Эйджиро прикладывал все свои усилия, чтобы не начать психовать. 

На него пришлось больше испытаний, чем на других учеников исправительного класса; один из злодеев заявился в здание в самом конце спланированной атаки, и Кровавый Герой стал единственной причиной, почему его задницу не поджарили на костре. Но эта небольшая доза адреналина не изменила того факта, что он проторчал здесь все оставшееся время, запертый внутри, в безопасности, пока все его друзья рисковали своими жизнями в борьбе с очередным вторжением. В чем тогда был смысл давать разрешение вступать в бой, если никто не собирался позволить ему драться?

С тех пор, как Бакуго прислал несколько гневных сообщений, гласящих, что он обречен проходить тест на смелость вместе с Тодороки, от него вестей не приходило. С того момента, кажется, прошла вечность, но Эйджиро так и не удалось с ним связаться. Ему не удалось связаться и с другими, и по этой причине он вынужден был теперь томиться в ожидании возвращения каждого из глубинок леса.

Процесс шел медленно. В то время как весь класс Б, так или иначе, нашел свой путь обратно, несколько человек из его класса где-то пропадали. Урарака и Тсую были последними прибывшими — Эйджиро видел, как они бежали прямо к Айзаве–сэнсею, ужасно встревоженные, а после шептались с ним о чем-то на протяжении минуты. Между тем, Шоджи все еще не вернулся. Токоями не вернулся. Бакуго и Тодороки не вернулись. Мидория не вернулся — и Яойорозу не находила себе места, ведь их двоих определили вместе проходить тест на смелость.

Эйджиро стиснул зубы. Едва ли это стало для него неожиданностью, что Мидория здесь не остался, иначе с ним быть и не могло.

Айзава–сэнсэй на мгновение выглядел так, словно он был готов побежать в лес в ту же секунду, как вдруг вернулись истощённые Шоджи и Токоями — Шоджи без промедлений помчался к Айзаве-сэнсею, попутно создавая своей причудой рот, чтобы что-то сказать. Взгляд Эйджиро подметил бело-красные волосы, и он тут же направился к Тодороки, честно стараясь не задеть никого локтями. 

— Тодороки! Эй, Тодороки! — это был хороший знак. Тодороки был напарником Бакуго, и он был один из самых близких друзей Мидории. Скорее всего, он знал, где они были сейчас. — Чувак, где ты был? Выглядишь паршиво.  

В его словах не было преувеличений. Внешне он казался собранным и спокойным, но эта оболочка была чертовски хрупкая. Тодороки выглядел изможденным, и в этом не было ничего утешительного, учитывая, что он был сильнейшим учеником их класса.

Он не ответил, и Токоями взял всё в свои руки. 

— Мы… — он бросил взгляд на Шоджи и Айзаву-сэнсэя. — Там был… был… злодей. Со странной причудой. Они называли его «Компресс», и его способность позволяла ему создавать такие… шарики, — его большой и указательный палец были отделены от друг друга на сантиметр. — Где-то такого размера. И…  — в его голосе слышалась плохо скрываемая дрожь. — Это были не просто шарики, это крохотные тюрьмы. И Мидория, и Бакуго…

У Эйджиро сердце ушло в пятки. 

— Ты же не хочешь сказать, что Мидорию заперли в таком вот шарике? — его руки вцепились в куртку Токоями, прежде чем он смог остановить себя. Его разум тут же вернулся к тому дню в торговом центре, к тем пустым глазам Мидории и я просто не люблю быть в маленьком пространстве, без возможности свободно выйти. — Это плохо! Это очень плохо, он не может… — вряд ли Мидория от всего сердца поблагодарит его, если он растреплет всем о его тяжелой форме клаустрофобии, однако…  — Он не любит, нет, он ненавидит маленькие пространства, так он мне сказал, поэтому… Где он сейчас? Он в порядке? 

То, как изменился взгляд Тодороки после его вопроса — это то, что он, вероятней всего, унесет с собой в могилу.

Никто из них не ответил. Пронзительно-высокий вой раздался по всему помещению. 

Все разговоры стихли.

Послышался шорох. Люди отходили, расходились по сторонам, пока Мика медленно плелась сквозь лес ног, заполоняя молчанье своим настойчивым мяуканьем. Она подходила к каждому человеку, никогда не задерживаясь, тщательно высматривая каждый угол комнаты, пока она, наконец, не села, запрокинув голову назад, и не начала снова протяжно плакать.

Эйджиро поднял свой взгляд на море лиц перед собой. Большая часть класса Б выглядели удивленными, но это объяснялось тем, что они не знали, кто такая Мика. Они не понимали, что это значит.

Наблюдая за воем Мики, на лице Яойорозу проступил неприкрытый ужас. Урарака плакала. Токоями больше не смотрел на него. И, что бы Айзава-сэнсэй не услышал от Шоджи, учитель словно в одно мгновенье постарел еще лет на десять.

Тодороки был первым, кто сдвинулся с места. Он не промолвил ни слова, не издал ни звука. Он мягко подошел к Мике, наклонился и поднял ее левой рукой. Демонстрируя свое несогласие, она извивалась и мяукала, но в конечном счете, позволила ему усадить себя на руках.

Тем не менее, плач её так и не утих.

— Полиция и скорая скоро будут здесь, — напряженный голос Айзавы-сэнсэя разрушил тягучую атмосферу. Эйджиро мог практически слышать его скрип челюсти — так сильно учитель сжал зубы. — Двое учеников и один про герой были похищены. Ваши родители и опекуны будут об этом оповещены. Мы отправим вас по домам как можно скорее.

Он отошел, давая знак Шоджи пойти с ним. Токоями и Тодороки последовали за ними. Постепенно жалобный плач Мики растворился вдали, и среди оставшихся учеников повисла тишина.

Бакуго пропал.

Мидория пропал.

Один из про героев пропал. Помимо их классных руководителей, Эйджиро видел только Мандалай, тогда, кто же это — Пиксибоб? Тигр? Рэгдолл?

