– Ваши документы?

Чуть дрожащей рукой девушка протянула их на стойку регистрации. Ей казалось, что всё очевидно, что любой может заметить, что мельчайший недочет будет распознан и все пойдет ко дну. Однако ничего не случилось.

– Заполните анкету, – тем же непринужденным голосом произнесла женщина за стойкой, протягивая лист.

“Все нормально, всё хорошо, успокойся”, – мысленно мотивировала себя девушка, медленно пододвигая листок ближе. В графу она вписала имя: “Ванда”, затем осуждающий голос в голове мгновенно напомнил ей, что она не могла оставить в графе только имя, должна быть фамилия. В поисках верного ответа, она поправила шарф на шее, ощущая, как ей не хватает кислорода, и вписала “Ванда Люир”, ощущая, как холодный пот стекает по спине, она также проигнорировала строку с адресом, совершенно забыв все, что должна была помнить. Никто вокруг не обращал на Ванду внимания, женщина за стойкой направила её в некую комнату, и, добираясь до неё в сопровождении сотрудниц в светло-зеленой форме, красивых, как на подбор, она то и дело оглядывалась по сторонам в поисках чего-то, что могло бы показаться подозрительным. Но в самом деле, ничего не вызывало подозрений, люди и полулюди вокруг занимались своими делами, никому не было дела до Ванды, никто её не преследовал, не наблюдал со стороны, и она могла на какое-то время ощутить себя в безопасности. Её исчезновение… заметили ли? Ванда надеялась, что не должны были, всё шло хорошо, без осечек – идеальный корабль, идеальные документы, никто не задавал Ванде лишних вопросов на станции, никто не должен был заметить, куда она направилась, чтобы отследить. И раз она была так далеко, стоило перестать думать обо всём этом.

Тому, что попала в стихию воды, Ванда не была удивлена, намного больше её поразило, что она смогла так легко победить в своем первом бою. Ей казалось, что удача благоволит ей в последнее время, что нужно этим пользоваться, ведь удача никогда не бывает вечной. После своей победы она познакомилась с другой победительницей по имени Серафима. Та хоть и просила, чтобы её звали коротким именем, Ванда отчего-то не могла. Серафима была необычайно дружелюбной и выглядела, как самая обыкновенная девушка, каких Ванда немало встречала у себя… дома. Разве что с тем отличием, что Серафима могла попасть сюда по своему желанию. Она рассказала Ванде, что её родители не особо хотели пускать её на Битву.

– Но вот я здесь, – сказала она в тот раз, – и кто может мне теперь возразить что-то?

Ванда ощущала одновременно и радость за неё, и огромную черную зависть, которую она всеми силами старалась подавить, хотелось бы ей иметь возможность принимать решения так просто. Ванда также не горела желанием рассказывать о себе, и Серафима не спрашивала, мелкие бытовые вещи, которые они иногда обсуждали, были достаточно захватывающими, а после того, как Серафима познакомила её с Вассой, споров на бесконечные темы стало настолько много, что Ванде даже не приходилось говорить о себе, Васса могла говорить часами и была просто невозможной, когда считала кого-то неправым.

А зачем что-то случилось. И Ванда не знала, что именно.

– Кажется, всё очень плохо, да? – спросила Серафима в тот день, когда на арене погиб первый участник. – Мне нужно что-то ему сказать? Мы же вроде как знакомы, или не стоит? Я даже не знаю, что случилось, чтобы понять, что должна чувствовать по этому поводу.

Ванда ничем не могла помочь, разве что только словами, да и то не всегда они приносили пользу, она сказала:

– Если ты думаешь, что нужно, сделай это.

Но вместо того, чтобы воодушевиться, Серафима стала только печальнее, вздохнула:

– Не думаю, что я могу. Мы просто… разговаривали пару раз, это делает нас друзьями? Приятелями? Знакомыми? Я не знаю. Вряд ли у него сейчас есть время слушать кого-то вроде меня.

Всё случилось вчера, но Ванды не было на трибунах в тот момент, а Серафима сказала, что ничего не было понятно, потому что все поле занесло столбом песка, потому сама Ванда не знала, что должна думать в отношении этого события. Сегодня они сидели втроем комнате Серафимы и всё, что могла Ванда, это забраться к ней на кровать поближе и обнять в качестве поддержки. Васса фыркнула с кресла, она явно старалась сдерживать свой порыв негодования и молчать, но силы воли у неё, казалось, было все меньше и меньше.

– Если ты хочешь как-то его поддержать, то сделай это. Это ведь твое желание, – повторила Ванда, пытаясь бросить в сторону Вассы укоризненный взгляд, та только отвернулась в сторону.

