— Но я хочу остаться, — проронила Хроме.

Кёя глубоко вдохнул. Его ноздри раздулись, а кадык качнулся вверх-вниз. Прищурившись, он поймал растревоженный взор Хроме и, точно удерживая его в силках, произнёс:

— Ты ведь знаешь, что тогда случится.

— Знаю.

Кёя нахмурился. Каждое её слово звучало всё опаснее.

— На этот раз ты не сможешь меня остановить.

Если она всё ещё мечется, то пусть лучше уходит сейчас. Но сомнения Хроме наконец утихли.

— Я не стану этого делать. Поэтому… — опустив голову, она приблизилась к Кёе и коснулась лбом его груди, — я хочу остаться.

— Не сожалей потом, — Кёя медленно взял её за подбородок и заставил посмотреть ему прямо в глаза.

— Не буду.

Мучительно волнующее промедление — а потом губы мягко соприкоснулись. Нежно, покладисто, аккуратно. И коротко: будто пробуя впервые. Быстрый вдох, чтобы распробовать ощущения — и вторая попытка. На этот раз дольше, смелее, зазывнее. Хроме рвано вдохнула, перехватываясь поудобней: её пальцы по-хозяйски зарылись в чёрные жёсткие волосы, обхватывая макушку. Ещё одна волна — и поцелуй медленно разомкнулся.

— Ты тяжело дышишь, — опаляя горячим дыханием, мажа губами женские губы, дразня, улыбнулся Кёя.

— Это ты съел весь мой воздух, — пряча сверкающий, точно в лихорадке, взор, попыталась отвернуться Хроме.

Кёя хмыкнул: будь его воля, он бы съел не только воздух. Пылающие щёки Хроме, чуть приоткрытые, согретые от притока крови губы и взгляд: опьянённый и одновременно брызжущий эмоциями, точно взрыв приливной волны, яркий и бушующий, утягивающий, засасывающий и жадный — ну как отказать себе в подобном лакомстве? Наслаждаясь каждым граммом происходящего, Кёя вновь потянулся к Хроме. Алчные губы смяли жаждущие женские; под кожей пробежал уже знакомый ток. Но не здесь, не в прихожей — нужна спальня. Опустив руки на бёдра Хроме, Кёя подтолкнул её вверх, и, повинуясь порыву, её худые ноги обвились вокруг его торса. По-ненасытному крепко обхватив Кёю за шею, Хроме прижалась к нему всем телом. Несколько толчков от размашистых мужских шагов, а потом сёдзи спальни скрипнули, пропуская внутрь.

«Этой ночью смотри мне прямо в глаза.

Ты добилась своего, ты сводишь меня с ума».

Спину Хроме обожгла холодная простынь, даже сквозь платье пробравшая до мурашек. Хроме выгнулась, устремив взгляд в потолок. Но нет, не туда — не туда она должна смотреть. Её мечущийся взор поймали, точно порхающую бабочку — крепкие руки. Властно. Эти серые глаза не любили отпускать свою добычу. Кёя склонился, его короткие волосы защекотали щёку, нос.

— Я хочу тебя, — прошептал он Хроме на ухо.

Низко. Протяжно. Горячо. И новый ток опять пробежал под кожей.

«Завожу, завожусь,

Отдаю, отдаюсь.

Затягивать опасно.

И я завожу, завожусь,

Отдаю, отдаюсь.

Я раздал себя без остатка».

Хроме вдохнула рвано и глубоко, когда губы Кёи опалили ей шею. Она изогнулась, непроизвольно запрокидывая голову. Там мало места для поцелуя — хотелось дать больше. Кёя вновь коснулся губами её мягкой кожи, но даже так ему было недостаточно. Он потянул за край ворота, но плотная ткань не поддалась. Пальцы скользнули Хроме за спину, тишину комнаты воспламенило жужжание молнии. Не до конца, лишь немного — но для шеи хватит. Оттянув свободный теперь ворот, Кёя жадно впился в основание шеи. Хроме выгнулась, застонала. Она ожидала поцелуя, но волна возбуждения и боли от укуса накрыла куда сильнее. Довольный тем, что слышит, Кёя разжал зубы. Эта дразнящая игра завела и его тоже. Но хотелось не только дразнить, но и дарить удовольствие. Отстранившись, Кёя заглянул в лицо Хроме. Раскрасневшееся, смятенное — её левый глаз настолько сиял эмоциями, что, не будь на месте второго повязка, Кёя не заметил бы разницы. Наслаждаясь тем, что видит, Кёя склонился над приоткрытыми в попытке отдышаться губами и нежно поцеловал.

