Окно размело осколками слишком внезапно. Ещё мгновение назад Кёя и Мукуро пристально следили за Хроме, а теперь им пришлось самим стремительно реагировать. Вдвоём обернувшись на звон, они увидели, как внутрь, в комнату, влетело что-то маленькое и вращающееся. Красный шарик просвистел в воздухе, и из него вырвались сотни тоненьких игл. Мукуро перемахнул через кресло, а Кёя дёрнул дверцу шкафа, укрываясь за ней. Ещё один звон кольнул по ушам: зеркало на внутренней стороне дверцы осыпалось блестящим водопадом.

— Йо! — раздалось со стороны окна.

Выглянув из-за укрытий, оба мужчины увидели знакомое лицо. Сидя на усыпанном осколками подоконнике, им скалился Кен. Вскоре показалась рука, и в комнату залез Чикуса.

— Приветствую, Мукуро-сан, — кивнул он, поправив свою излюбленную белую шапку. — Вот мы вас и нашли.

— И как это прикажете понимать? — Мукуро оставил своё укрытие и поднялся на ноги.

В это время из коридора донёсся шум возни, и все взгляды устремились туда. Хроме застигли врасплох. Неожиданный звон в комнате, вытолкнутая дверь — Хроме и среагировать не успела, а её противник уже получил преимущество. Теперь же Хроме лежала на полу, со скрученными за спиной руками, уткнувшись лицом в сухую крошку принесённой с улицы грязи, и слышала этот неприятно-ехидный женский голос.

— Я так и знала, что это была ты. Заметила тебя в магазине косметики. Ты покупала краску для волос.

— И проследила? — жмурясь от колющей щеку грязи, прошипела Хроме. Она помнила тот магазин косметики: он действительно был большим. Если М.М. увидела её первой, ей не составило труда остаться незамеченной.

— Сама собой! — М.М. сильнее навалилась на неё, ещё крепче сдавливая руки. — После того, как Мукуро-чан столь внезапно исчез, ничего не объяснив, мы долго его искали. Но, увидев тебя, я не сомневалась: ты во всём этом замешана.

Хроме больше не желала слушать. Выгнувшись дугой, она вскинула одну ногу и, насколько хватило растяжки, пнула М.М. в спину. Та, не ожидав нападения от обездвиженной, как ей казалось, соперницы, громко выдохнула и расцепила руки. Хроме этого хватило, чтобы извернуться и острым локтём сбить с себя «наездницу». М.М. застонала и с гулким стуком грохнулась на пол. Вскоре Хроме уже возвышалась над ней.

— Может, я и причастна ко всему, — в серьёзном лице Хроме, как и в её голосе, умер малейший намёк на мягкость, — но одолеть себя я не позволю. Если хочешь поговорить — давай поговорим. Но если ещё раз нападёшь — я заставлю тебя об этом пожалеть.

Распластавшаяся на полу М.М. гневно поджала губы. Хроме нервировала её одним лишь фактом своего существования, а доминирующая Хроме доводила до дичайшего исступления. Потому, вставая, М.М. с ненавистью оттолкнула протянутую руку и, не оборачиваясь и с трудом сдерживая гнев, прошла в комнату. Однако большая часть её злости вмиг растаяла, стоило лишь М.М. увидеть Мукуро.

— Мукуро-чан! — радостно выдохнула она. Покосившись же на Кёю и следом вошедшую в комнату Хроме, она надула губы. — Мукуро-чан, почему ты с этими двумя? Это из-за них ты нас бросил?

— У меня возникли дела, вот и уехал, — спокойно ответил Мукуро.

— Могли хотя бы предупредить, — откликнулся Кен, ковыряясь в ухе. — Мы задолбались вас искать по всей Италии.

— И зачем нужны были такие мучения?

— Мы должны были убедиться, что с вами всё в порядке, Мукуро-сан, — подал голос Чикуса. Поправив очки, он добавил: — Учитывая ваше умение скрываться, задача эта была непростой. С вами ведь даже не свяжешься: телефоном-то вы не пользуетесь.

— Ну так что, Мукуро-сан? Что вы тут забыли? — Кен спрыгнул с подоконника, хрустя рассыпанным под ногами стеклом, прошёлся по комнате и вольготно плюхнулся на кусочек кровати, который не нашпиговали иглы из йо-йо Чикусы.

