Наблюдая с трибун, в тот момент, когда пылевое облако накрыло поле, когда что-то начало происходить там внутри, Лана ощутила неладное, буквально почувствовала, как что-то пошло не так, как привычный, должный ход событий рассыпается на части. Пробираясь через беснующуюся толпу, она ощущала нарастающее внутри напряжение, но не могла сказать, что именно так беспокоит её. Снизу видно было куда как хуже, но едва услышав пронесшийся по трибунам всеобщий пораженный вздох, она практически представила всю картину перед глазами, словно увидела её особым, скрытым от других, зрением, понимая одно – всё плохо. 

Лана чувствовала, что на поле сейчас происходит нечто непоправимое, что-то такое, что в корне изменит всё, что действовать стоило очень быстро. Она летела через коридоры внутри стадиона, чтобы успеть к нужному выходу как можно быстрее, и, едва не столкнувшись с несколькими людьми по дороге, добралась до того места, которое покинула всего полчаса назад. “Не надо бы уходить отсюда”, – гневно проклинала Лана саму себя, ощущая, что могла бы что-то сделать, на что-то повлиять, успев среагировать намного быстрее, должна была сделать хотя бы… какой-нибудь минимум.

У выхода столпилось несколько человек, вероятно, следующие в очереди участники и их знакомые, которым не сиделось на месте, они так же, как и зрители с трибун, неотрывно наблюдали за происходящим на арене. Лана рванулась в их сторону, невежливо расталкивая каждого, словно препятствия. Первое, что бросилось в глаза – яркий свет. Второе – два размытых силуэта в самом центре арены, сфокусировавшись, Лана поняла – кто-то лежал. Она слышала разноплановый шум толпы с трибун и, не зная, что ещё могла сделать, шагнула вперед…

Резкая боль в области носа немного отрезвила её. Оглядев проход, Лана осознала наличие препятствия и вспомнила о невидимом барьере, который перекрывал возможность попасть внутрь кому-либо во время представления. 

– Не рвись так, они еще не закончили, – бросил насмешливым голосом парень в стороне.

– Там мой друг! – возмутилась Лана, обернувшись. Незнакомец только незаинтересованно отвернулся в сторону, не став отвечать. Лана не могла ждать здесь, чувствовала, что должна находиться там, с Шином, должна была что-то сделать, чтобы панический голос в её голове, бесконечно на повторе твердящий о плачевности ситуации, замолчал, наконец. Но она стояла здесь, бесполезная, не в силах хоть как-то помочь Шину.  

– Разойдитесь! – раздалось позади, и несколько человек в светлой одежде пролетели мимо Ланы, легко миновав барьер. Не теряя долго времени, она юркнула за ними, не особо надеясь, что получится, но маневр вышел успешным. Пока она неслась следом, успела заметить лежащую на земле девушку, в то время как команда, – теперь Лана разглядела, что они носили такую же светло-зеленую форму, как и другие сотрудники, однако на рукавах их рубашек располагались знаки в виде вышитого красным посоха, обвитого змеей, – стремительно окружила, но их быстрые движения сразу же стали медленными и тягучими, как только они дотронулись до пострадавшей. 

Бросив короткий взгляд в их сторону, Лана заметила отблески металла, и черные пятна на песке – картина в её голове сложилась действительно удручающая, плачевная, требующая её помощи. 

Она видела, как кто-то из медиков поднял Шина на ноги, и тот едва не завалился назад, Лана подоспела точно в этот момент, подхватывая. За своеволие она получила неодобрительный взгляд со стороны высокого парня со змеевидным посохом, но он ничего не сказал. В то же время другой член команды осторожно переносил тело девушки на левитирующую переноску, разложенную у самой земли. Лана не успела заметить, откуда они её достали, но полагала, что и медцентр использует уменьшение предметов. Мысль, что она сама, на самом-то деле, толком до этого не была в медцентрах, в её голове так отчетливо превратилась в недоумевающий вопрос: “Я вообще никогда не болела или что?”, но быстро испарилась за ненадобностью. 

Тело сверху покрыли прозрачным барьером, наподобие того, что находился у арки на входе, с которым Лана успела удачно познакомиться носом, затем переноска поднялась на полметра вверх и медленно потянулась между работниками медцентра в сторону выхода. 

