Покончить с задолженностями и кучей бесполезных, но отнимающих крайне много времени проектов удаётся уже к концу октября. Приятным бонусом идёт победа в важных соревнованиях. Изнемождающие тренировки себя оправдывают. После боя, на который собралась посмотреть добрая половина университета, и который Гук успешно выиграл, у него моментально возникли толпы поклонниц. Теперь восемь тысяч читателей в твиттере не кажутся сказкой, как и еженедельные приглашения на свидания. Даже кичившиеся популярностью баскетболисты вьются хвостиком, греясь в своеобразных лучах славы. Правда, тот, чьи поздравления услышать хочется, вот уже почти две недели будто ни сном, ни духом. А ведь это чуть ли не первые успешные межуниверситетские соревнования для команды по боксу. И соперника в нокаут отравил ни какой-нибудь Чад, а Чонгук собственной персоны.

        В Нью-Йорке, кстати, после долгой пасмурной недели тепло и солнечно, поэтому большинство студентов проводят обеденное время под открытым небом. Одни устраивают пикник на газоне, другие столпились у машин на парковке, Чонгук с «Фиолетовыми» сидит за широким комфортным столом братства на заднем дворе кампуса. Поверхность заставлена пакетами из Макдональдса, но Гук, давясь слюной, посасывает из трубочки протеиновый коктейль. Ему нельзя выходить из весовой категории. Но как же хочется откусить кусок гамбургера с сочной, жирной котлетой, аппетитным сыром и зелёными листьями салата, а потом запить газировкой. Чон уверен, он бы испытал оргазм.      

        — Чон Чонгук? — чья-то тень слегка перекрывает солнечный свет, а потом до парня доходит — голос-то знакомый, бархатный баритон. Он давится, булькая мерзкой жижей в стаканчике, а потом пытается невозмутимо перевести взгляд. Парни из братства свистят и скалятся. 

        — Д-да? — давно он не заикался.

        — Ты же живёшь в общаге? — у Тэхёна в руках какая-то стереотипно девчачья сумка, ногти на безымянных пальцах покрыты блёстками, в ухе серьга от Шанель. И он такой красивый в лучах тёплого, осеннего солнца, особенно его карамельная кожа, что не хочется отрывать взгляда.

        — Нет, квартиру снимаю, — голос даёт петуха, в горле всё ещё першит, кто-то кидает пару пошлых шуток, но Ким не реагирует. Для него будто и не существует орущих спортсменов.

        — Жаль, я тут просто собрался переезжать в Корейский дом, — Тэхён качается с пятки на носок, свысока оглядывая парней. — Думал, ты там живёшь, хотел попросить помощи — разгрузить и перенести вещи, все дела.

        Он, очевидно, немного волнуется, хотя до состояния Чонгука ему, конечно, далеко. Поправляет выбившиеся пряди, заводя спирали за ухо, покусывает губы, пока глаза быстро бегают по тушкам двадцати агрессивно настроенных бугаёв. Нейт где-то на заднем плане пускает пошлые шутки про члены, пока какой-то первокурсник хлыщет рукой по бедру боксёра, мол, ну же, ответь этому гомику, желательно пошли его на хуй. Чону нужно что-то сказать, собраться с силами и выдавить пару слов, пока разговор не зашёл в тупик, или того хуже, дело не дошло до мордобоя.

        — Ну, я мог бы типа помочь, то есть с радостью, да, — Тэхён улыбается, мать вашу, своей невозможной широкой улыбкой и подходит ещё ближе, привалившись бедром к поверхности стола. Чонгука ведёт от этого приятного мускусно-фруктового запаха, и ему уже абсолютно посрать на остальных.

        — У тебя же есть тачка? — Чон может только согласно кивнуть. — Просто замечательно. Ты меня очень выручишь, если подъедешь к старой квартире, поможешь загрузить и разгрузить, — Тэхён изящно стирает большим пальцем белёсую каплю коктейля, что после недавнего происшествия осталась на рукаве чужой толстовки, но руку убирать не спешит. Кончиками отросших ноготков водит по запястью. — Я напишу тебе в твиттере, — а Чонгук и не заметил его среди огромной толпы новых читателей.

        — Не советую тебе искать свободный член за этим столом, Ким, — опять вмешивается Нейт. На что Тэхен приторно сладким голосом шепчет: «Иди на хуй, безмозглый придурок», к счастью, на корейском, проходится кончиками пальцев по подбородку Чонгука и эффектно удаляется. Ох уж эта походка от бедра. У парня на месте касаний горит кожа, словно там прижгли сигарету или облили кислотой, несчастный стаканчик приходит в негодность. — Что за хуйня, чувак? С каких пор ты общаешься с педиками?

        — Это национальная солидарность, — грубо рявкает Гук, парочка баскетболистов вздрагивают, и он резковато подрывается из-за стола. Как же надоели эти идиоты из «Фиолетовых». — У нас не принято отказывать старшим.