«Ты возбуждаешь меня,

Лениво подзывая к себе.

Ты выводишь меня,

Ленно, до полного сумасшествия».

Когда поцелуй окончился, Хроме, чуть отстранившись, выползла из-под Кёи и, подтянув ноги, села. В ожидании её действий Кёя тоже сел. А потом рука Хроме медленно потянулась к нему. Её тонкие пальцы коснулись верхней пуговицы, замерли в нерешительности. Кёя молчал, не двигался — он ждал. А потом пальцы Хроме быстро справились с пуговицей. Со второй, с третьей… Распахнутая рубашка безвольно повисла на мужских плечах, приоткрывая голый торс. Хроме смутилась столь манящего зрелища, но хотела видеть ещё. Она ухватилась за ворот и неумело потянула вниз. Кёя тут же перехватил края одежды — без его помощи она не справится, — и вскоре рубашка соскользнула на пол. Трепеща прикасаться к мужским брюкам, Хроме повернулась к Кёе спиной и сдвинула мешающие волосы.

— Помоги…

Тело пронзили мурашки, стоило лишь твёрдым пальцам Кёи коснуться её. Вновь зажужжала молния. Зелёная ткань чуть приспустилась, манящим треугольником выреза обнажая светлую кожу и тонкую перемычку бюстгальтера.

«Кружевной», — улыбнулся Кёя.

И пусть он мало что мог разглядеть — чуть согнутая узкая спина и крошечный кусочек кружева на ней по-настоящему будоражили.

«Ведь ты мой идол,

А я твой поклонник».

— Так и будешь сидеть отвернувшись? — хитро усмехнулся Кёя.

Хроме повернулась к нему, но рук от груди не убрала. Она всё ещё страшилась. У неё всё ещё не было опыта. Она опустила взгляд, стыдясь собственной нерешительности, когда тёплые пальцы приподняли её подбородок. Поцелуй, горячий и мокрый, вскружил голову, и Хроме не успела понять, как две ладони легли ей на плечи и стянули ткань. Платье соскользнуло с груди, выдернутое из её зажатых рук, и повисло на талии. Хроме вздрогнула, но противиться было поздно. Её уложили на спину и, пока она не опомнилась, полностью стянули платье.

— Надеюсь, ты дрожишь от холода, — мягко откликнулся Кёя.

— И от него тоже.

— Скоро согреешься.

Кёя склонился над ней и снова поцеловал в шею. И правда — так теплее. А потом мурашки от укуса пронзили тело. Хроме прогнулась, из плотно стиснутых губ вырвался стон, а потом на спине щёлкнула застёжка бюстгальтера. Мгновение — и по обнажённой груди пробежался холодок. Ещё мгновение — и её бёдра приподняли. По ним зашуршала ткань, то и дело цепляясь резинками, и не успела Хроме опомниться, как уже ничто не мешало взгляду Кёи блуждать по её телу.

— Не смотри, — с залитыми румянцем щеками Хроме попыталась прикрыться.

— Почему? Ты тоже можешь смотреть, если хочешь.

«Этой ночью ты будешь звать меня по-разному,

Учти, этой ночью мы наиграемся вдоволь».

Словно позабыв про стыд, Хроме приподнялась на локтях и жадно воззрилась на Кёю. А он, возвышаясь в полный рост, уже потянулся к своему ремню. Хроме страшилась того, что увидит, но она просто не находила в себе сил отвернуться. Когда же её щёки обожгло огнём, она задышала часто-часто. Никогда в жизни она не допустила бы мысль, что узнает Кёю таким. Других. Любых. Но не его. Он… отличался. И пусть Хроме уже видела мужское тело прежде, его тело пробуждало в ней незнакомый, неконтролируемый трепет.

— Я предупреждал тебя, что на этот раз не остановлюсь, — Кёя поставил одно колено на кровать.

Сердце Хроме ухнуло в груди. В висках застучало, пальцы рефлекторно сжали простынь. Но Хроме знала, что Кёя врал. Даже когда его колено упёрлось ей между ног и тело задрожало в мелком ознобе, Хроме не сомневалась: если она воспротивится, он отступит. Даже теперь. Но, невзирая на весь охвативший её трепет, Хроме не стала бы противиться. Она хотела.

