Первая Битва, первый этап соревнований официально был закончен. Что стало с той девушкой Лане не было известно. Она не помнила, что происходило после того, как огненные бабочки заполонили пространство, ей казалось, что в картине воспоминаний и о самом сражении не хватает нескольких фрагментов, вот она находится здесь, а в следующем отрезке памяти уже в совершенно другом месте, и события вокруг совершенно другие. А после бабочек в памяти был и вовсе тотальный провал, Лана не могла вспомнить ничего до того момента, как добралась до комнаты, которую выделили ей взамен на разрушенную (выглядела практически также, только находилась не в черте стадиона), не знала, что произошло, были ли у неё повреждения, посещала ли она медцентр и как добралась до своего нынешнего местонахождения. Она просто находилась сначала там, а теперь – тут. Без какого-либо понимания, что происходило в промежутке между.

Тем не менее, в соревнованиях после завершения этапа оставалось шестьдесят четыре человека в каждой из веток, сил у них стало куда больше, больше шансов выжить, больше шансов дать отпор… Лана не знала, чему должна была дать отпор. Тот фрагмент большого энергетического пирога достался ей, как победителю, но ощущалось изменение практически никак. Казалось бы, теперь в ней вдвое больше чужой энергии, чем было раньше, но Лана ощущала себя так же, как и до этого. Это казалось странным и неправильным, она думала: разве не должно было быть иначе, или когда организм успел адаптироваться, адаптация постоянна? Откуда возникли вопросы и почему они так терзали её, Лана не знала тоже, было в этом что-то такое, чему она не могла дать объяснения. Тянущее ощущение чего-то, что не имело названия и не могло быть выражено в какой-либо форме, словно что-то, что случилось во время провала, ещё влияло на Лану эмоционально, но она не могла дать этим чувствам определения. Сняв с головы заколку, края которой неудачно расположились и неприятно давили на кожу головы, Лана повертела её несколько секунд в руках, ощущение не отпускало, стало только хуже, появилась ещё одна странная мысль – Лана почему-то не могла вспомнить, откуда взялась эта заколка. Она была с ней всё время, но в какой момент появилась… и так странно казалось для неё, не помнить, где купил вещь, которую постоянно носишь с собой. Заколка Лане нравилась, в виде бабочки с разными крыльями, левое было чуть короче правого и имело немного отличную форму, наверное, из-за неё она и решила создавать тех самых бабочек. Решив, что бесцельными разглядываниям делу не поможешь, Лана закрепила её обратно, размышления перетекли в другое русло – сожаления о случившемся по какой-то причине Лана не ощущала вовсе. Она не знала, что стало с девушкой дальше, и не хотела интересоваться этим, что немного вызывало в ней чувство вины за то, что она не могла заставить себя сожалеть о случившемся, но не более того. В ней не находилось необходимых эмоций, они словно и не существовали, хотя Лана никогда не ощущала недостатка в эмоциях. Может быть, думала она, всё дело в отношении, в концепции окружающих её соревнований, в той исходной установке, которую она же сама изначально и высказала – здесь происходят плохие вещи, и они просто происходили не с ней.

Ближе к середине ночи поднялась буря. Деревья клонились к земле, иногда скрипели своими сухими, ломкими ветками, опускались до самой земли, шуршали листьями в кроне, стуча короткими сучьями в окна. Лана не боялась скрипов и шорохов, возле её окна стояло высокое и явно очень старое дерево, постоянно склоняя свои ветви от каждого порыва точно в стекла дома. Лана вслушивалась в завывание, в свист и удары ветра о стены и окна её дома, слушала, как шуршат листья, как развевается на ветру занавеска у окна, которое Лана не хотела закрывать, поскрипывая металлическими кольцами гардины. Уснуть у Ланы не получалось. Интуиция и внутренний голос не давали ей покоя с тех пор, как она обнаружила себя здесь, убеждали в том, что что-то происходит, уже произошло, то-то вне её области осведомленности. К тому же тот голос, что просил о сделке, свою часть выполнил, и теперь Лана должна была выполнить свою. Ночь была не лучшим временем, но спать уже не получалось, и забрав телефон с полки у входа, она отправилась на поиски своей цели.

