Артур начинал ненавидеть солнце. Очень сильно. И песок. Пока никто не видел, он при помощи магии лечил свои ожоги. А ещё… был готов проклинать того, кто решился отправить его на североафриканский фронт, когда Кёркленд просто погибал от боли при массированной бомбёжке Лондона.

Боль просто застилала глаза, до потери сознания. Порой всё сжималось до такой степени, что хотелось выплюнуть скопившуюся кровь. Слабость была постоянной подругой, и Артуру не хотелось падать на пол, перед своими братьями. Скотта тоже мутило, но не с такой силой. После того, как правительство Чемберлена объявило войну Германии, всё стало меняться с невообразимой скоростью. Спустя примерно через год после начала войны, 7 сентября 1940, Кёркленда сшибло из-за стола, тут же закашлялся. На этот кашель сбежались все: Скотт, Джерард и Тревор. Они были единственными, кто не разъехался по своим территориям.

- Что тут происходит?- Шотландия одним резким движением поставил «мелкого» брата (как вся троица, состоявшая из Шотландии, Уэльса и Северного Ирландии, называла Артура за глаза) на ноги.

- А ты что думаешь?- ядовито улыбается Англия. Густая кровь стекала по подбородку, и обессилевший Артур уже был готов упасть на пол без сознания.

Ощутимая пощечина со стороны шотландца, от которой Артур отлетает в сторону и ударяется затылком о что-то. Перед глазами вновь возникли разноцветные всполохи, а в голове зазвенело так, что казалось, секунда – и она взорвётся. Уэльс хотел начать что-то высказывать в негативном ключе, но Англия вновь зашелся в кровавом кашле.

- Нас тоже бомбят,- зашипел Джерард, уличив возможность взять слово.

- Основной удар приходится по мне,- Артур с трудом выговорил это, поднимая на братьев глаза.- Я знаю, как вам нелегко…

Завязалась перепалка, прерываемая надрывным кашлем со стороны Англии. Периодически морщились то Скотт, то Джерард, то сам Тревор, который по своей сути был скрытным и редко высказывал своё мнение.

Но сейчас Артура выдернули из воспоминаний. Прислушался. Скривился: действительно, его вызывали к… кому же? Мозг лихорадочно стал вспоминать, кому он понадобился, тем самым забывая ужасные потрясения, связанные с бомбежкой столицы. Однако сейчас солнце не было таким обжигающим, но пекло сильно. Сам еще удивлялся, что в Северной Африке при акклиматизации ни разу ни свалился в обморок от солнечного или теплового удара. Идя к командующему, он размышлял, отчего ему так везёт. Вновь в голову залезла мысль о том, что на этот раз его защищает магия.

- Сэр? Звали?- в палатке главнокомандующего Уэйвелла(1) было порядком прохладнее, и Кёркленда это порадовало.- Рядовой Артур Кёркленд.

- Для приличия тебе бы дать сержанта, а не рядового,- вместо приветствия ответил фельдмаршал, отрываясь от карты. Англию польстила такая забота. А сам на мгновение задумался – действительно, могли бы дать для начала сержанта, а там бы галопом рос по военной лестнице. Теперь злость перекидывалась ещё и на нынешнего премьера(2), который занял пост после отставки Чемберлена. Вместе с этим он чувствовал некое подташнивание. Начал гадать, почему у него возникло это ощущение. Все основные бомбежки прошли, и ему стало намного легче, несмотря на постоянное нахождение под солнцем. С другой стороны, эта лёгкая тошнота могла быть на фоне перестройки организма в других, непривычных для Артура, условиях.

- Для чего Вы меня позвали?- Англия вынырнул из своих воспоминаний и решил спросить, зачем он здесь оказался.- Есть какие-то новости?

- Нужно, чтобы ты принял участие в наступлении. Сейчас я тебе подробнее скажу, куда ты отправишься, и под чьим командованием будешь…

Артур скривился, но разумно промолчал. Он люто ненавидел, когда его швыряют по частям и приказывают подчиняться другим командирам. Поднявшийся ветерок еле колыхал края карты, которая уже была до предела изрисована. Тактично, и так ненавязчиво, спросил:

- Кто мой командир?

