Поздний вечер рассыпал по небу плеяды мерцающих крупиц звёзд, что отливали жемчужным сиянием, словно застланное серебристыми пайетками иссиня-чёрное платье, а клочья серых облаков – лёгкий шифоновый верхний слой, совершенно не портящий красоту выходного наряда. В этот вечер небо оделось так же фасонисто и деловито, как и все те мужчины и женщины, что собрались на званый ужин во владениях самого богатого человека во всём Готэме.

Низкий чёрный «Линкольн Континенталь» с блестящими гранями корпуса проехал под аркой высоких ворот с красующейся буквой «W» наверху и обогнул фонтан, припарковавшись прямо напротив крыльца поместья Уэйнов. Здесь недалеко было припарковано ещё несколько машин: два «Бентли», один «Форд Гэлэкси» и два «Мерседес-Бенц». Из открытых окон поместья во двор лился золотисто-жёлтый свет и доносилась приятная граммофонная музыка, смешанная с людским гомоном. Одетый в чёрный фрак водитель прибывшего «Линкольна» мигом выскочил из авто и открыл дверь пассажирского места. Слегка припозднившаяся гостья вышла из автомобиля, придерживая подолы своего платья и чёрную викуньевую шубу на плечах. Затем она изящно нагнулась и забрала с сидения свою маленькую сумочку-клатч.

Виктория Кейн очень постаралась, чтобы сегодня выглядеть самым лучшим образом на вечере, где будут присутствовать люди, ещё недавно звавшие её «свихнувшейся докторшей». Нет, она знала: многие из них до сих пор её так называют. Вик купила новое платье, завила волосы, сделала изумительную укладку и сногсшибательный вечерний макияж, надела свои самые лучшие туфли и добавила образу аромат дорого парфюма. Всё это лишь для того, чтобы заставить зачванившихся держателей капиталов проглотить языки и захлебнуться слюной, глядя на неслыханно красивую девушку.

Да, Виктория всё ещё считала, что не обеспокоена людским мнением.

Цокая высокими каблуками изящных чёрных туфель, она поднялась по ступеням крыльца, и двери дома раскрылись перед ней, словно тот, кто стоял за ними, точно знал, что гостья уже тянется к ручке. На пороге возвышался, казалось, ещё больше возмужавший и подросший с их последней встречи молодой господин Уэйн.

– У Вашего дворецкого сегодня выходной? – полюбопытствовала Виктория, проходя внутрь.

– Нет, Альфред занят на кухне, – голос Брюса раздался за хлопком массивной входной двери. А затем руки парня обходительно стянули с плеч гостьи её шубу. – Я хотел поприветствовать Вас лично, мисс Кейн.

– Ничего себе! Я польщена таким вниманием, мистер Уэйн, – Вик обернулась к нему и в наигранно польщённом жесте уткнулась рукой в грудь.

Но пара секунд взаимного молчания расколола их театральные официальности, и оба вдруг рассмеялись и обнялись, как старые добрые друзья, чья разлука длилась вовсе не пару недель, а целые годы.

Брюс оглядел Викторию, а она оглядела его. Мистер Уэйн был одет в элегантный чёрный смокинг с блестящими дорогими запонками под стать хозяину вечера. Его густые вьющиеся чёрные волосы были уложены на бок в аккуратную причёску, а уголки тонких губ тянулись вверх при взгляде на само воплощение красоты, что вновь перешагнуло порог его дома. Брюс незамедлительно сделал комплимент наряду Виктории – тёмно-синему двуслойному платью средней длины, по шифону которого золочёными нитями тянулись узоры с птицами. Этот рисунок придавал её образу столько милой женственности и девичьей воздушности. Каждый раз, когда молодому миллиардеру выдавалось лицезреть перед собой эту девушку, он не переставал чувствовать себя околдованным глупцом, ведь ту неведомую силу, что не позволяла ему ни на секунду отвести взгляд от Виктории Кейн, нельзя было назвать иначе, кроме как магия. И он верил этой магии, точно глупец.

– Спасибо, что приняла моё приглашение и навестила, – сказал Брюс, когда они с Викторией двинулись прямо по коридору, в конце которого слышались приглушённые голоса десятков людей. Кейн и Уэйн не торопились туда, их шаг был нарочно редким. – Я боялся, что ты можешь не прийти из-за того, что на тебя навалилось в последнее время.

– Навалилось? О чём ты, Брюс? – Вик взглянула на него с  недоумением. – Ты один из немногих, кто знает, что мне приходилось переживать под одной крышей с тем чудовищем. И теперь всё наконец-то закончилось. Я больше, чем кто-либо, рада такому стечению обстоятельств.

– Да, я понимаю твои чувства, – сказал Брюс, всё же испытывая противоречия. – Но, как бы то ни было, убийство – это ужасно. Айриса должны были публично осудить за все его злодеяния, жители города должны были увидеть его тёмную сторону – настоящую сущность, если бы мы только успели добыть и обнародовать доказательства. Ему следовало оказаться в руках правосудия, а не линчевателя. Смерть – слишком малая цена за то, как он с тобой обращался.

– Но именно её он в первую очередь и заслуживал.

Как только кто-нибудь заговаривал с ней о смерти Нэйтона, выказывал сочувствие, говорил о несправедливости, внутри Виктории будто бы загоралась спичка, а слова, призванные служить утешением, становились катализатором для этого пламени. Под кожей всё свербело от нетерпения, как когда знаешь ответ на вопрос в многомиллионной викторине, но не можешь произнести его вслух, потому что тебя будто бы кто-то держит за язык.

– Окажись Айрис в руках нашей бравой полиции, они всего лишь упрятали бы его в Блэкгейт. Это было бы «правильно», – когда Виктория начала говорить об этом, её лицо вдруг окрасилось хмуростью. – Но уже после первого же судебного слушания, этот подонок вновь оказался бы на свободе. Он подкупил бы всех – прокуроров, судей, присяжных, даже чёртовых мышей под полом зала заседания. Готэм проходил это уже ни раз, Брюс, ты же знаешь, что всё в этом городе работает по старым добрым коррумпированным законам. А потому для таких людей, как Нэйтон Айрис, единственным искуплением их грехов может быть лишь смерть.

