"...Тёмные времена нависали над нашим миром, где злодеи творили полный хаос и разруху, отбирая жизни невинных героев. Однако вскоре воспрянули сильные духом герои и усмирили гадов, установив, наконец, Порядок всеми желанный. И имя тем героям "Рыцари Порядка", чьим предводителем был и да будет вечно наш бесстрашный Люциур "Светоносный" МакБлейз, ибо благодаря ему с тех пор спокоен наш мир, как только геноцид злодейский был наконец остановлен"

Отрывок из фолианта "История мира спокойного, том III", за авторством И. Рабидура.

1.

В полутёмной комнате, где мерно потрескивал камин, маленький мальчик сидел на полу и усердно читал выданную на его восьмой день рождения книгу — "Настольная энциклопедия юного злодея". Рядом в огромном кресле сидел в полудрёме старик с седыми волосами ниже плеч и козлиной бородкой.

Игнису, как старшему сыну сэра Януса Хаффмонна и главному наследнику древней и могучей семьи колдунов, предстоял долгий и тернистый путь обучения тёмным силам, чтобы стать действительно могучим злодеем, однако для этого ему нужен был сильный наставник. К сожалению (или к счастью, у кого как спросить), из всех родственников выбор пал на родного дядю мальчишки, Фобоса Деймурра, жившего ещё во времена, негласно называемые как "тёмные времена до прихода Рыцарей". Этот старик частенько что-то бубнил себе под нос и жаловался на свои кости, из-за чего в семье его хоть и называли неласково "старым маразматиком", но магические умения есть магические умения, а они у него были ещё достаточно сильными даже для такого возраста. Вот только сейчас он делал ровным счётом ничего — приказав своему племяннику внимательно читать подаренную родителями книгу, Фобос уселся в старом кресле около камина, проворчав что-то про продрогшие кости. Паренёк мог только пожать плечами и приступить к выполнению указания. 

Игнис перевернул очередную страницу.

— Закон номер 13, — прочитал вслух он. — "Таков закон любой легенды — злодей обязательно проигрывает герою". А если я не хочу проигрывать? Если я тоже хочу победить? Дядя Фобос, эта книга глупая! — и ребёнок со всех своих сил швырнул книгу в угол неподалёку.

— Игнис, — недовольно приоткрыл один глаз старик, — немедленно подними свою книгу и учись дальше.

— Но дядя Фобос, это же нечестно, — мальчишка, шмыгнув, скорчил недовольное лицо. — Почему злодеи должны обязательно проиграть? Почему не выиграть? Это же нечестно, нечестно, нечестно!!! А герои глупые и всегда мухлюют!

Старик Фобос лишь покачал головой, даже не вслушиваясь далее в слова своего племянника. Ах, как же он понимает его чувства! Ещё сорок лет назад, во времена молодости колдуна, всё было так, как говорит его юный племянник — зло не всегда проигрывало добру. "Пожалуй, в этом даже было немного романтики", — подумал старик, улыбнувшись своим мыслям, — "Соблюдение баланса добра и зла, урегулирование перевеса слишком уж рвущихся к силе и власти героев путём перевербовки на свою сторону и добровольного избавления от жизни совсем уж дряхлых светлых. Можно даже сказать, что мы были своеобразными санитарами этого мира".

Однако улыбка на его лице тут же померкла, а хорошим воспоминаниям на смену пришли плохие. Воспоминания о том, как когда-то и откуда-то, словно чума, в маленьком городке неожиданно появились Рыцари Порядка. Так они сами себя называли; среди злодеев они тут же получили не самые лестные имена, самыми приличными из которых были, пожалуй "Несносные Выскочки" и "Рыцари Беспорядка". В короткое время они распространили такую сильную пропаганду, извращая с её помощью само понятие Равновесия, что даже у умудренных годами и знаниями старцев с обеих сторон не хватало всем известных и хороших слов на описание происходившего вокруг ужаса. Оставались лишь бранные, да и то они теперь звучали лишь в тёмных трактирах после энной кружки разнообразного алкоголя — какие теперь битвы, если Рыцари отняли даже радость этого, заменив на то, что они назвали "расписанием" и "работой".