Эйджиро почувствовал, как стукнулся о стену сзади, совершенно неосознанно. Он был бесполезным. С самого начала, он был и остается абсолютно бесполезным — и всё потому, что он недостаточно сильный, недостаточно сообразительный. Ему не удалось сдать годовой экзамен, ему не удалось все наверстать на дополнительных занятиях — и все потому, что он просто недостаточно хорош. Если бы это было не так, если бы он выложился на полную и сделал достаточно, чтобы заслужить свой шанс… 

Он был бы с ними рядом. Он мог бы им помочь. Он мог бы сражаться за них.

***

Завершающим штрихом всей сегодняшней катастрофы, по мнению Шоты, стал ребёнок, тушащий причиненный злодеями пожар. 

За Котой пристально наблюдала Мандалай, стоящая наготове с противогазом, созданным Яойорозу, на случай, если у ее племянника появятся хоть малейшие признаки проблем с дыханием. Она не позволила ему зайти слишком далеко, следя за тем, чтобы он только удерживал огонь от распространения, и не пытался полностью его потушить. Как только прибудут пожарные и полиция, она уведёт его отсюда.

К счастью, когда злодеи покинули территорию, уже успевший повсюду распространиться огонь постепенно начал гаснуть сам по себе — и Шота задался вопросом, влияет ли присутствие Даби на силу пламени. Извилистая циклирующая тропа, пронизывающая весь лес, к этому времени уже полностью очистилась от газа, и огонь почти весь погас, поэтому они продвинулись дальше в чащу, стремясь осмотреть всю местность.

Когда они прошли очередной поворот, Мандалай резко останавилась, пряча Коту за своей спиной, и громко предупредила:

— Впереди кто-то есть! Злодеи, должно быть, оставили одного из своих!

Шота знал, что не удалось сбежать двоим — одного одолели Кендо и Тетсутетсу, со вторым совладал Токоями. 

— Скорее всего, это тот, кто создал этот газ. Кендо из класса Б рассказала о нём. 

— Нет, — сказал Кота, и Шоту передёрнуло. Пацан не сказал ни слова с тех пор, как Шоджи рассказал о похищении. Он не плакал, и ни с кем не говорил, — до сего момента. — Это другой, — Кота крепко сжимал юбку своей тёти, не спуская глаз с неподвижного, перекошенного тела, распластавшегося на пути перед ними, — Это тот, который пытался меня убить. И Мидория… — он был вынужден сделать паузу перед тем, как продолжить, -… Мидория помешал ему.

Шота дал знак Мандалай оставаться в стороне, пока он не проверит состояние злодея. Если выяснится, что он без сознания притворно, тогда Шота моментально сотрёт его причуду, а вырубить его ещё раз в таком состоянии не составит большого труда.

Держа оружие наготове и включив причуду, Шота сначала потормошил злодея, а затем перевернул его ногой. 

С резким выдохом, он сделал шаг назад.

— Не подпускай его ближе, — предостерёг он Мандалай, — Вид тут не самый лучший.

— Всё в порядке, — мягко ответил Кота, — Я и так уже всё видел.

Он услышал судорожный вздох Мандалай даже на расстоянии. Она осознала, кто перед ними.

— Кота, это же…

— Я знаю, — говорит он. — Я знаю. Я видел его по новостям после того, как…

Это он, осознал Шота. Злодей, который убил Морских Коньков два года назад. Если не обращать внимание на кровь, то это лицо и шрам не узнать было невозможно. 

— Мидория пришел за мной, — голос Коты звучал еле слышно в майке Мандалай. — О-он пришёл, и злодей ранил его, но он продолжил сражаться и тогда он… Он…

Несмотря на совет Шоты, Мандалай подошла ещё ближе, и этого было достаточно, чтобы увидеть лицо злодея, его правый глаз, всё залитое кровью. Он слышал её рваное дыхание сквозь сжатые зубы.  

— Он перестал видеть, — продолжил Кота. — Поэтому мы привели его туда, где был газ. Но Мидория был ранен. Он был ранен, потому что спасал меня и…

— Это не твоя вина, — говорит Шота.

— Но…

— Не твоя, — этот злодей никуда не денется; как только полиция сюда доберётся, они позаботятся обо всём остальном, — Я знаю, это сложно понять. И что тебе больно думать об этом. Но ты не можешь брать ответственность за решения, которые принимают другие.

Кроме того… если кого-то и стоит винить во всём этом, то только его.  Он был тем, кто позволил Мидории вернуться в лес, кишащий злодеями, лишь для того, чтобы передать послание на несколько минут раньше, чем он бы сделал это сам. Он был тем, кто повёл себя недостаточно осмотрительно и не предпринял необходимых мер предосторожности, учитывая, что произошло тогда в Хосу, и что первое нападение уже состоялось.

Если он позволит десятилетнему мальчишке чувствовать вину за своё спасение, то это станет вершиной его провала. 

Полиция, пожарная и медицинская помощь прибыли, автобусы уже были на месте. Тройка злодеев была взята под арест: двое были всё ещё без сознания после сражения, третьего, уже навсегда ослепленного, приволокли из леса. Пожары были потушены, раненым уже оказывалась помощь, а оставшиеся ученики были готовы отправляться домой.

Из-за испытания на храбрость, почти половина класса 1-Б стали жертвами газа.  Из студентов Шоты только Джиро попала под его губительное воздействие, однако остальные ученики нуждались в серьёзной медицинской помощи. Яойорозу и Токоями слишком много использовали свои причуды, что привело к полному физическому истощению обоих. Урарака и Асуи были покрыты ссадинами и рваными порезами, на некоторые из которых необходимо было наложить швы. Шоджи чуть было не потерял конечность в борьбе с Опахом. А Тодороки…

Ему буквально пришлось загнать Тодороки в одну из машин скорой помощи. Даже если он и не обратил внимание на ярко-выраженный оттёк его запястья, явно свидетельствующий о переломе, то не распознать острую стрессовую реакцию Шота просто не мог.

Мику парамедики вместе с ним взять не позволили, и уровень тревоги питомца Мидории мгновенно увеличился. Она пошла за машиной скорой помощи, громко оплакивая свою потерю, пока Шоте наконец не удалось поймать её. В ответ она не царапала его, но он ощущал, как острые коготки цеплялись за его рукав, и он прижал её поближе к себе, укутывая в свой шарф.