— Кёя… — её ладони коснулись его груди, не то отстаивая последние рубежи, не то ища поддержки.

— Можешь говорить что угодно — тебе это не поможет, — усмехнулся Кёя, напирая.

— Ну и пусть, — Хроме опустила взгляд.

— Так просто? И ничего не хочешь сказать?

Хроме вновь посмотрела на него. Её губы приоткрылись, чтобы выдохнуть всего одно слово:

— Кёя…

— Вот как? — Кёя остановился. В груди что-то натянулось и сладко заныло. — Тогда говори это чаще.

И его имя потонуло в глубоком поцелуе.

Тяжесть мужского тела удивляла, отобранная свобода тревожила, но жар чужой кожи, рук и губ делал своё дело. И едва Хроме начала млеть, как головокружительная вспышка тряхнула сознание. Хроме выгнулась на простынях, сминая их и нещадно зажимая между пальцами. Прикосновения к груди слишком яркие!.. Но Кёе только того и надо. Он был слишком хитёр, а она слишком неопытна. Но если она сдастся, он получит безграничную власть. Ладони Хроме упёрлись в грудь Кёи. Толчок — и вот уже его спина сминала простынь. Стройная нога проскользила по его бедру. Тяжесть на животе приятная, тёплая.

— Хочешь быть сверху? — ухмыльнулся Кёя.

Нет, Хроме просто хотела оттянуть момент.

«Завожу, завожусь,

Отдаю, отдаюсь.

Затягивать опасно.

И я завожу, завожусь,

Отдаю, отдаюсь.

Я раздал себя без остатка».

Лёгкий поцелуй в шею казался Хроме воплощением нежности, но Кёю он пробрал до мурашек. Пульсирующие прикосновения к коже скользили играюче, но игра эта становилась всё опасней. И нервы натягивались сильней.

Всё. Дольше ждать под силу! Кёя не выдержал, Хроме вздрогнула. Мокрые касания там, где нельзя; крепкая хватка на бёдрах. Толчок.

«Ты сводишь меня с ума».

Будоражащий вскрик Хроме пронзил Кёю насквозь. Твёрдые пальцы сжались, как охотничьи когти. Её губы призывно разомкнулись и манили до исступления. Ярко. Красиво. И слишком сильно. Выгнутая дугой, с выставленной, покачивающейся грудью и запрокинутой головой — какая же она непреодолимо влекущая. Только сейчас Кёя впервые забеспокоился, как бы удовольствие не закончилось слишком рано. Хроме некогда обмолвилась, что свой первый раз ей не понравился — непозволительно, чтоб об этой ночи она думала то же самое.

Сквозь накатывающие волны удовольствия Кёя открыл глаза и заглянул Хроме в лицо: тонкие брови нахмурены, глаз зажмурен, нижняя губа прикушена до глубоких тёмных следов. Особо сильный толчок разомкнул губы Хроме, и вырвавшийся стон едва не заставил Кёю дойти до пика. Поспешно обхватив Хроме поперёк талии, Кёя притянул её и, перекатившись, подмял под себя. Успел… А теперь отдышаться.

Дыхание выравнивалось медленно и неохотно, пульс по-прежнему стучал в висках, и тишина комнаты, перемежаемая вдохами-выдохами обоих, только обостряла ощущения. Приподнявшись, Кёя сел на кровати. Кровь всё ещё бурлила: и в голове, и там, внизу — и, глубоко выдохнув, Кёя обернулся к Хроме. Она лежала тихо, не шевелясь, и неотрывно глядела на него. Её небольшая грудь быстро вздымалась вверх-вниз, пока светлая кожа будто фосфоресцировала в ночи. Она больше не старалась стыдливо прикрываться, но и не источала разврат, присущий опытным женщинам. Тревожный, неопытный взгляд выдавал непонимание, и больше таиться Кёя не мог. Потянувшись к валявшимся на полу брюкам, он залез в один из карманов и вытащил оттуда связку из четырёх презервативов. Уголок губ Кёи чуть дёрнулся: разумеется, ему хотелось продолжить без этих резинок, хотелось чувствовать Хроме, ощущать её такой, какая она есть на самом деле. Однако незащищённый секс мог закончиться некоторыми сложностями, и, пусть Кёю они не страшили, для них всё же ещё было не время. Короткий треск разрываемой перфорации — и один тёмно-синий квадратик презерватива теперь поблёскивал в мужской ладони.

