Инко, не ложившаяся спать, услышала утром стук в дверь.
Несколько мгновений она обдумывала, нужно ли вообще её открывать. Она особо не спала с того самого звонка, хоть бесконечные черчения кругов по ковру определённо истощили её, потому большую часть времени она провела лёжа на кровати. Сама мысль передвижения была для неё невыносимой, словно её хрупкий мир, висящий лишь на одной тонкой рвущейся ниточке, мог разбиться от одного её движения пальца.
Рывок тревожной силы резко прошёлся сквозь неё — а что если они пришли с новостями? Вдруг Изуку смог сбежать назад?
(Такое уже случалось. Когда-то давно, когда ему было девять лет, испуганная учительница позвонила ей и сказала, что он потерялся во время школьной экскурсии — но не прошло и часа, как Изуку вернулся домой, без единой царапинки и пятнышка, и поблагодарил призрака, который помог ему найти дорогу назад.)
Мидория накинула на себя свитер, не утруждаясь привести в порядок волосы, и пошла открывать дверь.
Её надежда — та её кучка, которую она смогла наскрести — в итоге оказалась напрасной. На той стороне был не Изуку, а мужчина, с которым она ещё не удосужилась встретиться.
Классный руководитель её сына стоял у неё на пороге, и на фоне всего того страха и волнения, в которых женщина тонула на протяжении всей ночи, было место и состраданию. Айзава Шота стоял не очень прямо, словно желая не тревожить недавнюю травму, и выглядел так, будто у него не было времени переодеться в чистую одежду или даже поспать. Под его глазом виднелся шрам, еле заметный сквозь чёрные круги истощения и усталости.
Он держал в руках кошку его сына. Инко машинально потянулась к ней, и мужчина положил Мику в её застывшие руки. Кошка на мгновение изворачивалась, но затем успокоилась.
Прежде чем Мидория сказала хоть слово, Айзава склонился перед ней в низком поклоне.
— Простите меня, — выпрямившись, он заговорил очень низким и хриплым голосом. — Вы доверили мне защищать вашего сына, и я не оправдал ваших ожиданий. Я беру на себя полную ответственность за случившееся, — он кратко встретился с её взглядом. — И я клянусь приложить все свои силы, чтобы ваш сын безопасно вернулся домой.
Она услышала, как что-то за ней упало и зазвенело, где-то на кухне. Инко понадеялась, что это был не Куросава — она не сможет справиться сама с его приступом, не сейчас. Здесь нет Изуку, который смог бы успокоить его.
Мика вылезла из её объятий, упала на пол и прошмыгнула вглубь квартиры — освободив её руки, она теперь могла схватиться за ручку двери и успокоить себя.
— Постарайтесь, — сказала она. Айзава кивнул ей и на этом закончился её первый личный разговор с героем Сотриголова.
Когда он ушёл, Мидория закрыла дверь и пошла переодеваться. Ей сегодня повезло; ещё пару предметов упало на пол сами по себе, свет немного помигал, и зеркало в ванной комнате подрожало, но ничего из этого не переросло в настоящий срыв. Таким образом, она оделась, наполнила миску Мики едой и ушла в кладовку кухни, где обычно лежала невсхожая мука.
Инко рассыпала её по самой большой кухонной доске, которую имела, тонким белым слоем, а затем отошла назад.
— Вы знаете, где мой сын? — спросила она. — Кто-нибудь?
На мгновение, ничего не происходило. А затем, перед наблюдающей женщиной на доске начали формироваться слова, словно кто-то водил по ней невидимым пальцем.
Его здесь нет. Это был почерк Куросавы — она узнала его аккуратные движения.
Будь он мёртв, он бы вернулся, написала под ним Матсуда-сан. Он хороший мальчик.
Я не видела Рей, написала Морино.
Это… это хорошо. Раз Рей не вернулась, значит она либо с Изуку, либо ищет его, — а если ищет, то найдёт. От этого она… не чувствовала облегчение, но и ничего хуже… зная, что Рей могла быть с ним. По крайней мере, он был не один.
Что бы не случилось, Изуку никогда не приходилось быть одному.
Мы поищем, сказала ей Морино. Если мы что-нибудь найдём, то обязательно сообщим.
Инко ощутила что-то похоже на сквозняк на своей спине, после чего сильнее прижала свитер к своим плечам. Под ногами крутилась Мика, прижимаясь к её ступням и несчастно мяукая.
— Знаю, солнце, — прошептала Мидория. — Знаю. Он вернётся, не волнуйся.
Закончив произносить это слова, слёзы уже шли по её щекам. Потому что это было правдой — он вернётся, она знала это. Но из-за того, что она знала, сам факт никак не облегчал её ношу.
Так или иначе, её сын вернётся. Ей оставалось лишь молиться, чтобы они могли потом разговаривать вслух, а не через доску, покрытую мукой.
***
Изуку проснулся из-за чьих-то настойчивых хлопков по лицу, и боль пробрала его ещё до того, как он открыл свои глаза. Рёбра. Плечо. Лицо, тоже — Мускул хорошо над ним поработал, и Даби точно не сделал ему никаких одолжений.
— Деку. Деку. Засранец, проснись!
Он с трудом оторвал веки друг от друга и первым же делом увидел стоящего над ним обеспокоенного Одного За Всех со сжатыми губами. За ним, в другом стуле, сидел Бакуго, который вскользь бросал на него сердитые взгляды. Похоже, после сна те наркотики в нём уже прошли, слабо осознал он. Его левая нога, ближайшая к Мидории, была насильно привязана к стулу ремнём, будто он пытался ею его разбудить.