– Ну, – голос Серафимы звучал тускло и тихо, – у меня нет никаких контактов. Я спрашивала у Ланы, но у неё их тоже нет. Так что я не могу ему написать. А просто пойти на поиски в надежде случайно столкнуться где-то… звучит невероятным совпадением.

Ванда погладила её по спине. Васса все же не выдержала молчания:

– Если ты не можешь ничего сделать, зачем так беспокоишься об этом?

Голос ее звучал с легким раздражением, но Серафима, кажется, даже не заметила, отвечая весьма честно:

– Я не знаю… наверное, потому что не могу ничего сделать, и это меня и расстраивает. Я бы хотела как-то помочь.

Ванда не знала, что и сказать, она думала: если хочешь – сделай, не можешь – попытайся лучше или смирись, у тебя не так много ограничений, чтобы чувствовать себя загнанной. Серафима, конечно же, жила по совершенно другим законам, Ванда, наверное, понимала её, но в то же время задумалась, что бы сделала в подобной ситуации, и поняла, что вообще-то уже сделала что-то вместо того, чтобы сидеть сложа руки. Но свой опыт она никак передать Серафима не могла, и пользы от Ванды тут было мало. Но от Вассы пользы было еще меньше, она недовольно бросила:

– Уверена, что у него достаточно ресурсов, чтобы со всем справиться и без нас.

До сих пор Ванда не могла понять, почему Вассу так злит этот парень – Шин, кажется, да? – кроме того, что они были в одной ветке, и что Серафима его знала, их ничего не связывало, она никак это не комментировала, просто злилась каждый раз при его упоминании.

– Может быть, нам стоит выйти на улицу и всем успокоиться? – спросила Ванда в попытке предотвратить грядущую катастрофу. Серафима кивнула с мрачным выражением на лице, пытаясь прожечь взглядом Вассу, но ничего ей не сказала, что было хорошим знаком.

– Может быть? – повторила она с вопросительной интонацией, выпутываясь из объятий, и скрылась в ванной комнате. Ванда бросила очередной укоризненный взгляд.

– Что? – пожала плечами Васса. – Будто бы это не правда.

Им не повезло – сначала с поисками, а потом со зданием, которое обвалилось так внезапно посреди ночи. Отчасти, быть может, повезло им в том, что они в тот момент находились в здании соседнем, но Серафима лишилась комнаты, в которой были все её вещи, а затем несколько часов объясняла родителям, что с ней всё в порядке и это не причина покидать Ситту и возвращаться домой. Вассы с ними не было, и это Ванду отчасти успокаивало, она думала, что Васса бы только все испортила, и понимала, что думать так не стоило, смотрела, как раздраженно Серафима кричит – она носила наушники, отчего его голос звучал даже громче, чем обычно – и нарезает круги по комнате, и на этот раз точно не могла ничем помочь.

– Нет, я никуда не поеду! Нет! Всё нормально. Да почему?! Почему ты всё время думаешь, что будет так?! Нет, не будет!

Не было слышно, о чём шла речь по другую сторону, Ванда могла лишь догадываться, однако всё казалось ей весьма очевидным. Серафима точно не захотела бы бросить всё на полпути из-за чего-то, что с ней даже не было связано.

– Мне все равно! – крикнула она, и разговор, наконец, был закончен, это Ванда поняла по тому, как внезапно мимо нее пролетело что-то, глухо стукнулось об изголовье и упало между подушками, Ванда будто бы ощутила боль за неспособный чувствовать предмет и спросила обеспокоенно:

– А если бы сломалось?

– Не важно, – ответила Серафима, продолжая мерить шагами комнату. – Меня все бесит. Какого черта они все решают за меня?!

– Что случилось? – спросила Ванда, надеясь, что та перестанет кидаться вещами, если просто выговорится.

– Они… постоянно заставляют меня делать, что им нужно, как будто я настолько маленькая девочка, которая даже сама за себя решить не может. Бесит. Потому что я могу за себя всё решить! Хочу – принимаю участие, хочу – остаюсь, плевать я хотела, что они там думают по поводу безопасности. Не вижу никакой проблемы!

Ванда ощущала, как яростью плевалась во все стороны Серафима, каждой клеточкой перенимала и осознавала эти эмоции, но при этом в голове у Ванды мелькали лишь обрывки слов, которые следовало говорить, чтобы помочь Серафиме справиться с гневом, и не складывались в целые предложения, но она попыталась что-то сказать:

– Может, стоит дать им время, чтобы они тоже это поняли?

– Сколько времени ещё должно пройти? Двести лет? Триста? Боюсь, я столько не проживу.

– Триста лет? – изумленно переспросила Ванда.

– А… что тебя удивляет? Если переводить в летоисчисление Эгиоса, получится, правда, почти в два раза больше…

– Погоди, почему так много? Откуда ты?