– Ты права. Но мы не можем оправдывать его убийцу, ты же понимаешь? Преступление есть преступление. В нём нет ничего хорошего. Если бы убийца Нэйтона Айриса действовал во имя справедливости, он бы оставил его в руках закона. Но этому человеку была нужна лишь кровь. Так что, я считаю, он ничуть не лучше самого Айриса.

Казалось, Брюс уже не просто высказывает мнение: он им задавливает, убеждает. Это начало раздражать Викторию, которая слышала, как Брюс возводит свои слова в Абсолют, нарекает их непоколебимой истиной и, что самое неприятное, не хочет понять всю значимость смерти Айриса для города. Вик не хотела с ним соглашаться, как и не хотела слышать, как Брюс произносит это гнусное слово «убийца».

«Я не убийца, сколько можно повторять! Я не убийца! Я освободительница, чёрт вас всех подери!»

И в следующую секунду она резко перегородила Брюсу дорогу и выпалила, ткнув его пальцем в грудь и необдуманно сморщив нос и нахмурив брови:

– Ты бы хотел, чтобы этот изверг и дальше издевался надо мной, да? Чтобы он окончательно раздавил меня?!

– Что? Нет, нет, конечно, нет, – парень растерянно замотал головой. Его руки взметались на уровне груди и нерешительно тянулись к Виктории, словно подчиняясь кому-то другому. – Извини, я не думал, что это так важно для тебя... – Брюс вдруг задумался: глаза Виктории в тот момент, когда она налетела на него, горели чем-то буйным, словно стихийное бедствие. Обидой? Но разве Брюс чем-то её обидел?

– Верно. Ты прав. Это для меня не важно, – Кейн вмиг выпрямилась, глубоко вдохнула и стряхнула с себя неуместную нервозность. С каждым днём контроль всё больше становился похож на мокрое мыло и всё легче выскальзывал из рук. – Прости, ты не против забыть об этом разговоре? Не хочу портить вечер тебе, себе и всем тем гостям, которые, наверное, съедят меня живьём за то, что я так надолго украла у них хозяина вечеринки.

Брюс нерасторопно улыбнулся и кивнул. Но широкая улыбка Виктории, быстро появившаяся на её губах в следующую секунду, больше не пленила его – настораживала, пугала. Совсем немного, но этого чувства Брюсу оказалось достаточно, чтобы позволить себе задуматься: «С ней точно всё в порядке?» Эту загадку он отложил на потом.

– Кстати, о гостях, – протянула вновь сияющая Виктория, взяв Брюса под руку, и повела его дальше по коридору. Они были уже совсем близко к гостиной. – Познакомишь меня с кем-нибудь?

– Наверняка ты почти всех этих людей знаешь: высокопоставленные лица готэмского общества, – сказал Брюс. Но после он вспомнил одну подходящую кандидатуру. – Хотя... Я могу познакомить тебя с моей подругой. Вы вряд ли встречались ранее.

– Подругой? О нет, Брюс, неужели я опоздала! Эх, не быть мне теперь миссис Уэйн, – девушка сыграла разочарование, дождавшись, когда смущённый Брюс с круглыми глазами обернётся к ней и начнёт умилительные попытки выудить из себя хоть слово, а затем рассмеялась. – Да я шучу! Я ведь бедная несчастная вдова, оплакивающая своего покойного мужа.

– То есть, если бы ты не?..

– Идём скорее, Брюс, там играет моя любимая композиция! – и Вик, беспечно хихикая, словно летняя девица, потянула парня к раскрытым дверям шумной гостиной.

Нет, думал Уэйн, сегодня его, определённо, посетила не та Виктория Кейн, что обратилась к нему за помощью несколько месяцев назад. Брюс понимал, что смерть тирана вдохнула в неё новые силы, и девушка наверняка безгранично счастлива. Но пугало именно то, что она не боится это открыто признать, не боится поддержать убийцу своего мужа. И эта её чрезмерная энергичность, словно она вдохнула целый пакет кокаина перед приездом... Брюс лишь хотел верить, что Виктория действительно чувствует себя хорошо, как и заверяет всех вокруг.

* * *

Внушительных размеров светлая гостиная приветствовала мисс Кейн и мистера Уэйна разливающейся из-под потолка классической музыкой и дивными запахами парфюмов, которые, смешиваясь, слегка били в нос. На самом деле, гостей тут было не так уж много: Брюс не был любителем вечеринок, редко на них выбирался, и, если необходимость требовала устроить приём в собственном доме, парень не стремился снизу доверху набить его умасленными толстосумами. Да и друзей Брюса можно было сосчитать по пальцам. Поэтому в гостиной, заполненной мило беседовавшими друг с другом леди и джентльменами, одетыми в свои блистательные многодолларовые костюмы и платья, было весьма просторно, и то самое яблоко могло спокойно падать, где ему вздумается. На столиках располагались подносы с шампанским и лёгкие закуски.

Проплывая мимо одного из таких столиков, Вик подхватила фужер и за один взмах вылила в свой рот всё его содержимое. Она громко здоровалась со всеми, кого так или иначе узнавала в лицо, принимала приветственные кивки, улыбки и жесты, не замечая, как эти фальшивые любезности за её спиной превращаются в недоумённые ужимки. Ей казалось, будто она стоит в центре вселенной и держит под руку её творца, и это чувство – хотя, не только оно – наполняло её головокружительным ощущением невесомости.

Брюс подвёл свою буквально плывущую в воздухе, точно воздушный змей, подругу к девушке, про которую говорил ей в коридоре.

– Виктория, хочу познакомить тебя со своей подругой Селиной Кайл. Селина, это Виктория Кейн.

Кудрявая невысокая девушка в облегающем чёрном платье и элегантных кожаных перчатках слегка дёрнулась, когда услышала неожиданно раздавшийся голос Брюса за спиной, будто её поймали с поличным на месте преступления. Селина перепрыгнула через себя, и не успела она даже вдуматься в отголоски знакомого имени, как девушки вытаращились друг на друга, точно на привидений.

– Да ну нафиг, – с долей досады вздохнула Селина, оглядывая Вик с ног до головы, словно не верила своим глазам.