Его первым вопросом был сколько сейчас часов? Но он не утруждался спрашивать его — Бакуго, скорее всего, не знал, а единственными людьми в помещении были Тога, Компресс, Магне, вооружённая битой, и Спиннер, мужчина-ящерица, который был одет в косплей Пятна, и никто из них вряд ли…
Стоп.
— Эй, — сказал Изуку, по крайней мере, попытался. Его горло было сухим, потому голос звучал невероятно хрипло. Спиннер словил его взгляд и взглянул на него. — Эм, который час?
— Сейчас где-то восемь утра, — ответил ящер, и вскрикнул, когда Магне грубо его толкнула.
— Спиннер, — предупредила она.
— Ненене, всё норм, — сказал он. — Это же Мидория Изуку. Тот самый, которому Пятно дал знак уважения и всё в таком духе!
Бакуго резко вскинул голову и окинул его острым взглядом, и Изуку мог лишь огорчённо взглянуть в ответ.
Шигараки скоро будет, предупредил Один За Всех.
— Честно говоря, я даж не знаю, чего мы сюда его притащили, — продолжил Спиннер. — Типа, я знаю, что Пятно считает его классным, но мы могли бы просто дать ему продолжать заниматься своими делами. Я понял, чего здесь этот взрывной пацан делает, но какой смысл вообще было похищать его?
Бакуго глядел на Изуку так, словно пытался глазами направить на него свою причуду.
Входная дверь открылась и впустила внутрь Шигараки, на нём в этот раз была лишь одна оторванная рука, покрывающая лицо.
— Это уже моё дело, Спиннер, — сказал тот, слегка с пренебрежением. — Мне неизвестно, — и без разницы — какие планы на его счёт придумал Пятно. Мы уже говорили об этом. Не так ли? — на краях его руки, Мидория смог заметить части его ухмылки.
Бакуго сплюнул в его сторону.
— Я тут тоже есть, засранец, — прорычал он, когда Шигараки посмотрел в его сторону. — Раз я настолько опасен, что вы решили грохнуть меня раньше времени, то хотя бы будь не таким тупым, чтобы стоять ко мне спиной.
— Грохнуть тебя? — повторил Шигараки с ноткой смеха.
— В чём дело? — Бакуго настолько широко улыбнулся, что были видны большинство его зубов и даже дёсны. — Уже хочешь мой труп? Ты настолько меня боишься, что решил меня сперва связать, прежде чем убить? Ссыкло, — он снова сплюнул.
Шигараки рассмеялся.
Тревожным этот смех делало то, насколько жутким он не был. Он был почти дружелюбным, словно злодей взаправду считал Бакуго смешным.
— Ты всё неправильно понял, — сказал он. — Ну, исключая ту часть про то, какой ты опасный. Ты действительно опасен. Нам это нравится. Ну, мне нравится, так или иначе. Но мы не хотим убивать тебя, — его улыбка стала ещё шире. — Мы хотим, чтобы ты присоединился.
На секунду, Бакуго просто тупо смотрел на него. Но затем он тут же засмеялся.
Он смеялся громко. Он смеялся настолько громко, что Изуку уже начинал гадать, не начнётся ли у него судорога.
— Ты серьёзно? — Бакуго чуть ли не задыхался от смеха. — Ты, твердолобый долбоёб, это и был твой гениальный план? — он смеялся, и смеялся, пока в его лёгких не закончился воздух, а затем вздыхал и смеялся снова.
Ну, такому ответу имеет место быть, сухо сказал Один За Всех.
Это ответ Бакуго, ответил Изуку. Он всегда таким был.
— Я предполагал, что ты так скажешь, — сказал Шигараки, как только смех ослаб настолько, что он мог вставить свои слова. — И это тоже хорошо! Иначе бы с настолько слабой решимостью ты бы близко не был нам полезен. Нам просто надо переубедить тебя. И поверь, мы очень убедительны, — его глаза, наполовину скрытые бледными пальцами, засверкали в сторону Изуку. — А что насчёт тебя? У тебя, похоже, уже здесь появился один фанат. И ты даже пережил избиение Даби, не потеряв сознание. Уверен, Сэнсэй бы очень хотел узнать тебя поближе.
Изуку на мгновение просто смотрел на него, заставляя себя не поворачиваться к Одному За Всех за помощью. У него было всего два ответа. Первый — он присоединиться к Бакуго и рассмеётся Шигараки в лицо, что было очень заманчиво. И второе, где он просто мог сказать «да» и посмотреть, что из этого выйдет. Но… разве кто-нибудь поверит ему?
— Н-ну… — его голос ломался, потому он прочистил горло. — Т-то есть, эм, — он дёрнул своими наручниками на руках. — Э-это… не совсем похоже на выражение доверия, не так ли? — он с надеждой глянул на злодея.
— Хорошая попытка, — сказал тот с таким тоном, после которого парень тут же почувствовал себя жалким и словно девятилетним. — Но после всего того дерьма, который ты на нас вывесил, думаю, это тебе больше всего придётся проявлять себя. Ты так не думаешь?
— Я… эм… — Изуку мешкал.
Следи за тем, что говоришь. Сказал ему призрак. Притворишься, что ты слишком слабовольный — они никогда не поверят тебе. Не говори «да», но и не говори «нет».
