Когда Тошинори вошел в учительскую с тяжелым сердцем, он увидел почти пустую комнату, если не считать Айзаву, ссутулившегося за своим столом. Единственные учителя, которые бы всё ещё были здесь сейчас находились на геройской кафедре, помогали с оцениванием практических экзаменов. Его уши все еще горели от взбучки, которую он получил от Исцеляющей Девочки около часа назад. Его тошнило… ну, болело то пустое место, которое раньше было желудком, а по состоянию Айзава выглядел также плохо, как он себя чувствовал.

Когда Тошинори подошёл к более молодому герою, он увидел почему. На экране светилось поставленное на паузу видео с одного из практических экзаменов. Экзамен, в котором он же и следил за своими студентами, если быть точным.

Всемогущий уже видел его. Он пообещал себе, что сядет и посмотрит видео снова, как только кислотный ожог в животе исчезнет, и сейчас, возможно, было самое время. Казалось, в этом смысле Айзава был сильнее, чем он.

На данный момент лицо Айзавы было почти полностью скрыто за волосами, упавшими на лицо, и та малая часть глаз, которую Тошинори мог видеть, не выглядела приятно.

— Айзава? — настороженно спросил он. Они никогда не были друзьями, но это, по крайней мере, заслуживало обсуждения.

Герой пошевелился на своем месте, спрятал одну часть волос за ухо и уставился в застывший экран. Тошинори подумал, что он игнорировал его, но потом…

— Проебался.

Это бормотание можно было сравнить с полуслышимым шёпотом юного Мидории.

— Пардон?

Айзава слегка выпрямился.

— Я проебался, — повторил он громче в этот раз.

Ему было приятно слышать это, не потому что Тошинори нравилось, что Айзава брал вину на себя, а потому что он вообще был открыт для обсуждения.

— Эм, — Тошинори ответил и почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы пододвинуть ближайший стул к себе и сесть. — Я… тоже должен взять ответственность за…

— Нет, — Айзава сложил пальцы вместе и сердито посмотрел на свои руки. — Моё решение, моё неправильное суждение, — он сделал глубокий вдох через нос. — Знаешь, что раздражает меня? Я мог избежать этого одной заменой. Всего лишь одной. Никаких других изменений не потребовалось бы.

— Что ты имеешь в виду?

Морщина между бровями Айзавы стала глубже.

— Мидория и Тодороки.

Тошинори удивленно моргнул.

— Серьезно? Я… хм. Они довольно хорошо ладят, и из них получилась бы хорошая команда, но… в этом случае, не было бы это слишком просто для них? — более того, он не мог представить, что произошло бы в команде Яойорозу и Бакуго. Бедная девочка ещё недавно была так не уверена в себе; работать с кем-то таким же решительным и упрямым, как Бакуго, помешало бы ей в дальнейшем, не так ли?

— Нет, это не… — Айзава встряхнул своей головой. — Я имел в виду поменять их местами.

Всемогущий открыл рот, чтобы ответить, затем остановился. И подумал.

— …Хах, — сказал он.

— У Мидории уже есть приличные аналитические и тактические навыки, — произнес Айзава. — Учитывая насколько разрушительна его причуда, это надо было поощрить, и сотрудничество с Яойорозу укрепило бы это и поставило бы её в благоприятную позицию, чтобы она смогла самоутвердиться, — он глубоко вздохнул. — Тодороки и Бакуго оба полагаются на грубую силу ценой сотрудничества — объединить их против подавляюще сильного противника, как ты, заставило бы их пересмотреть свою обычную стратегию.

Он замолчал, а Тошинори кивнул. Это имело смысл; даже такой неопытный учитель, как он, заметил, что Яойорозу боролась с неуверенностью в себе в последнее время. Тридцать минут работы с юным Мидорией могли бы легко помочь с этим.

— Почему ты тогда это сразу же не сделал?

Брови Айзавы сомкнулись, и он издал звук отвращения из глубины своего горла.

— Увидел неприязнь между Мидорией и Бакуго. Недооценил проблему. Идиот.

Он, возможно, не ладил с Айзавой, но его всё равно сбило с толку, с каким отвращением молодой герой говорил о себе.

— Айзава, я тоже…

— Нет, заткнись. Я знаю, что ты хочешь сказать, оставь это при себе.

Не утратив духа, Тошинори спросил:

— Он сказал тебе, что что-то было не так?

— Ему не нужно было это делать, — Айзава заскрипел зубами. — Я должен был заметить это без слов от моих учеников.

— Он говорил мне, — Тошинори с трудом проглотил комок в горле. — Ну, или попытался.

На это Айзава слегка выпрямился.

— Он говорил с тобой об этом? Когда?

— По дороге на экзамен, — признался Тошинори. — Он волновался. Говорил что-то жестами, хотя я не понял что именно. Я не помню, что я сказал, но он посмотрел мне в глаза и сказал, что это был «кошмарный сценарий». Я думал, он драматизирует, но… — уставшие, отчаянные глаза его преемника снова вспыхнули в памяти, и он проглотил стыд. — Я недооценил ситуацию.

— Хм, — Айзава сильнее нахмурился. — А потом?

— Он, эм, — было неприятно думать об этом. Разговор все еще крутился в его голове. — Он сказал, это было… Он не знал, как победить меня, поэтому единственным вариантом пройти было сделать что-то неожиданное, — его голос стал немного пристыженным. — И я никогда бы не ожидал, что он рискнет разочаровать меня, так?

Было видно, как дёрнулись скулы на лице Айзавы, от того как он сжал зубы.

— Что-нибудь еще?