Ярость заклокотала в груди Фобоса, его пальцы изо всех сил вцепились острыми, как когти хищника, ногтями в подлокотники кресла. Нет уж, так больше продолжаться не может. Пусть старцу и казалось ранее, что лишь один он видит мир таким, какой он есть, без призм бесконечных пропаганд от Рыцарей, но Игнис, оказывается, тоже так считает. Более того, он сам это понял, сам до этого дошёл! Он сам всё видел с младенческого возраста —  разруха, зажравшиеся герои, которые "урегулирование перевеса" назвали "геноцидом" и приписали полностью злодеям, а теперь ещё и пытаются выдрессировать юнцов, словно каких-то собачек в цирке, угрожая казнью за неповиновение этим дурацким законам. Хватит с детей этого всего, подумал колдун. Довольно!

— Дядя Фобос? Что с тобой?

Детский голос тут же оторвал старика от тяжёлых мыслей. А ещё так же неожиданно, словно наконец раскрыли пыльный и заваленный различным хламом чердак и ворвавшийся свет развеял темноту тяжелых мыслей, в голове появилась достаточно хорошая (хоть и немного сумасшедшая) идея, которая вполне могла бы сработать. "Какие-то молокососы в сияющих доспехах извратили понятие Зла?" — ухмыльнулся Фобос. — "Ха! И что с этого? Ещё не так уж и поздно вернуть всё как и должно быть. Всего лишь нужно показать им всем, что такое старая школа и с чем её едят..."

Игнис удивлённо смотрел на своего дядю. Тот, лишь улыбаясь чему-то в мыслях, встал со своего кресла, подобрал всё ещё лежавшую в углу книгу и резким движением отправил её навстречу камину. Пламя тут же жадно объяло свой "подарок", быстро пожирая его.

Ребёнок с широко распахнутыми глазами повернулся к Фобосу. Старик уверенно, словно никогда не жаловался на ломоту в костях, сделал шаг к своему племяннику и похлопал его по плечу:

— Ты был абсолютно прав, Игнис: эта книга действительно дурацкая. Лучше я сам научу тебя тому, как владеть магией. И поверь мне: это будет не так, как вас, молодых, заставляют заучивать и не применять эти знания в жизни, а как мы раньше учились этому искусству. Ты станешь у меня настоящим колдуном.

В глазах мальчишки, казалось, от счастья засияли звёзды. Для него в первую очередь это означало одну важную новость — больше никакой зубрёжки по этой глупой книге!

— Правда-правда, дядя Фобос? — радовался он.

Однако для старого Фобоса это значило немножечко другое.

— Верно, Игнис, — старец обнажил зубы в хищной улыбке. — Но сначала давай-ка нагрянем в гости к одному моему старому знакомому.

2.

В северных землях небольшой страны Монтикулии вовсю набирала силы весенняя погода, и запах уже начинающей цвести сирени волнами проникал в воздух туманного ландшафта. Полная луна высоко в небесах, со всех сторон поддерживаемая звёздами, была украшением безоблачного ночного неба, а её мягкий молочный свет окутывал замок и раскинувшийся вокруг него пока ещё не заселённые холмы.

Снаружи замка уже давно стемнело. Вдалеке, на холмах, то и дело мерцали огнями дозорных костров разбросанные столичные посты. Несмотря на то, что уже почти наступило лето и можно было скоро начать засеивать поля, ночами всё ещё было довольно холодно, и путники, не успевшие вернуться домой или найти место для ночлега, сильнее укутывались в свои накидки, сквозь зубы ругаясь на заморозки. В такое время года даже небольшой холод уже считался очередным маленьким проклятьем (коллективно наколдованным, судя по их мнению) ведьм и колдунов.

Башня замка была сложена из отёсанных гранитных блоков и увенчана каменными зубцами; в целом, выглядела она вполне представительно, возвышаясь над разросшимся в последние года городом Темекаром. На вершине башни, с которой открывался вид на тёмный лес вдалеке, только в одном окне ещё сияли отблески от свечей. Неказистый стол, стоявший посередине комнаты, был скромно накрыт — простая посуда, яства всего на три персоны, начавшие уже остывать овощи с мясом. Люциур МакБлейз, известный как Люциур "Светоносный", градоправитель Темекара, Главный Паладин и военачальник всех героев, то и дело степенно ходил кругами возле стола, словно ожидая кого-то. Он не был слишком стар, но волосы у него почти все поседели. Из всей своей амуниции сейчас он был облачён лишь в потёртую кожаную куртку, надетую на выбеленную холщовую рубашку. Ранее он великодушно отправил своих слуг отдыхать, а стражу наконец поужинать, чему последние только были рады — пусть охранять покои уже не совсем молодого Главного Паладина и считалось честью, но порой нужно было стоять у дверей целый день, стараясь при этом не думать о еде и мысленно успокаивать свои бурчащие животы.