Погода все же была скверная. Лана поежилась от холода, подумала, что стоило взять куртку, но всё равно продолжала идти, что-то её беспокоило, что-то такое, чему она не могла дать определения. Она думала, что дала обещание и должна была выполнить его, но в каком направлении двигаться не представляла. Как минимум, в последний раз меч был у Духов, но где они могли находиться посреди ночи… Лана была не в выигрышном положении, стоило сделать всё до темноты, но тогда… она не знала, что было “до темноты”, в памяти остались лишь общие картины, вроде той, где она шла куда-то. Мозг любезно предоставлял схожие моменты, но Лана ощущала, что это не то. Потеря памяти сильно беспокоила, но она решила оставить размышления на потом, возможно, стоило бы спросить у кого-то, кого она могла бы встретить после Битвы о том, что она делала. В целом, Лана думала, что знает, куда идти, но это знание было скорее интуитивное, на словно шла куда-то, куда по ее предположениям должна идти. Двинувшись в сторону стадиона, предполагая, что Духи должны быть там, и даже если не в главном корпусе, то уж в том красивом домике в конце улицы общежитий точно могли быть. Лана иногда задумывалась над этим: если бы ей не нужно было, например, спать, она бы все равно однажды открыла для себя такую возможность, если бы постоянно была вынуждена общаться с теми, для кого сон – вынужденная необходимость. Но разве что, если бы чувствовала себя в безопасности. Было ли сейчас в Ситте безопасно, она не могла сказать, вряд ли уж что-то из постоянно возникающих спонтанных разрушений подходило под понятие “безопасно”.

Но в этот раз Лана не могла бы ни на что повлиять, как и во все прошлые разы, впрочем. Она двигалась в сторону стадиона, но что-то внезапно мелькнуло в стороне, некое ощущение, словно что-то потянуло её туда, Лана также заприметила нечто боковым зрением, резко обернулась в ту сторону, но ничего не обнаружила – только небольшая арка между домами, ведущая во двор, вокруг горели лампы, но на той стороне арки томилась темнота, что-то сверкнуло в этой тьме, что-то, что вынудило обратить внимание на то, чего там не было. Тут Лана вспомнила, как разрушались уличные фонари, когда кто-то гнался за ними с Шином, и страх начал постепенно подниматься из глубины её воспоминаний. Это не мог быть тот же, кто был тогда, подумала она, ведь тот нес разрушения, да и почему бы лампам просто так не перестать освещать пространство без каких либо причин? Лана не знала, почему, ощущала только, что в этом технологичном, важном и показательном городе не могло быть чего-то, что не работало бы просто так: они же беспокоились о своем имидже, как никто другой, как могли допустить нерабочие лампы?

Потому Лана решила сделать несколько шагов в направлении темного двора и замерла, спросила себя, так ли ей нужно быть там, но внутренний голос отвечал, что нужно. Интуиция или что-то ещё в последнее время вели Лану по каким-то дорогам, в которых она уже ничего не понимала, но отчего-то ей всё ещё хотелось по ним идти, она хотела что-то делать, быть частью событий. Наверное, именно это желание, и вынудило идти проверять то, что могло бы быть просто белым пушистым комком, случайно мелькнувшим во тьме. Или опасным убийцей, который уже гнался за ней однажды. Там могло быть что угодно: незначительное, скучное, что Лану сразу разочарует, и она вернется обратно к своим делам. А могло быть что-то… другое: часть пазла, приключение, масштабный квест. Источник адреналина.

И Лана направилась в сторону двора. Поначалу ей казалось, что ничего там, на самом деле, нет, но чем ближе она подходила, тем отчетливее становилась ситуация.