В конце концов, Изуку не смог придумать ничего умного или красноречивого, особо не перед злодеями и его главным задирой детства. Так что он просто опустил глаза вниз, неловко сжался до такой степени, насколько позволяли наручники, и пожал плечами.
— Я-я просто не понимаю, зачем мне это? — мягко сказал он.
— Деку, какого хуя, — зашипел Бакуго. Изуку постарался не дрожать.
— Видишь? — Шигараки усмехнулся Компрессу. — Говорил же, что он пригодится.
Мидория захлопнул свой рот и попытался сглотнуть чувство тошноты.
***
Вещь, которую точно никто никогда не упоминает, когда речь заходит о похищениях, это монотонность.
Прошло несколько часов, голова Изуку, войдя в состояние транса, была набита — из всех возможных вещей — скукой. Он удосужился проснуться только когда вернулся Шигараки и начал разбираться с его наручниками.
— Особо не радуйся, мы всё равно не позволим тебе тут расхаживать, — сказал он. — Сэнсэй хочет поговорить с тобой. Я за тобой вернусь потом, хорошо?
Он слышал голос Бакуго, но не мог разобрать ни одного слова сквозь рычание в его ушах. Спустя мгновение, после снятия наручников, под ногами Изуку пол снова искривился и превратился в чёрную смолу, которая засосала парня в знакомую удушающую тьму, прежде чем тот даже успел сказать хоть слово.
Комната ничуть не изменилась с прошлой ночи.
— О. Снова здравствуй.
Мидория гадал, почему Все За Одного утруждал себя звучать так удивлённо, словно бы это не он сам притащил парня к себе в покои.
— П-привет, — его собственный голос звучал слабо и глухо, хотя это не в его горло были вставлены трубки. — Чего вы хотите?
— Мм, — сказал задумчиво злодей. — Разве не достаточно и того, что мне просто понравился наш разговор прошлой ночью и я бы хотел его продолжить? Ты очень умный молодой человек, Мидория Изуку. И когда дело касается разговоров, ну, ты можешь представить скудность моего выбора, или возможность свободно говорить — учитывая мою ситуацию.
— Не могу даже представить, кто в этом виноват, — Изуку вздрогнул, и не только из-за Одного За Всех, с предупреждением хлопнувшего по его уху. Из-за нервов он чувствовал панику, от чего его язык сам по себе развязывался, и он становился одновременно и беспечным, и испуганным. Это была очень плохая комбинация, особенно в ситуации, когда подобное могло легко его убить.
Мидория закусил губу, пока не почувствовал вкус крови. Он приготовился к тому самому чувству холодной угрозы, которое он ощущал вчера.
Все За Одного рассмеялся.
Это был не холодный и не жуткий смех, и даже не тонкая маска, скрывающая злость. Нет, злодей был в восторге, и, почему-то, это было даже хуже.
— Нет нужды так нервничать, — заверил его мужчина. — Это бы сделало из меня лицемера, не так ли? Отстаивать привилегию иметь возможность говорить свободно, но запрещать тебе делать то же самое? И ты прав, так или иначе — я сам виноват, что загнал себя в это состояние, — он взмахнул рукой так, что его жест обхватил больничную кровать, медицинское оборудование и его собственное безглазое лицо. — Мои собственные решения сами привели меня к этому, неважно, какие у меня были мотивы, — он приостановился, снова опуская свою руку. — И говоря о решениях… Я так понимаю, Томура уже объяснил свои намерения?
Во рту Изуку вдруг стало сухо. Он попытался сглотнуть, прежде чем заговорить снова, но он так и не смог набрать достаточно слюны.
— Да, — его руки лежали на его коленях, прижатые друг к другу, дёргающиеся от страха.
Все За Одного замычал в одобрении.
— Ты уже подумал над этим?
Холодная рука легла на его плечо, сжавшись в одновременной поддержке и предосторожности. Изуку кратко бросил взгляд в сторону Одного За Всех, радуясь, что злодей не мог видеть его.
— Я-я… да, я уже думал об этом…
— Не ври мне.
И вдруг, словно кто-то щёлкнул по выключателю. Изуку даже не мог описать, что он чувствовал, или почему — это от мурашек, пробежавшихся по его спине? То, каким образом сидел Все За Одного? Это причуда? Звучало убедительно, учитывая неизвестное чувство угрозы, сжимавшее его глотку, словно в предупреждении дёргая его за невидимый поводок. Комната была такой же пустой, как и раньше, но Мидории всё равно было нечем дышать. Подобное не шло ни в какое сравнение с Пятном. Гроза Пятна была, как молоток, или мясницкий нож — тяжёлый, тупой и громоздкий, инструмент сделанный, чтобы разбивать и ломать. Гроза Все За Одного была скальпелем, достаточно острым и тонким, чтобы прорезать кожу и снять её.
— Давай же, мой мальчик, — и в одно мгновение она пропала, оставив Изуку ёжиться в своём стуле в попытках не задохнуться. — Говори свободно. В мире слишком много грехов, заслуживающих наказания. Честность никогда им не была.
— Ч-что вы хотите, чтобы я сказал? — слова вышли из него, прежде чем он смог себя остановить. — Вы знаете, кто я. Вы знаете, что я. Вы не можете… вы не можете взаправду считать, что я к вам присоединюсь. Вы хотите поговорить о решениях? Я уже сделал одно, и вы знаете о нём, — его голос сломался. — Так почему… почему я здесь? Что вы хотите от меня? — он никогда ещё не чувствовал себя таким одиноким. Рей не была с ним. Наны здесь не было. Тенсея здесь не было. Никого из его друзей, живых или мёртвых, здесь не было.