– Селина! – рыжеволосая кинулась к Кошке и заключила её в жаркие объятия. Селина поморщилась, пытаясь выдавить из себя улыбку, и втянула голову в плечи. – Вот уж не ожидала увидеть тебя на светском приёме!

– Да я сама в шоке, – без ответной радости сказала Кайл. Она явно была не в восторге от тисканий.

– Вы что, знакомы? – огорошенный мистер Уэйн метался взглядом с одной своей подруги на другую.

– Да. Селина как-то раз влезла в мой дом и хотела меня сначала ограбить, а потом – прирезать. С тех пор мы дружим.

– Милое знакомство, – слегка усмехнулся Брюс.

– Спокойнее, мисс вдова бывшего мэра, – голос Селины зазвенел раздражительной настойчивостью, когда она наконец-то смогла вырваться из рук странной девушки, чья сегодняшняя неуместная весёлость не вызывала доверия. – Мы не дружим. Просто знакомы.

Но Виктория решила игнорировать колючесть Селины, а вместо этого закидала её комплиментами по поводу красивого наряда и причёски и быстро переключилась на рассказы о том, как она скучала по ней и что давно думала отыскать её и позвать в гости. Селина закатывала глаза: эта стрекочущая, точно попугай, девушка стояла около неё примерно с минуту, но уже успела стать для неё самым главным раздражителем на всём этом «балу», который Селина посетила исключительно из тёплых чувств к владельцу дома.

– Так значит, ты встречаешься с самым богатым человеком в городе? – не тушуясь, спросила Виктория, многозначительно вскинув бровью, как будто застала этих двоих в одной постели. – Зачем в таком случае заниматься воровством?

– Мы не!.. – выпалила Селина, чуть было не взорвавшись, подобно часовой бомбе. Она сдержала долго копившееся и превратившееся в самую настоящую злость раздражение на кончиках пальцев, сжала руки в кулаках, мерно выдохнула через нос и, растянув губы в неестественной улыбке, выдавила: – Отойдём-ка поболтать, подружка.

Мисс Кайл схватила Викторию за руку и потянула за собой, пробираясь сквозь шатающихся на пути людей к противоположному концу зала – туда, где все эти «уши» их не услышат. Девушки оставили Брюса в одиночестве размышлять над услышанным, но скоро компанию ему составил Альфред, сообщивший господину о готовности ужина. И Брюс вновь отогнал от себя так просившиеся в его ум мысли о странном поведении Виктории. Всё потом.

Место у самого дальнего окна покоилось в тени, отбрасываемой золотисто-зелёными портьерами. Сюда не дотягивался свет ни множества свечей в канделябрах, ни ламп большой помпезной люстры. Именно это место Селина посчитала самым подходящим для того, чтобы сказать мисс Кейн «пару ласковых».

– Прости меня, я сболтнула лишнего, да? – виновато сказала Виктория. Она и вправду почувствовала вину, ведь ей ничего толком не было известно о жизни Селины, об её тайнах и отношениях. – Брюс не в курсе твоего экстремального хобби?

– Какого чёрта ты вообще здесь забыла?! – Селина отбросила своё дикое желание оставить на лице Виктории живописную царапину и сразу же приступила к тому, что не даёт ей покоя уже несколько минут, с тех пор как в зале появилась эта полоумная.

– Почему тебя так удивляет моё появление на приёме у Уэйна? Во-первых, мы с Брюсом хорошие друзья. А во-вторых, ты ведь не забыла, что я богатая наследница состояния Кейнов?

– Ага. А ещё убийца мэра.

Снова это тошнотворное слово, колющее прямо в глаза. Виктория поёжилась в холодном поту, улыбка упала с её лица и разбилась о пол, подобно хрустальной вазе, зубы заскрежетали, дыхание утяжелилось, и она взглянула на Селину медленно и укоризненно, поджимая губы.

– Громче, Селина. Не все в зале услышали, – она брызнула сарказмом.

– Ты должна была свалить из Готэма, помнишь? Так мы договаривались, – Селина выглядела обеспокоенной и упёрлась в Викторию широко распахнутыми зелёными глазами. – Дело Айриса ведёт чёртов Джим Гордон – капитан-дотошность. Думаешь, тебя пронесёт? У тебя же есть бабки, купи себе какой-нибудь замок во Франции, или что вы, богатеи, там себе покупаете, и свали туда, если не хочешь угодить за решётку.

– Я спасла Готэм. И я останусь с этим городом до конца, я говорила тебе это ещё в тот день.

– В тот день!.. – Селина вскипала. Она почти бросилась на непрошибаемую Викторию, но будто бы упёрлась в невидимую стену. – Я рисковала из-за тебя, ты это понимаешь? Я подставилась, чтобы ты смогла принять верное решение, а не возомнить себя какой-то там королевой и щеголять по улицам города, словно ничего не произошло. Если копы каким-то образом смогут выйти на меня и узнают, что я помогла тебе замести следы, снова прикрывать твой зад я не стану. Ещё не хватало в каталажку загреметь с тобой за компанию. Нет уж, спасибо.

– Брось, Селина, тебе нечего бояться, на тебя они точно не выйдут. Твоя свобода в безопасности, а за меня не беспокойся, – мягко улыбнулась ей Виктория, желая успокоить.

Селина сейчас в точности источала энергию ощетинившейся кошки, той самой, что вытягивается на всех четырёх лапах и выгибает дугой спину. Виктория и её беспечность нервировали её.

– У меня для тебя кое-что есть, – Кейн открыла свой клатч и достала оттуда тоненькое золотое кольцо. – Я носила его два года, с того самого дня, как поклялась перед Богом любить Нэйтона Айриса. Только вот Бог оказался мошенником, а Айрис – мелким шрифтом в грамотно составленном договоре. Я не снимала это кольцо даже тогда, когда этот монстр избивал меня. Не знаю, почему. Теперь оно мне не нужно, – и Вик вложила украшение в ладонь Селины, которая вдруг оказалась сбита с толку неожиданным подарком. – Возьми. Тебе оно полезнее, чем мне. Продай его, а на вырученные деньги купи что-нибудь, что тебя порадует. Что-нибудь, что подойдёт к твоим красивым глазкам, – сказав это с нежностью, Виктория улыбнулась и коснулась пальцами лица Кошки.