Мукуро нахмурился, но недовольства в его глазах не было — скорее, снисходительность родителя, чьи чада опять принялись хулиганить. Он помедлил — посвящать их в планы не хотелось, — но потом согласный смешок вырвался из его сомкнутых губ. Скрыть всё равно не удастся, так что, как говорится, «Не можешь остановить — возглавь!».

— Что ж, всё очень просто, — он прикрыл глаза и довольно улыбнулся. — Мы хотим преподать урок Анго, ку-фу-фу. Вы ведь помните таких?

— Тех ублюдков, что пытали Чикусу? — Кен соскочил с кровати и, зажёгшись гневом, сжал кулаки. — Ещё бы о них забыть! Они неслабо нас тогда потрепали в Токио, уроды мафиозные…

— И вы хотите опять с ними связаться, Мукуро-сан? — в отличие от Кена, голос Чикусы даже не изменился. Как всегда, равнодушный и пустой. Даже памятуя те мучения, которым Анго его подвергли, Чикуса, казалось, не проявил ни малейшей эмоции.

— Они сделали нечто непростительное, — откликнулся Мукуро. — Если спустить им это, ничего путного не выйдет. Анго и кто-либо ещё должны хорошо понимать, с кем можно связываться, а с кем — не стоит.

— Вообще-то именно вы первыми их обокрали, — Кёя язвительно улыбнулся.

— Анго — явно такие же зануды, как и ты. Сколько можно вспоминать прошлое, ку-фу-фу? К тому же, разве не ты больше всех рвался расправиться с ними? Или хочешь, чтобы я рассказал Хроме, как ты переживал?

Усмешка сошла с губ Кёи, и он презрительно фыркнул. Хроме вздрогнула, её щеки тронул румянец, но она смолчала. Она бы, может, и рискнула спросить, но обстановка не располагала.

— Мукуро-чан, — М.М. надоело, что Мукуро её игнорирует, и она решила привлечь его внимание. — Так ты собрался драться с той мерзкой семейкой? Я думала, они остались в прошлом.

— А что, звучит интересно! — вместо Мукуро откликнулся Кен. — Если Мукуро-сан хочет с ними поквитаться, то и мне эта затея по вкусу. Мне эти мерзавцы ещё тогда не понравились, да и вернуть должок я не прочь!

— Если Мукуро-сан в этом участвует, то я тоже присоединюсь, — в атмосфере нараставшего возбуждения даже голос Чикусы звучал бодрее, чем обычно.

— Что? Вы все пойдёте на Анго? Вот так просто?! — ошарашенная М.М. обвела взглядом товарищей.

— А что, — Кен с ехидством покосился на М.М., — ты бросишь своего Мукуро-чана одного? И даже не пожелаешь ему удачи на прощанье?

— Идиот! Конечно же, я не оставлю его одного! Мы ведь так упорно его искали! Мукуро-чан! — М.М. сжала кулаки и жадно вцепилась взором в непроницаемое лицо Мукуро. — Мы пойдём с тобой! Я не брошу тебя и, если понадобится, заставлю и этих двух идиотов пойти!

— Какое рвение… — с нескрываемым снисхождением Мукуро оглядел своих подчинённых.

Когда только завязывался этот разговор, он уже предполагал, что такой расклад возможен. Вообще-то, идея ввязать в это дело ребят не находила особого отклика в его душе, но раз уж так получилось… Что ж, пускай. Дальше видно будет.

— Эй! Но чтоб вы понимали! — вывели его из раздумий возмущённые интонации Кена. Мукуро покосился на подчинённого: взгляд того метал искры в сторону Хроме с Кёей. — Мы в это ввязываемся не ради того, чтобы вам помочь! На вас нам вообще плевать. Мы в деле только из-за Мукуро-сана.

— Кен прав, — поддержал друга Чикуса. — У нас есть личные причины идти против Анго, но делаем мы это только потому, что Мукуро-сан участвует.

— Поняли?! Так что не заблуждайтесь на свой счёт! — вздёрнутый, с бордовым лаком палец М.М. рассёк воздух.

