Утро. Рассветные лучи ворвались в комнату Жильбера, желая его разбудить, однако после вчерашнего француз так и не лёг спать. Он писал Гамильтону где-то до двух ночи, желая убедиться что тот дома, но тот так и не ответил. В глубине души парень прекрасно понимал, что общение с другом было сейчас последним, чего хотел пострадавший, но ему покоя не давало самочувствие Алекса. Он ведь видел, что тот всю ночь был в сети, просто музыку слушал. Грустную.

     Телефон вновь прозвенел, возвращая во взгляд Лафайета жизнь, но не на долго. Это был Мел, они так и не заговорили после фотографии. Но сейчас подросток хотел отвлечься, он не мог продолжать сидеть в напряжении, ожидая от Гамильтона хоть какую-то весточку.

     Мэл     5:17

     Что не спишь в такую рань?

     Мари     5:19

     С моим другом произошла неприятность и я себе места не нахожу

     Мэл     5:20

     Что случилось?

     Мари     5:22

     Вчера на дне рождении брата до него домогались. Ему завязали глаза и заставили поцеловаться. Как сказал Алекс: “Я не знаю что его остановило, когда он положил свою руку мне у паха, была ли то жалость, но я всё равно хочу проснуться от этого кошмара”

     Мэл      5:24

     Погоди-погоди, Алекс?

     Мари     5:25

     Да, Александр Гамильтон

     Мэл     5:27

     Твою мать, я был прав!

     Мари     5:30

     О чём ты?

     Мэл     5:32

     Мари-Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Ла Файетт?

     Мари так и замер, вновь и вновь бегая глазами по своему полному имени и чувствуя, как сердце пропускает удар. У него была догадка, которую сейчас, когда у него были все причины спросить, он боялся озвучить. Но вот собравшись с духом, француз быстро напечатал ответ.

     Мари     5:41

     Геркулес Маллиган?

     И когда в повисшей тишине вновь раздался звук уведомления, Жильбер сипло вздохнул от того, что высветилось на его экране.

     Мэл     5:47

     ТВОЮ МАТЬ Я ДОЛЖЕН  РАССКАЗАТЬ ДЖОНУ И ЛИ 

     И в эту секунду мысли Мари слишком разогнались, заставляя его написать весьма странный ответ.

     Мари     5:52

     Подожди, я сначала скажу Джефферсону и Алексу. Да и вообще в следствие последних событий стоило бы подождать. Александр вчера был в таком состоянии, что говорить сейчас о Джоне, перед которым ему было так совестливо…

     И не подобрав слов, Лафайет понадеялся на сообразительность Маллигана и вышел на кухню. Однако его ждала новость что и братец его не спал, сидя над кружкой кофе и смотря куда-то в пустоту. Виргинец выглядел так же, если не хуже Гамильтона, но причины для этого француз не видел.

     —Ты чего?—сухо поинтересовался парень, усаживаясь на край стола и смотря поверх головы брата. Однако Томас словно проигнорировал его, задавая встречный вопрос.

     —Александр так и не написал?—и Лаф бы возмутился, если бы не вспомнил реакцию Джефферсона прошлой ночью на его рассказ.

     Прошлой ночью 

     Томас выглядел уставшим. Мари не знал, что он хотел больше - рассказать про Гамильтона или пожалеть брата у которого сегодня был праздник. Но вспомнив в каком состоянии уехал Александр, француз тут же определился, хватая брата за плечо и ровным тоном вводя в курс дела.

     —Александра пытались изнасиловать,—повисла секундная пауза, после которой виргинец заговорил низким полу-рычащим голосом, полным злости.

     —В каком он состоянии был?— и изложив краткое положение дел, Лафайет удивился, как быстро Томас скрылся в своей комнате, хлопая дверью.

     Сейчас

     —Нет, зато я узнал что Мэл - это Маллиган и он нашёл Лоуренса и Ли,— Джефферсон лишь ниже склонил голову, пустым взглядом изучая остывший кофе и хмурясь.

     —Томас?

     —Прекрасно…—отмахнулся президент, переводя взгляд куда-то за окно, надеясь так сбежать от разговора. Но Мари не отступал.

     —Томас…

     —Я сказал прекрасно!—непроизвольным криком вырвалось их уст Томаса, прибивая брата к месту. Через мгновение в его взгляде повис ужас, он тут же осознал что сделал,—Боже прости, сначала вчера, а теперь…

     Но Жильбера уже не интересовали извинения виргинца, он зацепился за словосочетание и был намерен узнать то, что было ему интересно. А Джефферсон уже догадался, что сказал лишнее.