Она не прекращала плакать.

К счастью, ни один из офицеров полиции не акцентировал внимание на безутешном животном в его руках. Они выглядели слишком встревоженными, чтобы задавать лишние вопросы.

— Вы осмотрели место встречи злодеев? — спросил он. Это была одна из тех деталей, которую ему удалось выудить из Шоджи еще до того, как последнего утащили медики.

— В общем, да… Мы осмотрели его… — трое офицеров обменялись быстрыми взглядами, в каждом из которых сквозило беспокойство. 

— И?

— Там… Послушайте, возможно, будет лучше, если вы сами туда пойдёте, — жабры на шее у говорящего слегка трепетали в смятении, — Никто не хочет находиться там слишком долго. 

— В смысле никто не хочет там находиться? — оборвал его Шота. Он не хотел грубить, но у него действительно не было времени на это.

— У нас есть причина предположить, что эта местность находится под влиянием причуды, — продолжил тот же офицер с жабрами.  — В ней что-то влияет на разум, но мы не можем понять что… — он замолкнул.

Шота предпринял попытку опустить кошку на землю, но она вцепилась в него, громко протестуя. Тяжело вздохнув, он передумал.

— Покажите мне. 

Это место находилось практически в миле от основного тренировочного здания, теперь заклеймённое почерневшей выжженной землей и устрашающе точными срезами ветвей, где, должно быть, открывались и закрывались деформированные порталы. Когда они подошли ближе, офицеры постепенно начали замедлять свой шаг, и Шота не смог отследить момент, когда он оказался впереди.  

Стало нетрудно догадаться почему.

В лесу было тихо и пусто, и Шота не смог обнаружить никаких признаков угрозы, однако, несмотря на это, он ощущал, как иррациональный холод пробирал его до костей. Чем ближе он подходил к назначенному месту, тем сильнее и отчётливее он ощущал это. 

Оно медленно, но неумолимо овладевало им изнутри, зарождаясь где-то в позвоночнике и распространяясь по его телу, словно леденящий душу яд. Шота вспомнил урок геологии в средней школе — им рассказывали, как вода просачивается сквозь трещины в камне, замерзает, снова тает и проникает ещё глубже, пока камень окончательно не разрушится. Сейчас он ощущал нечто схожее — страх постепенно подчинял его, и всё, что он мог сделать, это лишь занять оборонительную позицию и ещё раз хорошенько осмотреться.

Это было знакомо, вот в чём была проблемой. Оно наводило его на воспоминания, о которых он предпочёл бы забыть.

Мика ёрзала на его руках, стремясь ухватиться за его плечи. Его шарф, являющийся и основным оружием Шоты, оберегал его кожу от острых коготков, и он услышал её мурлыканье. Не счастливое мурлыканье, а встревоженное — так кошки справляются со стрессом. А Мика была очень встревожена.

Приободрённые его прогрессом, полиция, в полной боевой готовности, последовала за ним, постепенно рассредотачиваясь, исследуя местность в полной тишине.

— Э-это ненормально, — послышалось приглушённое бормотание в напряженной, тягучей тишине. — Это должна быть причуда, д-да?

Шота сухо кивнул.

— Я испытывал нечто подобное и ранее. 

— Испытывали? — говорящий в этот раз был Шоте знаком. Тамакава Санса был знаком всем, кто работал с Тцукаучи, и его здешнее присутствие не вызывало никаких вопросов; однако его взволнованный вид — уши, плотно прижатые к голове, немигающий взгляд с расширенными зрачками и вздыбленная от страха шерсть на холке — всё это выходило за рамки обыденности.

— В тот день в ОСН, — отвечает он. — Перед тем, как вступить в сражение с Ному, я ощутил нечто схожее. Неестественный страх.  Я предположил, что это была работа одного из тех отморозков, но после выяснилось, что ни у кого из них не было причуды, способной на такое.

— Единственными, кому удалось сбежать, были тот злодей, создающий порталы и парень по имени Шигараки, да? — отмечает Тамакава. — И их причуды нам уже известны и учтены.

— Факт существования Ному вносит свои коррективы в текущее положение вещей, — напоминает Шота. — Мы не знаем масштабов их исследований и, следовательно, не знаем на что они способны.

— Это похоже на то, что мог сотворить Ному, — отметил один из офицеров. Он стоял у ближайшего дерева, проводя пальцами по его стволу. На нем были видны следы когтей, разорвавших кору и более мягкую древесину под ней. Можно было предположить, что это было сделано в припадке неконтролируемой ярости, однако это было маловероятно, ведь Ному действуют бессознательно.  

Питомец Мидории спрыгнул с его плеча на землю и подбежал прямо к центру выжженной области, прямо к обрубленным веткам. От жалобных звуков Мики он непроизвольно сжал зубы и задался вопросом, знает ли она. Кошки обладают отличным обонянием. Она, скорее всего, ощущает, что её хозяин недавно был здесь.

Без каких-либо видимых причин её плач перерос в визг, и Шота, глубоко вздыхая, направился к ней. Она отскочила от него, всё ещё крича, заставляя Шоту за ней следовать…

Он остановился

Резко выпрямившись, он обернулся, чтобы убедиться, ощущают ли это и другие. Офицеры внимательно наблюдали то ли за ним, то ли за кошкой, но на лице каждого проступало облегчение. Тамакава моргнул, его зрачки снова приняли форму вертикальных щёлок, шерсть опять лежала ровно и гладко. 

Постепенно страх,  пронизывающий весь воздух, ослабил свою удушающую хватку и вскоре рассеялся.

Одноглазая кошка слонялась из стороны в сторону, подёргивая хвостом, в поисках своего потерянного хозяина.

***

Когда Катсуки наконец-то высвободили из темницы, он не мог ровно стоять на ногах.

Его первый взрыв никого не задел — должно быть, эти ублюдки стали умнее, теперь пространство перед ним было свободно. Катсуки развернулся на пятках, готовый снова броситься на любого, кто нападёт на него сзади.