Эти агрессивные разряды, потрескивавшие в разных углах комнаты, неминуемо должны были зарядить всех до предела, однако произошло обратное. С какой бы злостью ни плевалась ядом М.М., с какой бы небрежностью ни грубил Кен, какое бы равнодушие ни сквозило в стеклянных глазах Чикусы, они невольно сделали нечто большое. Они решили участвовать. Та самая поддержка, о которой твердила Хроме и от которой отмахивался Кёя, нежданно явилась сама! Да, банда Кёкуё — не самый удобный союзник, но он был. И это вселяло надежду.

— Ироничный оборот принял наш недавний диспут, — Мукуро посмотрел куда-то в пространство, обдумывая собственные мысли, и, приняв решение, улыбнулся. — Раз теперь всё нормализовалось, в моём присутствии больше нет нужды. Так что я вернусь к себе в номер. Да и наших друзей нужно обустроить. Займёшься этим, Чикуса?

— Да, — поправив очки, кивнул тот.

Затем Мукуро направился к выходу; Кен, Чикуса и М.М. двинулись следом. Их шаги уже отстукивали нестройный ритм в прихожей, когда Хроме окинула взглядом разрушенную комнату. Пол устелила блестящая пороша осколков, мебель, точно подушечка для иголок, была истыкана этими самыми иголками, окно выбито, и на задувавшем ветру трепались клочья занавески. Хорошо хоть, окно Хроме выходило на внутреннюю сторону улицы, а не внешнюю. Окажись снаружи свидетели, в дверь бы уже настойчиво стучали полицейские.

— Нельзя оставлять комнату в таком виде, — тихо откликнулась Хроме.

Услышавший её слова Кен обернулся и, нагло скривившись, бросил через плечо:

— Это ведь твой номер, Хроме. Тебе и разбираться. Нас тут, считай, и не было!

Ему вторило хихиканье М.М., но Хроме уже не обратила на это внимание. Дверь захлопнулась, и в разгромленной комнате остались двое.

«Это ведь ты хотела поддержки», — так и норовил сказать Кёя, но сдержался.

Уловив всё же иронию в его полуприкрытых глазах, Хроме устало вздохнула. Разборки с администрацией отеля казались последним, чем она хотела бы сейчас заняться.

— Пойду вниз, — скупо проронила она и тоже направилась к выходу.

Кёя проводил её молчаливым взором. Вмешиваться в подобные дела он не планировал: если она сама не пыталась поставить бывших товарищей на место — это её выбор. Впрочем, не так уж и остёр был этот выбор. Без сомнений, решить проблему с гостиничным номером, пострадавшим от настоящих боевых действий — неприятное и порой хлопотное дело — если, конечно, намерен поступить честно, — но с этими хлопотами, Кёя не сомневался, Хроме справится. У него же назрели другие дела: нужно было всё обдумать. Не имея причин долее оставаться здесь, Кёя, как и все, покинул номер.

Минуло около получаса, когда Кёя закрыл дверь своего номера и зашагал в сторону распахнутой двери Хроме. Оттуда доносились женские голоса, один из которых он не мог не признать. Встав в проходе, Кёя стал наблюдать за бездействовавшими в самом центре хаоса двумя девушками.

— Н-но… я не понимаю… Как так вообще могло… — заикаясь, лепетала администратор, обводя ошеломлённым взором истерзанное убранство комнаты. Разбросанное по полу стекло, выбитое окно, дёргающаяся на сквозняке ветошь вместо тюлевой занавески, из-за торчащих из рамы осколков теперь напоминавшая бинты, порванная и истыканная сотнями игл мебель. Что вообще тут произошло?!

— Я же уже объяснила, — спокойно ответила Хроме. — У меня оторвалась пуговица на рубашке, и я пыталась её пришить. Но с рукоделием у меня плохо, вот и не сдержалась.

Слушая её нелепую, но крайне невозмутимо рассказанную байку, Кёя усмехнулся. Он не видел лица администратора, но догадывался, как оно сейчас, должно быть, вытянулось.

— Знаете… Это… Это слишком… — выдавила из себя администратор.

— Я всё понимаю, — Хроме кивнула. — Я оплачу ущерб. Только предоставьте мне, пожалуйста, новый номер.

— Новый? — выпучила глаза её собеседница. — Чтобы вы и его уничтожили?!

— Можете не беспокоиться. Пуговица уже пришита, — Хроме устало улыбнулась.