По идее, фельдмаршал должен был его одёрнуть за такой наглый и прямой вопрос, однако выговора не последовало. Спокойный ответ Уэйвелла выбил почву из-под ног Кёркленда:

- Ричард О’Коннор(3). Познакомишься, как только ты приедешь к нему на позиции. Свободен.

Отчаянно захотелось поцокать языком, но решил этого не делать. Фельдмаршалу видней, и здесь приходится подчиняться. Всё как обычно. Всё как всегда. От этой мысли Артуру даже стало неприятно. Прежде, чем он ушел, его вновь окликнул Уэйвелл, передавая конверт:

- По приезду передашь, понял? И не вздумай подсматривать.

- Есть, сэр,- ответил Кёркленд, а сам мысленно показал ему язык. На мгновение ему даже захотелось осуществить этот план, но резко передумал, когда увидел, что фельдмаршал пристально на него смотрит. Скривившись от неудовольствия, что его как бы гениальный план провалился, отдал честь и вышел из палатки.

Появился соблазн получить больше информации о составе английских войск. И почему он не узнал этого раньше? Да, он помнил, что 10 июня этого года итальянцы(!) объявили войну великой Британской империи и Франции. Узнав об этом, Англия чуть ли не истерически засмеялся, пытаясь устоять на ногах. С другой стороны, ему должны были рассказать о состоянии войск. Если спросить ещё раз? Кёркленд подумал, и решил, что сошлется на кратковременно отшибленную память.

***

Артур прибыл в расположение О’Коннора буквально за два или три дня до очередного приказа со стороны последнего. Внезапно Англии показалось, что это очередное дежавю, которое с ним уже случалось. Только вместо Мюнхена 1938 года это была Северная Африка, полная итальяшек, которые забыли здесь Бог знает что. Хотелось смеяться в голос, но не получалось.

- Мне нужно увидеть генерал-майора Ричарда О’Коннора,- спокойно сказал Англия, когда он обнаружил мало-мальское нечто, похожее на штаб офицеров. Многие, если не все, с плохо скрываемым презрением смотрели на Кёркленда. Последний держался стойко, смотря в ответ на них с неким снисхождением. Если признаться, кто он такой, пойдут разборки, а Артуру этого не надо. Молчание затягивалось, и Англия уличил возможность недовольно поцокать языком. Потом на полном серьёзе сказал:- Я от фельдмаршала Арчибальда Уэйвелла. Так что, прошу меня проводить к генерал-майору. Немедленно.

Последнее слово он сказал с таким нажимом, что всем сразу же перехотелось препираться с ним. Один из них выбросил недокуренную сигарету, и прожигая Артура ненавистным взглядом, кивнул, чтобы Кёркленд следовал за ним.

- Рядовой Артур Кёркленд прибыл, сэр,- в данный момент Англия пытался прислушаться к своим ощущениям. Не хотел упасть в обморок от солнечного или теплового удара. У командующих слишком много дел, чтобы ещё и успевать заботиться о нём. Слишком непозволительная роскошь, на которую Артур не имел права. Особенно сейчас, когда идёт Вторая война. А сам в мыслях перенёсся домой, где царил комфорт и можно было расслабиться после трудового дня.- Велено передать конверт. От фельдмаршала Арчибальда Уэйвелла.

- Он говорил, что тебе надо дать сержанта для начала?- вновь повторяется та же история. Кёркленду показалось, что судьба решила над ним посмеяться. В довольно грубой форме.  Хотелось огрызнуться, послать всех куда подальше и вернуться в особняк.

- Да, было дело,- неохотно ответил Кёркленд, сняв каску и взъерошив волосы.- Вам передали, сэр.

Пришлось ещё раз напоминать про злополучный конверт, из-за которого он чёрт знает куда тащился. Вновь захотелось всех проклясть, а потом свалить на кого-то. С другой стороны, все указывали бы на него.