Сообщение от его старого друга было получено. Всего два слова: "Жди нас". Ну что ж, Люциур будет ждать их, как и полагается Главному Паладину — а именно организовав небольшой ужин. Ох, и удивились же наверняка повара, получившие приказ приготовить на три персоны из его кабинета! Думали, наверное, про себя: "Как странно, обычно Его Паладинское Превосходительство не просит отправлять к нему столько еды, да и вроде никто из Совета не собирался приходить сегодня".

Однако, это хоть и забавно (он даже немного посмеялся, представляя их лица), но не так уж и важно. Самое главное, думал Люциур, что документ уже был подписан и теперь лежал у него в кармане. Больше ему не придётся переживать о том, что происходит в его родном городе, и порядок вернётся обратно. Уж они-то во всём разберутся и без его помощи. Улыбаясь чему-то своему, он достал с одной из полок книгу и раскрыл её посередине. Пузырёк с прозрачной жидкостью всё так же лежал в тайном месте, дожидаясь своего момента. Старый Паладин медленно и даже немного торжественно открутил пробку, выливая содержимое пузырька в одну из порций. После этого он убрал пузырёк обратно в книгу, а её — на своё место, и наконец-то сел во главе стола, спиной к окну.

Вскоре на окно башни бесшумно присели два ворона. Один казался больше и потрёпаннее другого, который поглаживал крылом свой желтоватый клюв и пытался оглядеть свои хвостовые перья. Люциур как раз думал, что вскоре увидит своих гостей.

— А, ты всё же пришёл, Фобос, — добродушно улыбнулся Главный Паладин, степенно поглаживая свою бородку. — И привёл своего ученика, как я понимаю. Ну же, проходите, не стесняйтесь, мой дом ведь и ваш дом.

Два ворона тут же одним прыжком с окна на пол ушли подальше от света — в тень, где сбросили с себя перья и обернулись обратно Фобосом и Игнисом. Лишь тогда они подошли к Люциуру, всё ещё сидевшему во главе стола.

— Дядя Фобос, а почему Главный Паладин так спокойно встретил нас? Он даже стражу не позвал, — тихонько спросил старика Игнис.

— Потому что твой дядя уже не раз составлял мне компанию, мальчик, — с улыбкой повернул к ним голову Люциур. — К тому же, он всегда показывал себя как приятный собеседник.

Игнис с удивлением глянул на своего дядю. Тот, казалось бы, стоял неподвижно, лишь ноздри время от времени тихонько дёргались, с шумом впуская воздух.

— Почему бы вам не составить мне компанию за ужином? — тем временем Люциур, всё ещё сидя, указал на накрытый ранее стол. — Пожалуйста, присаживайтесь. Кушать уже подано, господа колдуны. К тому же, я уверен, что мальчик успел проголодаться по пути сюда.

Живот у Игниса в этот момент громко заурчал как бы в ответ Паладину. Со стола действительно пахло аппетитно, но мальчишка в смущении прикрыл руками живот.

— Можешь не переживать, Люциур, — сказал резко колдун. — У нас дома достаточно сытная еда, сколько бы обысков ни было с вашей стороны.

— Однако я прошу, — ответил мягко Главный Паладин. — Если же вы просто боитесь, что сюда нагрянет стража, то не стоит: я как раз отправил их тоже поужинать. Хотя бы составьте мне компанию, я уже давно отвык есть в одиночестве.

Мальчишка глянул на своего дядю, словно ожидая от него ответа. Фобос, ничего не сказав в ответ, мрачно, но мягким, почти кошачьим шагом подошёл к столу и сел на одно из свободных мест. Игнис не совсем уверенно последовал примеру своего дяди, усевшись напротив. Сам же Люциур всё так же сидел во главе стола, отрезав себе кусок мяса и с удовольствием пережёвывая его.

— Не стесняйся, мальчик, ваша еда не отравлена, — он продолжал добродушно улыбаться своим гостям. — Да и подумай, зачем же мне её травить?