— Ничего. Я оставил его у Исцеляющей Девочки, — он нерешительно посмотрел на своего коллегу и попытался представить способ, как можно более тактично задать следующий вопрос. — Ты… Ты уже говорил с ней?

Гримаса на лице Айзавы сказала все, что ему нужно было знать.

— Задал ей тот же вопрос, как только она закончила орать на меня.

— И?

— Ничего. Не разговаривал с ней или с кем-либо ещё. Молчал, пока не ушел.

Сердце Тошинори упало ещё глубже.

—… Оу

Дверь распахнулась, и Сущий Мик вошел в комнату, без куртки и отрешённо почёсывая руки.

— Шота, быстрее, мне нужна твоя помощь.

Один из налитых кровью глаз Айзавы дернулся.

— Что.

Доковыляв до них, Мик присоединился к ним, либо не зная ничего, либо намеренно игнорируя плохое настроение Айзавы.

— Твои студенты, — он почти скулил, — Утопили меня в жуках. Жуках, Шота. В отвратительных ползучих торговцах смерти. Я не могу перестать чувствовать их маленькие ножки по всему телу, — он сильно вздрогнул, — Думаю, я избавился от всех, но не мог бы ты помочь мне проверить.

— Ямада, — вздохнул Тошинори, — Сейчас не время, серьезно.

— Оу. Вы заняты, ребята? — Ямада практически мгновенно отрезвился, хотя все еще немного дергался. Он увидел изображение экрана. — О, хей, кадры с теста. Решаете с оценками, или что? — к счастью, он, кажется, смог прочувствовать атмосферу, и его лицо изменилось. — …Ну, я даже немного побаиваюсь спросить, но что случилось с Мидорией в этот раз?

Тошинори резко посмотрел на него.

— Как ты узнал, что это имеет отношение к Мидории?

— Несколько причин. Я видел его перед тем, как он ушел из кампуса, и он выглядел довольно потрёпанно. Он обычно немного заикается, когда у него появляется шанс со мной попрощаться, и это невероятно приятно и умилительно, но сегодня он не сказал мне ни слова, — Тошинори неловко пошевелился. — Хотя сейчас это и так можно понять по твоему лицу. Без обид, Всемогущий, но ты беспокоишься о нем больше, чем все остальные в классе вместе взятые. Не то чтобы я обвинял тебя, но ты носишься с этим ребенком хуже матери-одиночки.

Он пододвинул стул, чтобы было удобно видеть экран монитора.

— Так что?

Вместо ответа Айзава включил видео.

Звука не было, но он и не понадобился. Видео показало двух детей в начале экзамена, Бакуго шел по тренировочному полигону, игнорируя все попытки Мидории догнать его. Мидория пытался что-то сказать, но Бакуго было плевать.

Разговор становился напряженнее по мере того, как Мидория становился всё настойчивее и отчаяннее, пока Бакуго продолжал отмахиваться от него. Его пальцы крутили знакомые движения…

— Подождите, он жестикулирует? — Ямада наклонился вперёд, чтобы присмотреться.

— Ты заметил это? — спросил Тошинори.

— Всемогущий, ты говоришь с парнем, который всё детство провёл, пытаясь не разнести свой дом кричащей причудой, которую не всегда мог контролировать. Да, я знаю язык жестов, — он прищурился. — Немного искажённо. И это плохой угол. Что-то про "нужно быстро найти выход" — вероятно, он придумывал свой план; не похоже на то, чтобы его напарник был заинтересован в работе с ним. О господи, это он бормочет, только знаками? Как очаровательно.

И затем, конечно, началась неизбежная сцена. Что бы Мидория ни сказал ему, Бакуго не хотел это слышать.

Ямада съежился, когда замах Бакуго достиг цели.

— Оу. Хорошо, я понял, почему вы в таком настроении.

Айзава остановил видео.

— Меня больше напрягает не эта часть, а вот эта, — он перемотал видео на предыдущую минуту перед тем, как Бакуго набросился на него. На моменте, когда Бакуго повернулся и схватил его за плечо, Мидория…

Мидория застыл. Он перестал двигаться, говорить, не пытался сопротивляться или вырываться. Он стоял, даже когда Бакуго ушел, ему потребовалось мгновение, чтобы снова начать двигаться.

— Плохой знак, — отметил Ямада. — Такое случалось раньше?

— Насколько я знаю, нет. Они не были в паре со второго тренировочного дня. — Айзава окончательно закрыл видео. — Они избегали друг друга с того момента, и я предположил, что это взаимная обида, которую они должны были преодолеть. — его челюсть напряглась, и он поднялся со своего места. — Увидимся завтра.

Тошинори дал ему уйти, не говоря ни слова, и вскоре он тоже ушел. Ему было о чем подумать.

***

— Я иду в школу, мам.

Услышав это, женщина обняла его и держала настолько долго, что он вполне мог опоздать. Изуку дал ей это сделать без возражений; до этого он не сказал ни слова с помощью рта и использовал только руки. Каждый раз, когда он затихал, это напоминало ей о тех вещах, которые они предпочли бы забыть. Она наконец отпустила его, после чего он и Рей выбежали из дома, чтобы прийти вовремя.

— Эй, Деку! — он догнал Урараку, прежде чем дойти до ворот Юэй; как правило, всё было наоборот. — А ты пришёл немного позже, чем обычно… оу, выглядит не очень, — её обычная утренняя энергичность сменилась незамедлительным беспокойством. Мысленно Изуку думал о вероятности возникновения проблем, если бы он скрыл лицо маской. Благодаря Исцеляющей Девочке его нос был как новенький, и благодаря ей его посинения на лице заживали быстрее, но это лишь означало, что синяки выглядели не свежими, а будто появившимися несколько дней назад. Даже Морино прокомментировала его вид в зеркале ванной; от носа до подбородка на его лице был тёмный пятнистый фиолетово-зелёный цвет.