— Они были у тебя с собой? — удивилась Хроме, приподнявшись на локтях. — То есть… ты планировал, что этим закончится?

— Я лишь предполагал такую возможность, — лукаво прищурился Кёя. — Вероятность была невысока, учитывая сегодняшний визит, но, как видишь, я оказался прав.

Хроме не ответила, не зная, как реагировать. Едва ли она дала повод думать о себе слишком вольно — скорее всего, Кёя действительно почувствовал её. Да и, наверное, сильно хотел этого сам. Наверняка хотел, памятуя всё, что между ними было. Но лишние раздумья тотчас уничтожил жгуче-провокационный вопрос.

— Наденешь?

Хроме глубоко вдохнула, будто от ожога прилившей к щекам крови.

— Нет уж… Давай сам… — прошептала она, пряча смущённый взгляд и румянец.

В ответ Кёя усмехнулся, и после недолгих манипуляций кровать скрипнула под его коленом. Хроме старалась не смотреть туда… но непослушный взгляд то и дело вырывался из-под контроля, жаждая нового опыта. Взгляд метался, необузданный, и Хроме всё больше и больше ослабляла поводок. Наконец волнение поостыло, и она успокоилась, вновь прижатая уже знакомой тяжестью. Глаза Кёи — снова очень близкие и снова дурманяще-хищные — прожигали душу насквозь, но Хроме уже училась принимать это. Стараясь расслабиться, она мягко обняла Кёю. Её руки неспешно поползли по его спине, не то успокаивая, не то обжигая, когда пальцы случайно коснулись какой-то неровности. Понукаемые любопытством, подушечки заскользили дальше, ощупывая длинную полоску шрама. Слишком знакомого шрама. Были и другие, но этот Хроме узнала без сомнений.

— Только не говори, что совесть проснулась, — усмехнулся Кёя, уловив появившийся оттенок тревоги на её лице.

— Мне правда жаль, — отвернулась Хроме, сейчас как никогда остро ощутившая досаду собственной вины. — Я и тогда не хотела… Просто…

— Хватит об этом, — Кёя легонько боднул её головой, мажа чуть взмокшими волосами тёплую щёку. — Это уже не имеет значения. Важно только то, что сейчас.

Хроме обернулась к нему, чтобы встретиться с удовлетворённой улыбкой. Быстрый вход, толчок — и Хроме вздрогнула, выгнувшись и отчаянно хватаясь за торчащие лопатки Кёи. И темп мгновенно усилился. Лицо щекотали его волосы, шею распаляло горячее дыхание, а когда на ней сомкнулись зубы, Хроме не сдержала стон. Кёя разжал челюсти и, зажмурившись, уткнулся мокрым лбом в грудь Хроме. И почему её стоны так сильно действуют на него? Мощно, будоражаще, точно катализатор. Он думал, что передышка подарила ему время, но одного стона хватило, чтобы отнять мнимое преимущество. Он и так уже на грани, а она и не думает сдерживаться. Такими темпами недолго и…

Что ж — Кёя с нажимом выдохнул, — значит, эта ночь растянется надолго. Он не для того прождал целый год, чтобы сейчас довольствоваться десятью минутами. Значит, заходов будет несколько. А раз так…

Хроме вскрикнула, когда темп резко возрос. Она обхватила Кёю, точно спасательный круг, но спасать её он не собирался, наоборот, утягивая за собой в пучину. Хроме прижалась к нему как можно плотнее — в ответ его руки стиснули её в каменных тисках. Всё чаще дыхание Хроме прерывалось, тело подбрасывало, будто на волнах. Вот-вот должно было накрыть, и наконец накрыло.

