Маскарадный бал в честь именин Аннет де Ривьен устроен был чрезвычайно роскошно — её матушка о том позаботились. Однако в этот раз их роли, по сравнению с именинами старшей графини, переменились. Бесчисленные гости съезжались, желая не сколько поздравить юную леди, а сколько выразить своё «безмерное почтение и внимание» старшей графине де Ривьен. И вот, когда у особняка останавливались последние экипажи запоздавших гостей, Аннет обернулась безмолвной фигурой рядом со своей матерью, любезно общающейся с гостями.

Впрочем, думалось Аннет, это было и не так прискорбно. Хотя бы потому, что она, увидев приехавшую, наконец, Катарину, беспрепятственно пролавировала меж гостей к ней. Рядом с собой Катарина вела под локоть незнакомую для Аннет девушку. Вероятно, это была та самая леди, о которой она недавно прочла в письме. Незнакомка была чуть выше Катарины, длинные смоляные локоны волнами спускались ниже плеч, а за ухо был заткнут светло-синий цветок. Большую часть лица гостьи скрывала маскарадная маска такого же цвета, но открытые взгляду щёки и подбородок были тщательно припудрены, а губы — подкрашены. Не самые тонкие для леди руки, облачённые в белые перчатки длиной до локтей, то и дело приглаживали несуществующие складки на пышной юбке её роскошного платья.

***

— Признайся, Катарина, ты просто всегда мечтала иметь сестру, а не младшего брата.

Катарина прыснула со смеху и стала рядом с Фриво перед зеркалом.

— Неправда! Тебе, между прочим, очень идёт.

Фриво придирчиво рассматривал своё отражение, глубоко внутри чувствуя жуткий стыд и, одновременно, восторг. Сейчас из зеркала на него смотрел не Фриво, а таинственная леди в великолепном платье кобальтового оттенка, которое будто под неё и было сшито. Надеть его, пусть и с огромной помощью Катарины, было затруднительно. Фриво несколько раз даже посочувствовал всем дамам, вынужденным носить такое. Настоящим испытанием для него стал корсет, который — он так и не понял, как, — Катарина своими хрупкими руками затянула настолько сильно, что Фриво даже дышать не мог сначала. Но результатом он был исключительно доволен: множество юбок приятно шуршали, а самая верхняя, из тюля, придавала иллюзию лёгкости (к сожалению, только иллюзию, ведь юбки были невероятно тяжёлыми). Широкие рукава, сужающиеся к предплечьям и сделанные из того же тюля, помогли немного, но скрыть широкие мужские плечи. Фриво с удовольствием рассматривал лиф бального платья, на котором, как и на рукавах, золотыми нитями были вышиты узоры. Он с тихим восхищением касался пальцами атласной ткани, облегающей торс, а затем струящейся вниз мягкими волнами юбки. Фриво усмехнулся и приподнял двумя руками множество слоёв юбок, шаловливо выставляя вперёд и рассматривая в зеркале соблазнительно стройную голень, обтянутую шёлковой тканью чулок.

— Где ваши манеры, юная леди! — с притворным возмущением вскрикнула Катарина и шлёпнула его по рукам, заставляя опустить юбки.

***

— Аннет, дорогая, прими мои поздравления с именинами! — Катарина приблизилась к подруге, взяв её за руку и оставив незнакомую леди позади себя. — Моя матушка и братец безумно хотели бы присутствовать на сегодняшнем торжестве, но, к сожалению, были вынуждены выехать в город. Я бы хотела поговорить с тобой наедине, но сначала позволь представить тебе ту самую леди, о которой я писала — моя давняя подруга Фелис.

Фелис, услышав своё имя, тут же приосанилась и наклонилась было вперёд, вероятно, для поклона, но столкнулась с испепеляющим на месте взглядом Катарины и, опомнившись, присела в реверансе. Аннет снисходительно ей улыбнулась, но сжала локоть стоящей рядом Катарины чуть крепче (что заставило щёки последней слегка заалеть). Молчание между ними тремя затянулось, и происходящее напоминало нелепую немую сцену. Аннет всё же нарушила молчание, хоть и ожидала, что гостья заговорит с ней первой:

— Приятно познакомиться с вами, Фелис. Но неужели у вас нет для меня и пары слов?