Рука на плече снова сжалась, и периферией своего зрения он смог увидеть жесты. Не теряй веру, Изуку. Ты сможешь это сделать. Я знаю, что сможешь.
Один За Всех был здесь. За этой комнатой был каждый призрак, каждая душа, когда-либо убитая Все За Одного.
Что бы он не чувствовал, он был не один. Он был не один.
— Да, — сказал Все За Одного. — Я уже это знаю. И, в конце концов, у меня нет причуды, которая могла бы забрать твою свободу воли, что бы я не решил.
(Мидория глянул в сторону Одного За Всех. Ну, об этом он точно не врёт, по крайней мере, сказал дух с кислым выражением лица.)
— Но с подобным тяжёлым решением, Мидория Изуку, думаю, ты заслуживаешь сделать его, увидев полную картину происходящего. Ты заслуживаешь сделать правильный выбор.
— Я… что? — Изуку уставился на него. — О чём вы говорите?
— Я… — впервые за всё время, Все За Одного, казалось, начал мешкать. — Я не буду свысока оценивать и делать вид, что понимаю твои чувства, и твой опыт. Потому что, вполне очевидно, я не понимаю, — он тяжело вздохнул. — Столько успехов в моей жизни были заслугой простой удачи при рождении. С самого начала, я был дарован чем-то… чем-то уникальным. Я знал это. И из-за этого мне никогда не приходилось так страдать, как приходилось, думаю, тебе. Быть рождённым, фактически, беспричудным в мире, в котором мы живём — это очень болезненная и жестокая участь, и испытание, которое я в жизни не смогу постичь, — он сделал паузу. — Но это не значит, что у меня нет сострадания. И я желаю тебе всего самого лучшего, несмотря на твои обстоятельства.
— Эм, — Изуку колебался. — С-спасибо? Я всё ещё не понимаю, что вы…
— Ты видишь во мне врага, — сказал Все За Одного. — Как даже самого главного врага. Ну, прости меня, но я не могу сказать то же самое, — он остановился, и когда он не дождался ответа от Изуку, он покачал головой. — Нет. Я вижу ребёнка с большим умом и безграничным нереализованным потенциалом. Потенциал, который было бы жалко потерять.
— Не волнуйтесь, — тихо ответил Мидория. — Я не собираюсь.
Злодей, на секунду, замолчал.
— Тогда, ты уверен, что сделал правильный выбор? — сказал он, очень тягуче.
— Да…
— Я не имею в виду правильный выбор для всего мира, — сказал мужчина. — Что насчёт правильного выбора для себя? Для таких, как ты?
Нет больше таких, как я, подумал парень. Я искал.
Но вслух, он сказал:
— Я стану героем. Это всё, чего я когда-либо желал.
— И ты им станешь, я уверен в этом, — сказал ему Все За Одного. Его голос был полон теплоты. — Ты всегда мог им быть. Как бы я хотел, чтобы Всемогущий это увидел.
Изуку резко поднял голову.
— Ч-что? Он видел это.
— Нет, — сказал злодей, с грустью. — Он не видел. Думаю, в этом и есть большая трагедия. Твоего потенциала. Ты мог бы стать таким великим, но он не видел этого.
— Ты не прав, — его голос задрожал. Всё тело задрожало. — Он увидел во мне это, вот почему он отдал мне свою силу изначально…
— Да, — сказал злодей. — Он отдал тебе свою силу, — на секунду, он просто молчаливо сидел и словно смотрел на парня своим шрамированным, безглазым выражением. — Видел ли он в тебе потенциал? По-настоящему? Или же он просто видел потенциал нового сосуда — того, который мог бы забрать его силу и сделать её ещё сильнее, чем прежде?
Изуку сжал зубы.
— В этом не было его вины, — продолжил Все За Одного. — Уверен, он не хотел ранить тебя, или принизить. Но, как я и сказал, ему не достаёт воображения, и это позволяет ему не доверять другим, и верить в них…
— Он верил в меня, — вспыхнул Изуку, игнорируя мягкое шипение призрака сквозь его сжатые зубы. — Он верит в меня, и ты не сможешь…
— Как много он рассказал тебе, когда предложил эту причуду? — спросил злодей. — Рассказал ли он тебе о том, что именно ты наследуешь, прежде чем заставить тебя принять её?
— Он ничего не заставлял меня делать! — ногти Изуку впились в его ладони. — Это был мой выбор…!
— Рассказывал ли он тебе обо мне? — спросил он. — На что я способен? Что я сделал с ним? Что он, взамен, насильно сделал мне? Готов поклясться, что ничего из этого. И можешь ли ты честно сказать, что то был твой выбор, когда он был основан на полуправдах и трусливой лжи?
— Пр-прекрати, — прорычал он.
— Он заставил тебя повесить на свои плечи наследие смерти и трагедий, — сказал ему Все За Одного, чей голос был настолько полон сочувствия, что желудок Мидории скрутился. — Потому что он знал лишь этот способ. Уверен, он даже сказал тебе, что ты можешь стать героем, не так ли? Даже это могло быть ложью, потому что он не мог поверить в тебя, что ты сможешь стать героем. Он по-настоящему поверил бы в тебя только будь у тебя причуда. Будь у тебя его причуда.