Зашуршала бумага, и возникло молчание. Где-то рядом были слышны голоса, порой ругающиеся, порой смеющиеся. Артур поморщился. Не любил перемен в настроении, особенно на войне.  От нетерпения начал переступать с ноги на ногу, и со скуки начал осматриваться, порой прислушиваясь к голосам снаружи.

- Хочешь всё разузнать?- Кёркленд вздрогнул от неожиданности и взглянул на генерал-майора. Тот предпочел не заметить, как встрепенулся Англия, едва О’Коннор обратился к нему.- Пошли, расскажу и познакомлю с остальным составом.

- Для меня это большая честь, сэр,- с неким воодушевлением отреагировал Артур.

Только сейчас он узнал численность войск. Какой же позор, подумал рядовой Кёркленд. Злость уже накапливалась. Он ненавидел, когда ему недоговаривают всей информации. Будь она на данный момент или же мимолётом. Это неимоверно злило и унижало. Именно на предстоящую операцию, которая называлась «Компас», британские силы насчитывали 36 тысяч человек, 120 орудий и 275 танков.

Узнав про столь малочисленную поддержку, Англия готов был кричать на весь свет, почему так всего мало. Скрипел зубами от злости и непонимания, почему так всего мало. Малочисленная армия, мало орудий и танков. Самолётов ещё меньше. Это самый настоящий позор. Итальяшек и то больше. Но, Кёркленда обрадовало то, что в рядах несчастного количества танков есть 50 «Матильд», состоявших в 7-ом отдельном танковом полку. Эта новость привела Королевство чуть ли не в дикий ребяческий восторг. А ещё, когда он узнал, что против его девочек (как только окрестил Артур про себя «Матильду») бессильны итальянские танки и средства противотанковой обороны, так был готов вопить от счастья и до одури сжать в объятиях генерал-майора. Но сдержался, ибо никто бы не понял резко поменявшегося настроя Англии.

- Прошу Вас, сэр,- чуть ли не слёзно умолял Артур командующего,- скажите что-нибудь по танкам. Я имею в виду «Матильду».

- Тебе надо не ко мне обращаться,- осадил его командующий.

Но когда он через посторонних людей узнал, что двухфунтовые(4) пушки пробивают любую броню итальянского танка, то Артур был готов вернуться к себе обратно, пинками заставить Джерарда искать лепреконов, чтобы те отдали кучу горшочков с золотом. Если не по-хорошему, то по-плохому точно. Джерард был из тех людей, которые добиваются своего любыми путями. За только эту черту он и уважал Ирландию. Здесь он лукавил. Он за многое уважал Джерарда.

Однако ему надо было выплывать из своих воспоминаний. Артур должен знать досконально всё, насколько это возможно.

Правда, вскоре Артур, как и он надеялся, узнал некоторые детали: британцы должны были нанести рассекающий удар между наиболее удалёнными лагерями в двух пунктах под названиями Нибейва и Бир-Софари; следующей задачей на этом этапе было обеспечение своего южного фланга с последующим разворотом на север в тыл основной группировке итальянских войск. Удивительно было то, подметил Англия, что при численном превосходстве итальянцев они не развили свой успех, а остались на своём месте. Именно эта их ошибка дала карты в руки британцам.

- Будь готов, скоро выступаем,- сказал какой-то из многочисленных офицеров. Артур уже немного запутался, в этих сотнях лиц, постоянно мелькающих перед глазами.- А сейчас, иди и поспи.

- Благодарю,- Кёркленд решил воспользоваться этим предложением. Едва он лёг и прошептал лёгкое заклинание на сон, он быстро отключился.

Сон был очень кстати: 7 декабря передовые английские части выступили из Мерса-Матруха и отправились в первый марш-бросок длиною в 45 километров. Среди солдат был и Артур. Про себя он думал, что, может быть и не зря его сослали в Северную Африку. Чтобы он не сидел без дела в разрушенной столице, был при деле.

На привале, который они сделали днём 8 декабря, Кёркленд думал, стоит ли заводить с кем-то дружбу. В большей степени «нет» был ответом. И причём постоянным. Сейчас почему-то начал замечать, что у него стало чаще появляться головокружение. Не понимал, из-за чего. Вскоре начал бояться, если начнут гибнуть его ребята, то носовое кровотечение не остановить.