Фелис немного стушевалась и приоткрыла рот, но Катарина тут же растерянно вздохнула и не дала ей произнести и слова:

— О, Аннет, так она же нема! — выпалила она. — Болезнь оставила в её душе неизгладимый отпечаток, а также лишила голоса, — добавила она уже чуть тише и тут же плотно сжала губы. Фелис медленно склонила голову и перевела на Катарину шокированный взгляд, искрящийся непониманием даже из-под маски. Аннет показалось, что это было возмущение. Однако Катарина, знающая этого человека лучше себя самой, поняла, что ещё секунда — и они вдвоём разразятся звонким хохотом, выдавая себя с головой.

Аннет же смутилась, попросила у Фелис прощения и перевела всё своё внимание к Катарине, которая смотрела на неё молящими глазами и хотела отвести в сторону от гостей, видимо, чтобы поговорить. Фелис проводила их ехидным взглядом, едва сдерживаясь от смеха. Гордой походкой (к счастью, ровной, ведь её обувь была на очень низких каблуках) она плыла, словно лебедь, между безликих гостей в надежде увидеть того, ради кого этот маскарад и был ею устроен. Но с каждой минутой в сердце всё больше закрадывалась тревога: пары танцующих мельтешили перед глазами, отвлекая, держать гордый вид было невероятно тяжело, но Фелис справлялась, веря в то, что он обязан быть здесь. И она чуть не потеряла голову, наконец обнаружив того самого человека, ещё и в непосредственной близости от себя. Привычно подпирающий собой стенку и будто бы скучающий, сегодня он был в одиночестве и отчаянно искал кого-то глазами. «Аннет…» — мысленно фыркнула Фелис и демонстративно присела на пустующий резной диванчик, вновь разглаживая свою юбку. Внешне Фелис представляла собой само достоинство, то и дело замечала на себе взгляды других гостей, и, если бы её лицо не скрывала маска, все бы видели светящийся уверенностью взгляд.

Но внутри это был всё тот же трепещущий от волнения Фриво, желающий только того, чтобы Дэрвин увидел его и пожелал пригласить на танец. Чтобы посчитал его особенной леди. Ведь тогда Фриво хоть на вечер окунётся в настоящий океан блаженства, и все эти переодевания не пройдут даром. Он задумался о том, как приятно было бы ощутить себя будто бы фарфоровой куклой, которую Дэрвин будет бережно обнимать за талию и вести в танце. А затем они уединятся ото всех на террасе или в беседке, просто чтобы полюбоваться звёздами и, возможно, Дэрвин поцелует его — и ничего большего Фриво у судьбы и просить не смел. Предавшись на минуту мечтаниям, он закрыл глаза, и, окрылённый любовью, уже унёсся куда-то далеко. Но, когда глаза открылись, он вновь стал прекрасной Фелис, озаряющей этот зал одним своим присутствием, словно будучи центральной фигурой торжества, вместо именинницы.

Порой к Фелис подходили юноши и мужчины в надежде узнать, что за невиданная ранее пташка залетела сюда, но она вежливо покачивала головой, отсылая всех этих несчастных. И, заметив вскоре на себе тот самый взгляд болотных глаз, она победно улыбнулась. В голове всплывали обрывки разговора, что Дэрвин не любит манерных леди, а потому она решилась и поднялась с диванчика, чтобы не тратить впустую время на игры в гляделки. Дэрвин, оглядывая незнакомку, даже сделал шаг навстречу. Они остановились на расстоянии полуметра друг от друга. Своей очаровательной улыбкой и поклоном Дэрвин выразил небывалую для него галантность, а Фелис, всё так же уверенно улыбаясь, присела в реверансе. Дэрвин сегодня был необычайно красив: болотно-зелёный фрак, в тон его глаз, подчёркивал спортивную фигуру, бежевый шейный платок мягкими волнами выглядывал из-под чёрного бархатного жилета, а собранные в аккуратный хвост кудри были перевязаны атласной тёмно-зелёной лентой. Что было удивительно, но маски на его лице не было. На костюме Дэрвина было множество украшательств, но Фелис смотрела не на них, а проникала взглядом в самое сердце этого молодого человека. Ведь его природная и внутренняя красота, знакомые и восхищающие её уже долгое время, всё же манили сильнее.

— Добрый вечер, миледи. Я уверен, что ранее не видел вас, могу ли я узнать ваше имя?

У Фелис спёрло дыхание от этого ласкового тона. Ей показалось, что она никогда не слышала его в свой адрес, многие годы идя с Дэрвином бок о бок как Фриво. Вспомнив о своей «немоте», она грациозно прикрыла рот двумя ладонями и пожала плечами.