— Ты ошибаешься…
— И даже если так, я с радостью признаюсь в этом, — ответил Все За Одного. — Я не буду заверять тебя, что я безупречен, в отличии от него. Потому что в этом суть общества, которое он создал: где он стоит прямым образцом добродетели, скрывая свои слабости за улыбкой, поощряя и заставляя остальных делать то же самое. Всемогущий лжёт, мой мальчик, неважно, какие у него могут быть мотивы. Он лжёт и держит людей под собой в неведении — даже тебя. Раз он скрывает моё существование от тебя, можешь себе представить, что ещё он может скрывать? Но я… — злодей накрыл рукой свою грудь. — Я не буду тебе врать. Мир, в котором я живу — в тенях и закоулках, куда не может достать свет Всемогущего — очень жесток. Он полон зла. Но это только потому, что здесь царит честность. Я не всегда смогу защитить тебя, но я клянусь, Мидория Изуку, что я никогда не совру тебе. Даже если между нами нет доверия, я уважаю тебя слишком сильно, чтобы сделать это.
Изуку открыл рот, в ярости, готовый изложить всё, что он думал обо всём том дерьме, что он только что влил ему в уши, — потому что конечно же Всемогущий врёт, и даже если он и был когда-то в чём-то не прав, это не делало слова Все За Одного автоматически правильными — но холодная рука мягко накрыла его рот.
Дай ему выиграть, сказал ему герой. Дай ему одержать эти победы.
Мидория сжал зубы, его ногти впились ещё глубже в его собственную плоть.
Этот совет он уже когда-то слышал, совсем недавно. Дай ему клюнуть на слабости, которых не было.
Соври, не сказав и слова.
Был хороший лёгкий способ этого достичь, конечно же, не используя при этом слова. Слёзы всегда легко давались Изуку, даже в те моменты, когда ему приходилось заставлять себя плакать. Это было несложно.
Он думал о Нане, стоящей в его комнате, сломленная и покрытая кровью. Сачи, исчезающая на пляже, оставив пустую машину и кольцо. Куросава, забывающий, что ночь его смерти произошла много лет назад. Он думал о Тодороки, сжимающего его руку сквозь закрывающийся портал. Он думал о втором классе, вспомнил лицо Каччана, когда тот запер Изуку в шкафчике, прежде чем тот смог сбежать.
Все За Одного не мог видеть слёзы, стекающие по подбородку парня, но он мог слышать тихое, дрожащее рыдание, заставившее его дёрнуться всем телом.
— Я… прости меня, — услышал его Изуку. — Я не хотел настолько на тебя давить, но только так ты смог бы понять. Ты заслуживаешь намного больше, и я бы хотел иметь шанс дать тебе это.
Руки Мидории дрожали, пока он плакал в свой рукав, но он не ответил.
— На этом пока остановимся, — мягко сказал Все За Одного. — Я дам тебе передохнуть, а затем позову Томуру, чтобы он смог тебя забрать.
Изуку давал слезам течь по своему курсу. Он всё ещё шмыгал носом, когда зашёл Шигараки, и он понимал, насколько его глаза были красными и мокрыми в тот момент, но всё было в порядке. Он смог пережить ещё одну встречу Все За Одного, и это самое главное.
Ближайшие коридоры к комнате Все За Одного были…
людными.
Шигараки держал на его руке четыре пальца, заполняя висящую над ними тишину на ходу, но Изуку еле обращал на него внимание. Он был слишком занят толканием с дороги призраков и запоминанием пути. Даже если он мог в трудную минуту спросить у призраков направление, всё равно было полезно знать всё самому. Было нелегко, вот почему он лишь наполовину слушал, что говорил Шигараки. Путь вился сквозь коридоры и холлы, и было большой удачей видеть номера на нескольких дверях и иметь хоть какие-то пометки, на которые он мог рассчитывать. Свет над ним периодически включался и выключался. Похоже, проводка в этом здании была не лучшая, чем бы и где бы это ни было.
Ты хорошо справился, сказал ему Один За Всех. Я скоро вернусь — нас здесь много, и я хочу убедиться, что все знают о тебе.
И лишь когда Один За Всех покинул его, Изуку наткнулся на отчасти открытую дверь.
Быстро глянув на Шигараки, парень рискнул замедлиться, чтобы посмотреть внутрь. Проходящий мимо дух увидела, как он смотрел туда, и постаралась как можно шире открыть дверь. Она, похоже, удивилась, когда у неё это получилось. Изуку вскользь улыбнулся ей и посмотрел…
Его сердце упало внутрь. Руки задрожали, он молился, чтобы злодей рядом с ним этого не заметил.
Шигараки всё ещё говорил, но сейчас Изуку точно никак не мог к нему прислушиваться. Он думал, что он с Бакуго были единственными, кого забрали с того леса. Но даже спустя быстрый взгляд на комнату, парень смог узнать лицо третьего узника, и ярко-синие волосы, которые сильно выделялись на фоне её больничной рубашки.
Рэгдолл. Они забрали Рэгдолл.
Это же было очевидно. Он должен был до этого додуматься. Рэгдолл была изолирована от других героев, и даже других учеников. Она очень быстра и умна, но ей не хватало боевой причуды, и…
Её причуда.
Определение местоположения. Слежение. Видение слабостей. Это полезная причуда — причуда, которую Все За Одного хотел бы иметь. Он уже забрал её у неё?
Если так, то это значило, что он мог найти их в любой момент. Это значило, что сбежать было практически невозможно. Это значило…
— Де-ку.
Изуку чуть не споткнулся.
Шигараки завёл его за угол. Вверху, в ещё одном прямом коридоре, был Тсубаса.