– А ты откуда? – с вызовом спросила Серафима.

Ванда ощутила приступ легкой паники, протянула руку вверх, касаясь края шарфа, но тут же одернула себя, постаралась ответить спокойно, понимая, что злится подруга не на неё:

– Этого я не могу сказать.

– Вы что, все из каких-то супер-секретных военных поселений выбрались, что ли? Что Шин ничего не говорит, что Лана не знает, и ты теперь.

Ванда постаралась нейтрально пожать плечами.

– Еще скажи, что ты не знаешь, что за время указано на твоих часах, – нахмурилась Серафима. Ванда снова пожала плечами, коротко бросая взгляд на циферблат, она знала, что единое космическое время второй графой – то, что нужно ей для ориентировки в расписании космолетов, и что где-то существует Эгиос, задающий правила для жизни тех, кто хотел получить от них станцию, но больше информации ей было не нужно. Об этом она и сказала Серафиме, и та, чуть успокоившись, кивнула.

– Но телефона у тебя нет, – сказала Серафима утвердительно. – И никакого другого коммуникатора?

– Мне приходят сообщения на часах, – ответила Ванда неуверенно.

– Я не видела, чтобы ты использовала наушники, – посмотрела на нее Серафима как-то подозрительно, что Ванда ощутила себя неуютно под этим взглядом. Она вновь пожала плечами:

– У меня их нет.

– И как тогда звонить? Чтобы все вокруг слышали? – Серафима всмотрелась в маленький экранчик ее часов и нахмурилась. – Тут даже текста не разглядеть.

– Мне никто особо и не пишет, – улыбнулась Ванда сконфуженно. – Давай не будем об этом говорить?

– Хорошо, – кивнула Серафима, – я знаю, что не везде так развиты технологии, как я привыкла. Мне иногда это кажется невообразимым, но я стараюсь не создавать из этого проблемы, ну, знаешь, понимать людей и всё в этом духе.

– Может… мне все же стоит узнать из того, что знают все? – Ванда ощущала себя невероятной глупым маленьким ребенком, тем самым, которого Серафима недавно упомянула в своей гневной речи, и сама начинала слегка злиться.

– А что тебе хочется узнать? Откуда ты всё же? Там так плохо с информацией?

– Не уверена, плохо ли у нас с информацией в целом, – пожала плечами Ванда, – скорее всего, это у меня с ней очень плохо.

– Ну, ты знаешь, что здесь происходит, раз пришла сюда, так?

Ванда кивнула.

– Кто такие Духи и для чего всё это организовано?

С неуверенностью, но она кивнула снова.

– Ну, вот, собственно, место, где Духи и Совет находятся большую часть времени – это Эгиос. Я как-то читала, что он искусственная планета, которую построили в самом крупном месте пересечения драконьих вен. Раньше это был своего рода транспортный центр, но сейчас попасть туда без приглашения не выйдет. Иногда Совет приглашает специалистов, но мои родители никогда там не были. Хотя Ностен – это институт на моей родной планете – тоже классный и все такое, я даже не могу представить, насколько передовые технологии на Эгиосе, возможно, даже все наши лучшие изобретения не так хороши как то, что используется там. Слышала, что они могут изучать изменения на планетах по всей объединённой вселенной в режиме реального времени и помогать предотвращать катастрофы.

Ванда только кивала с умным видом, она знала про Эгиос и Совет, но никогда особенно не вдавалась в подробности того, что там происходило, настолько далек он был от неё, он и сейчас казался не слишком близким, однако…

– В мире столько вещей, о которых мы не знаем., – продолжала Серафима. – Ни одной жизни не хватит, чтобы всё изучить. Да даже бесконечной жизни древних духов не хватит на всё. Я бы хотела оказаться на Эгиосе и помогать в исследованиях, я знаю, что многие хотят стать Посланниками из-за силы и магии, я, конечно, тоже мечтала о магии всю свою жизнь, но мне больше хотелось бы использовать ее для того, чтобы сделать что-то хорошее.

Воодушевление, с которым говорила Серафима, выдавало в ней неподдельный интерес к обсуждаемой теме. Ванда думала о том, что хотела бы посмотреть на технологическую столицу, центр объединённой вселенной, в котором так много всего происходит, но не была уверена, что сможет попасть туда. Битва казалась ей не сложной, но она знала – дальше так просто уже не будет.

Серафима зевнула, закрывая рот сразу обеими руками и телефоном, зажатым в одной из них, отчего Ванда невольно улыбнулась и едва не зевнула сама, тут же вспоминая, что ситуация не из лучших, предложила:

– Ты можешь оставаться здесь, пока здание не починят.