Какое-то время администратор открывала и закрывала рот, пытаясь подобрать слова, а заодно борясь с желанием передать Хроме полиции, но в итоге вышколенные навыки обслуживающего персонала одержали верх. Кашлянув немного нервно, она наконец выдохнула:

— Хорошо, но вам придётся много заплатить. Ущерб здесь колоссальный, — в ответ Хроме кивнула, и администратор продолжила: — Насчёт другого номера. Недавно трое молодых людей заселились в последние свободные номера. На данный момент незанятых апартаментов нет, но вечером будет съезжать один постоялец, и его номер освободится. До тех пор, к сожалению, нам некуда вас заселить.

— Отнесите её вещи в мой номер.

Обе девушки обернулись на стоявшего в прихожей Кёю. В обычной ситуации Хроме зарделась бы, воспротивилась, однако сейчас она просто пожала плечами. Кёя заметил этот безвольный жест, но смолчал.

— Если вы не против, синьор, — откликнулась администратор. — Тогда я прикажу персоналу перевести вещи в ваш номер. Он ведь соседний, верно?

— Двести четырнадцатый.

— Хорошо. А вам, синьорина, нужно проследовать со мной к стойке регистрации.

Ничего не говоря, Хроме подошла к своей сумке и достала оттуда карточку. На то, что её наличных средств хватит на покрытие ущерба, она даже не надеялась. Покинув номер, она последовала за администратором, но, проходя мимо двери Мукуро, постучала. Хотелось кое-что по-быстрому уточнить, однако внутри было тихо. Ни шагов, ни голосов — как будто номер пустовал. Хроме опустила ручку, и щелчка не последовало: дверь была заперта. Странно. Мукуро ведь говорил, что собирается вернуться к себе. Он ушёл? Но обдумывать Хроме было некогда: возле лестницы её ожидали администратор и Кёя.

Вопреки опасениям Хроме, оплата не заняла много времени — наверняка, потому что с неё сдёрнули втридорога. И вот теперь, без комнаты, с заметно опустевшей карточкой и крайне понурым настроением, Хроме стояла в пустом фойе и не знала, чем бы занять себя. Обёрнутая в шёлковое зелёное платье, с накинутым сверху шерстяным полупальто, так и не сумевшим скрыть воздушные изумрудные переливы ткани, она напоминала подснежник, пробившийся зимой на пустынной прогалине. Весенний, но одинокий.

— Пошли поедим, — окликнул её Кёя.

Хроме не ответила — только устало выдохнула и кивнула: желудок действительно завязался пустым узлом, и с каждой минутой он напоминал о себе всё настойчивей. Одевшись, они с Кёей вышли на улицу и направились искать ресторанчик. В отличие от прошлой весны, когда пышной фуксией цвела бугенвиллия и пахло сладостью и морским приливом, сейчас вместо голубого неба сверху нависали тучи, вот-вот грозившие извергнуться снего-дождём, а на улице висел сырой туман. Как это часто бывает в межсезонье, стоявшая промозглая погода не добавляла живости и подталкивала вернуться домой, чтобы забраться под тёплое одеяло, пить дымящийся чай и предаваться меланхолии под не менее меланхоличную музыку. Но такой образ мыслей был несвойственен ни Кёе, ни Хроме, и потому они невозмутимо шли вперёд.

Как и в большинстве итальянских ресторанов, улицу перед крыльцом наводнили столики, однако сейчас они закономерно пустовали. Как и остальные посетители, побрезговав трапезой в сырости, Кёя с Хроме прошли внутрь, сели за небольшой столик у окна и сделали заказ.

Еда и правда оказалась вкусной, и официант вёл себя по-вежливому ненавязчиво, но Кёя видел, что Хроме всё ещё недовольна. Она без аппетита возила вилкой по тарелке, иногда вонзая её потёртые зубцы в разноцветные тортеллини, но ела она также без удовольствия. Кёю, в принципе, никогда не интересовало, с каким аппетитом ест его собеседник — он вообще всегда трапезничал один, — но сейчас вид погружённой в себя Хроме вызывал недовольство. Поев сам и заметив, что Хроме не заинтересована в продолжении трапезы, Кёя пару раз коснулся салфеткой лица, бросил её скомканную рядом с тарелкой и встал.