Хроме со стоном запрокинула голову, вытянутая струной, не в силах расцепить объятья. Пальцы на ногах сжались, а сами ноги одеревенели. Несколько волн накатили с головой, и вскоре, обессиленная, она обмякла. Объятья расслабились, стон затих. Хроме хотела откинуться обратно на кровать, как вдруг хватка Кёи стала ещё сильнее. Его пальцы сжались, будто в судороге, а частое дыхание оборвалось. Сердце Хроме затрепетало: значит, и он вот-вот…

Хроме лежала под одеялом и смотрела в потолок. Рядом, растянувшись на животе, укрытый лишь по пояс, спал Кёя. Из раздвижного, решётчатого окна лился лунный свет, но было видно не его, а неровную клетку, какой он разрисовывал одеяло. Молчание и тишина умиротворяли, но Хроме не хотела спать. Немного поблуждав взглядом, она узнала комнату: именно здесь она ночевала год назад. Интересно, почему Кёя принёс её сюда? Наверное, потому что сам он привык спать на футоне. А нужна была кровать… Но в прошлый раз эта комната выглядела более аскетичной. Сейчас же на полу валялась одежда, смятые бумажные салфетки и вскрытые пачки презервативов, сброшенная подушка, а в центре этого хаоса спал Кёя. Сейчас даже сложно было поверить, что одна из особенностей этого человека — ратовать за дисциплину. Да и сам он ничуть не выглядел строгим или деловым. От всего его облика так и веяло покоем: расслабленная спина, с мягкими линиями лопаток, чуть-чуть выступающие у основания шеи два позвонка, едва проглядывающие возле костяшек пальцев зеленоватые вены и мягкое, безмятежное, спящее выражение лица. Настолько беззащитен, настолько доверительно открыт, что Хроме вздохнула: где-то в груди сердце приятно заныло.

Неожиданно лежавший рядом Кёя перевернулся на бок. Его рука в поисках подушки поползла наверх и легла Хроме на живот. Хроме замерла, тушуясь от такой бесцеремонной близости, как вдруг ладонь напряглась, пальцы сжались и её по-хозяйски притянули к себе. Кёя открыл глаза. В темноте его взгляд казался особенно пристальным, пусть даже Кёя только что проснулся. Не зная, чем ответить этому немому напору, Хроме зарделась и отвернулась.

— Что с тобой? — спросил Кёя, всё ещё удерживая её у себя под боком.

— Ничего, — проронила Хроме. — Просто… Это странно — делить постель с кем-то ещё. Непривычно.

— Пожалуй, что так.

Он тоже впервые ночевал не один — все предыдущие разы он просто одевался и уходил, — однако для него новое ощущение не казалось странным. Удивительным образом оно стало само собой разумеющимся. Как будто для Хроме самое место было здесь, рядом с ним. Или же, скорее, где ещё им проводить ночи, как не в одной постели?

— Надеюсь, ты не сожалеешь, — Кёя приподнялся на локте и, нахмурившись, заглянул Хроме в лицо. Если это так, то он очень сильно рассердится. Сожалеть о том, что занялись сексом — худшего итога и быть не может.

Уловив сгустившееся напряжение, Хроме поспешила ответить.

— Нет. Нет, конечно. Я ни о чём не жалею, — её щёки тронул румянец. — Я просто вспомнила о твоём предложении.

— Насчёт отношений? — Кёя чуть расслабился, но всё равно продолжал внимательно наблюдать. С этой девушкой вечно всё шло вразрез с его планами.

— Да… И я подумала, что… — Хроме опустила взгляд, пытаясь хоть так скрыться от этих цепких серых глаз. — Я решила, что готова рискнуть. Я не знаю, есть ли у нас шанс, но… если мы сами себе его не дадим, никто не даст, — Хроме набралась смелости и посмотрела на Кёю со всей искренностью, на какую была способна. — Я не знаю, что из этого выйдет, но я хочу попробовать. Не хочу жалеть, не попытавшись.

Выслушав её, Кёя улыбнулся. В груди стало тепло и одновременно волнительно. Он, конечно, предполагал, что сможет добиться взаимности от Хроме, но когда это, наконец, произошло, он оказался не готов. С недавних пор Кёя был уверен, что разгадал её чувства, но, высказанные, они подействовали куда сильнее. Обычное спокойствие улетучилось, сменившись теплом и чем-то непривычно радостным. Так уж случилось, что Кёя за всю жизнь так и не понял смысла слова «счастье», но сейчас — как ему показалось — он был подозрительно близок к осознанию. Но Кёя не был бы собой, если бы на смену чистым эмоциям не пришли нарочитые.

— Вот как? — его улыбка перетекла в хитрую ухмылку. — А я думал, секс и был началом отношений. А ты, оказывается, решилась только сейчас. Интересно, что было бы, если б ты не решилась?