— Затем, что мы всё ещё считаемся твоими идеологическими врагами, особенно на территории твоего замка, — Фобос поднял взгляд.

В ответ Люциур звонко (и даже немного натянуто, как отметил старый колдун) посмеялся над сказанными словами, словно это была какая-нибудь старая застольная шутка.

— Ты забыл моё неписаное правило, Фобос: в этом замке каждый гость — мой особый гость, — тут Главный Паладин с озорством, что было не совсем свойственно его возрасту, подмигнул Игнису. — Даже если остальные здесь об этом не знают.

— В этот раз ты ведёшь себя спокойнее, чем обычно, — нахмурился Фобос. — Это кого угодно насторожит, даже моего не по годам умного племянника.

— Тут я с тобой соглашусь. Как мне известно благодаря докладам моих подопечных, юного Игниса не зря выбрали главным наследником дела его семьи — в будущем, при достойном обучении, он может стать сильным колдуном. Даже несмотря на все его проказы, что, впрочем, только доказывает правильный выбор сэра Хаффмонна.

При этих словах Главный Паладин посмотрел в сторону Игниса и снова добродушно ему улыбнулся. У мальчишки аж загорелись уши от похвалы со стороны господина Люциура. Отец его не любил показывать свои эмоции, но что-то было тогда в его взгляде, когда во время недавнего празднования своего дня рождения он неожиданно для всех объявил Игниса своим главным преемником. Что-то близкое к уважению и отцовской любви, возможно?

Над столом повисла тишина. Фобос, пусть и с присущей ему осторожностью, начал есть свою порцию мяса с тушёными овощами. Игнис вначале решил подражать дяде и пытался тоже кушать свою порцию медленно, но был так голоден — полёт и двукратная смена обличья вытянули из мальчика почти все силы — что проглотил всё мясо в один присест. Теперь он, наевшись таким большим для него куском, лишь ковырял овощи вилкой.

Люциур же после разговора едва притронулся к своей еде, наблюдая за колдунами с задумчивым выражением лица. Почему-то теперь его грандиозная идея о большой перемене начала казаться ему не очень хорошей. Да, в последнее время Совет не так часто вызывал его на собрания, прекрасно зная о физическом состоянии своего военачальника — старая травма в груди стала всё чаще давать знать о себе. После того, как на одном из последних собраний Люциур переволновался, из-за чего перестал дышать и внезапно потерял сознание (тогда приставленный к Совету молодой чародей лишь чудом успел подхватить его), было решено больше не рисковать здоровьем старика.

Его заверяли, что именно из-за переживаний членов Совета о здравии Главного Паладина они специально создали вокруг него столько удобств, чтобы можно было меньше его беспокоить: у его двери стоит караул, чтобы в случае ухудшения самочувствия Паладина его успели спасти; еду приносят сразу в его покои по первому же приказу; люди из Совета сами приходят, чтобы посовещаться с ним и принять важное решение. Пускай это и было похоже на милосердие и уважение к герою, но паладина в последнее время терзали мысли, что в Совете кто-то пытается, прикрываясь такой заботой, подмять власть под себя и он что-то упускает из виду. Впрочем, что именно, он так и не мог понять; но может, подумал Люциур, если поговорить с Фобосом, то всё станет ясно? Все эти годы его старый друг играл очень важную роль в их разговорах: точными аргументами он убеждал Люциура в том, что он дурак, а колдун знает лучше, и помогал решить проблему.

Потому что, несмотря ни на что, Фобос Деймурр был очень хорошим другом.

— Ну так что, Фобос, — наконец обратился Паладин к колдуну, когда тот закончил со своим блюдом. — Думаешь, пришла пора нам поговорить, как в старые добрые времена?

Игнис увидел, как у его дяди от неожиданности вилка выпала из рук, стукнулась о край стола и со звоном полетела на пол. Фобос, ругнувшись себе под нос, наклонился вниз и поднял несчастную вилку обратно, вытерев грязь с неё краем скатерти.

— Поговорить, значит? — спросил он Люциура хмуро, злясь с каждой секундой всё больше. — Ну-ну. Дай угадаю: о Добре и Зле, о Справедливости. То есть, обо всей этой брехне собачьей, что твои послушники с радостью принимают на свои покрасневшие от бухла ушки. И даже не думай, что втянешь меня и моего племянника в свою вечную философскую демагогию!