Кто-то сбил его с ног. Он развернулся, в попытке остановить себя от падения, но он всё ещё был дезориентирован после того, как его заперли в том шаре и протащили через варп-врата… чёрт его знает куда. В одно мгновение он был окружён со всех сторон, загнан в угол их численным преимуществом. Он продолжал использовать свою причуду, метая взрывы снова и снова, пока не ощутил, как его запястья больше не выдерживали напряжения — их слишком много, и он сражался весь вечер.

В конце концов, он оказался распластанным на холодном, твёрдом полу, глядя на ухмыляющуюся девчонку, приставившую нож к его горлу. Его лицо в это время удерживали четыре липких, холодных пальца, пятый завис в сантиметре от его кожи. 

— Ну же, — сказал ему Шигараки Томура легким, доверительным тоном. — Остынь, успокойся. Давай не будем украшать шрамами такое миловидное личико. 

Катцуки зарычал и щёлкнул зубами на удерживающую его руку. Шигараки рассмеялся, после чего он ощутил укол и жжение иглы, пронизывающую его кожу. Теперь его охватило что-то похожее на панику, и он бился в их хватке, отчаянно пытаясь заставить себя подняться и продолжить сражаться, но его конечности постепенно переставали подчиняться ему.

— Всего лишь немного мышечного релаксанта, — произнёс Компресс. — Мощный, но не смертельный. Ты даже сознание не потеряешь.  

Они потянули его вверх и затащили на стул. Накачали его чем-то или нет, он продолжил бороться, и, с еще не полностью подействовавшим препаратом, ему удалось нанести им несколько хороших ударов. У них получилось схватить его, но он сумел доставить им проблем. Его связали и заковали в ремни — поперёк груди, вокруг рук и ног, и, наконец, парой металлических фиксаторов, крепко прижимающих его запястья к подлокотникам стула.

— Они особенные, сделаны специально для тебя. — нож, наконец-то, перестал быть в непосредственной близости от его горла, девчонка теперь щекотала остриём кончик его носа. — Ты же чувствуешь себя особенным, Катцуки? Чувствуешь же? 

— Думаешь, я не смогу взорвать их? — прошипел Катцуки. 

— Вероятнее всего, да, — произнёс третий голос. Катцуки не узнал его владельца, и такое уродливое енотовое лицо тяжело было забыть. Выглядело оно так, будто его скрепили скобками вместе. —  В конце концов, сначала тебе придется превратить свои запястья в уголь, чтобы провернуть нечто подобное, — его рот растянулся в самодовольной ухмылке. 

Катцуки вложил в свой взгляд столько ненависти, сколько смог.

— Отлично! — Шигараки сделал резкий хлопок. — Следующий! Компресс, освободи его.

— Как думаете, он опять будет кричать? — спросила девчонка, слегка пружиня на носках. — Мне нравится его голос! Хорошенький!

— Есть только один способ узнать, — ответил Компресс и вытащил второй мраморный шарик. Он раскололся, и Деку упал прямо в руки злодеев.

Сейчас Деку не кричал, но он звучал так, словно кричал до этого. Его голос оборвался в убогий всхлип и вздох; Компресс и ящер крепко держали его за руки, он едва ли сопротивлялся.

Изуродованный шрамами злодей схватил его за подбородок, силой заставляя посмотреть на себя.

— Умно ты этот трюк провернул, — сказал он, и хоть Деку выглядел, сука, чертовски жалко, Катцуки всё равно хотелось выбить ему все мозги, лишь бы стереть эту идиотскую ухмылку с его лица. — Но Тога права, ты наделал слишком много лишнего шума. Выдохся уже наконец?

Он отпустил подбородок Деку, но тот не опустил голову и продолжил смотреть прямо — достаточно долго, чтобы вырвать на него.

Он практически осуществил задуманное. По крайней мере, он попал на шею этого ублюдка.

Шигараки лопнул от смеха. Если он начнёт ржать ещё сильнее, он скорее всего обмочится, но его гогот не утихнул даже после того, как обезображенный злодей, сделав паузу, чтобы стереть рвоту со своей шеи, врезал Деку по лицу. Ящер сделал шаг вперёд, намереваясь остановить его, но Шрамированный толкнул его в сторону зарядом огня и врезал Деку снова. 

Три удара подряд, и Катцуки вынужден был отвести взгляд. Потребовалось двое злодеев, чтобы оттащить Шрамированного. Перед тем, как броситься к ближайшей двери, он в последний раз пнул его ногой. Шигараки всё ещё хихикал, как придурок, как будто это самая охренительно смешная шутка в его жизни.

— Не обращай на Даби внимание, — сказал он, пока ящер соскребал Деку с пола. — Не понимаю, чего он такой недовольный. В смысле, мы же победили, все дела!

Деку сплюнул кровь, на этот раз целясь в пол. Катцуки слышал его дыхание даже отсюда.

Шрамированный хлопнул за собой дверью — Даби, какая нахуй разница — и Катцуки попытался хоть немного вытянуться, чтобы осмотреться. Небольшая комната, просто обставлена. Чистые стены, пол покрыт обычным линолеумом. Дверь всего одна, и выглядела весьма внушительно. Шигараки, Компресс,  ящерица, стрёмная баба с дубинкой, и та девчонка всё ещё были здесь. И прямо сейчас всё внимание девчонки было сосредоточено на Деку; играясь с ножом в руках, она просто… пялилась на него. И, честно говоря, выглядело это охренеть как мерзко. 

— Домом это местечко не назовешь, — говорит Шигараки, пожимая плечами. — Знаю, слишком уж тут просто, да и малопривлекательно. Я хотел отвести вас двоих в наше настоящее убежище, но Учитель сказал, что так будет лучше. 

Учитель? Какой еще, мать вашу, Учитель?

— Ох! Кстати об этом! — Шигараки слегка опёрся на плечо Деку, и это с его стороны даже героично, учитывая, что ящер — единственная причина, почему тот еще стоял на ногах. — Я рассказал ему о тебе, что мы собираемся забрать тебя, и он захотел немного с тобой поболтать. Круто, да? 

— Великолепно, — прохрепел Деку, видимо, пытаясь подлизать им задницы. 

— Да, я надеялся, что ты так и скажешь, — взгляд Шигараки спустился ниже. — Воу, ух ты, а вот и он. 