— Я заплачу, — сухим, как бумага ваши, голосом произнёс он и двинулся к стойке с кассой.

Этот неожиданный джентльменский жест разбудил Хроме, и она попыталась отказаться, но не успела: Кёя уже ушёл. Хроме положила вилку на полупустую тарелку. Наверняка Кёя её просто пожалел. Из-за возмещения ущерба она сегодня потратилась на кругленькую сумму.

Выйдя на улицу, Кёя с Хроме зашагали прочь. Ни направления, ни цели не было, но обоим не хотелось возвращаться в злополучную гостиницу. Вдруг взгляд Хроме зацепился за висевшее на соседней стене объявление. Вздыбившееся рябью от сырости, с отклеившимся уголком, оно чуть подрагивало на ветру, и большие буквы на нём, складывающиеся в слова «Генуйский Аквариум», качались, точно на волнах. Невольно задержавшись возле объявления, Хроме вчиталась в строчки. Кёя заметил её поведение и тоже глянул на смятый по краям листок бумаги.

— Ты хочешь посетить это место? — невзначай спросил он.

— Я никогда не была в океанариумах. Думаю, там красиво, — улыбнулась своим мыслям Хроме.

Кёя вытащил из кармана телефон и открыл навигатор. Если обновлённые карты не врали, океанариум располагался в десяти минутах хода.

— Тогда пошли, — окликнул её Кёя и направился в сторону перекрёстка.

Обернувшись ему вслед, Хроме удивлённо распахнула веки. В океанариум? Кёя зовёт её в океанариум?

— Прямо сейчас? — она зашагала следом.

— Ты же хотела сходить.

— Да, но…

— Так ты идёшь или нет? — оглянулся Кёя.

— Иду, — недолго думая, Хроме уверенно кивнула.

Здание океанариума представляло собой массивный голубой куб с белыми буквами на нём, гласившими «Аквариум Генуи». Невзирая на промозглую погоду, вокруг сновало немало людей — в основном туристы, — шумели дети, топтали лужи голуби. В любой другой ситуации Кёя и не посмотрел бы в сторону подобного места, но сегодня что-то подсказывало совершить столь нехарактерный поступок. Была ли это интуиция, совесть или редкое для него желание сделать приятно другому человеку — Кёя не задумывался. Он просто купил билеты, он просто вошёл внутрь и он, расслабив шарф, чтобы не было жарко, просто смотрел, как преображалось лицо Хроме пока она, шурша шёлковой юбкой, переходила от одного аквариума к другому. Она наклонялась, чтобы внимательней рассмотреть, как ползают по каменистому дну моллюски; она прижимала ладонь к стеклу, наблюдая за осьминогом, прикладывавшим свои щупальца, будто в ответном приветствии; она, точно верящая в чудеса девочка, восторженно наблюдала за медленно дрейфующими в воде медузами. Один раз в аквариуме сменили подсветку, и белые контуры медуз в голубой воде вдруг стали карминово-красными на фоне абсолютной черноты. Хроме смотрела, широко распахнув глаз, и на его блестящей поверхности скользили красные блики.

Кёя видел это. И пусть он не питал такой заинтересованности, как Хроме, наблюдать за заинтересованной ей оказалось не менее приятно. Только сейчас Кёя понял, почему повёл Хроме сюда. Он хотел это увидеть — её вспыхнувший эмоциями взгляд.

Всё ещё улыбаясь, Хроме отстранилась от аквариума и обернулась к Кёе: он так тихо вёл себя, что она заволновалась, не ушёл ли он. Но он стоял рядом, и Хроме, поймав следящий за ней взор, смутилась.

— А вон там ламантины, — она рассеянно махнула рукой на первую вывеску, которую увидела. — Пойдёмте посмотрим.

Кёя не ответил и только двинулся следом.

Здесь было темно. Во всём океанариуме свет оставался приглушённым, но здесь он отсутствовал вовсе. Чёрные коридоры напоминали пещеры, и, как и положено пещерам, в конце должен брезжить свет. И здесь он был — но другой, подводный. Он не резал глаза, но лился, мягко и ласково. Огромный, до самого потолка, аквариум с настоящими каменными «колоннами» внутри мерцал магическим голубым светом. Он был центром всего зрелища. Он манил и притягивал к себе людей, как цикад — один месяц свободы. Большой, со струящимся из него голубым сиянием, окутанный плотной чернотой, аквариум жадно ловил взгляды и уже не отпускал их. Возле него стояли люди, но от них остались лишь чёрные фигуры. Их лица, их личности, их индивидуальности — лишь тени. Самое важное находилось внутри стекла, а не за ним.