Щёки Хроме вспыхнули от смущения, а фиалковый глаз загорелся негодованием. Она попыталась ответить, но слова исчезли. Дёрнувшись, чтобы отодвинуться, она упёрлась ладонями в грудь Кёи, когда её притянули ещё ближе и, сжав в крепких объятьях, не отпустили. Только не теперь. Одна неудачная шутка не стоит всего того, что между ними уже произошло.

— Стой, — Кёя попытался поймать её взгляд, но Хроме упорно отворачивалась. — Стой… Погоди. Я рад, — Хроме перестала противиться и с недоверием покосилась на него. Заметив, что она готова слушать, Кёя миролюбиво вздохнул. — Я рад… что ты приняла именно это решение. Я не шучу.

Хроме уткнулась носом в его тёплую грудь. Он совсем не изменился! По-прежнему любит дразнить. Не сумев отказать собственной женской гордости и острому желанию подразнить в ответ, Хроме уверенно произнесла:

— Отвечая на твой вопрос. Если бы я сказала «нет», это была бы самая лучшая, но единственная ночь в твоей жизни. Попробуй повтори!

Столь дерзкий отпор пришёлся Кёе по вкусу, и, взяв Хроме за упрямо вздёрнутый подбородок, он выдохнул ей прямо в губы:

— Единственная, говоришь? Такой расклад меня не устраивает. Я хочу много больше.

Ладонь Кёи сжалась на груди Хроме, но её вздох уже был поглощён жадным поцелуем.

Календарь показывал первую субботу апреля — ханами, — когда Тсунаёши позвал Кёю встретиться. Босс Вонголы пригласил и остальных членов семьи, кто находился поблизости, и сегодня должна была состояться встреча. Кёю повод не особенно впечатлил — новость о помолвке Тсуны и Киоко, младшей сестры Хранителя Солнца, не имела ценности для него, — однако Кёя решил пойти. После перипетий с Анго они с Тсуной так и не встретились, а переговорить стоило. Но встреча была назначена в одном из тихих парков Намимори, и там каждая тропинка дышала цветущей сакурой.

Заправив фиолетовую рубашку в брюки, Кёя направился к шкафу и, распахнув его, выкатил оттуда чемодан. После Италии он почти разобрал его, но кое-что продолжало лежать в потаённом, внутреннем кармане. Прожужжав раскрываемой молнией, Кёя достал небольшой бумажный пакет. Внутри покоились ампула с вакциной и шприц. На обрывке блокнотного, в полоску, листа неровным росчерком была указана доза. Лекарство от Сакура-куры ему передал Дино после того, как встретился в Италии с доктором Шамалом. Сам же Шамал уверял, что этот вариант вакцины полностью доработан и теперь рецидивов возникнуть не должно. Что ж, для него же лучше не врать.

Раздобыв в аптечке пузырёк с перекисью водорода, Кёя протёр внешнюю сторону локтя, достал ампулу и вставил сквозь резиновую мембрану шприц. Пусть только попробует обмануть, шарлатан… В кожу игла вошла особенно мягко, а сама вакцина не доставила неудобств. Вынув шприц и стерев выступившую каплю крови, Кёя, по правилам, подержал вату, а потом с чистой совестью спустил рукав. Последние два дня он не выходил из дома — работал удалённо — и начало цветения не застал. Теперь же всюду вокруг белела вишня, и обойти её стороной поистине было той ещё задачей. Что ж, самое время для проверки лекарства в действии.

Весь путь не вызвал никаких неудобств. Отмеряя асфальт шаг за шагом, Кёя думал о своём, когда, уже подходя к цветущему парку, разглядел невдалеке Хроме. Она тоже направлялась туда, но чуть замешкалась, оглядывая объятый каменным ограждением вход. Хроме неохотно переступила с ноги на ногу: мелкий белый гравий, которым была устлана ведущая внутрь дорожка, буквально насмехался над её пусть и невысокими, но каблуками. Кёя не сдержал улыбки: очевидно, не часто своё свободное время она тратила на прогулки по паркам. Вздохнув, Хроме с хрустом ступила на дорожку, когда неожиданные объятья со спины заставили её вздрогнуть. На плечо лёг шоколад чужих волос, а тонкие запястья и розовый маникюр выдали в незнакомце девушку.