В глубине темного двора горела лишь одна тусклая лампа, которую невозможно было заметить со стороны улицы, её освещения едва хватало, чтобы бросить тень от её же собственного столба. Лана замерла у арки, приложив руку к шершавому камню, прислушалась, но ничего не было слышно. Где-то вдалеке гудело, но к двору это не относилось. Шагнув вперед она ощутила, что тьма не такая уж и зловещая, как ей показалось вначале, в ней проглядывались черты окон, балконов и орнамента на стенах дома, кто-то поставил у подоконника цветы, их листья чуть двигались на ветру, который почти и не попадал в этот защищенный, уединенный закуток. С другой стороны, прямо напротив, была еще одна арка, но за ней не было видно ни другой улицы, ни такого же темного двора.

Здесь ничего не казалось странным, и, тем не менее, Лана ощущала что-то в воздухе вокруг неё, напоминающее туман, видела вокруг всё весьма четко, однако ощущалось окружающее пространство иначе. И Лана не могла понять, в чём отличие. Она оглядела дома, окна и цветы по второму кругу, бросила взгляд на тусклый фонарь, всмотрелась в него, словно тот мог бы дать ответы. Что-то снова мелькнуло сбоку, Лана быстро перевела туда взгляд, но ничего не обнаружила, однако чувствовала – что-то там было, что-то тянуло её туда, словно какая-то… метка.

Ей подумалось, что все действительно начинало походить на галлюцинации, что она выдавала желаемое за действительное. Разочарованно вздохнув, Лана ещё раз окинула пустой двор взглядом, развернулась с намерением идти дальше и… позади раздался тихий, плачущий стон. Лана стремительно обернулась, взглядом попыталась обнаружить источник звука, – он казался таким близким, всего в паре метров – но не могла найти ничего, вокруг была только земля – пустая, одинокая, и никого, кто мог бы издать этот звук. Решив, что с неё хватит, это точно были галлюцинации, Лана развернулась в сторону выхода. Подумала, возможно, именно потому она и не помнила части дня, что-то случилось на стадионе, что повредило ей голову, возможно, те бабочки были опасны и для неё тоже, и что ей стоило посетить медцентр, пока это все не начало прогрессировать, хотя, полагала Лана, оно уже начало.

Стоило ей сделать пару шагов к выходу, как звук повторился – раздался плачущий писк, а затем тяжелое дыхание, переходящее в слова. Слов Лана не разобрала, они растворились в воздухе, а она сама рванулась в сторону источника звука, но снова ничего не нашла, понимая: кто-то играл с ней, заставлял сомневаться в своей сознательности, показывал ей отдельные картинки, чтобы раззадорить. Лана испуганно подумала: а если это монстр, что-то опасное, что и вправду игралось с ней, пока не желая её есть? Она развернулась, решив, что стоило бежать, пока не поздно, но снова раздался стон, полный боли и страданий, голос был женский, он звучал так близко. Лана должна была уходить, убеждала себя, что это просто иллюзии, которых на самом деле не существует, галлюцинации, обман зрения, миражи, что ей не стоило находиться здесь, не стоило искать приключений посреди ночи.

– Не надо, нет, пожалуйста, перестань, перестань, – раздалось точно у Ланы за спиной так отчетливо, что она просто не могла это проигнорировать, обернулась, наполовину ожидая, что всё повториться снова, ощущая свою глупость от того, что до сих пор играет в эту тупую игру неясно с кем, и на другую половину готовая обороняться. Но ничего не помогло.

Теперь Лана могла их видеть. И в одном она всё же была права – это, и правда, была иллюзия.

Одна человеческая тень лежала на земле и почти не шевелилась, с её стороны раздавались тихие всхлипы, стоны и тяжелое дыхание. Лана до этого слышала лишь отрывки, но теперь каждый мельчайший элемент плача, каждый вздох доносился до её ушей, словно она была принята в этот круг галлюцинаций, словно её пустили в маленький клуб. Вторая фигура находилась на ногах в полушаге от лежащей на земле, и что-то держала в руке, что-то длинное, уходящее вниз. Лана находилась близко, видела все подробности и детали, её зрение было настолько четким, что не было необходимости в освещении, чтобы рассмотреть открывшуюся перед ней картину кошмара.