Было ли у него время добежать до медсестры? Выпросить у неё ещё одно исцеление?

— Этого стоило ожидать, учитывая с кем ты сражался, — и Изуку подскочил, потому что Иида вдруг возник прямо тут, и значит Тенсей был где-то прямо здесь, а маленькое предупреждение ему бы точно не помешало. — Всемогущий явно с тобой не игрался, да?

Изуку глядел на него ошеломлённо. Иида думал, что это Всемогущий сделал. Иида думал, что Мидория тратил всё своё время целиком и полностью на сражение с героем.

— Не думаю, что кто-либо из учителей от него отставали в этом плане, — сказала Урарака. — Аояма и я вообще почти не сдали! — она вздрогнула. — На самом деле, технически тогда наше время вышло, но так как мы всё равно надели наручники на Тринадцатого, мы всё равно сдали.

— В моём случае, мы с Оджиро тоже держались на краю, но мы смогли выиграть, и достаточно успешно, — ответил Иида, — Всё же я был приятно удивлён, когда они объявили о вашей победе, Мидория. Поздравляю с тем, что прошёл первым.

— Ага! — Урарака скакала на носочках. — Ты должен рассказать нам, как вам это удалось — быстрейшая победа в классе, и против номера один! При этом работая с Бакуго.

— У нас найдётся время, чтобы обменяться историями потом, — сказал его друг, и Изуку вздохнул с облегчением, пока болел его живот. — Мы уже почти опаздываем… о, доброе утро, Тодороки.

— Утра.

Мидория сфокусировал своё внимание на земле под ногами. Он чувствовал на себе чужие глаза — глаза Тодороки, изучающие его, скорее всего вспоминающие об их самой последней встрече.

— Ты в порядке? — спросил Тодороки.

На мгновение его язык и горло заморозились, и он боялся, что то прощание с матерью было чистой случайностью, что немота продлится недели и месяцы. Но он сглотнул, несмотря на сухость во рту, и попытался заговорить снова:

— Да, — пробормотал он. — Просто много проспал из-за регенерации.

— А, — ответил Тодороки, и парень поспешил зайти в здание, чтобы не привлечь на себя ещё больше вопросов.

Само собой, финальные экзамены были главной темой класса. Мидория опустил голову и прошёл мимо своих одноклассников, решительно избегая внимания. Каминари, нарочно выглядя эмоционально истощённым, подошёл к нему с возможными поздравлениями, но Рей обнажила зубы и зашипела, выделяя облако нездорового страха, и этого было достаточно, чтобы его одноклассник передумал.

Постепенно, за несколько минут до начала урока, он слушал результаты остальной части студентов. Не то чтобы он пытался вслушиваться. Но разговоры об этом вокруг него были повсюду, так что было невозможно не узнать о них.

Тодороки и Яойорозу: сбежали от Айзавы вместе. Прошли.

Тсую и Токоями: победили и надели наручники на Эктоплазма. Прошли.

Джиро и Кода: сбежали от Сущего Мика вместе. Прошли.

Минета и Серо: сбежали от Полночи вместе. Прошли.

Урарака и Аояма: победили и надели наручники на Тринадцатого. Прошли.

Шоджи и Хагакуре: победили и надели наручники на Снайпа. Прошли.

Иида и Оджиро: сбежали от Погрузчика вместе.

Ашидо, Каминари, Киришима и Сато были единственными непрошедшими экзамен.

Широкая дыра образовалась внутри груди Мидории в какой-то момент после посещения Исцеляющей Девочки, и сейчас она прорывалась ещё ближе к его сердцу. Он положил свою голову на парту, подперев подбородок одной из рук, и молился, чтобы никто к нему не подходил. Результаты говорили сами за себя.

Все работали сообща друг с другом — но не он. Все оставались со своими напарниками и встречали устрашающие невзгоды вместе, как команда — но не он. Все были умными, отважными и решительными или какой-либо комбинацией из этих трёх — но не он. Все пытались, потели, дрались за победу — но не он, не он, не он.

В любой другой команде, они либо торжествовали вместе, или не торжествовали совсем.

Было невозможно ещё дальше погрузиться в его стул, но он пытался. Аура Рей кровоточила страхом и предчувствием беды, скорчившись над ним, и его одноклассники избегали его парты, не понимая даже почему. И Мидория был так связан нервами, позором и тяжёлым, болезненным стыдом, что он забыл. Он забыл, где он был, и забыл об одном неизбежном факте.

— Бакуго, дарова! — голос Киришимы прозвучал на весь класс, пульс Изуку остановился. — Чувак, поздравляю с тем, что завершил экзамен так быстро! Как вы с Мидорией это провернули…?

Изуку знал, что его ждёт, своими самыми базовыми инстинктами, благодаря годам привычек и повторов, впечатанных в его голову. Этого предостережения было достаточно, чтобы он отодвинулся как можно дальше от своей парты, насколько он мог, прежде чем его плечи ударились об спинку его стула.

Он не знал, из-за чего изначально появился звон в его ушах: от рук Бакуго, которые били поверхность его парты, или попутные взрывы, очерняющие дерево… и неужели это то самое отдалённо знакомое, старое чувство, вызывающее панику, которое он не испытывал со средней школы, целую вечность назад…

— Деку, ты маленький вонючий кусок дерьма!

