— Даламар, — шепчущий голос врывается в сознание и оглушает сильнее крика. Он вздрагивает и отвлекается от очередной колдовской книжки, которую ему задал изучать шалафи. — Завтра ночью нас ждут гости, мой дорогой ученик.

У нас? Гости?

Даламар удивлённо хлопает глазами, думая, что — вероятно — он ослышался. Нет, он знает, что Рейстлин готовит что-то грандиозное. Именно поэтому волею конклава он и учится у чёрного мага, выходя из Башни Высшего Волшебства Палантаса разве что на собрания да на рынок.

— У шалафи будут поручения ко мне? — Он сглатывает комок в горле, неизменно появляющийся каждый раз, когда Рейстлин подходит настолько близко со спины, что его дыхание щекочет шею. От тёмного мага веяло жаром. Сладковатый запах магических ингредиентов витал в воздухе и щекотал ноздри.

— Быть в башне, ничего более. Я сам встречу её.

— Её? — во второй раз промолчать ему не удаётся. Вопрос срывается с губ прежде чем он успевает подумать… и промолчать, не допуская глупой ошибки. Рейстлин хмыкает и запускает свои по-птичьему тонкие пальцы в волосы, почти любовно перебирая чёрные короткие пряди. У него хорошее расположение духа. Значит, в гости он ждёт не Китиару. Однако… за всё время, что Даламар был его учеником, ещё ни разу не видел он рядом с шалафи хотя бы одну женщину, которая бы не являлась сестрой, женой брата или заклятого друга.

— Ты удивлён, мой ученик? Крисания, из храма Паладайна, со мною ищет встречи. Снова, — имя светлой жрицы Рейстлин протягивает так самодовольно, что у Даламара внутри всё переворачивается от нехорошего предчувствия.

Во имя Бездны! Он помнит эту гордячку в белоснежных одеждах, возомнившую себя гласом божьим, который может направить на путь добра даже самого опаснейшего мага Кринна. Самоуверенная глупость.

— П-простите м-меня, шалафи, — Даламар обрывает слова и облизывает пересохшие губы, намеренно не обращая внимания на свою «тёмную сторону». Рейстлин чуть сжимает кисть, причиняя ему лёгкую боль. Благоговение размеренно обволакивает сознание эльфа и он тянется за учительской ладонью, изголодавшийся по человеческому теплу.

Но тут наваждение пропадает, Рейстлин уходит… и Даламар остаётся один на один со своими мыслями. Во имя Тёмной Искусительницы, он специально! Циничный и холодный шалафи!.. Даламар как наяву видит горящий взгляд Крисании, когда она уходила от Летописца. В нём всё: предвкушение, жалость и зарождающееся чувство влюблённости, которое бьёт эльфа в самое сердце острым шипом. Невозможно! Магия, кажется, заменяет ему и потерянную родину, и отвергнувшую тёмного эльфа семью, и никогда неизведанную любовь.

Магия. Магия. Магия.

Даламар трёт виски, чувствуя — впрочем — прикосновение только к левой стороне лица и с тяжёлым вздохом поднимается из кресла. Книгу он возвращает на полку, фиксируя в памяти страницу, на которой остановился. Однако перед глазами волнующими образами предстают не формулы заклинаний, а белое женское запястье, блестящий медальон Паладайна, обтянутая белой тканью высокая грудь, ясный и спокойный взгляд серых глаз. Элистан воспитывает себе достойную преемницу. Дай ей силы её бог, чтобы она осталась жить.

Но.

Всё изначально безнадёжно. Рейстлин уже плетёт свои сети, заманивая наивную жрицу в ловушку призрачным огоньком надежды.

Даламару бы радоваться. Злорадствовать. Однако на языке остаётся привкус горечи, а глаза щиплет так, будто кто-то бросил в них горсть красного перца.

Рейстлин покидает Башню, оставляя ученика одного. Он даёт кипу книг и Даламар с головой уходит в изучение, варку зелий и подбор верных пропорций. Его изящные пальцы левой руки и безжизненные косточки правой аккуратно наводят порядок в склянках среди магических элементов, в лаборатории и, лишь отчасти, в душе.

Тёмный эльф почти что убеждает себя, что ему всё равно. Восторг вызывает магия. И лишь она одна способна заполнить ту пустоту в душе, которая пришла к нему с чёрным светом Нуитари.

Всё равно Даламар засыпает с тяжёлым ощущением в груди.