Сначала эмоции на её лице играли красками безумной игривости, затем она злилась, и вот теперь – этот томный добрый взгляд, как у любящей матери или щедрой любовницы. У Селины вдруг по рукам побежали мурашки: у девушки, стоящей перед ней явно проблемы с головой. Но блеск дорогого кольца, лежащего в её руке, на какое-то время ослепил уличную воровку.

– Ты не поверишь, как мне стало легче дышаться, когда я сбросила с себя весь этот груз, – сказала Виктория. –  Последние три недели похожи на сон, и я надеюсь, что никогда не проснусь. Теперь я живу спокойно. Живу и наслаждаюсь всем, что имею.

Совсем недавно эти слова ей подарил Освальд Кобблпот, и лишь сейчас Виктория поняла: он был прав. С кровью на руках и впрямь можно спокойно жить дальше. Несмотря на кошмары. Несмотря на разбитые зеркала.

Селина не сводила завидущих глаз с колечка, пока слушала речь Виктории. А затем она подняла голову и сказала, посмотрев на девушку, как на невежду, утверждающего, что Земля плоская и стоит на двух слонах:

– Да ты спятила.

– Нет же. Послушай, Селина, я собираюсь кое-что сделать...

– Ты грохнула своего мужа! И пускай он был последним говнюком, но он был человеком, а ты всадила в него нож раз эдак двадцать. И теперь говоришь, что «живёшь спокойно»? – Кайл отшатнулась от Кейн, как от прокажённой и вытаращилась на неё с осуждением и долей отвращения. Тот взгляд, которого Виктория так боялась. – Нет, я не хочу ничего слышать о твоих долбанутых планах. Справляйся как-нибудь сама. Больше ты меня не утянешь за собой. Мы не подруги, ясно тебе? Не подруги. В тот раз я помогла тебе из жалости. И уже не раз об этом пожалела.

Ноздри Селины раздувались от злости. Она взяла Викторию за руку и вернула ей её подарок, хлопнула кольцом по её ладони. А затем она убежала, испарилась, пролетев мимо, точно неуловимый порыв ветра, и даже слегка толкнула плечом девушку, застывшую вкопанным в землю столбом. 

Виктория почувствовала кисловатый привкус обиды на зубах и ощущение чего-то давящего, закручивающееся узлом в груди. Быть может, раньше она бы задумалась и увидела в поведении Селины естественную реакцию для человека, что дорожит своей жизнью. Но последние слова Селины были слишком резки, они задели обожжённые чувства Виктории и укололи её прямо под рёбра. 

«Думаешь, Готэму нужна такая жалкая дешёвка, как ты?!» – а ведь её предупреждали.

«Они все от меня отворачиваются», – но лишь теперь правда бросилась в глаза и вызвала раздражение, точно ядовитый порошок.

Так значит, она вновь кричит в пустоту? Никому нет дела до Виктории Кейн. Никому нет дела даже до вдовы Нэйтона Айриса. Всем нужен лишь его убийца.

* * *

Альфред накрыл изумительный стол, чтобы потчевать ужином гостей поместья. В большой столовой горел трескучий камин, и его пламя отбрасывало на стены пляшущие янтарные тени. Помещение укрылось уютным теплом. В открытые двери пробирались отголоски музыки, всё ещё играющей в гостиной. Ровной линией по центру стола вытягивался ряд самых разнообразных горячих блюд, а по краям на одинаковом расстоянии друг от друга (складывалось впечатление, что дворецкий сервировал этот стол под линейку) располагались столовые приборы и салфетки для каждого гостя.

К тому моменту, когда навестившие Уэйна в этот вечер творцы готэмского общества уселись за длинным столом и подняли бокалы в первом тосте, в Виктории было уже примерно семь таких бокалов игристого напитка, и оно уже разверзло в ней бездну тоски. Но на её лице красовалась улыбка, словно она была клоуном, который, вопреки своим душевным терзаниям, должен дарить всем вокруг радость и смех. Смех... Как же хотелось посмеяться. Посмеяться над всем, что она чувствовала к Нэйтону, к Альберту, к Брюсу, к Селине... к Готэму.

Слова, звучащие вокруг неё, барахтались в треске белого шума. Эти мужчины с чёрными бабочками на шеях и женщины с драгоценными камнями в ушах вели неторопливые разговоры о деньгах, искусстве, политике, дискутировали, обменивались приторно вежливыми смешками, время от времени пробуя новое блюдо и хваля мастерство дворецкого мистера Уэйна. Но скоро они добрались до темы, о которой всё это время им было неловко заговаривать, пока не нашёлся смельчак.

– Мисс Кейн, – обратился к ней один мужчина с волосами пшеничного цвета, и все прочие разговоры вмиг выскользнули из комнаты. – Мы все очень рады видеть Вас сегодня с нами и соболезнуем Вашей утрате. Мистер Айрис был...

– Да-да, я знаю, великим, прекрасным, самым лучшим, бла-бла-бла, – Вик состроила уставшую гримасу, обрисовала в воздухе круг бокалом. – Но он умер. Что тут поделаешь, – и отпила, снова опрокинув залпом весь бокал. Всё, хватит с неё разговоров про Айриса. Ещё кто-нибудь напомнит ей о нём, и словит лицом фужер.

Сконфуженные гости переглянулись и смолкли на какое-то время. Высказывание мисс Кейн поразило их, хоть каждый из них и держал в голове убеждение в её лёгкой невменяемости. Но для того эти люди с ней и заговорили, чтобы попробовать убедиться в обратном, построить своё собственное мнение о дочери именитых Кейнов, а не продолжать внимать городским слухам. Ведь для того им всем и дан этот дружеский вечер.

Как жаль, что они опоздали, и дверь им открыла уже и впрямь другая Виктория.