И вот так, после этого, последние месяцы исчезли, не было никакого Юэй, никакого Одного За Всех, никакого Всемогущего или Айзавы-сэнсэя, или Наны, и у Мидории Изуку нет никакой причуды, нет никаких друзей, кроме тех, чьи сердца уже больше не бьются, ревущих от ярости, но неспособных защитить его. Бакуго снова здесь, в сантиметрах от него с огнём и громом на его пальцах, а Изуку мог лишь сжаться, закрыться и замереть, опустошиться от эмоций, потому что когда он ничего не чувствует, он, по крайней мере, забывает, что имя Деку значит бесполезный, слабый, сумасшедший; посмотрите, как он дрожит; смотрите, как я могу заставить беспричудного урода плакать как маленькая девочка.

На глазах Бакуго виднелись слёзы: злость и досада заставляли его рыдать от ярости.

— Я говорил тебе не вставать у меня на пути! Я говорил тебе, что я выиграю этот бой правильно, а ты всё снова проебал!

Паника полилась по его венам, и он ждал боли, жжения, дыма и грома, но вместо этого послышался короткий отрывистый звук, а затем тишина, после чего спирали шарфа схватили Бакуго с тихим хлопком, а Изуку смог увидеть сквозь затемнённый туннель своего зрения красные-красные глаза.

Не глаза Бакуго, глаза Сотриголовы, кроваво-алые, холодные и свирепые

Их учитель дёрнул Бакуго назад, впечатывая назад в его сидение, и ещё никогда ни один учитель не делал этого — останавливал Катсуки, успокаивал его злость и его причуду, и даже его голос, затыкая, прежде чем ещё больше ядовитых слов обожгут уши Мидории.

И вот так, когда все опасности пропали, целое помещение глаз не переставало на него смотреть. Если кто-то и заговорил, то он не мог ничего слышать сквозь стену хлопка в его ушах и высокий жалобный вой, отдающийся эхом в его мозгу. Он сбросил все замки со своей ревущей паники, потому что классный час должен был длиться всего десять минут, и ему нужно было время. Но всё было прямо как с машиной Сачи, которую искалеченный холодный труп оставил ржаветь на пляже — тормоза разорваны, и Мидория скоро разобьётся.

Он вздохнул, собрав достаточно воздуха, чтобы выдать Могуявыйти в полуразборчивом потоке, подождал, когда Айзава-сэнсэй кивнёт, после чего прошёл через парты и поспешил к выходу. Он вышел в коридор до того, как класс стал слишком мал, чтобы дышать.

Холодные, желающие помочь руки взялись за него, направляли его, вели за собой — пустые белые глаза окружали его, мягкие от жалости, пока их владельцы шептали утешения, которые бесполезно отскакивали от панциря ужаса вокруг его сердца. Тенсей — он думал, что это Тенсей, и возможно другой это Нарита — вёл его куда-то, и он шёл за ним. В последний раз это произошло в больнице, когда он сбежал в уборную, чтобы никто не смог стать свидетелем его срыва. Он следовал за ними, пока они тянули его за собой, надеясь, что они найдут убежище быстро, потому что у него было не так много времени перед…

Наполовину слепой, он с кем-то столкнулся — тёплым и твёрдым; живой человек, который поймал его, прежде чем он упал.

— Юный Мидория?

Нет нет нет только не он кто угодно, но только не он почему они меня не предупредили

Он открыл свой рот, чтобы что-то сказать, но всё, что вышло, это вымученный звук.

Снова были руки, которые вели его за собой — в этот раз руки Всемогущего. Призраки тоже были здесь, только далеко от него. Дверь закрылась за ним, и когда его ноги наконец ушли из-под него, диван смог его поймать.

— Дыши, — сказал кто-то рядом с его ухом. Не Всемогущий — Тенсей? Нарита? Он больше не мог уследить. Он досчитал в своей голове, одновременно стуча пальцем по колену — слишком быстро, секунды не должны быть такими быстрыми, но это помогало. Это помогало.

Когда туннель зрения очистился, он вернулся обратно в своё тело, на его руках были чужие ладони. Парень уже держал их, и когда он разжал пальцы, он прошептал извини.

— Ты в порядке? — спросил у него учитель.

Изуку кивал, пока не задрожали зубы, сражаясь с нарастающим давлением в его горле. Он впервые заговорил со Всемогущим, впервые взглянул на него после экзамена, и его наставник увидел его таким. Он поднял голову на призраков, на смотрящего на него Тенсея, и посмотрел на него умоляющими глазами.

— Извини, Мидория, — сказал мягко брат Ииды. — Но… тебе не следует оставаться в одиночестве.

— Не осуждай его, пацан, — прошептала Нана-сан где-то со стороны плеча Всемогущего. — Когда я увидела, как они вели тебя подальше оттуда, я попросила привести тебя к нему. Тебе надо поговорить с ним о том, что там произошло.

Его глаза начало жечь, и он захлопнул глаза, прежде чем полились слёзы — не сейчас. Горло снова словно заклинило, через него проходил воздух, но слова были плотно заколочены внутри.

Простите меня, прожестикулировал он, но не как с Рей, неясно и скрытно. Он чётко сформулировал фразу своими руками. Она была простой, стандартной и одной из первых, которую он показал Всемогущему.

— Тебе не за что извиняться, — рука героя легла на его плечо, тёплая и успокаивающая. — Что-то случилось в классе?

Да. Руки задрожали, и он сменил жесты на показ алфавита пальцами. Это было медленно, но проще для понимания Всемогущему, если он это для него разберёт, чем для Изуку использование того ограниченного списка жестов, которым он ранее его научил. Я не мог сделать то, чего Вы от меня хотели, сказал он, медленно, каждый слог за раз. Или я мог, но не хотел попробовать. Я слишком быстро сдался. Я не мог выиграть так, как хотел бы. Слёзы лились по лицу, и он отвернулся, потому что не хотел смотреть герою в глаза. Мне жаль, что я подвёл Вас.