– С вами всё нормально? – вежливо поинтересовался тот самый высокий парень, который так и не сказал ничего Лане. Он обращался к Шину, но Шин не ответил, так что Лана решила отвечать за него.

– Я о нем позабочусь, – кивнула она, на что получила только ещё один неодобрительный взгляд.

– Учитывая стремление, охотно верю, – ответил ей медик. – Но осмотр лишним не будет. 

В центре арены оставаться не имело смысла, так что они втроем двинулись следом за остальной частью медицинской команды. Лана поддерживала Шина, но больше ей казалось, что двигался он на автомате, что пошел бы куда угодно, если бы его повели в ту сторону. Возможно, решила она, это был шок, и осмотр и правда не помешал бы. Далеко уходить не стали, остановились у той самой лавочки ожидания, на которой Лана не так давно говорила Шину, что всё будет хорошо. Теперь же она ощущала, будто бы так нагло ему врала, ведь ничего не было хорошо, хотя она и говорила, что никто не станет убивать его, в итоге вышло… 

Пока Шина осматривали, он не сказал ни слова, в ответ на вопросы от разве что кивал, если ответ требовался утвердительный, и ничего сверх того. Ожидающих здесь участников проводили свободные работники, и кроме них троих в закутке не осталось никого. Затем медработник принялся обрабатывать Шину поврежденную кожу, в то время как Лана наблюдала с расстояния. Она не хотела мешаться под ногами, и в тоже время пыталась понять, что произошло, почему она решила, что ей необходимо так быстро прилететь сюда, почему решила, будто она незаменима, даже не зная, что случится, и что случилось, почему была здесь, когда никто не звал и не просил о присутствии. Также Лана никак не могла понять, как так вышло, что кто-то умер, хотя как никто понимала – кто-нибудь может умереть, всегда есть вариант, в котором плохое случается и случается внезапно, но в данный момент в её голове не укладывалось, что Шин мог кого-то убить. Вот этот неуверенный в себе мальчик, который был в панике от ожидания. Лана размышляла о том, насколько хорошо знает его, чтобы делать выводы, насколько он и вправду был таким неуверенным, каким показался вначале, приходя к неутешительному выводу, что может быть, она вообще ничего о нем не знала, может быть, никто не знал. В тоже время Лана не могла поверить в такое, это значило… она совершенно не разбирается в людях, а она разбиралась в людях. По крайней мере, считала так до этого момента. 

Лана не слушала, что спрашивал высокий парень, оставила его едва ли не монолог как фоновый шум, погрузившись в мысли, но внутри этих мыслей постепенно к ней приходило осознание, что монолог превратился в нечто иное. 

– Нет… нормально, как-нибудь справлюсь, – донеслось до Ланы голосом Шина, и она выплыла обратно в реальность. В реальности мало что поменялось, однако медик поверил словам её друга и покинул их. Шин снова сидел практически на том же месте, где Лана застала его в прошлый раз, и круг словно бы замкнулся. Они вернулись к тому, с чего начинали.

– Ты как? – осторожно спросила Лана, ощущая дежавю. 

Шин вздохнул, откинулся назад, облокотившись спиной о стену позади лавки, и закрыл глаза.

– Шин?

– Я убил её…

То, как прозвучало: обреченным тихим шепотом, на грани слома, но в то же время необъяснимо спокойно, почти с безразличием, – Лану поразило, словно слишком быстрые пять стадий принятия, которые невозможно было уложить в несколько минут, уже миновали. 

– Не убил, – упрямо ответила Лана, хотя буквально несколько минут назад сама думала о том же .

– Нет, это не так, – ответил Шин с непоколебимой уверенностью в голосе. 

– Расскажи, что произошло, и тогда мы узнаем, так или не так. 

Она решила, что самым коротким путем будет спросить, узнать от первоисточника, чем от всех тех, кто мог бы поведать несколько баек и слухов, которые, несомненно, закрутятся вокруг этой истории. Прозвучало слишком резко, в повелительном тоне, который Лана не должна была использовать, она ощущала себя несколько неуютно от того, что использует грубый расспрос, но другие пути были бы длинными, а время терять – непозволительная роскошь. Шин молчал, и тогда Лана подумала, что всё провалилось, ведь он точно не стал бы говорить с ней, когда она так прямо задает вопросы и идет напролом. 