     —Что ты вчера сделал?—ласково попытался спросить француз, осторожно беря брата за плечо. Тот отвёл недовольный взгляд в сторону и буркнул что-то,—Томас!—и на второй раз уже не сопротивляясь, обессилено, мужчина выложил все карты на стол.

     —Я. Это я был той ночью с Александром.

     Повисла тяжёлая пауза. Самые худшие догадки Мари оправдались. Он встал и почти покинул кухню, но застыв у входа в свою комнату, парень обернулся и со взглядом полным разочарования сказал лишь одно.

     —Признаваться или нет - твоя воля, я буду молчать.

     И как только Лафайет скрылся у себя, виргинец резким движением руки скинул кружку со стола, разбивая её вдребезги и тут же откидываясь на спинку стула. В ушах стоял голос Александра. Там звучала та фраза, за которую Джефферсон себя ненавидел. Он навредил министру, заставил страдать. А ведь он просто хотел поцеловать, просто хотел выпить бокал-другой для храбрости. Однако это не оправдание - Томас был виноват перед Гамильтон, а не алкоголь или симпатия, виноват был именно Томас.

     И виргинец не знал что ему делать. Он не хотел признаваться перед Гамильтоном, зная что всё станет только сложнее. Ведь тогда Джефферсону придётся объяснять, почему он так сделал, а это означало что ему придётся признаться. Томас просто не мог. Он знал что поставил крест на своих шансах в ту секунду, когда навис над дремавшим министром.

     —Я такой придурок…—однако дальнейшее самобичевание прервал звук уведомления. Виргинцу кто-то написал, кто-то, чьего-то сообщения он не ждал совсем. Это был Александр.

     Гремлин      6:17

     Ты уже слышал?

     Томас в с тяжёлым сердцем соврал, что только недавно услышал, не решаясь сказать, что он не услышал, а сам это сделал.

     Гремлин     6:20

     Можем прогуляться? Только прошу, не говори Жильберу, я не хочу чтобы он видел меня таким снова.

     Виргинец согласился, хотя с трудом представлял, как он будет смотреть на Гамильтона, зная, что он виноват в его состоянии. Не дождавшись ответного сообщения, Джефферсон переоделся и, накинув косуху, покинул дом. 

    Мысли застигли его врасплох когда в автобусе он заметил разводы на грязном окне, оставленные Александром в день их ночёвки. Он сразу вспомнил Лоуренса и то, как мигрант искал его, как хотел увидеть. Сейчас они нашли его, да и не только его, но Ли и Маллиган были менее значительными фигурами в глазах Томаса. Казалось вот - Джон и Гамильтон встретятся и для виргинца всё будет кончено. Он не знал что делать. Мысли пребывали в хаосе, но внезапно застыли вместе с автобусом.

     —Может оно и к лучшему…

     Джефферсон вышел на остановке, тут же сталкиваясь с мигрантом, который выглядел превратно. Пустой взгляд карих глаз смотрел куда-то в пустоту, а под ними образовались синяки от бессонной ночи. Волосы были зачёсаны назад, а поверх зелёного свитера была накинута косуха. Эта картина так напоминала того Александра, которого виргинец застал в прошлой жизни и от этого хотелось выть. Он разрушил в нём то, что полюбил.

     —Пойдём в кафе?—вяло спросил министр, не отрывая взгляда от какой-то точки за пределами пространства и времени до секунды когда Томас тихо угукнул, беря друга под руку.

     Запах кофе пусть и лишь слегка, но вдохнул в мигранта жизнь. На мгновение загоревшаяся надежда что Гамильтон просто устал разбилась как только выпив эспрессо, тот поднял на виргинца равнодушный взгляд. Конечно недосып и в правду отчасти повлиял на его состояние, но произошедшее прошлым вечером всё так же оставалось главной проблемой.

     —Так что будешь делать?—поинтересовался Томас, нервно помешивая чай и не рискуя вновь поднять взгляд. Ответ раздался не сразу, словно вынуждая посмотреть на Гамильтона, однако когда терпение киви уже почти лопнуло, Алекс заговорил.

     —Я отойду, а потом продолжу жить. Вновь начну искать Джона и остальных. В конце концов это не последняя моя жизнь, по крайней мере я на это надеюсь…—то как было произнесено имя Лоуренса так разнилось с тем, как Гамильтон звал веснушку в надежде на  спасение и это в который раз рвало душу, напоминая что именно Джефферсон натворил.