– Я слышала, – в лязге столовых приборов прозвучал голос женщины с уложенными наверх русыми волосами, в которых блестела пара бриллиантовых шпилек, – что Вы возглавили Совет директоров «Кейн Корпорейтед». Это очень смелый шаг – взять сложную ситуацию, в которой оказалась Ваша компания, в свои руки. Но разумный ли? У Вас нет опыта управления, Вы можете не справиться с кризисными задачами или того хуже – усугубить положение «Кейн Корп».

– У Вас вроде бы нет экономического образования, не так ли? – вспомнил пожилой мужчина с густыми седыми усами.

– Зато есть друзья, готовые помочь в новых начинаниях. Так ведь, мисс Кейн? – поддержал Брюс. Своим словом он буквально спас всех этих людей от взрыва, что чуть было не прогремел со стороны Виктории Кейн. – Если у Вас возникнут трудности в вопросах управления компанией, Вы всегда можете попросить у меня совет. Хочу, чтобы Вы помнили об этом и не стеснялись обратиться ко мне за помощью.

– Спасибо, Брюс. Вы, как всегда, бесконечно добры, – Виктория выжала из себя улыбку, от которой у неё чуть было не свело скулы. Но в этой улыбке на самом деле было больше искренности, чем всем могло показаться, – Но я всё же верю, что справлюсь своими собственными усилиями. Я талантлива, знаете ли. Смогу обойтись без посторонней помощи.

«Он ненавидит меня, – свербело у Виктории в груди, заставляя ту обиду на Брюса, что она подавила в зародыше ещё там, в холле, наконец-то обжечь сердце. – Он думает, что я слабая, пытается выставить меня беспомощной дилетанткой. Как же ты мог, Брюс? Как ты мог!»

Виктории показалось, что все здесь присутствующие держат её за несчастную страдалицу, которую обязательно нужно обложить жалостью и сочувствием, которая потеряла опору в виде мужа, которая теперь ничего без него не значит. И вдруг она возненавидела их всех. Каждого, кто прирос к ней взглядом и кто косился украдкой, морща лоб.

– Почему мы вообще об этом говорим, а? Это же так скучно! – заявила Виктория, отсалютовав бокалом и смочив горло новой порцией шампанского. Оно забурлило внутри, разогнало кровь, щёлкнуло замком на цепи, что сдерживала дверь решётки, за которой покоилось безумие. – Деньги, власть, общество, закон... Кому есть до этого дело? Может быть, давайте лучше я спою? А что, я хорошо пою. Намного лучше, чем управляю промышленной компанией, поверьте.

Неожиданно для всех Виктория подпрыгнула, сняла туфли и начала карабкаться на свой стул. Селина с Брюсом переглянулись, ожидая друг от друга ответной реакции, но шок не позволял ни ему, ни ей что-либо предпринять. 

– Леди и джентльмены, какую песню мне спеть: грустную или весёлую? Ну конечно же, весёлую. Вы же тут как на похоронах все сидите.

Гости сгорали от неловкости и совершенно не знали, что делать. Они попытались вежливо попросить Викторию спуститься и прекратить, но попытки были тщетными. Виктория лишь продолжала петь песню, слова которой никто не знал. Почему она вдруг оказалась на этом стуле, никто так и не понял. Как и сама Виктория. Но ей нравилось, ведь этот вид напоминал ей о тех двух самых чудесных мигах в её жизни, когда она пела для заключённых Аркхема. Жаль только, что в этот раз зритель оказался неблагодарным.

Игнорируя тот факт, что пела Виктория и впрямь по-соловьиному звонко и мелодично, гости занервничали, начали прятать глаза, будто бы пытаясь отгородиться от происходящего безобразия. Они не хотели быть частью всего этого. Они стали похожи на кинозрителей, которые пришли в зал, ожидая увидеть на экране комедию, но им вдруг включили эротическое кино. Виктория пела, пританцовывала, хлопала в ладоши, намереваясь своим наигранно радостным настроением показать всем, насколько они заблуждаются, держа её за убитую горем никчёмную девицу. Но, если бы она только позволила себе, она бы закричала. Так громко, что стёкла окон лопнули бы, а осколки вонзились в спины и глаза охающей публики.

Брюс повысил голос, чтобы пробиться сквозь неуместное пение Виктории. Но остановилась она лишь тогда, когда поймала среди прочих ошарашенное лицо подруги, что отвергла её.

– Селина, прошу, подпой мне, – Виктория протянула руки к ней навстречу, словно приглашая на танец. Селина нервозно надула щёки и звучно выдохнула, мечась глазами по столу. – Ну, чего ты молчишь, моя милая Селина? Ты отводишь взгляд, будто тебе неприятно даже просто посмотреть на меня. Ты испытываешь ко мне отвращение? Я так тебе противна?

– Виктория, да что на тебя нашло?! – влез Брюс, обеспокоенный щекотливой ситуацией на своём ужине. Он не мог оставаться в стороне.

– Так, всё. С меня хватит, – обременённо выдохнув эти слова, Селина стремглав выскочила из-за стола и унеслась в раскрытые двери столовой. 

Мистер Уэйн пару секунд метался между вариантами: вразумить Викторию, напомнить ей, где и с кем она находится, и выяснить, что за демон в неё вселился, или же догнать и попытаться объяснить всё Селине (попытаться объяснить то, чего и сам не понимал). И вот Брюс бросился за Селиной. Виктория криво ухмыльнулась ему вслед.

Пошатнувшись так, что чуть было не заставила ошарашенных гостей думать, будто она падает на стол, Вик дотянулась до бутылки шампанского, наполнила свой фужер, подхватила его и подняла над головой.

– Тост! – объявила она, опасно пошатнувшись и пролив пару капель шампанского на безмерно дорогой смокинг сидящего рядом пухлого мужчину. Все заохали и спрятали недоумевающие взгляды за козырьками ладоней, приставленных ко лбу. – За друзей! – и в новом глотке она запрокинула голову назад, едва не навернувшись со стула.

Спустить на пол явно перебравшую сегодня с шампанским Викторию Кейн удалось лишь Альфреду. Этот мужчина не разменивался на просьбы и уговоры: он просто, не церемонясь, подошёл и снял нарушительницу спокойствия со стула, вырвал из её руки пустой бокал, а уже затем, взглянув в её удивлённые глаза, в которых царствовал туман, сказал:

– Прошу прощения, мисс Кейн, мне не хочется этого делать, но я вынужден сопроводить Вас к выходу. Вам пора домой.