В который Лана всего лишь не хотела верить.

Вторая стоящая тень была хорошо знакомой, но мысленно Лане не хотелось признавать, человек перед ней так и должен был оставаться “второй тенью”, если бы только существовала возможность убрать из головы тот момент узнавания, который уже случился. Она сделала короткий и медленный шаг назад от удивления, испуга, ощутила изначальное желание поскорее убраться, что становилось только больше. Веяло нехорошим, противным, отвратительным запахом крови, им пропахла вся улица, чуть сладковатым, оседающим липким чувством в воспоминаниях. Девушка на земле была явно ранена, за эту мысль Лана зацепилась словно когтями, понимая, что нельзя было уходить, нельзя бросать её, как-то помочь, но как… она не знала.

Вторая тень, наконец, оторвалась от своего увлекательного занятия, раздался неприятный шипящий скулеж и хныканье. Лана почувствовала холод, им словно сдавило изнутри, понимала, что девушке на земле ужасно отвратительно больно, страшно и холодно, Лана ощущала всё это, как будто была на её месте. Смотреть не хотелось, отвернуться или убежать было нельзя. Но даже близко не “тень”, а весьма определенный знакомый Лане человек смотрел в её сторону, и глаза его будто бы светились в темноте ярко алым цветом.

Лана думала только о том, как всё исправить. Она, очевидно, не справилась с задачей, с одной простой миссией, одним простым действием, не понимала, что мешало сделать его сразу, и когда из-за её маленькой оплошности стало только хуже, когда всё покатилось вниз на первой космической.

– Как жизнь? – неуверенно, заикаясь, спросила Лана, понимая, что её заметили еще до того, как она заметила их, ведь кто-то игрался с ней. И этим ”кем-то” мог быть только один человек – тот, кто вызывал сейчас большее чувство опасности, чем та Битва, в которой Лана участвовала не так давно.

Он посмотрел прямо на неё, в тусклом свете от далекого фонаря отразился металлический проблеск, но Лана уже знала что это вещь, которую она искала. То, что не должно было добраться до хозяина, потому что случилось бы нечто невероятно плохое. И это невероятно плохое случилось, стояло сейчас перед ней, смотрело на неё горящими глазами и невыносимо улыбалось. Лана проследила за светящейся полосой лезвия, и её и без того не самые реальные надежды рассыпались. Кончик меча упирался во что-то белое, при тщательном рассмотрении это что-то оказалось частью бинтовой повязки, она частично была разрушена, и осколки, вероятно гипса, валялись вокруг. Поверх остатков бинтов расцветали черные кровавые цветы – Лана хорошо видела их даже в темноте. Рука, на которой висели остатки повязки, была выгнута в невозможном положении, часть видимой кожи покрыта пятнами черной блестящей крови, бело-красные фрагменты торчали где-то между. Лана долго не гадала: это была кость. Сломанная кость. Девочка со сломанной рукой, покрытая кровоточащими ранами и ссадинами, явно пыталась сбежать, но не смогла. Лана хотела бы знать: сколько она уже здесь, сколько они уже здесь, сколько времени всё это происходит, что несчастная только и может, что хрипло плакать? Отблеск лезвия мелькнул в воздухе и единым движением вошел в руку поверх цветов, тень завопила почти беззвучно, захрипела сорванным голосом, но практическим не двинулась, словно знала уже, что сделала бы только хуже. От этой мысли Лана содрогнулась, отвратительное ощущение скрутилось в животе, она дернула головой и тряхнула руками в надежде избавиться от него, но оно никуда не делось. Она медленно продвинулась вперед, подняла руки перед собой в примирительном жесте, жесте безопасности, показывая этим, что не собирается ему ничего не делать, что она не опасна:

– Отойди оттуда, ладно? И давай поговорим? Шин? Нет?