Всемогущий смотрел на него, читая каждый звук и дополняя постепенно его жесты словами:

— Нет… нет, мой мальчик, — Изуку уронил руки на свои колени, и Всемогущий держал его за плечо до тех пор, пока парень снова не поднял голову. — Я не расстроен. Я совершенно в тебе не разочарован.

Неверие, похоже, было отчётливо видно на его лице. Не прерывая зрительный контакт, мужчина мягко покачал головой.

— Я не прислушивался к тебе. Ты пытался сказать мне, своими способами, что тебе нужна была помощь, и я не послушал.

Изуку уставился на него, широко раскрыв глаза в неверии, потому что… нет, он не мог, не так ли? Он глупо пошутил, но кроме этого он лишь держал свой рот на замке. Всемогущий был силён, сильнее кого-либо, но он не мог читать мысли.

Говорить было тяжело, но по крайней мере его лицо, по-видимому, было, как раскрытая книга.

— Один из признаков хорошего героя, — тихо сказал Всемогущий. — Заключается в знании, что что-то не так, когда об этом тебе никто не говорит. И я узнал, с недавних пор, что тоже самое можно сказать и про учителей — только это совсем другой вид «неправильности», который я должен был распознать, — он остановился, на мгновение отвернулся и продолжил. — Когда я дал экзамену продолжиться, и тебе было очевидно некомфортно от этого, это было… это было неправильно с моей стороны. Я твой учитель, и ты заслуживаешь лучшего от меня.

Изуку мог лишь смотреть на него с недостатком слов. Словно Всемогущий просто дал привычкам Символа Мира окрасить его методы преподавания, следуя и волнуясь за каждый намёк на чужую беду. Изуку не мог не быть благодарным за это, но это всё равно вызывало в нём тёплую неловкость. Он ведь должен быть следующим символом мира, разве нет? Это же школа для героев — никто не должен с ним нянчиться.

Он вздрогнул и прикусил губу, чтобы не вскрикнуть, когда кто-то тыкнул чем-то острым в его руку. Он взглянул вниз на смотрящую на него Рей. Прекрати.

Мидория устоял от искушения нахмуриться. Он доверял гиперопеке Рей.

— Могу я задать вопрос? — спросил Всемогущий. — Это, как бы, личное, но ответ да или нет сойдёт, — Изуку снова взглянул на него, сглотнув свою нервозность. Мужчина нахмурился. — Ты когда-то сказал мне, недавно, что ты прошёл через период своей боязливости, из-за которого тебе пришлось выучить язык жестов, — горло парня сжалось, и он, дрожа, кивнул. — Мм. Этот период как-то связан с юным Бакуго?

Его глаза прилипли к полу. Было бы так легко, так легко, просто помотать головой и жить дальше. Но в этом случае… будет ли смысл что-то скрывать?

Он сделал ещё один отрывистый кивок.

Он не смотрел на лицо наставника, но услышал уклончивое маленькое гудение с его стороны.

— Ты в состоянии сейчас пойти в класс? — спросил он, и Изуку вздохнул с облегчением. — Если хочешь посидеть подольше…

Парень покачал головой и, наконец, снова оторвал свой взгляд от колен. Я в порядке.

Было видно недоверие со стороны мужчины, но Мидория встал на ноги, прежде чем наставник смог продолжить тему. Если он поспешит, он сможет успеть к последним нескольким минутам классного часа. Айзава-сэнсэй тоже явно не был рад их экзамену и тем более той ситуации с Бакуго утром, и Изуку лучше не давать дополнительный повод для недовольства.

— Ты в порядке? — спросил Тенсей, как только призраки из класса повели его обратно. Парень кивнул, сжато. Осталось всего три минуты до перемены; с положительной стороны, это значит, что неодобрение Айзавы-сэнсэя ему придётся выносить недолго.

Тенсей и Нарита исчезли задолго до того, как он дошёл до двери — Тенсею очень хотелось вернуться к своему брату, а Нарите при отсутствии кризисной ситуации быстро всё наскучивает. Рей всё ещё была рядом, и Изуку, набравшись духа, открыл дверь в класс.

Взгляды повернулись к нему, как только он зашёл обратно, что раздражало, но было неминуемо. Мидория некомфортно сглотнул, идя вперёд, настойчиво глядя на свою обожжённую парту и также особенно на ту, которая была спереди.

Он моргнул.

Урарака моргнула в ответ, выглядя также ошеломлённо, как он чувствовал себя внутри, что имело смысл, так как она сидела за партой Бакуго. Бакуго нигде не было видно.

Изуку взглянул на старое место Урараки, пока шёл к своему собственному, просто из любопытства, и увидел сумку Катсуки под стулом, и листок бумаги, приклеенный кусочком скотча.

Тюрьма истеричного ребёнка, было написано на нём. Рядом с партой ему усмехнулся Сато и поднял большой палец.

***

Изуку быстро поспешил к своей парте.

Классный час закончился вскоре после появления Мидории. Айзава считал небольшим чудом, что весь класс не набросился на него сразу после прихода.

— Все свободны. Пожалуйста, воздержитесь от разговоров до того, как покинете класс.

Мидория медленно обходил парты, чтобы оставаться позади остальных. Его путь лежал через стол Айзавы, в отличие от более прямой дороги, из-за чего он ускорил шаг, желая быстрее добраться до двери.

— Не ты, — сказал Айзава, и на долю секунды Мидория выглядел как приговоренный к виселице.

Урарака, идущая рядом с ним всё это время, с сочувствием взглянула на него.