С этими словами колдун опять ударил по столу, охнув от боли. Вилка, так и лежавшая на краю, снова полетела на пол, но Фобос не потянулся за ней. Он лишь тяжело дышал, уставившись неморгающим взглядом на Люциура.

— Дядя Фобос, твоё сердце, — тут же заволновался за дядю Игнис. — Мама говорила, у тебя сердце слабое, нельзя волноваться.

— А, к чёрту твою... — Фобос только махнул рукой в сторону Игниса. Вовремя ещё старик остановился, иначе бы его племянник услышал много нелестного о своей матери, чего ещё рано было ему слышать.

— За дядю своего можешь не переживать, мальчик, — улыбнулся снова Люциур, пусть и натянуто. — Он хоть и ворчун, но немало лет прожил. Да и сдаётся мне, что он-то проживёт гораздо дольше, чем все мы. 

Колдун что-то пробурчал себе под нос, настолько нечленораздельно, что Игнис не понял ни слова. Зато Люциур, судя по его кивку, что-то понял.

— Так вот, Фобос, — продолжил Главный Паладин. — Как ты уже давно осознал, мне необходим этот разговор. Не такой же, как с послушниками, а искренний, как на равных. С тем, кто столько лет видел столько же, сколько и я. О чём уже нельзя говорить, как ты помнишь. Сам ведь знаешь, какая в народе любимая поговорка: молчание — вот главное золото человека. Во всяком случае, цена у него есть. Но не в моём случае. Я всегда восхищался монахами, которые избирают молчание в качестве обета, но что-то мне подсказывает: им наверняка порой тоже хочется с кем-нибудь поговорить. Их невероятная вера и посвящение, цена молчания, которую они добровольно платят, определённо сделают их лучше и достойнее, причём достойнее многих из нас...

— К чему ты ведёшь, Люциур? — Фобос уже начал уставать от подобных реверансов.

— Считай это своего рода исповедью, разве что без этих дурацких узких будок. Я действительно нуждаюсь в ней, иначе не позвал бы именно тебя. Никто другой просто не поймёт мои слова так же, как ты.

Какое-то время было слышно только, как Фобос притопывал ногой под столом. Игнис знал, что так его дядя всегда обдумывает, какой дать ответ, но сейчас — неожиданность даже для него — надеялся на то, что он согласится, смилуется перед Главным Паладином. Даже на милосердие к себе он никогда не надеялся так, как сейчас, переживая за, как оказалось, старого друга его дяди.

— Хорошо, — наконец ответил колдун. — Я тебя выслушаю.

Игнис тихонько выдохнул от облегчения. 

— И не только ты выслушаешь меня, Фобос, но и твой племянник тоже, — неожиданно для него сказал Люциур. — В каком-то смысле моя исповедь будет обращена и к нему.

Мальчишка удивлённо захлопал глазами:

— Главный Паладин?

— Ну, право, мальчик, зачем такая официальность, — покачал головой Паладин, улыбаясь чему-то своему. — Можно просто Люциур. Тебе, как и твоему дяде, негоже гнуть спину передо мной, подобно моим подчинённым.

— Только вот почему ты считаешь, что я видел то же, что и ты, Люциур? Ты точно так хотел сказать? — будь у голоса колдуна запах, он точно пахнул бы металлом, мечом, отточенным и готовым к бою с врагом. И старый паладин, и юный ученик уже знали: грядёт буря, и имя ей Фобос.

— Может, тебе напомнить, что происходило? — мальчишка слышал, что, пусть его дядя и говорил спокойно, но он точно был зол. — Разруха после переворота, устроенная зажравшимися ублюдками, которые смеют называть себя "героями". Простое поддержание и порой урегулирование равновесия, которое, кстати говоря, вполне естественно для нашего мира, назвали "геноцидом" и приписали полностью нам, заклеймив "злодеями", а нашим детям выдали эти дурацкие книги, которыми промывают мозги и превращают их в неспособных ни на что болванов. И знаешь, кто всё это время поддерживал эти предложения, просто потому, что боялся высказать своё "не согласен"? — Фобос аж привстал, чтобы глянуть на паладина сверху своим грозным взглядом. — Это ты, Люциур. Тот, кого в народе прозвали "Светоносным", за кем ходили ранее, да и сейчас продолжают ходить как за новым святым, если не как за мессией. Однако только я знаю, сколько лет ты попросту отмалчивался о своём мнении, потому что "хотел лучше для народа", пока все кому не лень использовали тебя как последнюю потаскуху и продвигали свои отвратительные идеи. Всё это время я видел настоящего тебя.