Лана подошла на максимально близкое расстояние, бросила короткий взгляд на девушку, вблизи её состояние казалось ещё хуже. Шин в ответ на просьбу только оскалился, видимо, совершенно не расположенный к разговору, казалось, что он не совсем понимал, для чего Лана делает ему такие гениальные предложения.

– Ладно, не давай. Но ты успокойся, хорошо? – она подняла руки чуть выше, показывая, что точно ничего ему не сделает, подумывая, что вряд ли могла бы, скорее это он вонзит в неё лезвие меча по самую рукоятку, прежде чем она успеет его хотя бы поцарапать. Лана ощущала опасность, сочащуюся из всех возможных щелей мироздания, опасность лежала вокруг, словно туман, который оказался шлейфом иллюзии, и чем ближе Лана подбиралась к источнику этой опасности, чем больше поднимался градус чувства, заполняющего её. “Беги или дерись” стучало внутри, и Лана могла выбрать любой вариант, если бы вопрос был только в её безопасности, но он не был. Шин смотрел на выжидающе, быть может, ждал от неё чего-то, кроме разговоров, Лана просто не знала, чего он хотел, не могла понять по чуть насмешливому выражению, чего он мог хотеть. Или кто он вообще такой? Второй вопрос казался ей куда более актуальным.

Шин выдернул меч из руки жертвы, раздался очередной хриплый вопль, переходящий в плачущий стон, от которого у Ланы всё внутри сжалось, превратилось в комок нервов, она понимала, что нужно было спасать жертву случайной оплошности как можно быстрее, пока всё не полетело к чертям собачьим, пока она была ещё жива. Для Шина всё, наверняка, выглядело забавной игрой – вот он ломает кому-то руки, вот вынуждает Лану верить в галлюцинации, вот он… не он. Одно Лана понимала хорошо: кем бы он не был, был опасен. Он замахнулся в её сторону одним быстрым движением, что Лана едва успела отскочить, упала на землю, отползла чуть дальше, Шин на этом не остановился. Его атаки не собиралась прекращаться, он был быстрее, маневреннее, и явно не тем человеком, с которым Лана была знакома ранее. Меч зацепил ей голень, кровь потекла по лезвию, и Шин на мгновение остановился, рассматривая, как капли падают вниз. Черт его знал, зачем он это сделал, но Лана воспользовалась моментом, поднялась на ноги, выпустила из ладони огненную сферу, которая рассыпалась на мелкие искры, полагая, это должно было отвлечь его, чтобы Лана могла помочь девушке, но не сработало, искры сдуло в сторону порывом ветра. Тогда Лана поняла, что он и в этом вопросе успел прокачаться. Какое невероятно удачное проклятие, подумалось ей с досадой, где бы такое раздобыть?

Стряхнув кровь с оружия, Шин двинулся в сторону Ланы. Та отступила чуть назад, пыталась заставить его отойти огнем, но опасная его форма с Битвы никак не хотела появляться, Лана была в панике, слышала стук своего сердца, ощущала, как пот пропитывал одежду, несмотря на холод, и всё, что выходило из-под её пальцев – мелкие отвлекающие снаряды, что легко разрушались и сбивались с траектории от малейшего порыва. Действовать нужно было ближе, чтобы не дать Шину возможности отреагировать, сбить их, но тогда Лана рисковала получить ранения, а с кровопотерей она точно не смогла бы никому помочь. Учитывая, что Лана так долго не могла распознать иллюзию, судить объективно о том, насколько опаснее человек перед ней, чем тот, кого она знала ранее, особенно в ближнем бою, она не могла. Лана вообще мало что знала о Шине, тем более о его возможностях и умениях, чего стоило бы спросить заранее ради таких вот моментов, но кто бы мог подумать.

