Ну-ка мечи стаканы на стол

И прочую посуду!

Все говорят, что пить нельзя,

А я говорю, что буду!

(Аквариум — «Стаканы»)

Жаркий огонь приятно потрескивал в закопченном камине, а на столе в кружках плескался не менее согревающий напиток. Красное, почти бордовое вино, которое наливают только в Пригорье, не обжигало горло, но ласково попадало сразу в голову, отчего настроение поднималось, а общение завязывалось с новой силой.

— Готова поспорить, что ты свалишься уже после четвертой кружки, — усмехнулась рыжая эльфийка, глядя на своего собеседника.

— Чтобы гном напился четырьмя кружками?! — Кили деланно фыркнул и расплылся в азартной улыбке: — Скорее уж, это мне придется уносить тебя отсюда на руках!

— Ну посмотрим! — засмеялась Тауриэль, делая очередной глоток. Эх, зря он решил с ней играть в эти игры: к крепкой выпивке она привыкла, когда еще служила у владыки Трандуила.

За спиной трещал огонь, вокруг весело переговаривались другие посетители «Гарцующего пони». Вино, пиво и эль текли здесь с неиссякаемой силой, независимо от того, какая погода стояла за окном: теплое ли лето, как сейчас, или морозная зима. Благодушная обстановка снова и снова звала обитателей Средиземья в этот известный кабачок: хлебнуть «чего-нибудь покрепче», встретить старых знакомых, да и просто хорошо провести время.

— Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что ты оставил детвору на брата, — Тауриэль зорко взглянула на Кили, ожидая его реакции и втайне прикидывая, что он сейчас сделает: начнет оправдываться или непринужденно отмахнется. Наверняка отмахнется. — Я, конечно, понимаю, что ему нужно возиться с племянниками, но у меня сложилось «странное» впечатление, что ты просто захотел отдохнуть от своих обязанностей.

— Глупости! — ну да, отмахнулся. Как и ожидалось. — Фили последнее время что-то заскучал в Эреборе. Торин озабочен внешней политикой с северным племенем Эотеод, так что братишке совсем нечем заняться. А с Тили и Элиабель ему всегда весело.

— Нет, это нашей банде весело с ним, а он, бедный, только и успевает за ними следить.

— А-а! — махнул рукой Кили, беззаботно улыбаясь. — Все там у них в порядке. А ты, кстати, не о том думаешь: я уже пятую кружку допиваю, и похмелья ни в одном глазу!

— Я заметила, — ловя горящий бесовскими искорками взгляд, ответила Тауриэль.

Она отвернулась, изучая новых посетителей и невольно отслеживая, как открывается-закрывается входная дверь, оповещая об оных тихим звоном колокольчика. Пока ее взор был устремлен в другую сторону, Кили отодвинул свое вино и внимательно всмотрелся в ее профиль. Всполохи костра так маняще играли в ее медных волосах, скользили по мягкой коже, отражались в блестящей зеленой радужке. В тот самый первый раз, когда он увидел ее иными глазами, ему почудилось, что там, за прутьями решетки, находится небожительница, волшебная и недосягаемая, невесть зачем спустившаяся на эту грешную землю. Настолько непередаваемо прекрасной она показалась ему тогда. Сейчас же, по прошествии полутора десятков лет, она не убавила своей притягательности. Она по-прежнему тянула его к себе, но теперь наследник Дурина видел ее иначе. Из далекой небесной странницы она стала живым, горячим пламенем, что при большом желании можно удержать в руках. Греться им, сгорать в нем, разжигать его. И теперь, глядя на ее лицо, освещенное теплыми отсветами от камина, он понимал, насколько же она близка ему. Не далека, как было раньше, а близка, как никогда.

— Кстати, о глазах, — неожиданно произнес гном, всматриваясь в ее зеленые напротив. — Я раньше думал, что твои похожи на звезды, но сейчас вижу, что это не так.

Тауриэль удивленно обернулась.

— Знаешь, они живые, в отличие от небесных светил — в них бьется живой огонь.

Эльфика не нашлась, что ответить. За эти полтора десятка лет, что они провели вместе, она ни разу не пожалела о своем невероятно сложном выборе. Были времена, когда она боялась, что пожалеет он, но так или иначе все страхи оказывались напрасны. И даже после рождения детей, на которых никто и не надеялся, его страсть, которую скептики могли бы назвать юношеской, не иссякла. Наоборот, обретя семью, этот гном не утратил ни задора, ни веселья, но вместе с тем так искренне радовался столь нежданному счастью, что в первый момент даже как-то забывался тот факт, что семья эта очень даже необычная. Но молодого отца это, казалось, нисколько не волновало, а значит, и Тауриэль могла спокойно выдохнуть.

— Ты вся моя жизнь, — пристально глядя своим почти черным, гипнотическими взором, вновь откликнулся Кили. — Я ведь только сейчас понял, что тогда имел в виду.

Тауриэль почувствовала, как ее ладошку накрыла крепкая широкая ладонь. Так тепло и ласково.

— То есть тогда ты соврал? — желая шуткой разрядить обстановку, она отвела растроганный взор, но дождаться ответа ей не удалось: мимо прошли двое людей, перешептываясь друг с другом настолько «тихо», что их разговор долетел до слуха супругов.

— Ты слышал об этом? — говорил один. — Говорят, отряд эльфов из Лориэна недавно пропал без вести. Причем ни тел, ни убитых врагов… Ничего.