Самочувствие подозрительно прыгало от самого худшего до отличного. Артур не жаловался врачу, не докладывал о своём состоянии здоровья старшим офицерам, чтобы последние не донесли эту информацию О’Коннору. Запрёт в лазарете, и никаких разговоров. Сейчас он должен думать о том, как можно будет удерживать оружие в руках и уничтожать противника. Двоякая ситуация, но как он верил: выход может быть из любой непредвиденной ситуации. И всегда говорил Америке об этом…

Внезапно поймал себя на мысли: а зачем он сейчас вспоминает своего бывшего воспитанника? Он, что, примчится сюда и спасёт его? Кёркленд про себя саркастически усмехается. До чего же всё дошло… Хотелось истерически засмеяться во весь голос, но в следующую секунду он себя одёрнул, задней мыслью понимая, что на него могут все коситься и после этого требовать каких-то объяснений. А объясняться лишний раз не хочется.

Попытался глотнуть воздуха, но только обжёгся: слишком горячей была атмосфера, всё-таки Африка. Здешний климат очень отличается от привычного ему, столичного. На мгновение показалось, что Артур начнёт задыхаться. К ожогам, которые Кёркленд в последнее время не мог лечить при помощи магии (отчего ему периодически приходилось заявляться к врачу), добавилась проблема кожи – она ужасно чесалась и шелушилась. Из-за этого он начал попросту облазить. Поэтому его боевые товарищи называли его «змеёй в период линьки». Англия попросту не обращал внимания.

Удивительно было то, что итальянцы их не заметили, во время этого адского марш-броска под солнцепёком. Нервная дрожь от предстоящего боя только усиливалась. Вновь вернулась та тревога, которая терзала Артура до одного события, поставивший мир с ног на голову. Попытался успокоиться, однако это плохо получалось. Почему? Почему тогда он взял себя в руки, а сейчас это так трудно сделать? Кёркленд не имел ни малейшего понятия.

Позже было сообщено, что этой же ночью группировка выходит на позиции. Англии хотелось провести ритуал на удачу, но не мог из-за большого количества людей, плюс, он не хотел раскрываться, кто он такой на самом деле. Никто не должен об этом знать. Кроме командующих, под чью ответственность он здесь находится. Неприятная ситуация, отметил про себя Артур, но ничего не мог поделать.

Ночь предстояла быть бессонной. Но Королевству Великобритании было не привыкать. Сейчас их будут проверять на прочность.

***

На рассвете 9 декабря Артур внутренне вздрогнул, когда рано утром начала работать артиллерия, тем самым обстреливая один из лагерей. А палили именно лагерь Нибейва. Увы, с танкистами ему не удалось быть, а с индусами ему и не предлагали участвовать, именно с северо-запада. Какое счастье, что ему разрешили участвовать в разведке, и так он мог отвлечься от своих мыслей. Разведчики считали, что на северо-западе лагеря итальянская оборона была наименее укреплена.

Но сейчас, когда Англия пытался в чём-либо участвовать, страдал от обильного носового кровотечения. Отмахивался от помощи, зная, что ему никто не сможет остановить кровь. Зрелище было не из приятных, но Кёркленд сражался на равных, и ни один солдат не посмел его упрекнуть.

- Артур, ты как-нибудь можешь повлиять на эту ситуацию?- генерал-майор О’Коннор уже начинал терять терпение, когда видел Кёркленда в таком состоянии.

- Никак нет, сэр,- спокойно ответил Англия, при этом неприлично вытирая рукавом кровь. А какая, впрочем, уже разница?- Вы же знаете, кто я. И это само пройдёт, когда бойня закончится. Когда это случится, никто из нас не знает.

Затем он узнал, что к 8:30 утра, после короткой ожесточённой битвы (тогда он понял, отчего так обильно шла кровь носом) лагерь был взят, генерал Малетти убит, а в плен было взято около двух тысяч человек. После этой новости Артур вновь воспрянул духом.