Игнис слушал разговор двух стариков вполуха, меланхолично жуя свои овощи. На тему о равновесии Добра и Зла спорили чуть ли не везде: уже в вечерней школе (специально для будущих злодеев, где отдавали дневное время на подготовку и практику) он успел наслушаться подобных рассуждений от своих одноклассников, пока не приходили их учителя и не приказывали всем замолчать, чтобы наконец начать урок. Он был уверен, что другие колдуны, пока распивали свои "взрослые напитки", тоже любили рассуждать о своей молодости, как тогда всё якобы было иначе. Мальчик не мог точно сказать, нравится ли ему жить в подобном мире, но был не против такого относительного спокойствия — где есть только рассуждения о том, каким ещё может быть их мир.

Тем временем тон разговора между колдуном и Паладином заметно повышался. Дядя Фобос, казалось, был готов обвинить своего заклятого друга — кажется, так говорилось в одной книге, которую очень любила читать мама Игниса — во всех бедах, что случались с этим миром. В какой-то момент Фобос даже вскочил со своего места, да так и остался стоять. Люциур, впрочем, будто бы и не сильно сопротивлялся данным обвинениям; на очередную ремарку о том, что тот лишь идёт на поводу у других, продвигавших свои амбиции, Главный Паладин лишь вздохнул:

— Да-да, это я тут у нас старый дуралей, а ты мудрый колдун. Да и что поделать, приходилось лгать им как сивый мерин. Людям нужен был сильный лидер, и я был готов дать им его, пускай и таким вот образом.

— Вот только не надо тут перекладывать с больной головы на здоровую, Люциур. Ты прекрасно осознавал, на что шёл всё это время, и представлял, какие жертвы придётся принести. Кстати, эти жертвы были и с нашей, — Фобос кивнул в сторону своего племянника, — и с твоей стороны. Не задумывался об этом хотя бы раз перед сном, хммм?

— Я думал об этом каждую ночь, Фобос! — неожиданно сорвался Главный Паладин, встав на ноги и со всей силы ударив кулаками по столу так, что посуда аж подпрыгнула на месте. Игнис невольно вздрогнул от неожиданности и готов был поклясться, что у его дяди тоже побежали мурашки по коже. Фобос неподвижно стоял, не давая пробиться ни одной эмоции, словно дожидаясь, когда его собеседник успокоится и сядет обратно. Что Люциур, тяжело дыша и пытаясь поправить упавшие волосы, и сделал. Когда Фобос тоже уселся обратно, Игнису показалось, что его лицо стало чуть бледнее, чем обычно.

— Каждую ночь, — наконец сказал Люциур. — Каждую ночь я стараюсь запомнить лица тех, кого казнили этим днём. Тех, кого пытали в подземельях, добиваясь ложных доказательств. Кого брали штурмом, потому что будут проводить обыск из-за очередного доноса. Кого наёмники просто прирезали в переулке, как вшивых дворняг. И да, я всё прекрасно понимаю: чем больше проходит лет, тем больше осознаю, сколько грехов у меня на спине и сколько крови на моих руках, — тут старый Паладин вздохнул. — И что я не заслужил даже покаяния.

— Разумеется, нет, — пробурчал на это колдун. — Ваши поганые святые с их якобы главным божеством, Аттолием, уж точно не погладят тебя по головке за все то, что ты натворил. Уверен, даже смерть от чьей-либо руки вряд ли спасёт твою жалкую душу. А как только твои так называемые соратники узнают о делах, которые ты совершал за их спинами, то сразу нарекут тебя еретиком и предадут забвению. Среди Рыцарей Порядка, как я слышал, полно тех, кто боится такого бесславного для них конца.

— Однако я этого уже не боюсь, мой старый друг.

Игнис со страхом заметил, как на словах "мой старый друг" у его дяди задёргалась левая бровь. Это был знак того, что его охватила тихая ярость.

— Я действительно не боюсь уже ничего подобного, — тем временем голос Люциура почему-то стал тише, — ведь если мне и помирать, так оказаться мне в Онморте, где с честью и смирением понесу все наказания за свои решения. В конце концов, разве я не заслужил этого?