Стена оказалась за спиной внезапно. Лезвие вошло между блоками кирпичной кладки, осыпая вниз старую штукатурку. Лана увернулась, ушла влево, но маневр не спас. Шин вырвал клинок из стены, куски известки посыпались вниз, меч прошелся по задней поверхности плеча Ланы, оставляя внутри пореза части крошки со здания. Было больно, но не настолько, как, наверняка, больно той девушке. Лана схватилась рефлекторно за поврежденную руку, почувствовала теплую кровь, вымазала в ней пальцы. Сейчас, подумала она, не помешали бы те ядерные птички, но не имела ни малейшего представления, что нужно делать, чтобы они появились, что случилось в тот раз, кроме внезапного прилива ненависти.

Шин надвигался медленно и едва ли не грациозно, подбирался к добыче, не считая Лану за достойного противника, играл с ней, заведомо уверенный в своей победе. Он едва улыбался, и в неравномерном освещении эта улыбка выглядела настолько жуткой, что Лана на самом деле испугалась за свою жизнь. За их жизни. Её воображаемые представления о сражениях на арене Битвы не учили тому, что нужно делать в реально опасных ситуациях. Она снова начала отходить назад, ближе к раненной девушке, думая, как много осталось в Шине от человека, и что конкретно она может сделать с ним сейчас.

– Я знаю, что ты меня слышишь! – попыталась снова Лана. – Зачем тебе это всё? Ты ведь не хочешь меня убивать, правда? Мы с тобой не так плохо общались, чтобы тебе хотелось моей смерти! Ну, правда!

Острый край лезвия прошел в опасной близости от её горла вместо ответа. Лана успела среагировать, полагая, что видимо, они были не такими хорошими друзьями, чтобы надеяться на понимание. Шин разочарованно вздохнул. Следующий удар оказался ближе, задел щеку и прошелся полосой по подбородку, когда Лана попыталась убрать голову с траектории меча. Щеку защипало, кровь закапала вниз, пачкая одежду. Лана зашипела от боли, но быстро пришла в себя, понимая, что это всего лишь мелочи, в сравнении с тем, что испытала девушка перед ней. У Ланы не было возможности рассмотреть её лица, но она надеялась, что та ещё находилась в сознании. Ей нужно было, чтобы она была в сознании, иначе Лана попросту не смогла бы увести её отсюда. Однако пока не существовало даже возможности, в которой Лана спасла бы их обоих.

Из порезов медленно вытекала темная кровь, в ночи кажущаяся чёрной, сворачивалась на полпути к земле, оставляя полосы на коже. Понимая, что ничего не может сделать, Лана пыталась хотя бы защититься, хотя бы защитить ту девушку, но небольшие огненные шарики никак не повлияли на желание её оппонента вскрыть их обеих – он успешно отбил их все, продолжая улыбаться. Лане приходилось отступать, в голове не находилось ничего дельного, а бабочки только создавали неравномерное теплое освещение, и ничего более, да и отступать было некуда, под ногами хрустнул гипс, покрытый кровью и грязью. Раненая девушка лежала в считанных сантиметрах, и теперь Лана не могла позволить себе даже думать о том, что будет, когда Шин расправится с ней. А Шин мог, потому что от Шина в этом монстре осталось мало, если вообще осталось хоть что-то. Он улыбался почти как обычный человек, но держал в руках окровавленное оружие как настоящий маньяк, словно жаждал видеть кровь не только на земле и лезвии собственного меча, а везде, буквально везде. Лана видела это в безумии его взгляда. Она попыталась закрыть собой раненную, когда Шину надоело играть в игры, и он решился закончить все быстро. Бабочки вокруг порхали яркими пятнами, но были так же бесполезны, как и раньше. Монстр в лице Шина смотрел с пустым безумием, поднял меч, собираясь проткнуть помеху одним движением. Лана пыталась судорожно вспомнить, о чем думала в тот момент, когда разрывала на части человека взрывающимися птичками, но не могла заставить себя думать в нужном русле, потому что не знала, какое русле нужное.В голову пришла дурацкая идея: она поймает меч и отберет, не важно как, ради девушки за ее спиной, она это сделает, вытянула руки, предвосхищая траекторию блестящего клинка…