— Хочешь, мы подождём? — Мидория качнул головой и улыбнулся ей, и она неохотно последовала за остальными. Класс опустел, и Мидория остался неловко стоять перед столом Айзавы.

— Сядь, — вздохнул Айзава, так как мальчик выглядел готовым упасть.

— Простите. — выпалил Мидория, продолжая стоять. — Я-я знаю, что Вы пытались чему-то научить меня на экзамене, но вместо того, чтобы на самом деле попытаться что-то сделать я просто сдался, и я знаю, что всё испортил, и я мог бы постараться лучше, н-но я не сделал этого и-и… Всё нормально, если Вы решите, что я провалился или мне нужно пересдать. В-всё нормально. Я понимаю.

«Ну, — подумал Айзава, усмехнувшись в мыслях, — по крайней мере, к нему вернулся голос». Вслух, он сказал:

— Хотя бы обопрись о стол позади, если не хочешь садиться. Ты выглядишь так, будто вот-вот упадёшь, — Мидория нерешительно подчинился. Он ухватился за край стола, глядя в пол, и Айзава вздохнул. — Моей целью на экзамене было обратить внимание на враждебность между тобой и Бакуго, а также вытравление некоторых других вредных привычек, которыми вы оба злоупотребляли. Спортивный Фестиваль дал мне понять, что вы оба достойные стратеги, способные работать в команде с остальными, но не друг с другом, — он сделал паузу. — В то время я полагал, что это проблема, которую вы могли бы решить вместе. Вдобавок ко всему, я надеялся, что работа ради победы с тем, кого он презирает, научит Бакуго небольшой смиренности.

Мидория вздрогнул. Айзава сделал ещё один глубокий вдох.

— И за это я должен извиниться перед тобой.

На пустой класс опустилась гробовая тишина. Мидория медленно поднял голову, взглянув на Айзаву, как будто тот заговорил на эльфийском.

— Мидория, ты студент, — продолжил Айзава, не дав мальчику времени на начало очередной извиняющейся тирады. — В этой школе вы должны учиться, расти, выполнять домашние задания и стараться не облажаться. И это твоя обязанность. Твоё обучение, твой рост, твоя домашняя работа и твои ошибки. Больше ничья. — он снова замолчал, стиснув зубы, потому что ему не приходилось унижаться перед учеником с тех пор, как он был учителем-новичком. — Я неправильно оценил ситуацию между вами. И в итоге я использовал тебя, как инструмент для дальнейшего развития Бакуго, чего я не должен был делать.

— Но… — вмешался Мидория. — Но разве дело не в том, что герои должны это делать? Сотрудничать с другими героями, даже если они не ладят? Я не могу… я не должен оставлять людей в беде только потому, что…

— Плохое поведение твоего одноклассника — не твоя ответственность. — Мидория вздрогнул, когда Айзава прервал его. — Исправление подобного — моя работа. Непрофессионально было с моей стороны переложить на тебя часть этой головной боли.

Мидория сжался.

— Но… разве я не ухудшил ситуацию? И даже если это не моя ответственность, что насчёт теста?

Айзава приподнял бровь.

— Что насчёт него?

— Я имею в виду… Я действительно не…

— Я считаю, что параметры тестирования были вполне понятны, Мидория.

— Но…

Айзава испытывал желание запретить ему начинать предложение с этого слова.

— Чтобы пройти, хотя бы один из вас должен был покинуть полигон. Вы выполнили это требование. У нас есть это на плёнке и всё в этом духе.

— Но я сдался! — Мидория выглядел отчаянно-смущенным. — Я… Я просто... Я оставил его, я бросил своего товарища по команде и в реальной жизни… П-почему вы просто упустили это из виду?

Айзаве потребовалось время, чтобы ответить, частично, чтобы дать ученику время успокоиться, но в основном, чтобы сделать долгий, вдумчивый взгляд в его сторону. Он начал эту глупую дискуссию, ожидая в конце вздох облегчения, быстрой благодарности, может быть, смущенный маленький поклон. Но вот Мидория спорил с ним, сваливая вину на свои собственные плечи и отказываясь признать, что не он облажался на этот раз.

Помимо этого…

— Мидория, что произошло, когда ты прошёл через те ворота?

Вопрос заставил его удивлённо моргнуть.

— Хм… Прозвенел сигнал?

— Это означает что?

— Экзамен закончился. И я… прошел.

— А дальше? — Нажал Айзава.

Мидория нахмурился в замешательстве.

— Мм… Всемогущий пришёл? С… С Бакуго… — он моргнул, и Айзава увидел искру понимания. — Бой завершился.

Айзава кивнул.

— Независимо от разницы между тестом и реальной жизнью, перед тобой стояла сложная задача, и ты справился с ней. Выбранный тобой курс действий предотвратил дальнейший конфликт между тобой и твоим сокомандником, положил конец конфликту с вашим оппонентом и предотвратил появление новых травм у твоего напарника. — Он сделал паузу, чтобы убедиться, что тот понял. — Мы оценивали здравомыслие наравне с силой и умениями. Вы не непобедимы и не непогрешимы, и ты выбрал самый разумный выход, и именно поэтому, Мидория, я и «упустил это из виду». Потому что в противном случае ты наказал бы себя за плохие решения Бакуго. Или ещё хуже, я бы наказал вас за свои.

Мидория моргнул ещё дважды. Слёзы заблестели в его глазах, угрожая пролиться, и мгновение спустя им уже не нужны были угрозы. Айзава отвёл взгляд, чтобы дать своему ученику какое-никакое чувство уединения, и ждал, пока не утихнут всхлипы.

— Как давно Бакуго издевается над тобой?