Фобос наклонился к нему поближе и только хотел высказать Люциуру длинную гневную тираду о том, что тот действительно заслужил (желательно как можно громче, и неважно, если их услышит стража), как вдруг его что-то насторожило в том, как именно были сказаны эти слова. Прежде его друг — если, разумеется, Фобос вообще сумел бы вслух назвать Главного Паладина своим другом — не говорил так смиренно о смерти. Это совсем не в моде у паладинов; такое было скорее присуще некромантам, или...

Неожиданно его нос уловил необычные запахи, едва выделявшиеся среди аромата еды (но заметные, по крайней мере, для такого опытного колдуна, как Фобос). Это был сок цикуты с примесью дурмана и вороньего глаза. Подобным запахом обладало только одно зелье с этими ингредиентами, и это было…

— Это же яд! — воскликнул колдун, резко вставая со своего места, но тут же понизил голос. — Ты взял и влил отраву в свою еду!

В этот момент Люциур слабо засмеялся и из уголка его рта пошла пена. От испуга Игнис чуть не свалился со стула, но заставил себя встать (что было немного сложно), подбежал к своему дяде и прижался к нему, почувствовав, как рука колдуна тяжело опустилась на его плечо.

— А ты всегда был догадлив, Фобос, — Люциур теперь звучал совсем не спокойно. Паладин начал говорить замогильным голосом: так же, как монахи обычно отпевают панихиду по умершему. — Вот почему тебя выбрали в учителя этому ребёнку, несмотря на твою бьющую через край эксцентричность. Только ты смог бы передать ему столько знаний и умений, чтобы он стал достойным колдуном.

Он попытался встать, но только облокотился одной рукой на стол, как ноги внезапно подкосились, и Люциур рухнул на пол, едва успев повернуться боком в падении.

— Таким колдуном, который мог бы, возможно, показать миру большее, чем кто-либо способен сделать… — продолжал говорить он, повернув голову к колдунам.

Фобос даже не стал слушать речь Главного Паладина дальше. Жестом приказав мальчишке оставаться на месте, колдун шагнул к нему:

— Люциур, ты болван! — громко прошипел Фобос, схватив умирающего паладина за ворот его рубашки. — И вот так просто ты захотел умереть? Сентиментально, с прощальными речами и на глазах у своих идеологических врагов?

— О, Фобос, — Люциур прикрыл глаза, тут же получив от колдуна пощёчину.

— Не смей мне тут закрывать глаза, ты, старый идиот!

— Я никогда на самом деле не считал вас своими врагами. Я лишь был молод, глуп, да желал любви среди народа. Но, увы, народ желал лишь того, что считалось "справедливостью" и мне пришлось подыгрывать этому желанию.

— Дядя Фобос... — Игнис был очень напуган данной картиной. — Он что…

Люциур посмотрел на него и слабо (и, из-за выступившей желтоватой пены, немного страшно для мальчика) улыбнулся ему.

— Если бы ты знал, о юный Игнис, как много ночных кошмаров я испытал на своём веку понимая, что лишал жизни таких же юных колдунов, как ты, — по щеке Паладина скатилась слеза. — Это со временем сводит с ума и приносит невероятные мучения.

— Уверен, больно тебе от этого так же, как от той отравы, которую ты сам себе и вылил в еду! — взорвался очередным яростным шёпотом Фобос.

Но Люциур, казалось, не слышал его.

— Но я наконец-то решился, — он слабо похлопал по одному из карманов. — Разумеется, они не будут рады этому. Будем честны, они не радуются даже самым малым изменениям, если начинают подозревать в них попытки возвращения к старому порядку. Но кто-то из них должен понимать, что так продолжаться больше не может, и мой документ это им покажет, — Люциуру было уже тяжело говорить. — Они обязаны будут ему последовать. Для них это будет моим последним приказом.

В дверь постучали, громко позвав Главного Паладина. Стража вернулась со своего ужина, понял Фобос, и теперь они будут пытаться войти в покои.

Люциур тоже это понял.

— У нас осталось не так много времени. Вон там, под камином, — слабеющей рукой он указал для мальчишки на выделявшийся среди всей остальной укладки кирпичик. — Там есть небольшой тайный ход. Нажми на тот кирпич и уводи своего дядю отсюда. Исполни для меня это желание, Игнис.

