Лошади постукивали копытами по твердому грунту, синхронно покачивая головами в такт собственным шагам. Пожалуй, единственными, кто не испытывал абсолютно никаких неудобств, были Тауриэль, сидевшая в седле высокого животного, как будто родилась в нем, Ирэйн, вот уже несколько часов спавшая в повозке, и Дис, обосновавшаяся с ней рядом. Остальные гномы напрягались, конечно, так как лошади — это не пони — уж больно земля оказывалась далеко. Но на постоялых дворах западной части Средиземья, до подъезда к Ширу, пони были не в чести. Да и долгая дорога сделала свое дело: гномы, хотелось им того или нет, попривыкли к своим большим скакунам.

— Вот, вроде бы, точно так же когда-то покинули Синие горы, но теперь путь кажется куда длиннее, — подтягивая поводья и упираясь ногами в облучок телеги, откликнулся Фили.

 — Это потому, братец, — подал голос ехавший рядом Кили, — что с нами нынче ценный груз! Недаром дядюшка всегда говорил, что женщины в походе — это черпак головной боли и целый ушат проблем!

Затем Кили рассмеялся собственной шутке, мельком глядя на свою нахмурившуюся супругу, которой шутка явно пришлась не по нраву. Он хотел сказать что-то еще в том же духе, но поравнявшийся с ним Двалин отвесил внушительный подзатыльник.

— А что я такого сказал?! — тут же возмутился Кили. — Это не мои слова, а Торина. Двалин, неужели ты сам забыл, как он…

— Ты бы лучше что-нибудь полезное помнил, — недовольно ответил Двалин, и вся компания тихо засмеялась, созерцая насупившееся лицо провинившегося Кили.

После этого Двалин проехал дальше. Казалось не лишним проверить торность дороги впереди, хотя причин в ней сомневаться, в общем-то, не было.

— Какой-то он странный последнее время, — проводив взглядом широкую спину, произнес Кили и потер ушибленную макушку. — Ты не заметил, Фили? Сначала он как-то слишком рьяно вызвался сопровождать нас, а теперь словно весь на иголках. И какая муха его укусила?

Фили неуверенно помолчал, затем обернулся на свою кибитку, точнее на ее крытую рогожевым навесом часть, и хмыкнул себе в усы. Да, у него было предположение, но об этом он пока что не спешил распространяться.

Путешествие продолжалось, высокие пики Эред Луин уже давно подпирали голубое небо, но вот стали показываться близлежащие деревеньки. Рассматривая эти маленькие лубяные домишки, Фили с Кили тут же вспомнили, как частенько убегали из родного дома на местные ярмарки. Они тогда вдоволь веселились, участвовали в турнирах — хотя турниры любил больше Кили, — покупали всякие сладости, а когда возвращались домой, тут же получали взбучку от взволнованной матери. Впрочем, это мало их расстраивало, и едва новая ярмарка распахивала свои расписные шатры, шипя пенным пивом и лаская слух звуками дудочек и девичьего смеха, как двое непослушных братьев снова срывались с места и, улизнув из-под зорких глаз Дис, спешили в поисках развлечений.

Вспоминая все это, Кили аж замурлыкал, уже предвкушая, как поведет на такую вот ярмарку Тауриэль, накупит ей всяких красивых безделушек, еще раз покажет, как виртуозно стреляет из лука. Если она согласится — а он знал, что она вполне податлива в этом вопросе, — то можно будет еще и отведать местного сладкого эля. Теперь, когда их дети остались в Эреборе под присмотром Балина, храбро взявшегося учить их Кхуздулу, игре на музыкальных инструментах и составлению карт, молодой отец был практически спокоен за троих мелких. Конечно, он никогда не забудет их с Фили собственные мучения во время таких же уроков. В те деньки стоило лишь начать лениться, и тут же прилетало наказание от Торина или Двалина — зависело от того, кто оказывался ближе. Впрочем, Торин был сейчас занят государственными вопросами, Двалин оказался вне зоны подзатыльников, а Балин всегда славился мягкостью нрава.

«Все-таки отличный старик!» — мысленно еще раз поблагодарил Балина Кили, чувствуя, что за подрастающее поколение своей семьи он действительно может не волноваться. А раз так, значит дальше предстояли несколько месяцев полной свободы. А это означало лишь одно: они с Тауриэль будут предоставлены друг другу столько, сколько пожелают! О чем еще можно мечтать?

Пока брат витал в облаках, Фили снова оглянулся на спящую жену. Она лежала в куче одеял и подушек и мирно дремала, подложив ладони под голову. Дис, заметив взгляд сына, ласково кивнула, подтверждая, что все в полном порядке. Уютная картина, ничего не скажешь. Но, в отличие от беззаботных мечтаний Кили, мысли Фили были чуть серьезней, хотя и не менее нежные. Ирэйн была на седьмом месяце беременности, и молодой гном волновался, как бы это длительное путешествие не навредило ей и малышу. Впрочем, поводов для беспокойства пока что не было. Ирэйн выглядела во сне вполне довольной и спокойной, к тому же срок был не таким уж и большим. И все же Фили заметно удивился, когда Ирэйн высказала свое желание поехать вместе с его матерью в Синие горы.

Фили был вынужден признать, что вся эта поездка на корню рушила его планы. Он собирался дождаться разрешения жены от бремени у себя дома, но неожиданно прилетел ворон с приглашением для его матери от одной из ее подруг, и Дис с удовольствием согласилась. Хоть Дис и перебралась в отвоеванный Эребор, она заметно скучала по родными Эред Луин. И пусть она теперь могла видеть своих детей, невесток и внуков практически постоянно, женщина была явно не прочь принять приглашение и съездить на другой конец света. Идея поехать на запад понравилась и Кили с Тауриэль, и Ирэйн вдруг ею заинтересовалась, желая увидеть места, где раньше жил ее муж. Словом, решение сорваться с насиженного места было принято быстро, слаженно и коллективно, так что Фили оставалось только поражаться тому, как умело все было провернуто.