– Правда? Уже пора? – она обвела пустым взглядом стол и скривила губы. – Да и ладно. Всё равно вечеринка какая-то тухлая.

Благодарные Альфреду гости провожали удаляющуюся из столовой Викторию с жалостливыми взглядами. Её поведение напугало их, но все они солидарно жалели её. Ах, бедная-несчастная девочка, потерявшая родителей, диктовавших ей, как лучше жить, мужа-тирана, принимавшего её за грушу для битья, а к тому же работавшая среди психически нездоровых преступников, которые вели себя по отношению к ней куда приятнее, чем любой из этих ущемлённых богачей. Ах, бедняжка!

Мистер Пенниуорт был учтив с ней до самого конца, пока девушка не покинула поместье Уэйнов. Он помог ей надеть шубу и даже поправил волосы. Одного Виктория не могла понять: зачем он это делает, если так же, как и все в этом доме, испытывает к ней омерзение, как к маленькому червю, случайно попавшемуся в земле? Ах да, «бедная-несчастная, потерявшая мужа и родителей».

Альфред предложил Виктории вызвать такси, но та отказалась, обмолвившись, что её ждёт её дворецкий и машина. Но её ждала лишь ночная мгла.

* * *

Огни поместья Уэйнов оставались далеко позади, а Готэм впереди чернел призрачным миражом. Виктория плелась босиком по гравийной дороге, небрежно держа раскачивающиеся туфли в руке двумя пальцами. Эти чёртовы туфли всё время выскальзывали, и девушка вот-вот бы выкинула их куда-нибудь подальше в чернеющий разлом кювета, не будь ей так наплевать. Взрывающееся пузырьками шампанское, пульсирующее по телу, вело её в объятия прохладной ночи, словно безвольное пёрышко, подчиняющееся порыву ветра. Виктория ещё была достаточно трезва, чтобы осознать безрассудность своих действий, но она не осуждала себя за них, не сожалела. Это всё эмоции, они – часть её, они делают её той самой Викторией Кейн, которой она так хочет быть. И больше никто не заставит её прятаться за маской.

Ветер запустил пальцы в длинные рыжие волосы, холодил мокрое от слёз лицо. Виктория вытирала этот холод из-под глаз, и на её руках оставались чёрные пятна растёкшейся туши. Острые грани камней впивались в её стопы, гравий забирался между пальцев и до боли растирал сухожилия. Виктория продолжала шагать в темноте, кое-где встречаясь со светом уличных фонарных столбов, и ей казалось, будто всё это неправда. Всё это: камни под ногами, колючий холод ночного мрака, боль в груди. Будь всё это взаправду, она бы знала, как с этим справиться. Но выход Виктория видела лишь один: идти сквозь стену темноты, переставлять ватные ноги, шагать прямо по этой дороге, пока она не приведёт её к единственному человеку в этом городе, кто способен понять её.

«Только он один... – думала Виктория, сглатывая горечь. – Моя идея фикс. Моя путеводная звезда».

В тот день, когда она намеревалась бежать из Готэма, в то утро, когда заявление об увольнении оказалось на столе директора лечебницы, она действительно верила в то, что достаточно сильная, чтобы пережить разлуку с кем-то, вроде Джерома? Их сверхъестественная связь лишь крепчала на расстоянии, и Виктория ощущала это в те моменты, когда просыпалась среди ночи под оглушительный дуэт сумасшедшего хохота и шипения электрической установки, словно прямо за стеной её спальни обосновался кабинет интенсивной терапии Аркхема. Виктория точно не знала, чьи крики слышит, но была уверена, это Джером. И он зовёт её. Пора перестать отворачиваться и наконец-то прийти ему на помощь. Прямо как раньше, как в старые добрые времена её увлекательной работы в местном «жёлтом доме».

Никто, кроме заключённого в психбольнице маньяка, не будет смотреть на неё так, как ей нужно; никто, кроме него, не скажет ей тех слов, в которых она так нуждается. Ведь она «убийца», и стоит Брюсу и Альберту узнать об этом, как они оба отрекутся от неё. Страх потерять их обоих замаскировался под ненависть, и Виктории начало казаться, что она готова убить всех дорогих ей людей, лишь бы только никогда не увидеть их посрамляющий взгляд, не услышать слов осуждения. Безумные, дикие мысли, растаскивающие ошмётки её разума, точно стервятники остывшее тело зверя...

Вой ветра в кронах окружающих дорогу деревьев усилился и налетел на линии электропередач. Тёмная дорога окрасилась золотисто-зелёным светом фар приближающегося со спины автомобиля. Виктория не обратила внимания, просто продолжила шагать. Хотелось немедленно сбросить с плеч тяжесть грузной шубы, но только если вместе с ней спадёт и тяжесть от звона отвратительно обидных слов, которые она услышала сегодня. От их повторяющегося эха в голове уже тошнило. Да, должно быть, именно от эха.

Двигающийся позади автомобиль вдруг сбросил скорость, приблизившись к девушке. Сине-красный «Форд Бронко» проехал чуть дальше и остановился в паре метров от Виктории. Она продолжала свой неспешный шаг, когда стекло окна «Бронко» опустилось, и оттуда высунулась чья-то голова.

– Эй, детка, до города подбросить? – свистнув, словно подзывая собачонку, сказал незнакомец.

Виктория остановилась, когда поравнялась с окном водительского места, и без интереса взглянула в зубоскалящее лицо водителя, пытающегося выглядеть обольстительно. Не узнав в этом черноволосом мужчине никого из своих знакомых, Кейн молча отвернулась и продолжила свой путь, ни на йоту не ускорив и не замедлив шаг.

Свет фар шелохнулся и неторопливо покрался попятам за Викторией. В незнакомой машине у незнакомого мужчины в такие тёмные и холодные ночи, как эта, с беззащитной девушкой могло случиться бог весть что. Поэтому Виктория игнорировала приставшего водителя.