     И ведь он знал, что Джона уже нашли, что Лафайет наверняка скажет об этом мигранту, однако Томас почему-то продолжал молчать, словно надеясь на хороший исход и что каким-то неведомым образом Александр предпочтёт его веснушчатому горячному пареньку. Однако жизнь не даёт золотых гор тем, кто и клочка земли не заслуживает, а потому виргинец готовится к худшему.

     Однако ни спустя день, ни спустя неделю ситуация не переменилась. Казалось Жильбер забыл о Лоуренсе, пока Гамильтон в компании Томаса преображался на глазах, забывая ту злосчастную вечеринку. Всё шло спокойно, за исключением того, что самого президента не покидали тревожные мысли, а брат становился всё более отстранённым, словно стыдясь своего молчания.  Остальные ни о чём не догадывались, так что оставалось просто жить, надеясь что в один день француз согласится на примирение.

     ТОТЧЬЁИМЯНЕВОЗМОЖНОПРОИЗНЕСТИ     13:21

     Ты ведь понимаешь почему я молчу?

     Когда посреди урока физики виргинцу пришло сообщение от брата, он взволнованно вздохнул,  и предчувствуя нечто плохое, отпросился выйти. Ответ был напечатан как только Томас оказался в безопасном месте, коим оказался лестничный пролёт ведущий к подвалу.

     Томас     13:29

     Если честно, то я в душе не чаю

     По скорости ответа Джефферсон предположил что француз прогуливал урок с Маллиганом, как уже делал на этой неделе дважды.

     ТОТЧЬЁИМЯНЕВОЗМОЖНОПРОИЗНЕСТИ     13:31

     Я прекрасно понимаю почему ты это сделал и почему ты боишься Джона и раскрытия правды. Но ты не сможешь скрывать это вечно. Однажды Гамильтон догадается, тогда всё станет лишь хуже. Как думаешь, каковы твои шансы добиться прощения спустя пару месяцев или даже год? Чем быстрее ты покаешься в том что тогда сделал - тем быстрее тебя простит Александр. Джона я не подпускаю пока ради твоего же блага, но настанет момент, когда и это будет вне моих сил. Мы слишком сблизились и в один из дней они могут просто столкнуться в автобусе. А если вскроется что я знаком и с тобой, и с Маллиганом, то меня ни за что не простят.

     В это время…

     Мари устало вздохнул, блокируя телефон и убирая его в карман джинс. Эта игра, которую он затеял чтобы спасти брата становилась всё более и более рискованной. В любой момент могли вскрыться карты и тогда доверие Александра будет потеряно. Он не предавал, друга, но пытался помочь Томасу, закапывая себя.

     —Ты делаешь это из благих побуждений,—голос Маллигана над самым ухом слегка приободрил француза, заставляя его устало улыбнуться, смотря в карие глаза друга. Когда они впервые встретились, они ощущали сильную неловкость, от воспоминаний о том дне когда пьяный Жильбер полез целовать бедолагу диджея. Однако со временем эта неловкость рассеялась ввиду того, что ещё в первой жизни Мари любил напиваться подражая одному своему другу, а потому сейчас, когда Геркулес позвал его погулять вместо очередного урока экономики, на которую тот обещал Александру начать ходить, он с радостью надул охранника и сбежал из школы.

     —Но я не хочу впутывать и тебя в это, так что помнишь нашу договорённость?—и со всей серьёзностью с которой Лафайет подходил к сложившейся ситуации, он заглянул в чужие глаза требую повторить собственные слова в точности до ударений.

     —При первой встречи в которой Александр узнает меня, я обязан сказать что нашёл Джона и Ли, а если он спросит про тебя, то я должен сказать, что даже не догадывался, что ты - Лафайет,— и выслушав собственный план, француз довольно улыбнулся, усаживаясь на мосту и спуская ноги меж перил вниз, почти касаясь носом обуви воды. Маллиган же продолжил стоят опираясь на перегородку и смотря на парк.

     Здесь всегда было тихо в будни, они это знали и именно потому встречались здесь всякий раз, когда решались прогулять уроки. Особенно Жильберу нравилось в южной половине парка, которую давно не облагораживали. Там не было скамеек, а потому француз постоянно залезал на деревья, статуи и обломки старого театра, смотря на друга сверху вниз. Люди туда не ходили даже на выходных, так что если ему захочется побыть одному - он придёт сюда.