Его ученик снова вздрогнул, поспешно утирая глаза.

— Я… Это не… Он… — какую бы ложь он ни пытался придумать, он быстро сдался. Пол снова привлёк его внимание. — Хм. П-пять лет, наверное.

— Значит, с четвёртого класса?

— Н-нет, я имею в виду… — Мидория поерзал. — Пять лет, совокупно. Это началось, когда нам было по пять лет, после… После проявления наших причуд. А потом, когда мне было семь, я сменил школу и больше не видел его до средней школы.

— Хм. — кивнул Айзава. Он достал лист бумаги и написал короткую записку, ставя подпись и подавая её Мидории.

— Вот. Иди.

— Что это? — Мидория взял её.

Айзава снова приподнял бровь.

— Это объяснительная записка. Покажешь её Цементосу, чтобы он тебя не отмечал.

— О-оу. Спасибо, — Мидория выглядел так, словно снова собирался заплакать — и серьёзно, это просто объяснительная записка.

Айзава медленно моргнул.

— Иди в класс, Мидория.

— Да, сэнсэй! — Мидория чуть не опрокинул парту, проходя к двери, и Айзава откинулся на спинку стула, думая, как поступить.

***

— Я хочу пересдать.

Голова Айзавы загудела, предупреждая о приближающейся сильной головной боли. Он открыл глаза, обнаружив пустой класс. Ученики разошлись после уроков — все, кроме одного.

Бакуго хмуро смотрел на него через учительский стол, больше хмурившись, чем источая злость, сгорбленый и с засунутыми в карманы руками. Он стоял в позе, показывающей одновременно равнодушие и вызов.

— Что? — спросил Айзава. Он поменял позу, переходя от расслабленной к напряженной в одно движение.

— Я сказал, что хочу пересдать, — огрызнулся Бакуго.— Дайте мне повторно сдать экзамен.

— Практические экзамены были либо сданы, либо провалены, Бакуго, — ровным голосом сказал Айзава. — И ты сдал. Тебе нечего выдумывать.

— Чушь, и вы это знаете! — Бакуго с глухим стуком ударил по столу, он не взрывался и не кричал, его ладони не испустили ни одной искры. Пацан вежлив. — Я прошёл по блядской формальности. Как насчёт того, чтобы нормально проверить меня, без Деку, который всё испортит?

Айзава слабо сжал свои руки перед собой, соединяя пальцы в небольшой мостик. Он рассматривал мальчика прищуренными глазами.

— Так всегда обычно происходит? — спросил он.

Бакуго моргнул, щурясь в замешательстве.

— Что?

— Ты предъявляешь требования, кричишь их достаточно громко, впадаешь в истерику, пока не получишь то, что хочешь? Так ты разговариваешь c учителями? — Айзава сделал паузу. — Это то, как ты собираешься разговаривать со мной? — нотка угрозы в его голосе была мягкой, по сравнению с той, которую обычно получают злодеи, и Айзава тщательно контролировал её, когда она проскользнула в его голосе.

Результат был ясен; Бакуго остыл, и в этот раз он держал себя в узде. Или, по крайней мере, пытался.

— Я не устраиваю истерику! — пролаял он. — Я просто хочу...

— К слову о том, что ты хочешь, — не выдержал Айзава. — Скажи мне кое-что, Бакуго, — он встретил взгляд ученика и сдержал его. — Почему ты хочешь стать героем?

— Что… — Бакуго прервал то, что явно являлось новой тирадой. — Какого…? Какое это имеет значение?

— Рассмеши меня. Почему ты хочешь стать героем?

Бакуго сердито нахмурился, сжимая кулаки до белеющих костяшек.

— Потому что я хочу победить. Я хочу быть самым сильным — самым лучшим. И я хочу, чтобы все это знали.

— Это не ответ на вопрос, — сказал мужчина.

— Что Вы имеете в виду, что это не…

— Ты хочешь победить, ты хочешь стать лучшим, ты хочешь стать самым сильным, но это не объясняет мне, почему ты хочешь быть героем, — Айзава медленно выпрямился. — Тогда почему бы не стать мастером боевых искусств? Почему бы не присоединиться к вооруженным силам? Участвовать в закрытых боях? Почему бы не потратить жизнь, блуждая по городу, ссорясь со всеми кто насмешливо посмотрит на тебя? — он позволил всей своей силе ослепить Бакуго. — Почему бы не стать злодеем?

Хлоп.

— Идите нахуй! — вот теперь Бакуго забыл о манерах. Он не настолько глуп, чтобы использовать причуду, но на этот раз Айзава почувствовал, как стол покачнулся от силы удара. — Где, блять, вы видите во мне злодея?

— Где ты видишь в себе потенциального героя? — спросил Айзава. — Всё, что я только что перечислил, дало бы тебе шанс доказать свою силу, показать себя сильнее, чем окружающие, — особенно последнее. Так почему ты хочешь быть героем?

Бакуго смотрел на него, сверкая красными глазами, потеряв дар речи от ярости.

— То, на что я надеюсь, — продолжил Айзава. — Это то, что где-то глубоко внутри тебя есть какая-то частичка, какой-то глубоко скрытый инстинкт, который направляет тебя на сторону добра. Что какая-то часть тебя, какой бы маленькой она ни была, хотела бы делать добро. Надеюсь, ради твоего дальнейшего обучения в этой школе, я не ошибаюсь.

На этот раз Айзава заметил дрожь. Она была небольшой, но она была, и яростное недовольство в глазах его ученика начало трескаться, совсем немного.

— Что это должно значить.