Дыхание — единственное, на что сейчас было способно тело Катцуки, но его взгляд смог повернуться к полу, видоизменяющийся прямо под ногами Шигараки. Убогий линолеум превратился в чёрную смолу, маслянистую и блестящую. Шигараки погрузился в неё, выдёргивая Деку из хватки ящера и утягивая за собой.

Лицо Деку было залито кровью и покрыто ссадинами, он выглядел так, словно его сейчас снова стошнит. На долю секунды, Катцуки удается перехватить его мутный взгляд.

— К-Ка… -, начал он, но беспросветная чернота поглотила их прежде, чем он успел издать еще хоть звук. 

Девчонка удовлетворенно пискнула. 

— Ууух, жду не дождусь его возвращения! Он был таким милым, правда?

— Ты так говоришь только потому, что Даби разбил его лицо, — вздохнул ящер.

— Он был милым и до этого! — девчонка вздула губы, а затем развернулась по направлению к Катцуки, и будь он проклят, если это не самая жуткая сцена в его жизни. — Ты тоже не так уж и плох, — острие ножа скользнуло по его обнаженной руке, и именно в этот момент решение, что она будет первой, кто получит взрывом по лицу, закрепилось в его голове. — Кто знает? Возможно и для тебя найдётся местечко в моём сердце. Время у нас есть, — её глаза сверкнули. — Нам с тобой будет очень весело вместе. 

***

Тут было очень людно.

Из-за тесноты в первом помещении, когда ноги Изуку коснулись твёрдой земли, он с облегчением выдохнул, осознав, что его больше не сжимали стены из холодных, спектральных тел. Болезненная хватка Шигараки на его руке ослабла, и Изуку сделал всё, чтобы выпрямиться во весь рост. То избиение от Даби никак ему не помогало; повезло, что он успел повернуться и нога ударила ему по спине, а не по его пострадавшим рёбрам.

Он не ожидал оказаться в подобной комнате. Единственной её отталкивающей характеристикой был очень тусклый свет, но это никогда не было проблемой для Мидории. Она не была такой же холодной, как та комната, из которой они вышли; в ней было тепло и комфортно, пол был отчасти покрыт ковром, а на фоне стоял мягкий шум машин.

Она больше была похожа на палату больницы, осознал Изуку. В ней была кровать, чья высота и встроенный наклон позволяли человеку в ней комфортно сесть. И, посмотрев на человека в кровати…

Желудок Изуку перевернулся.

Мужчина был накрыт тенью, но недостаточно хорошо, чтобы парень не смог его увидеть. На секунду ему показалось, что он смотрел на призрака, потому что живой человек точно бы не смог так выглядеть и при этом быть способным дышать. Он начал искать его глаза, чтобы убедиться… вот только он не смог. Потому что у мужчины не было никаких глаз.

— Сэнсэй, — сказал Шигараки — его голос звучал странно, он был нетерпеливым, почти радостным. Словно он был мальчиком, показывающим законченный проект своему любимому учителю. — Миссия прошла успешно. Авангард принёс обратно их обоих.

— Ты хорошо справился, — голос Сэнсэя был низким, а тон пугающе искажённым — скорее всего из-за всех тех трубок и проводов, вставленных в его горло и лицо. — Надеюсь, ты не будешь против, если я одолжу твоего заключённого на один момент. Ты столько о нём рассказывал, что у меня проснулось любопытство.

Пока они разговаривали, Изуку посмотрел за нечёткий силуэт мужчины на кровати, на вторую фигуру, появившуюся… почти из воздуха.

С первого взгляда, он был непримечательным. Просто сгорбленный, худощавый мужчина с копнами плохо причёсанных волос, покрывавших большую часть его лица. Но в этот раз Изуку смог разглядеть его глаза. Он был мёртвым.

— Мальчик, — сказал живой человек. — Подойдёшь чуть-чуть поближе?

Мидория отважился на один маленький шаг. Он мог слышать свой собственный пульс, смотря на него — не на безглазого мужчину, а на призрака, парящего подле него. Он смотрел в глаза духа до тех пор, пока не убедился, что тот смотрел в ответ, и поднял руку, помахав в приветствии.

— П-привет.

Это привлекло внимание призрака. Он встал чуть прямее, раскрутив свою сутулую спину, а затем вышел вперёд…

поднял свои руки…

и заговорил жестами.

Ты видишь меня? Он сказал слова вслух, его речь звучала до странности неуклюже, словно он знал, как произносить слова, но не мог проверить, звучали ли его усилия правильно или нет.

— Должен сказать, — подчеркнул мужчина в кровати. — Я очень рад встретиться с тобой, Мидория Изуку.

— Э-эм, да, — сказал Изуку, и качнул головой самым коротким кивком, на который был способен. Он сфокусировал свой взгляд на призраке. Он задумался, мог ли дух читать по губам. — Т-так, эм, наверное, вы уже знаете кто я, но… к-кто вы? — произнёс он сломанным голосом.

Ты знаешь азбуку Морзе? спросил его дух. Или жесты? Если ты тот, о ком я думаю, то ты в большой опасности.

— Я надеялся, что ты уже догадаешься, кто я, — сказал мужчина. — Если нет, значит и я, и мой ученик крупно тебя переоценили.

И… он был прав, даже учитывая, что Изуку разговаривал не с ним в тот момент. Он прекрасно знал, кем он был.

Это было не осознание, а скорее мгновение принятия. Парень знал, кем он был с того самого момента, как вошёл сюда, с момента, когда Шигараки схватил его за руку и сказал, что он встретиться с Сэнсеем. Очень непривычно быть придавленным этим осознанием, когда человек перед ним был в больничной кровати, искалеченный, слепой и привязанный к системе жизнеобеспечения.

Этот человек ранил Всемогущего. Этот человек убил Нану-сан.

Своей левой рукой — противоположной от Шигараки, он спросил. Я знаю. Ты можешь мне помочь?

Я попробую, ответил тот. Он не убьёт тебя… пока что, по крайней мере. Как только ты уйдёшь от него, мы сможем нормально поговорить.

— Томура, — сказал Все За Одного. — Могу ли я поговорить с твоим заключённым наедине? Я отправлю его обратно, как только я закончу с ним.