— И что, вообще никаких следов? — второй настороженно воззрился на сидевшую неподалеку Тауриэль, но смолчал.

— Только следы драки и больше ничего. Поговаривают, что их схватили и увели в Мордор.

— В Мордор?.. Неужели оттуда все еще веет угрозой?

— Темные это дела… Лучше не вмешиваться в них, да и говорить поменьше, а то мало ли…

Как только подозрительные посетители растворились в шумной толпе, Тауриэль пристально посмотрела на Кили.

— Ты слышал?

— Да, и что? Ну мало ли куда могли пропасть эльфы из Лориэна. Не думаю, что тут есть над чем задуматься, — Кили обернулся вслед незнакомцам, после чего без малейшего интереса отвернулся. Взмахнув кружкой с вином, он весело добавил: — Уже шестая!

— Похоже, тебе точно хватит, — усмехнулась Тауриэль. Она уже предчувствовала, как придется тащить своего суженого до кровати. Это лесных эльфов хмель едва берет, а вот гномы не могут похвастаться такой же переносимостью. Хотя хвастаться тем, что можешь напиваться сколько хочешь и не пьянеть — немного сомнительное достижение. И все же.

— Недооценивать нас, гномов — это главная ошибка вас, эльфов!

— Завтра мне об этом расскажешь! — поднимаясь из-за стола, насмешливо ответила Тауриэль.

До небольшой спальни на втором этаже дошли не быстро, поскольку слишком легкая голова Кили компенсировалась потяжелевшими ногами, да и движения утратили былую плавность, если подгорный народ вообще обладает оной. Как только за ними закрылась дверь, комната тут же погрузилась во мрак. В единственное окошко светила луна, но основный вид составляла темная улица, являвшаяся частью Великого Тракта и посему считавшаяся главной в Пригорье. Собственно, все окна лицевого фасада «Гарцующего пони» смотрели на запад, из-за чего особо скучными днями можно было беспрепятственно наблюдать за передвижениями посетителей этого маленького поселения. К несчастью, наблюдая, тоже приходилось быть на виду, а это не самая приятная особенность, когда хочешь уединиться.

— Думаю, тебе лучше поспать. Больше четырех — это уже слишком для тебя, — откликнулась Тауриэль, скидывая на кровать свою амуницию с кинжалами, где рядом уже стояли прислоненные лук с колчаном. Затем она подошла к столу и зажгла свечу. Слабый огонек тут же заплясал тенями в дальних углах комнаты.

— Вообще-то, у меня были несколько иные планы… — сверкая черными глазами, медленно произнес Кили и тоже направился к столу.

— Боюсь, что кто-то слишком самоуверен, — Тауриэль развернулась и посмотрела в его лицо.

Опять этот гипнотический взгляд! Сердце вздрогнуло, а дыхание замерло, когда она почувствовала крепкую ладонь у себя на шее, настойчиво опускавшую ее голову в поисках поцелуя. Секунда — и по телу пробежала волна мурашек.

Жадные руки, рваное дыхание, беспорядочные объятья, частые и нетвердые шаги, пока в голень не уперлось дерево кровати. Под настойчивым напором колени подогнулись, и девушка приземлилась на постель. Новые поцелуи, новые объятья. Куда-то вниз упали ножи, тихо стукнувшись об пол. Голова начала кружиться, а тело захотело большего.

Вдруг среди этой накатывавшей неги прокралось странное ощущение беспокойства, и кожи Тауриэль коснулся холод, невесть откуда взявшийся теплой летней ночью. Непонятная тревога росла, вскоре затмив собой все наслаждение от близости мужа. Ничем не объяснимый страх и какое-то отчаяние — что это значило, эльфийка не знала, пока не поняла, что эти странные эмоции словно приносит с улицы. Они веяли сквозь окно, заполняя комнату и пробираясь в саму душу. Но что было их причиной?

Действуя почти на инстинкте, Тауриэль быстро отстранилась от не подозревавшего ни о чем Кили и, на ощупь схватив с пола один из кинжалов, метнула его в горевшую свечу. Клинок срезал воск почти на середине и вошел в соседнюю стену. Небольшое помещение тут же лишилось света, погрузившись во мрак.

— Что… Что случилось? — непонимающе спросил Кили, видя, как Тауриэль встала с кровати и медленно подошла к окну.

— Кто это? — слегка отодвигая посеревшую занавеску, с тревогой в голосе произнесла она.

— Ты о чем? Что ты там увидела?

— Они… В черных плащах, похожие на призраков, — оставаясь невидимой, эльфийка взирала на трех всадников, неспешно ехавших по улице и как будто заглядывавших в каждое окно.

Это было необъяснимо, но казалось, что те тревога и страх буквально исходили от черных фигур. Когда одна из них подняла голову и посмотрела в окно, за которым скрытая тьмой стояла Тауриэль, девушка ощутила, как мороз пробегает по коже от вида этого, словно пустого, капюшона. Несколько секунд, пока фигура в плаще не опускала головы, превратились в часы, но потом темный всадник отвернулся, и трое неизвестных поехали дальше.

— Кто они такие? Такое ощущение, что они даже не живые… Не знаю, как такое возможно, но с их уходом будто камень с души упал. Как ты думаешь, может быть…

Вдруг Тауриэль услышала позади грохот и, обернувшись, увидела лежавшего на полу Кили. Юноша распластался прямо рядом с кроватью и мило посапывал. Оглядев своего супруга, эльфийка не смогла сдержать невольной улыбки:

— Я же говорила: четыре — это пока что предел.