– Даже если ты думаешь, что убил её, это не … я не знаю, помнишь ведь, это место наполнено плохие событиями? Если такое должно было произойти, то оно произошло сейчас, ты можешь справиться с этим и использовать как опыт… ну правда...

– Она сказала мне своё имя, – ответил Шин с той же интонацией ожидания совершенно беспросветного будущего. – Это означало, что она хотела победить? И что же тогда пошло не так?

– А что пошло не так?

– Всё не так! Она думала о победе, но теперь лежит где-нибудь в холодной комнате, чтобы не успеть разложиться, пока сюда не прибудет кто-то из тех, кому она была важна и дорога! Разве это можно назвать правильным стечением обстоятельств?

– Как ты и сказал, это стечение обстоятельств… Ей просто не повезло… Наверное. Я не знаю, что там было, только ты знаешь. Ты не можешь убедить меня в своей вине, пока я сама не пойму ситуацию!

Лана немного лукавила или, быть может, откровенно врала. Она видела лезвие меча, пронзившее тело девушки насквозь, и не было ни единого варианта в её голове, в котором Шин мог бы не быть к этому причастен. Тем было удивительнее услышать то, что он сказал дальше, смотря мрачным взглядом в сторону едва мерцающего барьера у выхода на арену:

– Она убила себя.

– Что?..

– Стала странной и проткнула себя мечом насквозь… Вот, что пошло не так. Как она могла желать победы и за несколько секунд дойти до самоубийства?

Лана… не знала. Хотела бы ответить, но не знала, что говорить, ведь все казалось так очевидно и просто поначалу, она видела с трибун: та девушка имела преимущество, она побеждала, под завесой пыли могли быть только иллюзии Шина, но… Лана была уверена, что он не мог кого-то убить и тем более внушить кому-то идею самоубийства, так что непонимающе спросила:

– Погоди… зачем она убила себя?

– Да откуда мне знать?! – он разозлился, внезапно, Лана не ожидала столь бурной реакции, отошла чуть назад, рефлекторно, на автомате. В голове словно щелкнул тумблер внезапной опасности, но опасности не существовало, ведь у Шина на руках не было никакого оружия, ничего, чем он мог бы навредить, и Лана, уверенная, что куда больше продвинулась во владении своем элементом, могла дать отпор, но что-то заставило её инстинктивно отшатнуться. 

– Ладно-ладно, всё в порядке, – замахала руками Лана, поднимая ладони на уровень плеч, и простой психологический жест, казалось бы, сработал. – Я просто хочу разобраться, чтобы понять то, что волнует и тебя: почему она так поступила. Случилось что-то ещё, помимо этого? Какая-то… другая магия? – осторожно попыталась нащупать нужный путь Лана, и когда Шин бросил на неё ни разу не спокойный взгляд, она поняла, что пошла по скользкой дорожке. Опять.

– Думаешь, это я её заставил?

– Не думаю, – что, было правдой лишь отчасти, но Лана не могла выражаться только правдой, – но, знаешь, никогда не стоит отрицать всех вариантов, правда ведь? – она нервно рассмеялась, ощущая лишь растущее напряжение, но ничего не становилось лучше. Скользкая дорожка под ногами вдобавок трескалась, как лед по весне, а Лана так неудачно стояла в самом центре. 

– К твоему сожалению, – ответил Шин, выделяя каждое слово, – это не так.

Лана хотела сказать, что она не это имела ввиду, но поняла – не стоит, решила попытаться выправить их покатившийся по наклонной плоскости диалог в нужное русло. Пока лед не треснул полностью. 

– Итак, – попыталась подытожить она, – неизвестная девушка…

– Эмили, – поправил её Шин.

Не то чтобы Лане было интересно имя, но если Шин его запомнил… Короткая мысль понимания промелькнула в голове – она бы тоже запомнила того, кто умер у неё на глазах, прежде чем Лана кивнула:

– Хорошо, Эмили покончила с собой при неизвестных обстоятельствах, не имея для этого ни единой причины. Вопрос: зачем она это сделала, так? Что мы знаем? Это не внешнее воздействие. И не осознанное желание. Но мы не знаем вот чего: что делала она перед тем, как совершить такой поступок?