– Да ладно тебе, небось замёрзла, – распинался тот, ведя машину медленно, в такт неказистому шагу подвыпившей девушки. Ему нужно было разговорить свою лёгкую добычу. – Прыгай ко мне, у меня тут печка шпарит, расслабишься.

«Люди бывают просто отвратительными», – голос собственных мыслей в голове Виктории зазвучал трёхмерным эхом, будто раздавался из водосточной трубы.

– Одна посреди глухой трассы, в таком красивом платье и с таким грустным личиком. Опасно таким красивым дамочкам разгуливать в одиночку в такой час.

 «Некоторые люди не заслуживают жить среди других людей. Они словно бельмо на глазу общества».

– Фигурка у тебя что надо. Смотри, какая у меня клёвая тачка. До Готэма домчим, как на крыльях. Садись, не пожалеешь.

«Убийцы, насильники, маньяки, грабители? Нет... Те, кто их провоцирует. Зелёная лампочка загорается не просто так, её зажигают специально обученные люди: нелюбящие родители, жестокие супруги, бессердечные друзья... И даже если патрон пуст, они придут, вкрутят эту лампочку и дёрнут за шнурок включателя. Но я знаю, у каждого внутри она есть. И моя начала перегреваться».

– Пешком да ещё и таким темпом ты до города только к рассвету доберёшься. Не бойся, я с тебя ни цента не возьму.

«Так почему преступники совершают свои преступления? Потому что кто-то зажёг внутри них зелёную лампочку? Или потому, что ничего, кроме этой зелёной лампочки, внутри них нет? Я всё ещё не знаю ответ на этот вопрос? Я всё ещё... провожу исследование? Верно, исследование... Это полевая практика. В конце концов, я же доктор».

– Эй, ты под кайфом что ли?

И вдруг Виктория резко остановилась и уставилась на водителя, отчего тот слегка испугался. Лицо её сломалось в нарочито милой улыбке и под падающими на него лучами автомобильных фар стало белое, как мел. Ужас прошиб водителя лишь на неощутимую долю секунды, а затем он порадовался тому, что девушка наконец-то обратила на него внимание.

– Простите, – мягко произнесла она, решившись подойти к открытому окну автомобиля и даже наклониться ближе к незнакомому мужчине. Из салона его машины разило бензином и хот-догами. – Мне показалось, или Вы не верите в то, что я смогу добраться до города самостоятельно? Знаете, никто в меня не верит. Никто не верит, что я смогу вести бизнес, что я могу помогать Готэму, что я хоть чего-то стою без своих родителей и мужа. Наверное, даже если я расскажу им всем, что убила его, они мне не поверят, – Вик хохотнула в нос.

Мужчина слегка растерялся, не понимая, к чему она всё это говорит и почему она так ужасно пошутила в конце. Но, подумал он, если хочет говорить и отпускать глупые шуточки, пускай, но только внутри его машины. Не успел он в очередной раз предложить ей уютный салон своего «Бронко», как девушка неожиданно спросила:

– Вы хотели меня трахнуть? – и завлекающая улыбка спала с губ мужчины. Он сел, обескураженный, словно попал под ледяной душ, и не мог ничего ответить. – Не отпирайтесь, я всё понимаю. Я красивая, сексуальная, одинокая, к тому же нетрезвая. «То, что надо», так ведь?

С незнакомым мужчиной в его незнакомой машине в такие тёмные и холодные ночи, как эта, беззащитная девушка могла сделать бог весть что. Потому что «беззащитная» не значит «не опасная».

– Эй, кажется, я тебя знаю... – неуверенно сказал водитель «Бронко», прищурившись.

– Правда? А вот я Вас в первый раз вижу. И, кажется, в последний.

Одна туфля упала к колесу внедорожника, а вторая в крепко сжатой руке взметнулась над головой девушки. В следующий миг длинный тонкий каблук вонзился в горло мужчины, вошёл прямо под кадыком и пробил трахею. Брызги попали на лицо и шею Виктории. Мужчина издал звук хлюпающего засорившегося водопровода, и из его рта хлынула кровь, казавшаяся отвратительно чёрной. Из последних сил он пытался зажать свою рану руками, но кровь с невероятной силой сочилась сквозь пальцы. А Виктория изучала ужас, заледеневший в его глазах, в последних секундах сознания устремлённых на незнакомку. Ещё несколько задыхающихся хрипов, и мужчина умер, завалившись на руль.

Виктория убила этого человека, потому что подумала, что он мог быть чьим-нибудь Нэйтоном Айрисом, а значит – теперь она спасла ещё кого-то. И никто об этом снова не узнает. Она представляла, будто она рыцарь, действующий в ночи и не просящий взамен никакой награды. Думая об этом, Виктория двинулась дальше по дороге, словно ничего не произошло, но в руке, всё ещё плотно сжимающей окровавленную туфлю, появилась тяготящая усталость. Мышцы заныли, будто перетянутые струнами. Звон в голове прекратился, и вдруг стало так тихо, словно на кладбище после заупокойной мессы.

Свет фар от «Форда Бронко» остался позади. Пройдя ещё несколько шагов, Виктория нашла глазами большой камень у обочины и присела на него, дав истоптавшимся босым ногам отдохнуть. В её сумочке где-то были влажные салфетки. С их помощью она избавилась от кровавых пятен на коже и почистила туфлю. Теперь она выглядела совсем как новенькая, и даже если бы её можно было снова поставить на витрину магазина и продать, никто бы и не догадался, что этим каблуком вскрыли чьё-то горло.

Воздух, казалось, стал чуть свежее, словно где-то недалеко находилась река или озеро. Виктория сделала глубокий вдох. Всё хорошо, она в безопасности, никто не причинит ей вреда. Достав сотовый телефон из сумочки, она набрала номер. Её руки даже не тряслись, в отличие от прошлого раза. На душе было лишь слегка тревожно, но в основном – спокойствие, как после нескольких часов медитации. Виктория приложила трубку к уху и произнесла, едва повышая голос, словно опасаясь, что деревья услышат её:

– Альберт. Забери меня.

* * *

– Умоляю, пожалуйста, пощадите! Прошу Вас, мистер Пингвин, не надо!