Единственным, кто выпадал из общей картины, был Двалин, неожиданно проявивший недюжинную настойчивость и прямо-таки напиравший, что будет сопровождать компанию в ее эскападе. Зачем он вызвался, Фили мог разве что гадать. А впрочем, хмурые взгляды, что Двалин иной раз бросал на Дис, уже говорили кое о чем. Но думать об этом Фили не спешил, предоставив самому Двалину действовать и мудро порешив не вмешиваться в дела «взрослых». К тому же у него действительно были дела поважнее.

Обогнав всю процессию, Двалин ослабил поводья. Дорога, надежность которой он намеревался проверить, нисколько не «артачилась», так же оставаясь ровной, безопасной и надежной. Да и откуда здесь взяться неприятностям, когда уже даже слышен гомон приближающихся деревень? Гном прекрасно понимал, что такие меры предосторожности излишни, но мотивы, побудившие его отдалиться от каравана, были немного сложнее. И теперь Двалин серьезно думал. Он со всей ясностью понимал, что путешествие подходит к своему концу — по крайней мере, на ближайшие несколько месяцев, — а это означало, что его назначенная им самим роль охранника больше не нужна. Хотя Двалин не обманывал себя: не за тем лишь, чтобы охранять, он вызвался в поход. Но если не только за тем, то становилось очевидным, что вскоре придется предпринимать совсем иные шаги, и вот тут начинались проблемы.

Бывалый воин был влюблен в Дис еще до того, как она вышла замуж за Флира. Он любил ее тогда, когда она родила сначала Фили, а затем и Кили. Он утешал гномку, когда ее дети остались безотцовщинами, он сам заменил им отца, деля эту обязанность вместе с Торином. Но вот теперь дети выросли, обзавелись собственными семьями, и, как казалось Двалину, траур Дис закончился. Слабая надежда затеплилась в сердце вояки, но, столько лет любя на расстоянии и оставаясь преданным, верным, но всего лишь другом, он не знал, как дать знать о своих чувствах и как заставить Дис чувствовать то же самое в ответ. Ситуацию усложняло еще и неведение Фили с Кили, и Двалин не знал, как они отреагируют, вскройся правда. Фили, впрочем, как догадывался Двалин, уже кое-что просек, а вот Кили был «святой простотой», оставаясь все тем же шалопаем, которому слова «чуткость» и «такт» были незнакомы с детства. Единственная, кем дышал младший сын Дис и чье даже не высказанное слово ловил на лету, была Тауриэль — остальных же Кили, казалось, понимал довольно поверхностно. Ну, с братом еще у него был тандем, но на этом имена избранных заканчивались. И потому Двалин заслуженно опасался того, что Кили, в случае чего, может отреагировать далеко не деликатно. Само собой, такой расклад повлияет и на мнение Дис. Этого хотелось меньше всего. Наверное, поэтому Двалин все меньше и меньше чувствовал себя комфортно в обществе молодых принцев. Да и то, что раньше он был им наставником, а теперь почти что стеснялся их, заметно раздражало воина.

К счастью Двалина, раздумья его были прерваны. Деревенские голоса стали совсем громкими, и вскоре процессия покатила мимо первого поселения. До родных пенатов оставалось не более пары часов езды, и это придавало некую надежду. Эх, скорее бы уже приехать, а там и видно будет, что делать дальше!

Когда все шестеро путешественников ступили на твердую землю — Кили с Двалином спрыгнули с лошадей с особой охотой, — перед ними раскинулась большая каменная арка, ведшая в Чертоги Торина. Город, некогда служивший изгнанным жителям Эребора пристанищем. Теперь же там оставались только те, кто уже порядком обжился в этих местах, признал их домом и вновь переезжать не намеревался. Многие вернулись в Одинокую гору по кличу Короля-под-Горой, но многие и остались. С последними теперь и предстояло встречаться путникам, и гномы с радостью обнимали вышедших их поприветствовать старых товарищей.

Вскоре поклажа была разобрана, девушки разошлись по комнатам в поисках отдыха, да и просто не желая мешать своим супругам в воссоединении с друзьями. Едва Дис переступила порог знакомого дома, как на нее буквально набросилась невысокая полногрудая гномка, в которой Двалин признал болтушку Герту. Втайне мужчина надеялся, что длинный язык той стал чуть короче за минувшие годы.

— Дис! Махал милостивый, как же я рада, что ты согласилась приехать! Тебя так долго не было, и я уж и не знала, с кем теперь буду так же тепло общаться, как с тобой! — в этот момент Двалин понял, что надеялся зря. — Но ты вернулась, голубушка, и у меня есть столько всего рассказать тебе! Пойдем-пойдем. Ты, наверное, устала с дороги — идем, я всех вас накормлю!

Дис даже не старалась вставить слово в бурную, словно полноводная река, речь подруги, и потому выразила короткую благодарность за приглашение и позволила увести себя вглубь дома. Когда щебетание хозяйки стихло вдали, оставшийся в прихожей Двалин хмуро огляделся. Ну вот и прибыли. А он надеялся, что здесь станет полегче…

— Зовите гостей! Где там наши милые мальчики и их спутницы? — снова раздался высокий голос Герты. — Куда подевался наш молчаливый вояка? Двалин! Где же ты? Идите скорее обедать! Идите, столы уже накрыты! Все остывает! Ну, скорее же, милые!

Двалин тяжело вздохнул, проведя ладонью по татуированной лысине.

— Понеслась… — выдохнул он и двинулся на зов.