Шигараки пожал плечами.

— Да. Хорошо, — в момент, когда слова покинули его рот, он снова пропал в темноте, и Изуку чуть не пошатнулся.

— Пожалуйста, — сказал Все За Одного, махнув рукой в сторону стула. — Садись.

— Я-я лучше…

— Это же такая мелочь, разве нет? — сказал он. — Ты ранен и чувствуешь нестерпимую боль, я бы хотел хоть немножко её облегчить. Обещаю, мне хочется лишь поговорить с тобой.

Мидория подошёл и осторожно сел.

— Я наблюдал за твоим прогрессом с великим интересом, Мидория Изуку, — сказал обыденно Все За Одного, словно его слова не были для него самой ужасающей вещью с тех пор, как Тога Химико назвала его привлекательным. — Я понял, почему Всемогущий выбрал тебя своим преемником.

Сердце Изуку сжалось внутри.

— Не понимаю о чём вы? — попытался он. В любой другой ситуации он бы этого не сказал, это даже можно принять за шутку. Но во рту Изуку всё ещё чувствовал привкус желчи, чувствовал, как его горло горело от каждого вздоха, пока он не подавился и не начал бороться с желанием блевануть.

— Не хочешь попробовать ещё раз? — Все За Одного звучал почти изумлённо.

— Чего ты хочешь? — спросил Изуку. — Я знаю, что ты попытаешься убить меня, рано или поздно. Так почему… что ты хочешь от меня? Ты… — он снова потерял голос. — Ты заберёшь мою причуду?

— Мой дорогой мальчик, — сказал Все За Одного в тоне смиренного учителя, объясняющего урок в бесчисленный раз. — Разве Всемогущий не рассказал тебе? Твою причуду нельзя забрать силой. Даже мной. Конечно же он должен был тебе уже рассказать, да?

Изуку силой сжал зубы.

— И я не убью тебя, по двум причинам, — продолжил Все За Одного. — Во-первых, Томуре, кажется, нравится твоя компания. Не ожидал, что ты ему так понравишься. Знаешь почему?

— Н-нет, — в этом не было никакого смысла. Ничего из этого не имело смысла. Изуку говорил со злодеями и на него кричали злодеи — тот грязевой монстр в прошлом году, сам Шигараки Томура, Пятно и Мускул, и Компресс, и Тога Химико, и Даби. Он чувствовал их угрозу в сантиметрах от себя, будто тянущаяся к нему, чтобы схватить и сжать его горло, но сейчас её не было. Он сидел перед самым ужасающим злодеем в истории, и он не чувствовал и толики той зловещей ауры, которую источал Убийца Героев нездоровой волной. Это не имело смысла, это не имело смысла.

— Он ненавидит Всемогущего, знаешь, — сказал Все За Одного, слегка с грустью. — Он ненавидит всё, за что сражается Символ Мира, а ты… ну, я думаю, у тебя достаточно много общего со Всемогущим, да? Особенно учитывая, что он выбрал именно тебя, — он покачал головой. — Всемогущий харизматичный и бескорыстный, будучи раньше неизмеримо сильным… но у него отсутствует воображение. Есть столько идей, которые он просто неспособен принять. Так… это было для меня полной неожиданностью, если не приятной, что Томура нашёл в тебе родственную душу.

— Ох.

— И во-вторых — противоположно тому, чему я верю, но у меня есть мораль. Я никогда не одобрял убийство детей.

Изуку подавился.

— Серьёзно? — вздохнул он.

— Разве этому так сложно поверить? — спросил Все За Одного.

— Наверное тебе стоило сказать об этом Мускулу, прежде чем он не попытался избить младшеклассника до смерти ради забавы, — выплюнул Изуку. Он осознал свою ошибку лишь тогда, когда сделал её, после чего заткнул свой рот. Комната вдруг стала полностью тихой — исключая машины, позволяющие злодею дышать, а его сердцу работать, но воздухом словно было тяжело дышать от тишины.

И затем…

— Он сделал что?

А затем появилась угроза, этот низкий бренчащий звук хорошо контролируемой ярости. Она была мрачной и тяжёлой у Пятна; у Все За Одного она же была густой и живой, словно свернувшаяся кровь, застрявшая между ногтями. Изуку задрожал от её вида, и он лишь чувствовал облегчение от того, что она была направлена на кого-то другого, а не на него.

— Ему, случайно, не удалось вернуться с остальным отрядом Томуры? — голос Все За Одного клубился в воздухе в его направлении.

Изуку покачал головой. В какой-то момент он просто уставился в пол, и он не хотел — не мог — поднимать свою голову.

— Ах. Хорошо, — затем всё закончилось, ярость пропала. Она не пропадала постепенно — она просто появилась, а затем исчезла, оставив Изуку с больной головой. Что было ложью? Что было правдой? Всё? Ничего?

На его плече появилась рука, та, которую Все За Одного не мог увидеть.

Сосредоточься, сказал ему дух. Он любит это делать, искажать вещи. Он заставляет тебя задаваться вопросами, даже если ты знаешь на них ответы.

Рука Изуку замахала. Мне страшно.

Хорошо. Тебе должно быть страшно.

— Но отвечая на твой вопрос, наверное, мне просто интересно с тобой поговорить с глазу на глаз, — Все За Одного продолжил, и Изуку понадобилась секунда, чтобы вспомнить, о чём тот спрашивал. — Всё же, если судьба оставляет тебя без ответа, то рано или поздно мы всё равно станем врагами. Мне бы хотелось знать дитя, которое вырастет и бросит мне вызов когда-нибудь в будущем, — он остановился, пока Мидория пытался не дрожать. — Ты такой… искренний, Мидория Изуку. И твой прогресс действительно очень впечатляет, но как же мне жаль твоё состояние.

— М-моё… состояние? — смог произнести он.

— Скажи мне, — мягко сказал злодей. — Бросил ли ты поиск своей собственной причуды, когда Всемогущий предложил тебе свою?

Изуку вдруг похолодел.

Не от страха. Холод был словно призрак — отстранённый, вьющийся, глядящий на него снаружи. Парень глядел вниз, замечая изъяны в полу и фокусируясь на руке.

