную паранойю, необоснованную злость и непонятное чувство опустошения. Голову периодически сдавливало стальными кольцами, что Кёркленду казалось, ещё капля — и голова взорвётся.

Ему не нравилось, что Германия становится сильнее в плане наращивания военной силы. Вдыхает воздух, и на секунду Англии показалось, что он ощущает запах накалённого до предела металла, горючего, крови и... запах разлагающихся трупов. А ещё какой-то голос постоянно и коварно нашептывал, чтобы Артур никому не верил, даже людям с верхушки. Даже королю.

Головная боль, появившаяся вновь, только усилилась. Хотелось кричать, вопить, но никто бы ему не мог помочь. Кёркленд проклинал себя за то, что является страной, имеет магические силы. Сейчас он бы многое отдал, чтобы на один день стать простым смертным. А едва задумавшись, что за этим следует отказ от магии, то моментально отмахивается от этой затеи. Резкий порыв ветра окончательно приводит Англию в чувство и на мгновение облегчая головную боль. Однако он не подозревал, что жизнь и его правительство подсунули, или готовы подсунуть, ему редкостную дрянь.

***

Сентябрь близился к концу. Артур чувствовал, что 1938 год был отвратительным, а через несколько месяцев начнётся новый, который, по его мнению, будет ещё хуже предыдущего.

Интуиция не подвела. Когда в очередной раз Англия пытался избавиться от назойливой головной боли, не покидающей его с августа, ему передали записку с просьбой явиться к премьер-министру. На какие-то доли секунды Кёркленд запаниковал, не понимая, чего же от него хотят. Однако, кое-как сумев задавить своё состояние, Артур поправил костюм, надел ольстер1 тёмно-серого цвета, захватил лежащий на ручке кресла хомбург2 и перчатки в тон пальто, направился на выход, гадая, чего от него хочет Чемберлен3.

Осень встретила Артура холодным ветром, намеревавшийся сбросить головной убор, но вовремя сообразивший Англия крепко ухватился за шляпу и направился знакомыми ему путями до Даунинг-стрит, 10, упорно надеясь, что премьер-министр там.

Однако через какое-то время интуиция начала ему подсказывать, что его самого могут искать. Если да, то где? Первый ответ напрашивался сам собой — дома. Соблазн использовать магию был слишком велик, однако Артуру нужно было подтвердить свою догадку. Но вновь Кёркленд ощутил, как что-то невидимое сдавливает ему горло, и ему нечем дышать.

Очередная волна удушения пришла от новости, когда Невилл Чемберлен сообщил о поездке в Мюнхен. И о том, что ему, Соединённому Королевству Великобритании и Северной Ирландии, придётся ехать вместе с премьер-министром.

- Я против этой поездки, сэр,- голос звучал хрипло и чересчур отстранённо. Закрыл глаза, и на секунду показалось, что они сильно болят.

Однако Артур прекрасно и отчётливо понимал, что его мнение никто не спрашивал, и это его очень сильно раздражало, раздирало изнутри когтями. В данный момент ему вновь захотелось заглянуть в будущее, но в то же время Кёркленда не прельщала мысль падать в обморок.

Сдержавшись, и ничем не выдав своего возмущения с негодованием, Англия, скупо усмехнувшись, согласился. Но остро чувствовал, что эта встреча ничем хорошим и не обернётся. Попытаться отговорить Чемберлена? Здесь Артур засомневался. Немного подумав, Англия решил пустить это на самотёк. Чувствуя, что потом крепко пожалеет об этом. И не один он.

***

Они прибыли в Мюнхен накануне собрания, а какого числа, Артур не мог вспомнить: 27 или 28 сентября 1938 года. Англия решился сменить гражданскую одежду на военную форму. И вновь он плевал на мнение своего премьер-министра, игнорировал недовольный взгляд Чемберлена.

- Я не собираюсь этого делать,- с неким вызовом ответил Кёркленд, когда Чемберлен со скрытым раздражением попросил сменить военную форму на гражданскую деловую одежду.- Спорю на сотню фунтов, что братья Байльшмидты будут представлять свои рода войск.

Премьер-министр молча принял это к сведению. Артуру показалось это немного странным, но поджал губы, и не стал поддерживать спор.