Лане хотелось помочь Шину, но в тоже время не считать его убийцей в своих мыслях. Полагая, что должна была ощущать себя иначе, она несколько раз мысленно повторила “он убийца, этот человек – убийца”, но ничего не ощутила – ни страха, ни беспокойства, ни заинтересованного восхищения. Даже если, – но как абсурдно звучало! – Шин не был убийцей на самом деле, в теле девушки остался его меч, деяние было совершено его оружием – толпе должно хватить и этого.

– Я не знаю, – сказал Шин, перейдя из агрессии обратно в состояние апатичного принятия.

– Поднялась пелена. Чьих это было рук? Её или твоих?

– Её.

– Значит, она ничего такого не планировала? А может быть, просто тебе показалось, что она не планировала?

– А тебе показалось поначалу, что она точно заядлый суицидник?

Лана открыла рот и тут же его закрыла. Эмили не была похожа на того, кто собирается умирать, значит было что-то, что они упускали. Некий один-единственный ключ, которым можно было открыть все замки, в попытках его найти она продолжила:

– Хорошо, она не собиралась. Но что произошло в тот момент, что произошло внутри завесы? Отчего она внезапно переменила решение, если не собиралась так поступать, если никто не воздействовал на неё извне? Что-то должно было стать отправной точкой, так? 

– Она… хотела что-то сделать? Не знаю. Потом взяла меч и всё. Конец. 

Догадка возникла в голове Ланы и сразу же рассыпалась на сотню сомнительных вопросов – не могло быть, чтобы всё строилось на этой детали. Впрочем, она ведь искала один ключ, и догадка подходила идеально. 

– А… где сейчас твой меч?

От спокойствия и толики безразличия, с которыми Шин пожал плечи, Лана содрогнулась. Мурашки побежали по её телу, но сама она совершенно не могла понять, откуда возникла эта реакция. “Не настолько опасен этот меч, успокойся!”, – кричала она сама себе мысленно, но дрожь продолжала накатывать на неё все новыми и новыми волнами. Это не было простое беспокойство за потерявшееся оружие, это был страх, что он навредит ещё кому-то.

– Думаю, в медцентре, – ответил Шин. – Заберу его… чуть позже.

– Нет! – выкрикнула Лана уже вслух и сама испугалась своей реакции, тут же попыталась объясниться. – Не стоит, тебе лучше… пока не ходить туда, ну, знаешь, плохие ассоциации и всё такое. Думаю, лучше я заберу его и отдам тебе, когда ты немного придешь в себя, хорошо?

Она ощущала себя нелепо, то и дело задаваясь вопросами, что вообще делает, зачем она это делает, что мешает ей не впутываться в дела, которые к ней не относится. Но в то же время, Лана думала: наверное, в этом заключалась вся её суть – помочь другу, потому что кто, если не она. Шин совершенно никак не показал несогласие, только осмотрел Лану недоуменным взглядом и неуверенно ответил:

– Хорошо… Если ты так настаиваешь.

Наверное, доверял ей настолько, насколько Лана хотела, чтобы он доверял, потому что сама она тоже верила, что может довериться ему, если будет необходимость. Или хотела в это верить. Дрожь от мысли о потенциально опасном оружии где-то в медцентре так никуда и не делась.

– Тогда я быстро! – кивнула судорожно Лана. – Никуда не уходи. Я скоро вернусь и мы попробуем разобраться во всем этом, ладно?

– Ладно, – согласился Шин, в голосе его звучали только остатки удивления и непонимания от поступков Ланы, казалось, что он почти не ощущал тех эмоций, с каких начал диалог. Это было хорошо, решила Лана, он успокоился, однако… Шин не выглядел напуганным, потерянным или разбитым, он не дрожал, не запускал в волосы пальцы, просто сидел и смотрел в одну точку, молча, совершенно спокойным, ничего не выражающим взглядом, почти что безжизненным. Как смотрят все те люди, внутри которых ничего нет. И, по правде, Лана не ощущала ничего хорошего.