Впервые с того момента, как он был затащен в портал, момента, когда он вступил в эту комнату, когда он сел в этот стул, у него было что-то.

У него что-то было. Теперь ему оставалось лишь держаться за это.

В его голове прозвучал голос, женский голос, и ему понадобилось мгновение, чтобы узнать Рэгдолл. На это способен лишь хороший лжец. Думаешь, что сможешь соврать, не сказав и слова?

Он поднял голову, и ему было легко выглядеть напуганным, неуверенным и беспомощным, потому что он и был таким. Было несложно отвести взгляд, и сделать так, словно это был стыд. Он чувствовал себя маленьким, и было легко показать это.

Он не сказал Я беспричудный. Он не сказал Моя причуда никогда не проявилась.

Он сказал, мягко:

— Один За Всех и есть моя причуда.

— Конечно же, — сказал злодей, его голос был полон ласковой жалости. — Конечно. Уверен, то же самое сказал и Всемогущий. Он хотел бы утешить тебя.

Пол под ним снова задвигался, и он смог заметить ту же булькающую тьму — не портал в пространстве, а смоляной портал, который Все За Одного использовал, чтобы перенести его сюда.

— Мне понравился наш разговор, — сказал ему злодей. — Надеюсь, мы сможем продолжить его как-нибудь. Пожалуйста, помни — если ты попытаешься сбежать, будут последствия. И не один ты будешь страдать из-за них.

Изуку взглянул на призрака, как только тот отпустил его плечо.

Я скоро к тебе присоединюсь, прожестикулировал он. Я расскажу остальным о тебе. Будет лучше, если они будут знать.

Тьма снова заглотнула его в себя, вышвырнув обратно в первую комнату. Он не сопротивлялся, когда его схватили и потащили снова крепко привязывать к стулу. Он не мог сопротивляться, потому что всю энергию он использовал, чтобы не вывернуть свой желудок.

Он также не мог не заметить, что его крепления были слегка менее излишними, чем крепления Бакуго. Его одноклассник глядел на него со своего стула, но Мидория мог понять, что это был скорее любопытный взгляд, чем злой.

— Ну-с, — сказал Шигараки, удобно усевшись в своё собственное кресло. — Нам следует как можно лучше узнать друг друг, а? Мы проведём много времени вместе.

Бакуго покрывал их матами до тех пор, пока его горло не пересохло. Изуку игнорировал его, как и злодеев. Спиннер, Магне и Компресс тоже были здесь, и парень не замечал их до тех пор, пока те не ушли спать — злодеям же тоже нужен сон. Изуку не был уверен, что сможет спать, даже со всей той усталостью.

Теперь призраки шептались между собой, смотря на него. Слух, похоже, разрастался.

Мягкий хлопок по его руке вырвал его из транса — это нельзя было назвать дремотой. Изуку подпрыгнул, но злодеи, следившие за ними, обратили на него мало внимания; в подобном месте, похоже, было обыденностью пугаться каждого шороха.

Руки Изуку были привязаны к ручкам стула, но его ладони всё ещё были свободны, чтобы разговаривать.

Снова здравствуй, сказал он духу, присевшему перед ним. Мидория был благодарен за это; это выглядело менее странно, когда он смотрел вниз, а не вверх.

Уже всем рассказал. Ты в порядке?

Нет, ответил он. Призрак грустно улыбнулся, волосы спадали на его лицо.

Я попытаюсь помочь тебе, сказал он. Я уже отвык от того, чтобы принимать меры. Это было так давно.

Герой? Задумался Изуку. Он не выглядел, как герой. Может, гражданский, попавшийся не в том месте, не в то время?

Кто вы? спросил он.

Призрак моргнул, задумчиво.

Очень интересный вопрос, сказал он, снова улыбнувшись. Наверное, в интересах проведения параллелей, ты можешь называть меня Одним За Всех.

***

Звонок телефона вырвал её из лёгкой дремоты. Телевизор был включён, с низким звуком, на диване было достаточно комфортно, чтобы прилечь. Она слегка испугалась, в растерянности от того, какой был поздний сейчас час, прежде чем вспомнить, где она находилась и зачем был нужен телефон.

Подавив зевок, она пошла отвечать на звонок.

Её мир превратился в пепел.

***

— Лига Злодеев напала на тренировочный лагерь, — была первой вещью, сказанная Айзавой ему через телефон.

Тошинори почувствовал, как его внутренности перевернулись и сжались — ему пришлось сражаться с густой жидкостью, поднимающейся в его горле. Он уже мог почувствовать привкус железа на обратной стороне языка, и у него ушло буквально всё на то, чтобы не поперхнуться.

Уже дважды. Уже дважды злодеи угрожали его студентам, когда его не было рядом — трижды, если учитывать торговый центр, четырежды, включая Пятно…

— Все в порядке? — прохрипел он. Они должны быть. Может, его не было там, но Айзава был, и Секиджиро тоже, и Дикие Кошки — шесть героев. В ОСН они выжили с двумя, в Хосу три его ученика выжили без помощи, Мидория смотрел в глаза Шигараки совершенно один. С шестью героями, у злодеев не могло быть и шанса.

— Они похитили Бакуго и Мидорию, — сказал ему Айзава. Слова были пустыми. Безпристрастными. — Три других ученика были свидетелями его похищения. Рэгдолл также пропала, так что, предполагаем, они забрали её тоже.

Тошинори захлебнулся.

Оно пришло без предупреждения, у него даже близко не получилось остановить это, прикрыв рукой рот. Кровь разлилась по ковру, покапала по его подбородку, пока кашель не утих. Когда он кончился, вся его рука была абсолютно красной, и он сомневался, что у него получится смыть с ковра такое пятно.

— У нас же должно что-то быть, — задыхался он, как только у него получилось заговорить. — Скажи мне, что они оставили кого-то позади.

— Они оставили кое-кого позади, — ответил тот. — Трёх своих. Мы всё ещё рассматриваем улики. Все они будут отправлены в…

— Офис Тсукаючи, — перебил его Тошинори. — Должны. Лига Злодеев это его дело.