— Во-первых, это не значит, что я собираюсь исключить тебя, — сказал Айзава. — Ты высокомерный, упрямый, незрелый подросток, и на данный момент помощь тебе нужна больше, чем наказание. Это значит… Что ж. Ты сильный, и ты талантливый, и у тебя сильная причуда. Так скажи мне, Бакуго, когда в последний раз ты использовал любой из этих даров для чужой выгоды? — Бакуго моргнул. — Когда ты в последний раз помогал кому-то нуждающемуся? Ты когда-то боролся за что-то, что не было твоим собственным эго? Когда в последний раз ты рисковал получить травму, только чтобы не дать другим пораниться?

К этому моменту Бакуго дрожал — из-за ярости или чего-то ещё, Айзава не мог быть уверен. Всё, что он мог сделать, это понадеяться, что тот остынет.

— Это имеет для тебя хоть какое-то значение? — спросил Айзава. — Тебе когда-нибудь приходило в голову, что самый важный аспект героя — защищать тех, кто слабее тебя?

Было слышно, как трещат костяшки Бакуго, так сильно мальчик сжимал кулаки.

— Я не знаю, как твои учителя относились к тебе в прошлом, — прямо сказал Айзава. — И, честно говоря, мне всё равно. Как бы то ни было, я не думаю, что это полностью твоя вина — ты привык идти своим путем, потому что никто никогда не говорил тебе «нет», и это их вина. Но я учусь на своих ошибках и ошибках тех, кто был до меня, поэтому я скажу тебе прямо сейчас: нет. Нет, ты не можешь сдать экзамен повторно. Тот результат, который у тебя сейчас, не изменится, и этим летом у тебя будут дополнительные занятия, чтобы исправить то изобилие проблем, которое я увидел в твоей работе.

Он поднялся со своего места, обходя стол и вставая перед дрожащим Бакуго.

— Также, ты начнёшь следующий семестр с четырёхдневного отстранения за нападение на одноклассника и нанесение ущерба школьному имуществу. Я буду следить за твоими успехами, дабы убедиться, что ты правильно усваиваешь материал и избавляешься от своих вредных привычек, — он немного наклонился, пока не оказался с учеником на одном уровне. — Позволь мне внести ясность, Бакуго. Здесь, в Юэй, мы обучаем героев. Я не заинтересован в обучении боевым навыкам хулигана или, что ещё хуже, выдаче ему лицензии на свободное использование причуды. Я не заинтересован в обучении студента, который, кажется, не понимает, что отношение к окружающим его людям как к ступеням и мусору делает его совершенно недостойным учиться здесь, — Бакуго напрягся. Это было больше похоже на вздрагивание. — Я сделаю всё возможное для твоего обучения, Бакуго, но мне нужно, чтобы ты работал со мной. Так что соберись и извлеки из этого урок. Иначе я ничего не смогу сделать, чтобы помочь тебе.

— Извлечь урок из чего, — голос Бакуго был тихим, но всё же острым, скрежещущим и пылающим от стыда и обиды.

— Ты можешь начать с этого экзамена, — сказал Айзава, снова выпрямляясь. — Если ты беспокоишься, что не сможешь ничему научиться, то вот урок, который ты можешь извлечь из этого: у людей есть пределы, Бакуго. Даже у самых добрых, самых терпеливых людей есть предел, и на днях тебе удалось ранить Мидорию, не так ли? — на этот раз Бакуго действительно вздрогнул. — Герои тоже люди. Они могут совершать ошибки. И как любой другой человек на планете, они могут быть доведены до края. Поэтому, если тебе нужна причина, чтобы исправить свое поведение, то вот одна из них: однажды в будущем ты окажешься в том же положении, что и на экзамене, только это не будет понарошку. Ты столкнешься с врагами, более сильными, более подготовленными, более опасными, — Айзава в последний раз взглянул ему в глаза. — И то, как ты отнесёшься к своим союзникам, будет означать, получишь ли ты помощь или будешь совершенно один.

Бакуго пытался не отводить взгляд. Это отважный поступок, но через несколько секунд его подбородок опустился, и он посмотрел в пол слезящимися глазами.

***

Руки Изуку держали волосы Морино-сан, помогая ей с мудрёной причёской, когда его телефон загудел, и волосы Морино оказались безнадёжно запутаны.

— Ах, боже, — сказала Морино. — Не получается. Иди и поговори, Мидория, мы можем попробовать это позже, — она исчезла, не говоря больше ни слова.

Ему нечем было занять себя с окончания семестра. Конечно, нет никакой домашней работы, и до летнего тренировочного лагеря он мало что мог сделать, только собирать вещи, отправлять SMS своим друзьям и начинать больше волноваться.

Он проверил свои сообщения и нашел новое от Киришимы.

09.11.2019 14:53

[4:18] Киришима:

Хэйа, Мидория! В общем, мы с ребятами собираемся вместе пойти гулять в эти выходные, перед тем как уехать в лагерь, и мне было интересно, не хочешь ли ты пойти с нами?

Его телефон оповестил о новом сообщении.

[4:20] Киришима:

О, эм. Бакуго не придёт. Это действительно не моё дело, но другие рассказали мне, что произошло на учебной тренировке. Извини, что не был там, это было супер не круто с его стороны :(

Назло себе Изуку не смог сдержать улыбки.

[4:22] Киришима:

Но в любом случае, если захочешь прийти, было бы круто. В Кияши Вард есть большой торговый центр с несколькими хорошими магазинами. Знаешь, я думаю, мы можем прикупить там отличные вещи для лагеря.

Так что скажешь?

Мика вскочила на ободок ванны, и Изуку мягко почесал ей за ушком, отправляя ответ.

[4:22] Я:

Звучит весело! Я буду.