Мидории потребовалось некоторое время, чтобы заставить себя идти дальше. Сломанные крылья Тсубаса волочились по полу, его чёрные глаза смотрели, как Изуку подходил всё ближе и ближе. Мидория сжал свои руки в кулаки и постарался дышать ровно, но это было сложно — сложно, когда Тсубаса дотянулся до него и попытался потянуть в противоположную от Шигараки сторону.
Изуку жёстко покачал головой, надеясь, что в призраке было достаточно сознания, чтобы тот понял. Его удача сегодня была снисходительна — Тсубаса ещё разок потянул его на себя, прежде чем отпустить и уйти. Изуку наблюдал за мальчиком через плечо, как тот пошёл по другой дороге, испарившись за углом.
— Давай, не заставляй меня тебя тащить, — вспыхнул злодей, и Изуку, опустив голову, последовал за ним.
***
В больнице Шото проводил намного больше времени, чем дома.
И в этом не было ничего плохого. Сейчас, когда Лига злодеев предприняла такой смелый шаг, Старатель занят. Его не было рядом, чтобы указывать Шото, что делать или куда идти. Поэтому, когда он более не нуждался в присмотре врачей, смысла идти домой не было.
В сравнении с другими Шото легко отделался. Элементарный перелом — пустяковое дело для врача с причудой, поэтому его исцеленные кости и рекомендации держать шину на запястье ещё хотя бы неделю — всё, что у него осталось. Джиро, вместе с доброй половиной Класса Б, все ещё не очнулась после газа, а Аояма, вдохнувший достаточно большое количество, нуждался в уходе врачей. Яойорозу практически заморила себя голодом, используя причуду. Шоджи, Урараке и Асуи нужно было наложить швы.
Хотя сейчас Яойорозу была уже на ногах, им редко удавалось пересекаться. И Шото был этому рад; девушка беспокоилась за Мидорию, и как только она узнает, что Тодороки был одним из последних, кто его видел, она…
Что ж, она захочет поговорить. И будет задавать вопросы, на которые у парня не было желания отвечать.
До тех пор Шото сможет держать остальных на расстоянии вытянутой руки. Он сможет тихо дрейфовать среди своих одноклассников и друзей, окутанный плотной завесой тумана, препятствующей проникновению в его плоть жалящих шипов.
Он не хотел думать об этом. Если он подумает об этом, тогда он почувствует эти шипы, а если он почувствует их, тогда...
Тогда он, вероятно, совсем потеряет способность мыслить.
— Тодороки.
Шото вздрогнул. Он почувствовал себя глупо мгновенье спустя; он не в лесу, не на поле боя; он в ярко-освещённом коридоре больницы, среди бела дня, и это всего лишь Урарака. Она даже не кричала. Её ладонь была на его руке, но она не схватила его и не сжимала. Всего лишь простое прикосновение, чтобы привлечь его внимание.
Он старался не повышать голос. Он должен, иначе он сорвётся на неё, и как бы Шото сейчас себя не чувствовал, Урарака этого не заслужила.
— Что, Уракака?
— Мне нужно поговорить с тобой, — она всё ещё дотрагивалась до него.
— Тогда говори.
— Не здесь, — он ощутил небольшой толчок, заставивший его обернуться. Когда он наконец оглянулся на неё, он вынужден был почти сразу же отвести свой взгляд. Её глаза, яркие, слишком яркие, были пропитаны отчаянием, — тем, от чего Шото так сильно сбегал. — Тодороки, пожалуйста .
— Ты... в порядке? — как только он произнёс эти слова, ему пришлось прикусить себе язык, чтобы не задать ещё один, равноценно идиотский вопрос.
— Я... — девушка, слава богу, не плакала, но была на грани. И если он ей откажет, она, казалось, сорвется. — Мне... Мне нужна твоя помощь.
Как бы Шото не чувствовал себя сейчас, он не мог игнорировать эти слова.
Он позволил ей вывести себя из коридора, вниз по лестнице, и наконец на улицу в безлюдный внутренний дворик. В поле зрения никого не было, однако Урарака всё равно окидывала пристальным взглядом местность, просто чтобы убедиться, не следят ли за ними камеры наблюдения или же не притаился ли кто-то излишне любопытный за тем большим фикусом в углу.
— Урарака, что происходит, — Шото устал. Он был вымотан, растерян, беспомощен и напуган до чёртиков, и эта смесь никак не способствовала его терпению.
Больше она его не держала. Она спрятала лицо в своих ладонях. Ей понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и ответить.
— Я не знаю, с кем ещё я могу поговорить, — прошептала она, и Шото шагнул ближе, чтобы слышать её лучше. — Я не должна была даже знать об этом, я не должна была, Момо не должна была говорить мне, но это не её вина , я запаниковала, а она просто пыталась помочь, и я… Я боюсь просить Ииду после того, что произошло с его… Я не знаю, как он отреагирует, я не.. — она отвела руки от лица и подняла взгляд на него — ох. Теперь она плакала. — Мне нужно, чтобы ты меня от кое-чего отговорил. И если у тебя не получится или ты просто не станешь, тогда мне нужно, чтобы ты помог мне это осуществить.
Шото покачал головой.
— Я… не понимаю, о чём ты говоришь. Что Яойорозу не следовало тебе говорить?
— Она отследила его, — глаза Урараки сверкали от слёз и отчаяния, и она сковано скрестила руки на груди. — Ному, которого завели в лагерь злодеи. Она прикрепила к нему отслеживающее устройство, именно так они собираются их найти. Именно так они собираются вернуть Деку и Бакуго.