— Я свяжусь с ним, как только все ученики будут отправлены домой, — сказал ему Айзава.

— Я буду там, — сказал мужчина. Он уже чувствовал ещё один подступающий приступ кашля, но он мрачно сглотнул его.

— Всемогущий, — начал Айзава, но не продолжил. Его голос звучал сжато, настолько, что ломался от давления. Тошинори не мог видеть своего коллегу, однако он мог представить его сжатую вокруг телефона руку, грозившуюся разбить телефон.

Тошинори сомневался. Он знал, что значило его напряжённое молчание. Было миллион вещей, которые он мог сказать, чтобы её заполонить, и почти ничего из этого не было полезным. Не для него, не для Айзавы, не для…

Не для…

— Увидимся тогда, Айзава — сказал он, и положил трубку.

Ему хотелось плакать. Ему хотелось злиться. Ему хотелось найти Шигараки, Курогири, Все За Одного, каждого дерзко ухмыляющегося убийцу, и заставить их жалеть о том, что им довелось услышать имена его учеников. Ему хочется найти место, где они прячутся, где бы оно не находилось, и разорвать каждый её кирпичик.

— Бакуго… и Изуку, — сказал он совершенно никому в своей квартире, резко и болезненно, как разбитые осколки стекла.

Имя его ученика, его преемника, мальчика, который в более лучшем мире был бы точно его сыном, не должно было так звучать. Оно не должно чувствоваться, как рвота и кровь.

— Простите меня, — прошептал он. — Мне так, так жаль.

Он убрал кровь с руки, оставив остальное лежать на ковре. У него не было времени на бесполезные вещи. Его ученики нуждались в нём.

Изуку понадобилось мгновение, чтобы это вклинилось в его ум. Он не мог ничего сделать; он резко уставился на духа, сжав губы, чтобы не раскрыть челюсть.

Я не похож на него, прожестикулировал призрак с печальным видом. Не так ли?

Не совсем, ответил Изуку, и дух задрожал от мягкого, рваного смеха.

Также и думал мой брат. Он так всегда думал. Может, он был прав.

Думаю, я вас уже слышал, когда-то, сказал ему Изуку. В голове. Я был в опасности, и мне пришло видение... Я слышал мысли в своей голове, которые были не моими.

Мощь внутри тебя питается твоей силой, сказал Один За Всех. Наша воля. Она несёт наше эхо через нас, но не по настоящему.

Изуку вздрогнул от его слов. Мы. Нас. Здесь есть и остальные?

Нет. Я всех их встретил, одного за другим. Некоторые пали от рук моего брата. Некоторые умерли естественно, найдя путь к нам позже. Но все они, в конце концов, когда-то ушли. Им пришлось следить за своими учениками. Были семьи и любимые, которых нужно было посетить. Руки Одного За Всех ослабли. Но не у меня. У меня был лишь мой брат. Когда его, наконец, повергнут, я буду его ждать, и мы уйдём вместе. Я ждал так долго.

Мне жаль, ответил Изуку. Вам, должно быть, одиноко.

Ещё один горький, рваный смех. Мёртвые никогда не одиноки рядом с моим братом. Я лишь единственный, кто может взглянуть на него и не потерять себя.

Изуку думал о том, какая же первая комната была людная, и какая же пустая была с Всех За Одного. Все За Одного знает о вас?

Нет. Никто из нас не может коснуться его. Это злит других - вот почему они теряют себя. Один За Всех замешкался, выглядя при этом задумчиво. Не волнуйся, ты можешь жестикулировать при нём. У него нет глаз, и его причуда позволяет ему только чувствовать тепловой спектр. Он не может обнаружить малые движения. Горечь прошлась сквозь его взгляд. И даже если бы он мог, он никогда не замарачивался научиться этому.

Изуку не совсем был уверен в том, как задать свой следующий вопрос. Один За Всех, похоже, смог заметить это в его взгляде, потому что он снова улыбнулся.

Я глухой, сказал он. Но я не был рождён таким. Я был очень больным ребёнком. Слишком много ушных инфекций накладывались на друг друга, и когда он дал мне причуду, были... сложности. Он коснулся своего уха. Мне уже было сложно тогда слышать что-либо. Но когда я проснулся, после того, как он дал мне мою причуду, оставшийся слух исчез.

Похоже, вам было очень тяжело, сказал Изуку, желая сказать что-нибудь получше этого. Его руки обездвижено упали вниз, как и руки призрака.

Изуку посмотрел на Бакуго. У него не было ни единого связаться с ним незаметно. Бакуго не знал язык жестов, и он более чем уверен, что никто из них не знал Морзе. Ему придётся выжидать, искать какую-нибудь возможность.

Теперь это не экзамен. Он не может оставить Бакуго позади. Он не может этого позволить, потому что в этот раз это закончится его смертью.

Ему нужно быть наготове.

Слабый шажок по полу привлёк внимание Одного За Всех. 

Что вы можете рассказать о Всех За Одного? спросил он.

Брови Одного За Всех решительно нахмурились. 

Мой брат хоть и ранен и слеп, но он всё ещё силён. Он всё ещё беспощаден и умён. Осторожней с тем, как ты с ним себя ведёшь, как ты к нему относишься, или же у него может оказаться то, что он использует против тебя. Его руки кратко сжались в кулаки. Но, он очень самодоволен. И он знает, что он умён. Ему нравиться быть умным.

Какие-нибудь слабости?

О, да, сказал Один За Всех, мрачно. Дело в том, что мой брат, Мидория Изуку, очень злой человек. Злые люди любят править другими людьми, так что они любят видеть страх в тебе. Он хочет, чтобы ты знал о своей беспомощности. И это значит, что больше убийств, больше мольб, он любит говорить.

Изуку, на секунду, задумался об этом.

Хорошо, сказал он. Я люблю говорить, Один За Всех морнул. Можете ли вы сказать его причуды?

Конечно могу. Один За Всех снова приостановился, прежде чем прожестикулировать. У тебя есть план?

Изуку опустил взгляд так, что волосы спали на его глаза, частично скрыв их от его похитителей. Пусть у него будет превосходство надо мной, сказал он.

А затем, когда смогу, я вырву его из его рук.