Поднялся ветер, и в какой-то момент Кёркленд ощутил сладкий запах. Едва уловив его, Англия почувствовал безграничный страх от одной только пришедшей мысли: это было предвестником чёрной смерти. Криво усмехнулся, про себя отмечая, что на пару не хватает чумного доктора для полной картины предсказания скорой войны.

Судьба, словно услышав его мысли и желание, решила ему зло подыграть. Стоило премьер-министру отвлечься на дела, оставив Артура наедине с собой, то последний ощутил на себе чужой взгляд, принадлежавший кому-то. Медленно оборачивается, и видит... чумного доктора, пристально смотревшего на него. Кёркленд сглатывает: вот что-что, а перед этим зловещим доктором он всегда испытывал запредельный страх, словно он хотел ему навредить. Память услужливо подкидывала времена, когда чёрная смерть расхаживала по планете и валила людей своей смертоносной косой, словно она собирала богатейший урожай зерна, но вместо пшеницы были люди, вне зависимости от положения и сословия.

Теперь он боялся ещё одного проявления, если Артур видел чумного доктора: какие-либо признаки болезни, в виде трупных пятен. Внутри всё трясло. Но понял одно — война близко. Слишком близко.

***

Мюнхен, 29 сентября 1938 года

Утром Артур проснулся от некоего озноба. Страх не покидал его со вчерашней встречи с доктором. Прежде чем одеться, он, повинуясь своей интуиции, взглянул на руки, и его забила крупная дрожь. На руках появились трупные пятна синего цвета. Ему было страшно. Хотелось кричать во всё горло, изолироваться ото всех. Отчаяние стучало тысячью молоточками в голове, сливаясь в дикий перезвон. Артур знал, что эта симптоматика не передаётся другим людям или странам, он начал перебирать различные варианты, как защитить руки. И самое главное — спрятать эти пятна.

Внутреннее напряжение росло с приближением заседания на высшем уровне. Кёркленд остро чувствовал, что да, на этой встрече появятся братья Байльшмидты.

Внезапно Артур осознал, что его руки до сих пор открыты и не защищены. Вспомнив, что у него есть магия, он материализовал перчатки, надел их. Невидимая петля сжималась вокруг горла, не давая дышать и нормально думать. Облизал пересохшие губы, надеясь, что всё задуманное пройдёт по плану. Или же... никто ничего не заметит.

Внутри всё дрожало до такой степени, что сам Кёркленд ощутил, как его бьёт озноб. Но внезапно, в зале заседания, он заметил Франциска. Сейчас тот походил на бледную тень себя. Обычно распущенные волосы были завязаны в конский хвост.

- Франциск? Не ожидал тебя здесь увидеть,- Артур внезапно перешел на шёпот и французский. Не хотел, чтобы Чемберлен услышал его. Отчего-то инстинктивно сжал руки, и кожа на перчатках натянулась.

- Я, наоборот, ждал тебя,- Франция украдкой оглядывается вокруг.- Ты их не видел?

Артур отрицательно помотал головой. Атмосфера накаливалась, и Кёркленд с Бонфуа это остро чувствовали. Отчего-то и вдруг Англия сказал так, чтобы услышал только Франциск:

- Быть войне.

Собеседник с лёгкой нотой недоверия взглянул на англичанина. Заметив это чувство, Артур снял перчатки, обнажая руки с трупными пятнами. Увидев это, Бонфуа побелел ещё больше и отвёл глаза.

- Ты теперь мне веришь?- прошипел Англия, так же моментально натягивая защиту на руки.- Быть войне.

- А какие-либо знаки ещё были?- с опаской протянул Франция, оглядываясь. Премьеры общались, и не замечали, как страны шептались о своём.- Помимо этого.

- Держись за стенку, друг мой. За мной по пятам теперь ходит чумной доктор.

Повисло удушающее молчание. Франциск красноречиво молчал, уставившись на своего соседа. В своё время чума выкосила чуть ли не всё население Франции, и Бонфуа прекрасно понимал, что значит появление доктора для Англии. Пока была возможность, мужчина по-быстрому осмотрел помещение, где будет проходить некое совещание.