Что-то встрепенулось у него в груди, и он почувствовал, как камень на его сердце дрогнул. Шото вынудил себя от этого отмахнуться.
— Я не понимаю, — сказал он, с трудом сохраняя ровный голос. — О чём здесь можно говорить? Это же хорошо, разве нет?
Хватка Урараки усилилась — мизинцы были вздёрнуты, чтобы не использовать ненароком причуду на самой себе.
— Да, — произнесла она. — Эт-то так. Должно быть так. Но… — она дрожала от того, насколько сейчас была напряжена. — Если бы я поговорила с Момо, было бы так просто. Она.. Я знаю, что она чувствует, и клянусь, я бы смогла убедить ее позволить мне...
— Позволить тебе что? — спросил он, но паззл сложившейся картины постепенно складывался у него в голове. — Урарака, что ты хочешь сделать?
Она вскинула голову и впилась в него взглядом.
— Пойти за Деку и Бакуго. Что ещё .
Только сейчас Шото осознал как крепко он всё это время сжимал кулаки. Его ногти были вжаты в ладони.
— Герои уже…
— Я знаю, Тодороки! — Урарака никогда не была так близка к тому, чтобы повысить на него голос. Она упёрла руки в бока и наклонилась ближе, прядь волос упала ей на лицо. — Я знаю. Я знаю, что герои уже взялись за это. Я знаю, что Всемогущий будет там. Я знаю, это опасно, глупо и бессмысленно, и я знаю, что ничего не могу сделать, — её голос надломился, и Тодороки заметил, как в её глазах вновь заблестели слёзы. — Но Тодороки, я… я просто не могу оставаться в стороне и ничего не делать. Я не могу опять так поступить.
— Что ты имеешь в виду “опять”? — оборвал Шото. — Ты сделала достаточно. Асуи рассказывала, как ты сама сражалась с одним из злодеев. В первую очередь только благодаря тебе мы смогли за ними погнаться!
— И какой от этого был толк? — руки Урараки коснулись её волос, пальцы зарылись в каштановые пряди. — По крайней мере, и т-ты, и Шоджи, и Токоями, вы противостояли им и боролись против них, и сделали всё, что было в ваших силах. Ты... Ты даже был ранен , Тодороки, — её взгляд упал на его фиксированное запястье, и парень отвёл руку за спину. Но прежде, чем он успел произнести хоть слово, по её щекам потекли слёзы, и Шото был вынужден прикусить себе язык. — А я не помогла. Они схватили его, схватили их обоих, а я ничего не сделала.
— Ты что, не слышишь меня? — Шото подошёл ближе, хватаясь за шанс высказаться; Урарака прекратила растирать мокрые от слёз глаза. — Ты помогла нам добраться до них...
— Я бы могла пойти с вами, — прохрипела девушка. — Я бы могла использовать свою причуду на себе, пойти с вами и помочь, но я не...
— Разве это не делает тебе только хуже? — ответил Шото. Он чувствовал себя беспомощным, и это его уже не удивляло. Ему было невыносимо от того, что чувство беспомощности для него стало чем-то обыденным.
— Я знаю, — Урарака спрятала лицо в ладонях. — Я знаю, в этом нет никакого смысла, и я знаю, что это глупо, поэтому… именно поэтому мне нужна твоя помощь. Я прошу тебя, — голос подводил её, обрываясь от слёз и разбиваясь на кусочки. — Прошу тебя. Отговори меня. Скажи, что это дурацкая затея. Помоги мне.
Это должно было быть просто.
Это заведомо должно было быть простейшим решением, им принятым, очевиднейшей истиной, им произнесенной.
— Это дурацкая затея, — говорит он.
Он сделал вздох, готовый сказать больше, сказать ей, что он втянет в это Ииду, если придётся, потому что это глупо и бессмысленно; закон и здравый смысл говорил им — всё, что от них требовалось, это оставаться дома в безопасности и позволить героям с этим разобраться.
— Ты дала мне право выбора, — говорит он. — Отговорить тебя или же помочь.
Медленно, Урарака отняла руки от лица. В её покрасневших глазах плескалось потрясение.
— Чтоб тебя, Урарака, — покачал головой Шото. — Теперь я тот, кого нужно разубеждать.
***
Бакуго предпринял первую попытку.
Это было вечером, во время одного из запланированного ими посещения уборной. Злодеи следили за Бакуго, как ястребы, в частности, его всегда сопровождал Компресс, в любой момент готовый использовать на нем свою причуду. Лишь когда он возвращался, и наступала очередь Изуку, у них появлялся шанс.
По большей части, это была вина Спиннера. Ему следовало попридержать коней и не снимать ремни с Изуку тогда, когда другие ещё не успели связать Бакуго. Рука Изуку выскользнула из ограничителей чуточку быстрее, чем Спиннеру, вероятно, хотелось бы, и Бакуго перехватил его взгляд как раз в тот момент, когда Компресс только собрался приковать его обратно.
У него, очевидно, было предостаточно времени, чтобы накопить пот на своих ладонях. Метко прицеленный выстрел отбросил Компресса назад, и Изуку не мог позволить себе упустить эту возможность.
Сделанный из пластика и дешёвого металла стул легко согнуть и сломать, этого было достаточно, чтобы Изуку вырвался на свободу. Удар Спиннеру в лицо — и путь чист; он поднял взгляд и увидел направляющегося Бакуго к двери. Изуку устремился за ним, захлопнув дверь позади, в надежде, что это выиграет им несколько лишних секунд.