К вечеру девятого декабря англичанам удалось захватить бόльшую часть позиций противника.

Англия с большим удовольствием принял участие в осаде крепости Бардия, где засели остатки 10-й итальянской армии. Но… едва узнав, что единственная в их армии сухопутная дивизия была отправлена в Судан, Артур разозлился. И отправил гневную шифровку фельдмаршалу Уэйвеллу по этому поводу.

- Ну зато спокойно встретим Рождество,- радостно воскликнул кто-то.- Только здесь не хватает пудинга с бренди.

Услышав эти слова, Артур горько улыбнулся. Заодно, когда началась внезапная передышка, он решился поколдовать на удачу, если это будет возможным.

Однако сейчас, когда прибыли войска из Палестины, наступление продолжилось. К всеобщей радости Кёркленда, потому что не надо страдать от сильного носового кровотечения.

***

Рождество прошло как-то незаметно. И наступил новый, 1941 год. Артур не знал, радоваться этому или нет. Война шла второй год, а от этого ничего хорошего ждать ничего нельзя. Именно в первый день наступившего года произошло одно изменение – армия «Нил» была переоборудована в 13-й армейский корпус, всё так же под командованием Ричарда О’Коннора. После того разговора Кёркленд старался с ним не пересекаться по пустякам.

Настроение у Артура было весьма странным. Магия и интуиция начали тревожно звенеть, и всё это время он пытался разобраться в этом. Терялся в догадках, не имея возможности ни у кого спросить. Даже у тех, кто сам обладает магией: у Норвегии или Румынии. Последний был на стороне Германии, да и Англия понимал, что был лакомым кусочком в «гостях» кого-то из врага.

А затем он резко понял, отчего так звенела магия с интуицией. Только после того, как ему любезно сообщили: что третьего января, объединив австралийцев и англичан, войска перешли в наступление. Проще говоря, вновь осадили Бардию. И никто не удосужился доложить об этом Кёркленду. 

К этому моменту Артур устал на кого-либо злиться, и вновь попросился в качестве дополнительной силы на этом участке фронта. И… попал. Чувство пьянящей эйфории переполняла Англию, радовался, что не сидит без дела. За эти дни, вплоть до шестого января, Кёркленд внезапно понял, что ни капли не жалеет, что его отправили сюда.

Шестого января, гарнизон Бардии, не оказав серьёзного сопротивления, капитулировал. В плен попало 36 тысяч итальянских солдат. Королевство чувствовал, что это не конец удачного похода. Они будут пожинать плоды ещё долго.

Однако вскоре Артура позвали к генерал-майору, якобы на серьёзный разговор. Тот, предчувствуя новую гадость со стороны последнего, оттягивал встречу как мог, иногда ссылаясь на сильное носовое кровотечение. Пару раз срабатывало.

Англию поймали перед 21 января, примерно вечером. Все эти дни, начиная с девятого января австралийцы (а именно 19-я австралийская бригада) и 7-я бронетанковая дивизия держали Тобрук в осаде. Окончательно осознав, что сбежать ему не дадут, Кёркленд согласился на такой нежеланный разговор с О’Коннором.

- Попался, голубчик,- Артур скривился от того, как его назвали. Но благоразумно промолчал. Не хотелось лишний раз добавлять себе проблем.

- Увы, от Вас далеко не убежишь,- Кёркленду хотелось разрядить обстановку, хоть на каплю. Может, и получилось.- Так зачем Вы меня позвали? Какая-то срочность?

- У меня есть для тебя поручение. Пришла шифровка, от правительства. Тебе тайком надо полететь в Грецию. Я мельком видел написанное, потому что это предназначено именно тебе.

Англия недовольно закатил глаза. Сейчас наступление развивалось так хорошо, что Кёркленду хотелось удостовериться, что успех будет закреплён. И тут, практически в самый ответственный момент, его куда-то хотят сослать. Какая наглость, про себя отметил Кёркленд, но всё же принял шифровку. Читая её, Артуру всё больше и больше хотелось скрипеть зубами от негодования.