Они услышали, как открылась дверь, и инстинктивно обернулись. Артур с Франциском на пару жестко усмехнулись: в помещение вошли братья Байльшмидты. Как и предполагал Кёркленд, каждый из них представлял свой род войск — Гилберт был одет в форму Люфтваффе, и в данный момент он судорожно стряхивал с себя то ли сигаретный пепел, то ли невидимую пыль, как показалось Англии. Опять же, на пару с Францией. В свою очередь Людвиг поправлял фуражку сухопутных войск.

Наконец, когда все сумели встретиться глазами, всех настойчиво попросили выйти за дверь. Франция, Англия и братья Байльшмидты выполнили просьбу, и едва дверь за ними закрылась, Кёркленд задал резонный вопрос:

- А где Варгасы?

- Остались в Риме,- севшим голосом отозвался Гилберт, оглядывая коридор в поисках окна. Ему ужасно хотелось выкурить ещё одну сигарету.- Как сказал... Муссолини4,- пруссу пришлось преодолеть некие барьеры, чтобы сказать это имя,- у них много письменной работы.

Кёркленд с Бонфуа мысленно усмехнулись. Может, оно было и к лучшему, что Венециано с Ловино здесь не было. Атмосфера и так была напряжена до предела: одно неверное движение, и всё взорвётся.

- Что мы будем делать?- глухо спросил Людвиг, смотря то на брата, то на гостей.- Отвезём их в гостиницу?

- Я хотел спросить: что с вашими голосами?- Артур поспешил разъяснить ситуацию, не дав Гилберту ответить Германии.

Вновь молчание. Братья переглянулись, словно спрашивая друг у друга. Людвиг еле заметно кивнул, и Гилберт ответил:

- Прости, но у нас нет возможности сказать, почему так. Пошли, мы вас проводим.

- Думаю, нам надо остаться. Мало ли что,- осторожно произнёс Франциск.

Байльшмидты остановились и посмотрели на Бонфуа. Кто-то из них устало потёр переносицу, понимая, что Франция прав.

- Предлагаю сейчас сходить в «Хофброй», потом вернёмся сюда,- предложил Людвиг, поправляя фуражку.

Все согласились. Правда, четверо мужчин мыслями были в зале. Каждый из них старался держаться хладнокровно и стойко. Насколько у них хватало сил.

Однако 30 сентября, в час ночи, Мюнхенское соглашение5 было подписано Чемберленом. Только после подписания в зал впустили чехословацкую делегацию.

Англия был зол. Зачем было подписывать то, что можно считать поджиганием фитиля, ведущего к пороховой бочке?

- Слава Богу, что Вы хотя бы впервые послушали меня,- сквозь зубы прошипел Кёркленд, когда они возвращались в Лондон.- Спасибо, что подписали декларацию о ненападении.

Хотя он не был уверен, что эта бумажка сработает. Что-то подсказывало, что от мира остаётся только лёгкая дымка, рассеивающаяся перед рассветом. Однако перед вылетом Кёркленд вновь видел чумного доктора.

- Я привёз вам мир,- с воодушевлением произнёс премьер-министр, стоя на выходе из самолёта. Артур стоял поодаль, и думал, что это ничего не даст.

***

Весь последующий год прошел для Англии незаметно. Артур усердно боролся с трупными пятнами, вестниками войны. Премьер-министр ничего не подозревал о тех знамениях, которые преследовали Кёркленда. Вновь вернулась головная боль, и в лето 1939 года она была настолько сильной, что Артур тянулся к оружию. Но и на исходе лета некая тревога и паника вновь заставляла Кёркленда нервничать, что нервозность видели все окружающие.

1 сентября 1939 года всё разрешилось: немецкие войска перешли границу с Польшей. Едва Англия это узнал, с него спало напряжение, в котором он находился последний год, и едва не потерял сознание. Сам себе удивился, скорее всего, сработали некие выработанные организмом механизмы, и некая установка с запретом.

- Я отправил ноту протеста правительству Германии,- мимолётом произнес Невилл, когда он встретился с Артуром. Артур в это время чувствовал себя ужасно. Сказывалась вселенская усталость.

- Сэр,- Кёркленд окликнул Чемберлена, прежде чем тот уедет по делам. Едва тот обернулся, Англия, с накопившемся в нём ядом, спросил:- И где тот мир, который Вы привезли?

Пороховая бочка взорвалась.