— Не иди, блять, за мной, — прорычал Бакуго, но на сей раз его слова не были лишены смысла. Если они будут вместе, то, вероятнее всего, их вместе и поймают. Но если они разделятся, тогда одному из них, возможно, удастся проскользнуть.
— У них ещё Рэгдолл, — произнёс Изуку. — Их лидер умеет похищать причуды. Будь осторожен, — он видел, как округлились глаза Бакуго, перед тем, как каждый из них свернул на развилке в противоположные стороны.
Очевидно, что Изуку следовало искать выход. Проблем с этим у него быть не должно; тут было достаточно мертвецов. Он не знал, забрали ли причуду у Рэгдолл. Надежда, что он сможет осуществить побег незамеченным, ещё была. И даже если ему придётся оставить Бакуго, всё, что он уже знал, он расскажет героям.
По крайней мере, он попытается, хотя этот план был чудовищно рискованным, ведь его побег будет сопровождаться соответствующими последствиями. Они могут сменить базу, или предпринять что-то куда ужаснее.
Кроме того.
Он здесь был не единственным, кто нуждался в помощи.
В какой-то момент он ощутил острую необходимость обернуться. Позади него раздались шаги — чьи? Он не мог этого знать. Это могла быть Тога, Спиннер или Даби, или...
Или Компресс. Он очень, очень надеялся, что это не Компресс.
Чьи-то руки схватили его и выдернули из главного коридора, минуя несколько поворотов, пока звуки его преследователей не растворились вдали. Один За Всех встряхнул его за плечи и после отпустил, готовый использовать язык жестов.
Я могу отвести тебя к выходу. Никакой гарантии, что тебя не перехватят, но лучшего шанса не будет.
У них Рэгдолл, сказал Изуку. Ты не говорил, что у них Рэгдолл.
Один За Всех на мгновение замер. Прости, сказал тот. Мне следовало бы. Но я волновался, что ты не сможешь сосредоточиться на своём собственном выживании, чем ты, кстати, сейчас и занимаешься.
Он забрал её причуду? Спросил Изуку. Один За Всех покачал головой. Хорошо. Какой самый короткий путь к ней?
Один За Всех окатил его ледяным взглядом. Она под действием транквилизаторов. Тебе придётся ждать, когда выветрится действие препарата или же вытащить её самому.
Изуку сжал зубы. Он застыл в нерешительности. Бежать сейчас — самый разумный вариант, но...
Это просто слишком. Он слишком много видел, слишком много знал, и…
Один За Всех перевёл взгляд за его плечо и замер. Безмолвный стон достиг его ушей, и Изуку резко обернулся, когда знакомо холодные пальцы впились в его руку.
— Де-ку.
В этот раз Тсубаса был не один. Рядом был высокий и долговязый мужчина, столь же искажённый и бесформенный. Он предстал сгорбленным и полуобнажённым, с его бледной кожи свисали шесть глаз, истекающих вязкой черной слизью.
Воспоминание настигло Изуку непроизвольно — скоростной поезд в Синдзюку, прокладывающий свою путь через Хосу. Аварийная остановка, лишь на секунду опередившая проломившего собой стену героя. И нечто ползущее за ним, чьи визги и стоны клокотали в горле, шесть глаз уставившихся на...
— Ному, — бормочет Изуку. — Вы оба… Вы...
Тсубаса отчаянно потянул его за собой.
— Деку.
Изуку бросил на Один За Всех виноватый взгляд, и последовал за ним.
Искаженные фигуры то появлялись, то исчезали из поля зрения. Иногда Изуку едва ли мог их распознать, лишь периферией зрения отмечая мерцающие вспышки, следуя за ними. Он знал, что призраки теряли свою стабильность и контроль, когда их переполняли эмоции, но эти призраки… словно им никогда и не была свойственна стабильность.
Вскоре он оказался в знакомом коридоре. Комната, где он видел Рэгдолл, была близко. Он мог добраться до неё, если поспешит, но...
Тсубаса вновь взял его за руку и потянул, и Изуку последовал за ним с горящими от непролитых слёз глазами.
Изуку свернул за Тсубасой в другой коридор, за угол, пока их путь не оборвался одинокой маленькой комнатой. Места едва ли было достаточно, чтобы считать её таковой; она больше походила на крошечную прихожую, ведущую куда-бы то ни было за тяжелую железную дверь, к которой его и подталкивал Тсубаса. Как только Изуку шагнул внутрь, Тсубаса ослабил свою хватку и исчез.
Изуку дёрнул за ручку.
Заперто.
Чья-то ладонь вновь опустилась на его руку. Изуку обернулся и столкнулся с широко-распахнутыми белыми глазами Один За Всех.
Он близко, произнёс он. Компресс, и он вот-вот прижмёт тебя к стенке. Я обещаю, они не навредят и не убьют тебя за это. Не сопротивляйся, не давай им повода...
Но Изуку уже смотрел сквозь него, на изысканно одетого злодея в маске, шагнувшего за порог прихожей с раздраженным вздохом.
— Постарайся, чтобы в этот раз тебя не стошнило, — сказал Компресс.
Комната озарилась зеленым свечением, когда Изуку активировал свою причуду. Он целился не в Компресса, а в свободное пространство за ним, манящее свободой...
Одетая в перчатку рука злодея вспыхнула. Изуку задохнулся своим криком, и мир снова стал крошечным.