– Ах точно, моя разрушенная комната, – саркастично кивнула Серафима, словно не хотела, чтобы ей напоминали об этом.

– Прости, если… – осторожно произнесла Ванда.

– Нет, всё нормально, – отмахнулась Серафима. – У меня всё равно большая часть вещей осталась у родителей, так что не то чтобы я что-то потеряла. Разве что, кроме мягкой кровати в отдельном, свободном от бесконечных криков и упреков месте…

– Но ты можешь остаться здесь, если хочешь, – настаивала Ванда.

– И я не буду тебе мешать? – смутилась Серафима.

– Да нет, ещё один человек мне вряд ли может помешать. У меня… есть опыт и более тесного сожительства.

Однако, вспоминать о нем Ванде не хотелось.

– Тёмное прошлое? – с усмешкой спросила Серафима.

– Вроде того.

Буря пришла очень скоро, обвалилась с грохотом на город, не давая и малой возможности опомниться, прошлась по всем, кого только могла задеть своими острыми краями, страшная, уничтожающая и абсолютно образная. Потому что то, что пришло под именем бури оказалось куда страшнее, чем любой налетевший на город сильный ветер, и в первую же ночь оставило после себя четкий и максимально заметный след.

Ванда стояла напротив этого следа, видела, как люди постепенно собираются, чтобы увидеть больше, разглядеть получше, запечатлеть на память. Они создавали вокруг полифонию шума, в котором Ванда могла расслышать отдельный фразы.

– Вау, словно сыр, помнишь, такой с крупными дырками?

– Интересно, кто это сделал?

– Думаешь, это участники?

– В пригороде вообще целое здание рухнуло, видел новости?

– Не может быть! Из-за этого?

Утро еще только-только наступало, прохладный ветер гулял между прохожими и тихо подвывал, проходя сквозь отверстия для него не предназначенные.

– Всем разойтись! – раздался механический громкий голос вперемешку с давящим на уши звоном. Ванда поморщилась от звука, затем её грубо оттолкнули в сторону толпы, она пошатнулась, едва не упала, но несколько рук удержали от падения.

– Спасибо, – вежливо кивнула Ванда, и, не получив ответа, вместе с остальными под напором отодвигалась назад, практически наступая стоящим позади на ноги. Люди в светло-коричневых костюмах с ярко-красными нашивками продолжали выкрикивать толпе, что смотреть здесь не на что, что находиться здесь небезопасно, и что им всем стоит пойти домой. Ванда мысленно добавляла окончания к фразам: “А где сейчас безопасно? А “домой” не означает увидеть там точно такую же картину?”.

Ванда находилась не так уж далеко от центра, от стадиона и всё еще приводимого в порядок разрушенного корпуса общежития, всего несколько кварталов вниз от главных ворот, и вот какова картина мира здесь этим утром. Ей не спалось, она проснулась посреди ночи и не смогла уснуть, что-то, происходящее в городе, не давало ей покоя, она не могла понять, что именно и вышла на свежий воздух, чтобы проветриться, но ощущение чего-то таинственного привело её сюда, чтобы она стала свидетелем того, что за ночь изменило архитектуру города, создав свой собственный вариант дизайна несущих стен, кого-то, кому не понравились скучные ровные стены, и вместо них он создал произведения искусства – изъеденные, словно старая шерсть, кирпичи, бетонные плиты, фрагменты торчащей арматуры. Некоторые архитектурные шедевры не выдержали под собственным весом, треснули у оснований надломившихся несущих конструкций.

Быть может, конкретной этот дом, перед которым стояла Ванда прямо сейчас, тоже находился на грани. Быть может, он мог бы обвалиться в любую минуту. Наверное, задумалась Ванда, в нем были жители, может, многие из них и сейчас спокойно спят или они проснулись, когда услышали?.. А слышали ли они, как от их стен отгрызают небольшие кусочки?

Отверстия и правда были незначительного размера, в сравнении с тем, как быстро не стало целого здания пару дней назад, это просто мелкие точечные дырки, диаметром не больше человеческой головы. Мог ли тот, кто сломал огромное знание едва ли не за секунды, быть ответственным и за то, Ванда не знала, да и не слишком хотела знать. Издалека она не могла разглядеть подробностей, место поврежденных домов оцепили горящей красной лентой, и проникнуть поближе уже не представлялось возможным. Вокруг дома были не тронуты, словно кто-то выбирал с умом. Может, подумалось Ванде, в этом был смысл, какое-то послание? Правда, чтобы узнать, ей пришлось бы найти информацию о всех разрушениях, произошедших за сегодня, но, к сожалению, искать ей было негде. Она подумала, стоит вернуться в комнату и рассказать всё Серафиме, и, может быть, та придумает, что делать с этой новой проблемой.