Сдавленные мольбы о пощаде взмывали ввысь к клочку неба, видневшемуся между крышами соседних зданий. Слёзные спазматические крики растворялись в шуме городской суеты и старческом громыхании потрёпанных временем вентиляционных коробок на каменных стенах. В переулке на заднем дворе элитного клуба «Айсберг Лаунж» сегодня, как и во многие другие дни, проливалась кровь «неверного». Почти каждый день здесь кто-нибудь умирал или калечился, совершенно случайно, разумеется. Например, неосторожно напоровшись на нож или собственноручно выпустив себе пулю в лоб при неосторожном обращении с оружием. Такой вот «несчастливый» переулок.

– Где мои деньги? – голос Пингвина прозвучал акцентированно мягко, когда он согнулся над своими коленями и наклонился к сидящему перед ним на коленях мужчине.

– Прошу Вас, я ни в чём не виноват...

– Где мои деньги?!

Длинный тёмно-фиолетовый зонтик с жалобным треском ударился о плечо склонившегося перед курносым коротышкой бедолаги. Освальд нанёс ему ещё пару ударов зонтом по спине и голове, прежде чем истекающий кровью мужчина упал на землю и свернулся в позу эмбриона, защищая голову руками и истошно скуля.

Несколько подручных наёмников Кобблпота стояли за его спиной и наслаждались зрелищем. Не премьера, конечно, но каждый раз просто дух захватывало! Особенно восторженным выглядел Виктор Зсасз, чьи широко распахнутые тёмные глаза на бледном лице искрились безумным любопытством: как же босс в этот раз убьёт очередного подставившего его недоумка? Забьёт до смерти, как одного из своих информаторов три дня назад, или же воспользуется пистолетом, как в расправе над должником на прошлой неделе? Зсасза просто трясло в нетерпении: вот бы Пингвин поручил это убийство ему.

Ещё полминуты Освальд позволял своему гневу управлять им: он зверски избивал стонущего под ним мужчину так, словно перед ним лежал не человек, а кусок баранины, из которой нужно сделать нежную отбивную. Прекратить его вынудил лишь треснувший напополам зонтик. Освальд отбросил его в сторону, выпрямился, тяжело выпуская пары сбившегося дыхания сквозь скрежещущие зубы, и подозвал к себе Виктора. Тот уже было обрадовался подвернувшейся возможности «открыть» свой новый день свеженьким трупом, но Освальд демонстративно изогнул руку с раскрытой ладонью, требуя дать ему оружие. Ну, подумал Виктор, сдерживая агрессивную досаду, хотя бы выбрать способ казни позволили именно ему.

– Я всё верну, честно, я обещаю, – взмолился избитый мужчина, чьё сине-красное лицо стало похоже на пропущенный через мясорубку фарш. – Я всё отработаю. Только прошу Вас, мистер Пингвин, не убивайте. У меня семья.

– А у меня бизнес.

И лихой выстрел из пистолета разогнал всех бродячих котов и воронов в радиусе всего квартала. Никто не закричал, не прибежал, не вызвал полицию. Ведь это был Готэм – город, живущий под аккомпанемент выстрелов.

– Не хотите перекусить, босс? – спросил Зсасз, наблюдая за тем, как двое других подручных Освальда волочат труп с простреленной головой со двора, оставляя яркий красный след.

– С радостью, Виктор, – улыбнулся Ози. Его снова посетило умиротворение в тот момент, как только курок оказался спущен.

Однако, как выяснилось, полиция, которую никто не позвал, как раз была на подлёте. Прямо, что говорится, за спиной.

В двери чёрного хода «Айсберг Лаунж» вдруг вылетел мистер Пенн, испуганно лопочущий будто бы наперебой самому себе:

– Мистер Кобблпот, я тут не при чём, я сказал им, что Вы сейчас очень заняты, но они меня не послушали. Они пробились через охрану, у них там целый взвод...

Низенького мужчину оттолкнула в сторону чья-то грубая рука. Не успел Освальд сформулировать самые необходимые вопросы для незваных гостей, как к нему навстречу вылетели двое знакомых ему детективов. И, судя по их чрезмерно серьёзному виду, достопочтенные господа служители закона прибыли к верховному гангстеру Готэма явно не с дружеским визитом. Тем не менее, Освальд, как любой радушный хозяин, раскинул перед ними свои объятия.

– Джим, мой старый друг! – воскликнул он, пока его губы складывались в приветственную улыбку. – Ты бы предупредил, что придёшь, я бы не устраивал беспорядки и встретил тебя в подобающем виде. Чем обязан чести лицезреть твоё вечно хмурое лицо?

А старый друг ему и отвечает холодным, как сама сталь, по-командирски повышенным голосом:

– Освальд Кобблпот, Вы задержаны по подозрению в убийстве Нэйтона Айриса. У Вас есть право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может быть использовано против Вас в суде, – и накидывает на руки ничего не понимающего Освальда «металлические браслеты».

– Так что не побрезгай воспользоваться этим правом, горлопан, – сказал Харви Буллок, окольцовывая наручниками и руки Виктора Зсасза, чья бровь в неподдельном удивлении высоко взметнулась при взгляде на наручники.

Но к совету Освальд не прислушался и тут же разразился негодующими воплями, требуя немедленно объяснить ему, «какого чёрта тут происходит». Двое его телохранителей, что, к счастью, успели спрятать труп до прихода полицейских, не позволили себе рискнуть и связаться с копами, так что безучастно стояли в стороне и смотрели, как их босса силком пропихивают в двери.

Скрутив под руки Кобблпота и Зсасза, детективы Гордон и Буллок выволокли их из клуба под непрекращающийся шквал возмущений Пингвина и сунули на задние сидения полицейской машины (что стоило Гордону огромных усилий, ибо Освальд до последнего сопротивлялся и чуть ли не зубами вгрызался в его руки). С помощью рации Гордон дал отбой ударному отряду. Крепость Пингвина можно было взять лишь штурмом, и Джим знал это, поэтому предусмотрел исход, в котором громилы Освальда не пропустят его внутрь.

Под вой красной сирены полицейский автомобиль вычертил перед порогом «Айсберг Лаунж» две чёрные полосы и умчался прочь.