В дверь постучали ещё раз, но уже настойчивее. Слышно, как кто-то звал на помощь — видимо, собирались выломать дверь.

— Стража скоро вломится сюда, — было заметно, что язык у Паладина начинал неметь. — Такое у них правило: если я не отвечаю им, то я умираю. Скорее, уходите отсюда. Нельзя, чтобы вас здесь увидели.

Игнис уже и сам тянул дядю за рукав. Фобосу не хотелось признаваться даже самому себе, но Люциур был прав: если их здесь увидят, то обоих отправят на верную смерть, причём без суда и следствия. За себя старому колдуну было уже не страшно, но вот племянник...

Его жизнью нельзя было сейчас рисковать.

— Делай, что сказал Люциур, — обратился он к Игнису. — Нажми на камень, пока я укладываю его.

Больше ничего говорить мальчику не надо было: тот мигом подбежал к стене и быстро нащупал нужный камень. Что-то глухо щёлкнуло в стене и взору открылся небольшой тоннель, размером чуть больше камина. Через него можно было пройти разве что на четвереньках и, чтобы не удариться головой, надо было внимательно смотреть, где выпирают камни.

— Дядя Фобос, — позвал Игнис. — Скорее, нам надо уходить!

— Иди вперёд, малыш, — мягко ответил колдун. — Я тебя догоню, только иди.

Игнис удивился такому обращению (впервые за долгие годы дядя обращался к нему не по имени), но совету внял и, шевеля руками и ногами так быстро, как только мог в своей мантии, начал уползать вперёд, в темноту. Тем временем Фобос осторожно положил Главного Паладина на пол и сложил его руки на груди — всё по обычаю, как укладывали павших героев. После этого он встал, учтиво поклонился и пошёл к тайному ходу.

— Фобос, — вновь раздался слабеющий голос Главного Паладина.

— Да, Люциур? — безэмоционально ответил ему Фобос.

Молчание. И последние слова легенды.

— ...Всё-таки ты был прав. Раньше действительно было лучше.

Колдун прислушался к тому, как раздался треск ломающейся двери. 

— Я знаю, — быстро ответил Фобос и исчез в темноте закрывающегося прохода.

Камни встали на место как раз тогда, когда отряд элитных стражников наконец выломал дверь в комнату.

3.

Уже на следующий день весь город был в скорби. И это неудивительно — Главный Паладин был найден ночью мёртвым на полу у обеденного стола. Вдобавок, у него в кармане лежал уже подписанный указ о роспуске "Рыцарей Порядка". Смерть поистине легендарной личности в этом городе — а для некоторых хорошего знакомого и героя их семьи — настолько потрясла жителей, что они предложили устроить траур в память о сэре МакБлейзе аж на целую неделю. Вот настолько Главный Паладин был любим в народе.

В Совете Рыцарей, впрочем, решили отбросить мысль о последнем желании уже немолодого Люциура МакБлейза (и оттого считавшегося, по некоторым слухам, не особо в здравом уме для подписания подобного документа). При обыске его покоев чародеи обнаружили присутствие остатков трёх аур, две из которых сильно отличались и были похожи на колдовские. Совет объявил чрезвычайное положение в Темекаре и сразу же занялся поисками неизвестных им колдунов, причастных к убийству высокопоставленного Паладина. Перед началом траура они объявили о тотальной проверке всех зарегистрированных злодеев на наличие состава преступления.

Тем временем семья Игниса не могла поверить в то, что их сын, "этот дрянной мальчишка", сбежал из дома вместе со "старым маразматиком". Они уже готовили сообщение для Совета о том, что старшего сына сэра Хаффмонна, главного наследника семьи колдунов, у них больше нет. Теперь это звание должно было перейти к его младшей сестре Эленье, обучением которой займётся её бабушка Лиона (которая считала свою любимую внучку гораздо умнее Игниса и потому не очень огорчилась новости о его исчезновении). Дело семьи Хаффмоннов должно было жить дальше, желательно до скончания времён.

Вот только самому Игнису, мирно спавшему на куче сена рядом со своим дядей Фобосом, это было уже не так уж и важно. Пока повозка с такими же прячущимися от Рыцарей Порядка беженцами, как он и его дядя, медленно отправлялась всё дальше и дальше от Канатных ворот, мальчику снился новый, неизвестный ранее для него мир из рассказов дяди Фобоса.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ИСТОРИИ