К этому дню они с Гаем подготовились основательно. Все книги и свитки, имеющиеся в доступе, они прочитали, все нужные вещи были приобретены и все нужные действия совершены. Сейчас Шен, чуть взмокший от напряжения, сидел, вытянув ноги и прижавшись влажным от воды, масла и пота бедром к бедру раскинувшегося на животе любовника, и ему казалось, что он и там, и здесь, и лежит, и сидит. Никогда ещё связь между ними не была так крепко натянута.

       Движением кисти руки он мешал чуть поостывшее уже тёплое, подслащённое молоко, которое считалось тут афродизиаком, и чувствовал горьковатый привкус трав, которых не пробовал, и вкус молока с добавками, которого не коснулся, на губах.

       По правде сказать, Шен, ещё в первой жизни знавший о своей ориентации и перечитавший много литературы на тему секса между мужчинами, с сомнением относился к идеям и мнениям, бытовавшим в мире этом. Но послушно ел, когда братец Гай проталкивал ему между зубов сочные и ароматные зернышки граната, выкладывал на язык лопающиеся в руках полные виноградинки, раскусывал спелые, совсем не обжаренные с солью, а только недавно снятые с ветки фисташки.

       Муану есть много запретил он сам. По крайней мере в первый раз, всё должно было произойти на не полный желудок. Теперь тот, пивший за весь вечер лишь зелёный чай и то самое сладкое молоко, дышал, глубоко и размеренно, и будто не волновался вовсе. Будто доверял настолько полно, что...

       Мысли о подобном вызывали дрожь и усиленное потоотделение.

       Решительно прикончив чашу с молоком и отставив её на низкий столик в метре от ложа, Шен неспешно поменял позицию, теперь зажав между своих коленей левую ногу Гая, и наклонился к чужому уху, оперевшись руками по обе стороны от его плеч, утыкаясь подбородком в загривок.

- Ты готов? – Муан кивнул; движение его мышц Шен почувствовал всем своим телом. Но без устного подтверждения что-то предпринимать он не собирался, не полагаясь на свои-чужие ощущения по мыслесвязи.

       Человек под ним зашевелился, не прекращая правильно, чётко дышать. Гладкий от масла, он легко перевернулся на бок и скользкая кожа прошлась по скользкой коже.

       Оба затаили дыхание.

       Муан Гай вгляделся в темные от возбуждения глаза возлюбленного и улыбнулся, задышал живее, без выверенного порядка. И скользнул обратно на пол, накрыв пальцами правой руки левый кулак Шена, который до побелевших костяшек сжимал одеяло у левого плеча любовника. А потом, прошептав: «Всё хорошо», совсем расслабился, растёкся по увлажнённой ткани.

       Шен оглянулся, сбитый с толку сдавившим горло страхом, сугубо своим, но нашёл в себе силы потянутся через Муана и достать из близко стоящей пиалы четыре уже подтаявших шарика кокосового масла. Их осталось там уже мало, многое было потрачено во время предварительных ласк. Гай с тихим стоном вздохнул.

       Приопустив веки и начав дышать по технике, Шен сел на бёдрах, выпрямившись до хруста позвоночника, и вслепую повёл по чужой спине, гладкой, лишённой шрамов, а теперь и волос.

       Когда пальцы скользнули между ягодиц, подтянутых и приятно округлых, задев вставший член Шена и оставив на нём блестящую от масла полосу, шарики масла скользнули вниз по раскрывшейся ладони и пальцы ловко протолкнули их через расслабленные мышцы в прямую кишку. Кажется, что полутвёрдое масло таяло сиюсекундно от внутреннего жара живого мужского тела.

       Шен издал хнычущий полу-вздох полу-стон и навалился сверху, разжав наконец кулак и обняв левой рукой Гая, слепо ткнулся лицом тому в шею.

       Пальцы правой руки массировали вход, медленно углублялись, разминая стенки, не встречая сильного сопротивления. Жар, чуть поутихший, когда пришла пора перейти к тому, что считалось настоящим сексом, разгорелся вновь, охватив низ живота и начавшие снова подниматься члены. Все ощущения Шен и Гай делили на двоих.

       Сильная, мускулистая спина под Шеном выгнулась, и он животом и грудью почувствовал глубокий стон, раздавшийся из-под него, отозвавшийся стоном в нём самом, передавшийся дрожью обеим телам. Муан опустил свою свободную руку и, проведя на пробу вверх-вниз во своему члену, неожиданно схватился за чужой. Шен вскинулся вверх, освободив Гая от веса собственного тела, снова сел над ним, вытянувшийся и блестящий в неверном свете свечи. Шрамы его казались глубже, ровные участки кожи – гладче.

       Гай, ранее уткнувшийся лбом в расстеленное на полу одеяло, изменил положение головы и теперь лежал на щеке, с восторгом смотря на своего дорогого человека.

       Шен задыхался от запаха кокоса, от собственной слабости, от чужой любви. Его захлестывало и погребало, лишь чужая рука на его теле, ощущаемая как своя, удерживала крепко на поверхности.

       Хотелось неожиданно рассмеяться или позорно расплакаться. Слова поддержки и утешения оказались нужны и ему самому.

       Усилием воли подавив порыв, чувствуя свою опору в Гае, левой рукой Шен провёл по напрягшемуся плечу, разминая задеревеневшие мышцы пальцами, пока правая рука работала внизу. Хорошо входили уже четыре. Долгая забота приносила плоды.

      Было жарко и душно, чужие руки мяли мышцы, ставшие податливыми, как воск, тело само поддавалось назад и помогало себе достичь разрядки, и Муан абстрагировался, полностью отдавшись на волю Шена и слепого случая. Он качался на волнах мыслесвязи, ловя удовольствие за оба тела, слабо, неконтролируемо дрочил своей любви, так трепетно относящейся к нему.

      Момент, когда Гай совсем перестал следить за процессом, Шен абсолютно пропустил. Лишь почувствовал, как собственное тело подтолкнуло войти, а не своя рука, сжавшаяся неожиданно чуть сильнее на члене, сдержала напор, руки самого Шена рвано и быстро передёрнули чужой член и дрожь оргазма прошила обоих.

       Кончил Шен позорно, от первого же неглубокого толчка, но проигравшим себя не чувствовал. Лишь утёр пот со лба, своего и чужого, убрал мокрую прядь волос, лезшую Гаю в глаза, и лёг рядом, чтобы передохнуть, а после помочь Муану дойти до бочки с водой, стоящей в одной с ними комнате Чёрного замка. Если что, всегда можно попробовать заново.