        На выходных сам процесс переезда проходит относительно спокойно. Ким, на удивление, живёт почти в самом престижном районе Манхеттена, тогда как Чон может себе позволить лишь крошечную квартирку в криминальном Бронксе, разделив плату с соседом. Внутри теперь уже бывшее жилище Тэхёна напоминает картинку с обложки журнала по дизайну — стильный бело-серый модерн с кучей непонятных инсталляций. Чонгук помогает парню погрузить в машину все вещи — носит самые тяжёлые и габаритные, пока Ким в основном возится с побрякушками. А затем они отправляются в короткое путешествие до Корейского дома. Парень ни на секунду не замолкает, рассказывает о любимом кафе, в которое вряд ли теперь сможет часто ходить, о соседском мопсе, которого постоянно просили кормить, о новом хмуром соседе. Чонгук следит за ним через зеркало заднего вида и старается слишком сильно не залипать.

        Уже совсем скоро всё начинается по новой — Гук таскает тяжёлые коробки и чемоданы, пока Тэхён любезничает со знакомым седовласым администратором после проставления пары формальных подписей. Киму выделили квартиру с тремя жилыми комнатами, в одной из которых уже обосновался первокурсник, кухней-гостиной и узенькой, но чистой ванной. Чон жил здесь в менее комфортных условиях, с загаженным туалетом человек так на десять и вечным траходромом на соседней кровати. Никаких тебе плюшевых пледов на новеньком диванчике и современной функциональной техники. Просто так люди в Бронкс не переезжают — безысходность.

        Когда последний, набитый до отвала чемодан опускается на пол комнаты, Тэхён вздыхает так, будто разгружал вагоны часов пять к ряду. Гук даже прыскает в кулак. Хочется как можно скорее принять душ, потому что футболка теперь липнет к вспотевшей спине, а подмышками явно образовались смущающие круги. Чонгуку немного стыдно за вездесущую испарину и сбившиеся волосы, хотя состояние для него типичное — попробуй поблистать укладкой после пары часов тренировок или утренней пробежки. Но неловко становится именно здесь и сейчас, когда Ким, усевшись на заправленную кровать, оглядывает Чона каким-то задорным, нечитаемым взглядом.        — Спасибо, крепыш! — парень улыбается шкодливо, его широкая белая рубашка расстёгнута на все верхние пуговицы, обнажает острые загорелые ключицы, на которых так маняще поблёскивает золотая подвеска, бёдра широко разведены, вьющиеся пряди откинуты с высокого лба. Гук чувствует непривычные, щекочущие ощущения в паху, когда скользит по Тэхёну взглядом, и тяжело сглатывает. Надо смываться, пока не стало хуже. — Правда, ты меня спас, и я даже не знаю, как тебя отблагодарить, — просто не смотри так снизу вверх, не облизывай свои невозможные губы, позволь уйти, и Чон уже будет отблагодарён всеми богами. — Поэтому выбирай — пакетик грамм на десять или отсос. 

       Чонгук кашляет, пытается вдохнуть, но ещё сильнее давится воздухом, нелепо ударяет себя по груди, пока глаза расширяются всё больше. Что этот Ким Тэхён сказал? Гуку не послышалось? Остановите землю, он сойдёт! Парень над ним посмеивается, прикрывая рот ладошкой, и садится чуть более прилично, сводит свои чёртовы колени. А у Чона мозг плавится, потому что перед глазами яркая картинка того, как этот самый парень своими пухлыми, влажными губами порнушно ведёт по члену, а с лисьих глаз капают слёзы. Кровь из головы обжигающей волной устремляется вниз. Нужно что-то сказать, срочно, взять себя в руки и уверенно произнести: «не курю, натурал, но за предложение спасибо». И чтоб уверенно, с высоко поднятой головой.

        — Я это… не стоит. Это, как его, национальная солидарность, — Чонгук отряхивает невидимые пылинки со штанов. Почему рядом с Тэхёном он из уверенного парня превращается в заикающегося неандертальца? Ответ в голову так и не приходит, пока Ким продолжает смеяться, подрывается с кровати и хлопает его по плечу, мол, остынь. Парень в этом жесте видит скорее угрозу и готовится применять бросок через бедро.

        — Я прикалываюсь, хотел поржать над тобой, если бы согласился. Но ты такой неловкий, чувак, — тонкие, длинные пальцы с кучей перстней плавно опускаются на напряжённые плечи, сдавливают мышцы. И Тэхён так близко, что можно почувствовать знакомый запах мускуса с нотками Гуччи Флоры. Гук каменеет. — Но я реально хотел бы тебя отблагодарить. Знаешь, можем сходить куда-нибудь, за мой счёт. Тем более наши девчонки о тебе все уши прожужжали. Что скажешь?

        Чонгук делает резкий шаг назад, тем самым как-то невежливо скидывая с себя руки, говорит «как скажешь», потому что ему нужно скорее свалить. Желательно через окно, так быстрее. И лучше как можно меньше контактировать с Ким Тэхёном, ведь он ничего толком не делает, а у парня уже стоит — не так, чтоб всем вокруг было видно, но ощутимо для хозяина. Тяжело и слегка влажно. В голове на повторе: «У меня просто давно не было секса». Хочется верить, но верится с трудом. А в душ нужно всё сильнее, когда он на максимальной скорости огибает лестничные пролёты. Кажется, Чонгук просто ненавидит переезды.