— Хроме! Как давно я тебя не видела! Ты стала ещё милее! — расцепив руки, Хару лучезарно улыбалась. — Ты тоже идёшь к Тсуне? Слышала новость? Они с Киоко собираются пожениться!

Хроме в ответ тоже улыбнулась и, отведя взор, заметила подходившего Кёю. Улыбка стала ещё теплее, и Хроме легонько махнула ему. Кёя кивнул, но вмешиваться не стал: женские разговоры были последним, куда он хотел бы встревать.

— Когда мне Киоко рассказала, я не поверила! — не заметив чужого присутствия, продолжала восторженно щебетать Хару. — Хотя, конечно, это было предсказуемо, но всё же… Ой, мне И-Пин звонит. Наверное, хочет, чтоб я её встретила. Подожди минутку!

И Хару полезла в карман сумочки, уже во всю чувствуя вибрацию маленького телефона. Пока она копалась в недрах не такой уж и большой сумки, лишь под конец с победным жестом выудив свой трофей, Хроме вновь обернулась к Кёе. Можно было продолжать вести себя, как чужие друг другу, но с некоторых пор хотелось чего-то иного, и Хроме, не тушуясь, направилась к Кёе, с хрустом утопая туфлями в мелком парковом гравии.

— Думала, ты откажешься приходить сюда, — улыбнулась она вместо приветствия.

— Разумеется, я пришёл не ради общего сборища, — сложил руки на груди Кёя.

Хроме не ждала другого ответа и удовлетворённо смолчала. Как ни крути, она начинала неплохо читать Кёю. Не говоря ни слова, она положила ладонь на его локоть и чуть оперлась. На лице Кёи не дрогнул ни один мускул, выдавая терпеливое ожидание. И Хроме будто этим пользовалась. Улыбнувшись от осознания этой мягкой, но всё же власти, она медленно потянулась к своей ноге и стянула туфлю. Пара трясущих движений — и о землю стукнул маленький камушек. В этот момент невдалеке щёлкнул затвор камеры, и Кёя с Хроме обернулись к смущённо-восторженной, улыбающейся Хару: в сцепленных ладонях она сжимала телефон. Не уверенная, как хочет отреагировать, Хроме всё так же молча надела туфлю и, улыбнувшись ещё раз, отпустила Кёю. Только реакция Хару дала понять, насколько своевольным для чужих глаз оказался недавний жест. А ведь, если подумать, она, Хроме, пока ещё ни словом не обмолвилась, хочет ли рассказывать об их с Кёей отношениях. Кёя в любом случае не собирался скрывать — он не из тех, кого волнует чужое мнение. В данном же вопросе Хроме была с ним солидарна.

Хруст шагов разрушил общую недосказанность. Увидев гостя, Кёя неспешно направился к нему. Обдуваемый шепчущими цветками розовой сакуры из парка шёл Тсунаёши. С закатанными рукавами белой рубашки, с ослабленным полосатым галстуком и растрёпанными не то от ветра, не от рождения карамельно-каштановыми волосами он казался обычным офисным служащим, вышедшим под тёплое солнышко, чтобы насладиться ласковыми весенними деньками. И только взгляд — спокойный и глубокий — выдавал большой груз ответственности на его худощавых плечах. Но не сегодня — сегодня был повод вдохнуть чуть глубже.

— Я подумал, что ты не захочешь заходить внутрь, — поприветствовал Тсуна своего Хранителя. — В любом случае, я позвал всех, чтобы насладиться ханами и поделиться радостным для меня событием.

— О твоей помолвке? Я слышал, — Кёя лениво повёл плечом. — Что ж, мои поздравления. Не знаю, что говорят в таких случаях.

— Ты знаешь, что говорят в таких случаях, — проницательно сощурился Тсуна, — но делаешь вид, что тебя это не касается. Ну, будь по-твоему. Спасибо за поздравления. Но я, как ты понимаешь, хотел с тобой обсудить другое. Да и ты едва ли пришёл в парк с сакурой только ради пары слов.

Кёя промолчал, и Тсуна продолжил.

— Кусакабе ещё не предоставил отчёт, однако мне известно о том, что произошло в Савоне — Бьянки рассказала. И признаться, — Тсуна покачал головой, позволив себе лишь лёгкую тень полуулыбки, — я удивлён. Слегка. Когда миссия с Анго только начиналась, ты не проявлял такой инициативы.