     Но он уже давно не ходил сюда один. Встречи с Геркулесом помогли ему найти для себя отраду в дни, когда общаться с Томасом казалось чем-то слишком постыдным, а Александр был занят. Они сидели здесь, обсуждая всё на свете, рисуя и порой заглядывали за очередной чашкой кофе в кафешке расположенной на границе двух частей парка. В этой спокойной размеренной жизни ложкой дёгтя казалось то, что он вновь подставлялся ради Томаса, желая спасти его безнадёжно влюблённое сердце от праведного гнева Гамильтона.

     —Хотел бы я чтобы они встретились, поскорее…—пробормотал Жильбер, укладывая голову на перила и вглядываясь в водное пространство мирно покоящееся под его ногами. Маллиган лишь кивнул, понимая что друг не договорил,—Но если это произойдёт, то Томас совсем поникнет. Я хочу чтобы он сказал Александру, но он лишь продолжает закапывать себя,—через отражение в воде француз смотрел как парень поправил шапку бини, за которую в очередной раз цеплялось колечко в хряще уха. Это движение Геркулес повторял чаще чем любое другое, вечно ругаясь что это болезненно, когда ты стягиваешь шапку, не замечая эту тонкую нить застрявшую в серьге.

     —Ли говорит что Джон чертовски соскучился по Алексу,—спокойно оповестил француза собеседник, усаживаясь рядом в позе лотоса и тяжело вздыхая. Спустя минутное молчание кудрявая голова опускается на плечо Маллигана, заставляя слегка вздрогнуть.

     —Александр возненавидит меня, если узнает, да?— мужчина прикрыл глаза, размышляя какой ответ дать Жильберу, после чего наконец заговаривает вновь.

     —Да. Но не больше чем Томаса. По правде говоря, я думаю что если бы он узнал твою мотивацию, то не смог бы злиться долго,—такие слова пусть и немного, но обнадёжили Мари, заставляя усмехнуться, что парень ощутил, так же укладывая голову на чужую.

     —Мы снова занимаемся чужими проблемами…

     В это время…

     Томас устало вздохнул, запрокидывая голову и опустошённо всматриваясь в просветы меж ступеней. Так бы он и просидел до звонка, если бы не резкий топот чьих-то кроссовок, отвлёкший его от рассуждения. На секунду в душе всё упало. Парень ой как не хотел попасться какому-либо учителю, который за шкирятник оттащит его к директору, так что он поспешил спрятаться ещё внизу под лестницей, не переставая при этом вслушиваться в возню наверху.

     Когда шедший замер на лестничном проёме, виргинец всё же решился выглянуть, чтобы к своему удивлению обнаружить там Гамильтона. Мигрант копался в телефоне с ухмылкой перечитывая что-то, а после печатая что-то в ответ. Это было в некоторой степени забавным и милым, так что поняв, что опасность ему не угрожает, Томас выскользнул к Александру, собираясь ухватить его за плечи и как следует напугать, но тот уже оторвал взгляд от экрана, замечая друга в весьма нелепой позе.

     —Тоже прогуливаешь?— с усмешкой спросил министр, опираясь на подоконник и блокируя экран телефона, что так раздосадовало виргинца, интересовавшегося чужой перепиской. Однако воспользовавшись возможностью, киви встал нормально, переставая играть в игры и становясь более серьёзным.

     —В любом случае, я в отличии от одного наглого француза в школе,—и тут же Джефферсон заметил как от его слов лицо Алекса преобразилось. Он закатил глаза и недовольно вздохнул. Было видно, что ему не по душе поведение Лафайета.

     —И у него сейчас должна быть экономика…—добавил Гамильтон, просчитав расписание француза в голове и тут же чертыхнулся,—Чтобы я ему ещё хоть раз с домашкой помогал…

     Повисла неловкая пауза, в которой лишь одиноко позвякивал телефон мигранта, опёршегося на окно. Карие глаза с интересом изучали Томаса, словно показывая что он знает, что тот хочет ему что-то сказать, потому и молчит.

     Но вот спустя ещё три минуты Лекс устало разминает шею и встаёт, собираясь уйти, оставить виргинца на съедение совести, которая уже сейчас шепчет ему что-то на ухо. Томас взволнованно смотрит как мигрант шаг за шагом медленно отходит от него, чувствует как что-то в его душе тянется за ним, после чего он наконец решается и говорит:

     —Алекс, мне надо тебе кое-что рассказать…