- И… когда нужно отправиться в Грецию на переговоры?- внутри Королевства всё кипело. Он считал это самой настоящей подставой. В свои-то недавние годы, эдак пару столетий назад, он подставлял ненужных ему людей, и проделывал это настолько тонко, что никто никогда и не думал на Кёркленда. Где он допустил промах, что воспользовались его методом уничтожения врагов? 

- Немедленно.

В очередной раз Артур хотел истерически рассмеяться. Вот так нагло ссылать во время наступления. Это было просто немыслимо. Англия про себя спрашивал, где он так провинился. Или же он опять где-то напортачил, и об это узнали?

Осталось повиноваться. Едва он появился в Греции (применив чуть ли не в открытую магию), он, на удивление, быстро всё и всех нашел. Благо на пути попался воплощение Греции, Ираклис Карпуси. Тот, насколько позволяла информация, ввёл Артура в курс дела. Оба были не в восторге, что правительство последнего хочет ввести высадку десанта на территории Греции.

- Если и здесь полно итальянцев… значит, это будет самое настоящее самоубийство,- на полном серьезе сказал Кёркленд, а Ираклис переводил кому-то из правительства. Те были полностью согласны с ним.

- Нам не нужны немцы,- тихо сказал Карпуси, едва кто-то отвлёкся.

Англия понимающе кивнул. От нервозности он кусал губу, отчего вскоре прокусил её до крови. С одной стороны, ему нельзя здесь находиться долгое время без своих людей, а с другой – решался вопрос с греками.

Шло время, Артур чувствовал, что он начинает чувствовать себя неважно. Он даже не пробыл на территории Греции и больше десяти дней, а ощутил, как начинает слабеть. Хорошо, что этого никто не видел, или же отмахивался, когда его спрашивали. И ссылался опять на перемену климата. Конечно, после жаркого климата оказаться в более мягком, греческом, практически в начале февраля.

- Моё правительство посоветовало продолжить наступление в Северной Африке,- услышав эту новость от самого Греции, Артур вдруг ожил. Он сможет вернуться к своим солдатам, и всех этих признаков, которые он ощущал, пропадут в течение нескольких часов.

- Если мои чиновники сюда высадят десант, я придумаю, как их покарать,- эта фраза была своеобразной благодарностью Ираклису.

Артур попрощался с ним в надежде, что их обоих услышат. Однако Кёркленд вновь ощутил тревожный звоночек, который звенел всё сильнее и сильнее.

***

Вернувшись под командование О’Коннора, Артур не стал ничего ему высказывать, посчитав, что выяснение отношений не очень хорошая идея на фоне победоносного наступления против итальянцев. Всё равно, командующий и подчиненный держали определённую дистанцию, хотя первый знал, кто такой рядовой Артур Кёркленд, и удивительно стойко молчал, если кто-то из других офицеров замечал за Англией какие-либо странности.

Вскоре части двинулись на Бенгази, благодаря вовремя поставленным разведданным. Вновь бросок, вновь Артур среди солдат принимал участие. Последний был рад, потому что можно было спокойно отвлечься от происходящей ситуации в Греции. Сам надеялся, что у Карпуси всё в порядке, и его правительство послушает их обоих, и Ираклиса, и Артура.

Шестого февраля английские танки были просто адскими машинами против итальянских танков. То сражение Англия запомнил надолго. Удалось повредить и уничтожить около сотни вражеских танков, после чего итальянская пехота начала сдаваться. А трофеи были по истине божественные в плане техники: захвачено более двухсот орудий и сто двадцать танков. Было пленено около двадцати тысяч человек.

Но… 12 февраля британское правительство вновь приказало остановить наступление. Успех, который был развит благодаря тем пяти сотням погибших здесь ребят, загубили на корню. Из-за чванливого правительства никто не мог двинуться на Триполи, а ведь дорога была открыта, что вот, можно было сделать ещё один марш-бросок, который Артур бы осилил и вновь принял участие в боевых действиях.

Новый греческий премьер-министр согласился на высадку британского десанта. За этим последовало немецкое вторжение в Грецию.

Компас, показывавший правильное направление, сломался.