— Когда миссия только начиналась, у меня не было личной заинтересованности, — качнул головой Кёя.

— Да, я догадался. И всё равно. Твои действия… Ещё и за моей спиной… — Тсуна вздохнул и, скрестив руки на груди, внимательно посмотрел на собеседника. — С тобой одним сложностей больше, чем с остальными Хранителями вместе взятыми.

— Не пытайся контролировать мои действия. Защищай семью так, как умеешь, а я буду делать то, что сам считаю нужным, — Кёя развернулся, чтобы уходить, и, ухмыльнувшись, бросил на прощание: — Поздравляю с помолвкой. И да, Хроме Докуро сегодня не придёт.

И Кёя пошёл прочь из парка, а Тсуне только и оставалось, что слушать хруст гравия под чужими шагами да провожать чёрную спину долгим, чуть усталым взглядом. В конце концов, отвернувшись, Тсуна по привычке потёр ещё не успевшую затечь шею. Хранитель Облака — свободный, непокорный, точно дрейфующее по небу облако. Защищает семью со стороны, оставаясь независимым и неподконтрольным. Так оно и есть. Не спеша запустив руки в карманы брюк, Тсунаёши зашагал обратно к празднующим товарищам. Да, Хибари Кёя оставался его самой большой головной болью — но среди защитников ему не было равных. Тсуна сдержанно улыбнулся: хорошо, что он в Вонголе.

А Кёя, не без удовольствия покинув розовое море шелеста и сладковатого ветра, огляделся. Он не заметил, чтобы Хроме входила в парк, а значит, она всё ещё должна быть здесь вместе с Хару. Но ни одной, ни второй девушки поблизости не виднелось.

— Кого-то ищешь? — раздалось со спины.

— А ты потерялась? — Кёя с дразнящей улыбкой обернулся. — Если так, то стоило позвать меня.

— Скорее, это ты выглядишь потерянным, — Хроме встала рядом и легонько кивнула в сторону парка. — Ты ведь не пойдёшь туда? Не пойдёшь праздновать ханами?

— Нет, — губы Кёи недовольно скривились. — И ты тоже не пойдёшь.

В ответ Хроме покосилась на него. Вот же эгоист. Самый настоящий. И ничего не хочет менять. Ну, раз так…

— А что если я скажу, что хочу туда пойти? — наигранно пожав плечами, откликнулась Хроме.

— Я отвечу, что ты врёшь, — ухмыльнулся Кёя. — На самом деле ты хочешь другого, иначе зачем ждала меня? Ты явилась сюда по большей части из чувства долга, но я предупредил Савада Тсунаёши, что тебя можно не ждать.

Вздёрнув брови, Хроме не смогла усмирить снисходительную улыбку — улыбку, в самых уголках которой мелькнуло любопытство. И снова он взял всё в свои руки. Решил за неё. Впрочем… Хроме побеждённо вздохнула: не зря же она сама упросила Хару идти без неё. Пусть Кёя и обставлял свои поступки в свете самого прожжённого собственничества, он её, Хроме, никогда не принуждал. Удивительным образом он с ней считался, хотя казалось наоборот. Эта мнимая игра в тирана-жертву забавляла их обоих.

— Что ж, значит, ханами отменяется, — без малейшей грусти вздохнула Хроме.

В этот момент сдержанное гудение мотора заполнило спокойствие переулка. Мимо проехал автомобиль и, запоздало чиркнув тормозами, встал на светофоре. Из опущенного стекла раздались звук магнитолы и громкий голос диджея:

— …распустилась сакура, и все парки и скверы переполнены людьми. Все мы, конечно же, ждём, что это начало принесёт и в нашу жизнь что-то новое, так пусть с вами, дорогие друзья, именно это и случится. Прекрасного всем ханами!

Погас красный сигнал светофора, и загорелся подслеповатый зелёный. Машина загудела мотором, тронулась, и постепенно радио затихло вдали. Кёя обернулся на цветущий шелестящий парк. Может быть, он был бы не против полюбоваться раскрывшимися розовыми бутонами, однако старые привычки сильны. Да и не нужно ему это. Весна уже принесла изменения в его жизнь. Пожалуй, ханами — это не для него. Хотя…

— Идём, — взяв Хроме за руку, Кёя повёл её за собой.

У них впереди намечался отличный выходной. И, как планировал Кёя, это было только начало.