Такхизис, о великая Тёмная Госпожа. Она проникает в его сон ночью, как яд змеи по венам после укуса. Легко, необратимо и абсолютно безжалостно. Владычица дразнит Даламара белоснежной кожей, томно опущенными пушистыми ресницами и полупрозрачными одеяниями. Спрятанным за вуалью лицом и тихим смехом. Тёмный эльф теряется в прикосновениях, призрачной ласке и не решается снять покров с женской головы, боясь увидеть лицо богини, соизволившей обратить внимание на своего жалкого слугу.

Вкрадчивый голос шепчет на ухо желанные небылицы, раздувая угольки страсти, вселяя надежду, что ему — Даламару — по силам забрать себе жрицу. Однако спустя некоторое время эльф улавливает и отголоски страха. Она приходит, потому что боится… кого же? Рейстлина? Да, похоже на то.

«Он безумен», — Такхизис доносит до тёмного ученика. И Даламар её слушает, соглашаясь. «Посмотри, мой мальчик, что будет», — прекраснейшая из женщин ведёт его среди океана тьмы к озеру, такому же тёмному, как и свет луны.

«Время — та грань, которую понимают немногие. Твой шалафи может. И боги. Смотри, Даламар, твой мир погибнет».

Даламар видит смерть своей госпожи и молчит. Видит смерть светлого бога и хочет крепко зажмуриться, но упрямо смотрит. Видит смерть мира — как один за другим погибают люди, эльфы, миновотавры, русалки… все, все умирают. Остается только одно существо в этом мире — его шалафи. А в глазах его плещутся не ликование, а безумие, безграничная пустота и боль.

Магия пустоту не заполнит. Даламар это понимает. И только сейчас, преисполнившись осознанием истины, он может отшатнуться от озера и осесть на невесомый берег без сил и чувств. Тёмная Госпожа благословляет его поцелуем в лоб и Даламар тонет в ничто, проваливается с головой, задыхается.

И вскакивает на рассвете с больной головой, среди мятых простыней и с твёрдым решением помешать планам Рейстлина. Богиня недовольна, она приходила к Даламару, но он помнит лишь слабые отголоски, дымку образов и мягкие удушающие объятья тьмы.

Сладкой музыкой льётся в уши: «Забирай её». Шелестит, переливается и — наконец — растворяется в тишине Башни. Будто и не было. Но сердце бешено стучит, а на щеках играет румянец. Такхизис с ним. Она стоит за левым плечом его. Она верит в него.

Каким образом можно помешать своему шалафи? Ему нужна Крисания. Вывод прост: светлую жрицу нужно либо убить, либо куда-то спрятать. Китиара с радостью поможет избавиться от любимицы Паладайна раз и навсегда, однако Даламар в корне с ней не согласен. Он не может убить её. Не может причинить ей вред намеренно.

Крисания. Глухой первый звук, вибрация на втором, смягчающая гласная… и тягучее окончание. Даламар думает о значении её имени, завтракая заморскими фруктами и эльфийским вином. Не чувствуя никакого вкуса, полностью погрузившись в мысли. Рейстлин чертовски умён, в этом его оружие и самая страшная опасность.

Если тёмный эльф совершит ошибку, это будет только на руку шалафи.

Даламар малодушно думает о том, чтобы просто не вмешиваться, но отбрасывает свои слабости прочь.

Нет. Нельзя. Шалафи погубит всех. А если нет… светлая жрица не жилец. Быть может, предложить ему выбрать кого-то другого? Тоже не вариант. Элистан одной ногой в могиле, а других — настолько же любимых богами — Даламар не знает. Да и вряд ли они есть.

А богиня Такхизис? После сна ученик тёмного мага не находит себе места. Суетится, что-то роняет, врезается в острые углы. Владычица Тьмы хочет помочь Даламару? Вовсе нет, она хочет увидеть неудачу Рейстлина, сломить его, подчинить. Однако выйти в мир она желает так же страстно, как и убить предавшего слугу. Стоит это учитывать, несомненно.

Рейстлин возвращается ранним вечером. В его блестящих глазах невозможно угадать эмоции, чувства или ожидания. Он абсолютно спокоен, даже равнодушен. Шалафи уходит к себе до самого вечера, то ли не заметив перемену в настрое ученика, то ли не желая замечать.

Даламар упрямо сосредотачивается на книге и ждёт гостью.