Хроме с Кёей приблизились к аквариуму. Он по-прежнему источал голубое свечение, и оно отражалось в заворожённых глазах зрителей. Хроме подошла ещё ближе. Она с интересом рассматривала каменные своды, образовывавшие подводные ходы, как вдруг… Это существо выплыло медленно и до нервного натяжения плавно. Большой, с длинным ластообразным хвостом и головой моржа, ламантин неспешно скользил в толще воды, лишь иногда подёргивая плавниками. Хроме затаила дыхание. Она смотрела на это странно-грациозное животное и невольно преклонялась перед его горделиво-уверенным спокойствием. Некрасивый внешне, ламантин казался настолько невероятным, словно с помощью него природа насмехалась над зашоренным сознанием людей. Он выглядел так, будто заблудился на суше и случайно попал в воду, но он вёл себя так, будто в мире не существовало ничего, кроме него. Его уверенность, эта спокойная уверенность покоряла. Повинуясь порыву, Хроме положила ладонь на холодное стекло аквариума. Тонкая, чёрная — та будто принадлежала тени. Да они все здесь и были тенями, в сравнении с тем, что существовало по ту сторону стекла. Хроме легонько вздрогнула, когда рядом коснулась аквариума чужая ладонь. Такая же чёрная, как её, но шире и крепче. Хроме посмотрела на Кёю. Вопреки домыслам, он не пытался её напугать или смутить. Он даже не смотрел на неё. Его омытое голубым сиянием лицо было обращено к аквариуму, а его взгляд, словно чаша, преисполненный умиротворения, наблюдал за скользящим в воде животным.

Хроме не знала, отчего взволнованная дрожь стиснула грудь. Всё вокруг дышало покоем, в то время как она не могла побороть странный трепет внутри. Кёя стоял рядом, не подначивал её, не язвил, а просто смотрел перед собой, и Хроме наконец осознала, что было тем камнем, тяготившим её весь день. Не погром, устроенный бандой Кёкуё; и даже не упрямство Кёи насчёт Хранителей. Она просто осознала, что, если ситуацию не переломить, это может на самом деле кончиться плохо. Для Кёи в первую очередь, потому что он не отступится от задуманного. Его упрямство было проблемой, но угроза его жизни оказалась ещё страшнее. И от ощущения её неотвратимости Хроме становилось не по себе.

— Хорошо, что появились Кен, Чикуса и М.М. Если бы не они, мне пришлось бы принять меры, — негромко произнесла Хроме.

Кёя перевёл на неё прищуренный, непонимающий взгляд. С чего вдруг она заговорила об этом?

— Ты считаешь себя всесильным, — продолжила Хроме, — но я не могу считать так же. И выбирая между тем, чтобы сохранить твою гордость, и тем, чтобы спасти твою жизнь, я выберу второе.

— Мою жизнь не так легко отнять, — спокойно откликнулся Кёя.

— Но я не хочу знать, где находится этот предел.

Обернувшись, Хроме легонько коснулась пальцами груди Кёи и так же легонько толкнула. Странные, путаные чувства. Ей хотелось к нему прикоснуться так же сильно, как и оттолкнуть. Хроме уже собиралась отнять руку, когда её ладошку накрыла другая ладонь. Испугавшись, Хроме дёрнулась, но хватка стала только крепче. Сердце застучало так, что грозилось сломать рёбра. Хроме подняла мечущийся взгляд, и в коленях разлилась слабость. Этот человек, Хибари Кёя, вызывал настолько противоречивые чувства, что она путалась в них, не понимая, что с каждым разом увязает всё глубже. А потом Кёя медленно наклонился к ней. Хроме замерла, боясь и надеясь одновременно. Их не волновало, что рядом столпились люди — то всего лишь тени вокруг мерцающей голубой умиротворённости. Пустота вокруг — но не внутри. И нечто хрупкое, трепещущее. Сейчас не было того искушения, которое пропитало воздух все предыдущие разы. Сейчас было что-то настоящее.