...Ничего не случилось. Меч остановился, раздался болезненный вой, смешанный с рыком. Шин пошатнулся, замахнулся мечом куда-то вниз, неровно, дерганно, Лана быстро перевела взгляд следом за левием и увидела, как черный волк со сверкающими синевой глазами вцепился в лодыжку Шина. Под зубами зверя опасно затрещали кости, и Шин снова махнул мечом наугад, явно неспособный от боли быстро ориентироваться в пространстве. Хватка чуть ослабла, зверь заскулил, меч прошелся вдоль бока, затем волк резко разжал зубы, и лезвие проскочило сквозь него без какого-либо сопротивления, словно и не было никакого волка.

Шин попытался двинуть ногой, но волк тут же вцепился с новой силой. Лана знала: её противник ощущал себя не лучшим образом, острые зубы, вновь вцепившиеся в поврежденную плоть, только добавляли дополнительной боли. Волк смотрел сверкающими глазами, полными истинно животной ярости, и сжимал зубы, пытаясь сломать кость в ноге человека. Он мог бы сделать это сразу же, но отчего-то ждал, словно не так уж и хотел причинять ему вред или, быть может, в самом деле не мог? Лана не стала задавать лишних вопросов, кинулась к девушке, начиная её теребить.

– Эй, ты как? Можешь идти? – протараторила Лана, девушка медленно открыла глаза, не понимая, что происходит вокруг.

– Что... – спросила она, не закончив предложения, потому что Лана сразу же перебила её.

– Нет времени. Я помогу тебе встать.

Обошла её, подхватила раненную под вторую выглядящую здоровой руку, потянула вверх, на удивление, та показалась практически легкой, хотя Лана не могла назвать себя такой уж сильной. Рычание и незленораздельные раздражено-болезненные звуки раздавались на фоне, пока Лана пыталась понять, как именно и куда именно им нужно двигаться, обернулась на их спасителя на секунду. Резко волк разжал зубы, лезвие снова пролетело сквозь него, он сжал челюсти на цели повторно, впиваясь в рану острыми зубами. Шин взвыл, пошатнулся, но устоял на ногах, перехватил рукоять меча. Лана должна была что-то сделать, собрала в себе оставшиеся силы, махнула свободной рукой, направляя неровные всполохи пламени, волк вовремя успел отскочить в сторону, становясь неуязвимым. Шину повезло меньше – он потерял равновесие, закрываясь рукой от жара. Дальше Лана не уследила.

– Уходим, – прорычал волк.

Она кивнула, подхватила раненную под руку, двигаясь вперед. Волк рычал на оставшегося неподалеку Шина, и тот лишь раздраженно смотрел на убегающих, не предпринимая никаких действий, а после и вовсе предпочел исчезнуть, буквально растворяясь в воздухе.

Лана ощущала страх всеми клетками, оборачивалась каждую секунду, не зная, куда он мог деться, откуда появится, она пыталась двигаться быстро, но с ношей выходило не очень, ей казалось, что за каждым углом поджидает опасность, что продолжение вот-вот случится.

Но.. их решили отпустить. Просто так. Вероятно, в сценарии кровавых игр этот вариант вполне его устроил. Лана, однако, не верила, что всё закончилось так просто. Когда спаситель-волк нагнал, и они выбрались на относительно светлое место, ближе к дороге, Лана задала самый ожидаемый в мире вопрос:

– Ты кто такой?

– Ангел-хранитель, – саркастично ответил волк, замер под фонарем, принюхался, посмотрел на них обоих своими светящимися синими точками глаз. – Он ушел недалеко, может вернуться. Нужно в больницу.

Лаконично, подумала Лана, и, опустив девушку возле фонарного столба, достала телефон, набирая ближайший в поиске медцентр.