Кёя почти коснулся её губ, когда Хроме подалась назад.

— Если бы не появились ребята из Кёкуё, я бы всё равно позвала Хранителей.

Стоя на нетвёрдых ногах, Хроме твёрдо смотрела Кёе в глаза. Это не то, что стоило сейчас говорить, но она хотела это сказать. Она не сомневалась, что такие слова остановят Кёю — он ведь не терпит, когда идут против его воли, — но…

— Я знаю.

Кёя не улыбался и не хмурился. Он действительно знал это, как и узнал многое другое про Хроме. Но сейчас не это стало важным. Значение имела только Хроме, а её уверенность, растаявшая смятенной расслабленностью, позволяли понять, что более сказать ей нечего. А значит…

Кёя вновь склонился к ней. Давно он этого хотел. Он приблизился почти вплотную, но Хроме от волнения всё не закрывала глаз. Ничего, скоро закроет. Лица опалило тёплое дыхание обоих…

— Эй, мама, смотри! Тут какой-то зверь!

По-американски коверкая слова, мальчик протиснулся вперёд, подскочил к аквариуму и, громко крича, прилип лицом к стеклу. Кёя ощутил толчок под колено, пошатнулся и резко выбросил вперёд руку. Ладонь хлопнула о холодное стекло. Рядом резанул слух полный глуповатых интонаций голос женщины, вспомнившей о том, что стоит пожурить сына: «Тимми, ты не в парке аттракционов. Здесь нельзя толкать людей».

— Я не толкал, — не задумываясь, отмахнулся мальчик. — Ты только посмотри, какая зверюга плавает!

— Да-да…

С трудом подавив презрение, Кёя опустил голову и увидел зажатую между ним и аквариумом Хроме. Потерев ушибленный затылок, она смущённо отвела взгляд.

— Прости, — бросил Кёя, отстраняясь.

— Бывает, — Хроме попыталась улыбнуться. — Дети не умеют скрывать эмоций и часто вносят сумятицу.

Кёя прикинул, что таких детей следовало сначала хорошенько выдрессировать, прежде чем выпускать в люди, но промолчал. Лишь окатил мать мальчика до едкости гневным взглядом, отчего та в испуге попятилась. Инцидент был исчерпан — его как будто не произошло вовсе, — но атмосфера разбилась вдребезги. Момент испорчен, на смену трепету пришла нервозность.

— Думаю, уже пора возвращаться. Мы и так тут долго ходим, — стараясь сделать голос как можно более безразличным, произнесла Хроме.

Столь отвратительное завершение столь многообещающего момента. Кёя не ответил — раздражение и неудовлетворённость перемалывали его изнутри. Но особого выбора не оставалось, и они двинулись в обратный путь. По дороге Кёя один раз отлучился, чтобы снять с карточки деньги, и пока он стоял перед банкоматом, у Хроме звякнул телефон. Всего одно смс сообщение, мало о чём говорившее и оставлявшее после себя тонкую завесу тайны. Хроме как раз раздумывала над ним, когда вернулся Кёя. А потом он что-то спросил, она ответила; внимание рассеялось, и воспоминание о сообщении стёрлось. Воскресло же оно, когда Хроме, ожидая в апартаментах Кёи, когда же наконец освободится обещанный ей номер, услышала стук в дверь. В этот момент Кёя вышел из ванной и, тоже заслышав стук, направился в прихожую. Уверенно провернув ручку, но внутри готовый к самым неприятным сюрпризам, он открыл дверь. При виде гостей в его глазах мелькнуло удивление. И как это понимать? Подошедшая сзади Хроме тоже выглянула в коридор и только сейчас вспомнила про то смс сообщение. Когда она отвечала на вопрос «Где они находятся?», Хроме и не думала, что всё обернётся именно так.

— Как ты и просил, я не стала говорить Тсуне о твоём плане, — решительный взор Бьянки сверкал из-под длинных ресниц и без колебаний встретился с прищуром Кёи. — Мне не нравится твой способ вести дела, но я понимаю, почему ты это делаешь. И считаю твои мотивы правильными. Поэтому, — она обернулась ко мнущемуся позади Ламбо, — мы вернулись, чтобы помочь.