— Ох, я не могу услышать ваш голос? Неужели вы дали обет молчания? — голос Дэрвина звучал шутливо. Фелис усмехнулась, но покачала головой, и улыбка сошла с лица Дэрвина, а меж нахмурившихся бровей залегла складка. — Я, кажется, понял. В таком случае прошу прощения за мою бестактность…

Фелис была приятна компания Дэрвина (словно могло быть иначе), пусть она и не могла отвечать на его слова, но яркими эмоциями реагировала на них, внимательно слушала и улыбалась шуткам. Дэрвин выразил сильное желание впоследствии всё же узнать её имя и провести время наедине — даже если Фелис будет писать ему ответы на листе бумаги. В какой-то момент их «беседы» Дэрвин замолк и слегка прищурился, с загадочной полуулыбкой разглядывая профиль Фелис, что наблюдала за вальсирующими в центре зала парами. Она вновь посмотрела Дэрвина, спрашивая одним взглядом, что случилось. В ответ он приблизился к ней, словно кот, и томным голосом, спросил:

— Не согласитесь ли вы потанцевать со мной?

Дэрвин протянул ей руку. Фелис моментально почувствовала себя особенной, от этого тона и, разумеется, предложения. Без сомнения она вложила свою ладонь в чужую и засияла от счастья, словно ангел, забывая обо всём. Дэрвин, мастерски двигаясь между уже танцующих пар, вывел Фелис почти в самый центр бального зала. Он положил ладонь на зауженную плотным корсетом талию Фелис и прижал её к себе довольно близко (насколько это позволяли объёмные юбки). На секунду Фелис задумалась, что ей оттопчут платье, но этот пустяк тут же вылетел из головы. Она чувствовала где-то в груди жгучую неловкость, но одновременно и туманящее разум удовольствие просто оттого, что она уже была в безумной близости с тем, кто снился ей каждую ночь.

Зазвучал величественный вальс, и всё, происходящее вокруг, перестало существовать. Затаив дыхание, Фелис двигалась в чувственном танце, стараясь не забыть, что ведёт Дэрвин. Она продолжала смотреть ему в глаза, чувствуя упоительное наслаждение. Но с нарастающей кульминацией вальса в разум проникла грызущая мысль, что Дэрвин проявляет всё это внимание к Фелис — всего лишь образу, но не к настоящему Фриво, который вновь будет страдать, как только этот вечер-сказка закончится. Но сейчас это неважно, нужно прогнать эти мысли, срочно. Но, кажется, Дэрвин уже увидел, что взгляд леди потускнел от задумчивости, превращаясь в утягивающие морские глубины. Поэтому тут же в такт музыке Фелис оторвали от земли и закружили в воздухе. На удивление, это сработало: её глаза вновь загорелись, а пальцы сжали чужое плечо. И в одночасье все гости устремили свои взгляды на эту пару, которая на самом деле уже давно перестала присутствовать на балу, а полностью растворилась друг в друге. Они безмолвно общались глазами, чувствуя музыку сердцем. Когда прозвучали последние ноты, Фелис всё же не устояла на ногах и тут же оказалась в тёплых объятиях Дэрвина, наслаждаясь его дурманящим и безумно приятным запахом (он пах чем-то сладким, как будто сирень). Дэрвин не спешил размыкать объятия, пусть стоять так на виду у множества гостей и было неприлично. Но эти двое всё так же были поглощены друг другом, Фелис чувствовала стук его сердца, а Дэрвин — её неровное дыхание. Она почувствовала, как он наклонился к её уху и тихим, заговорщицким шёпотом вымолвил:

— Знаешь, ты восхитителен, мой дорогой Фриво.

Что? Что? Он только что сказал… Фриво? Нет, не может быть! Вероятно, послышалось? Дэрвин ведь не мог понять! Как же… Как он раскусил его? Стук собственного сердца гулом отдаётся в голове, щёки покрываются пятнами, незаметными под слоем макияжа. Кажется, что музыка оборвалась и все вокруг замолкли, презрительно уставившись на них. Нет. Нельзя сейчас выдать себя. Пока есть хоть малейший шанс, что ему послышалось. Нельзя. Он только поверил в своё счастье. Но он сегодня не Фриво, а Фелис, которая медленно выскальзывает из объятий и вопросительно смотрит в чужие глаза, не промолвив ни слова. Дэрвин повторяет чуть увереннее, снова заглядывая ей в глаза:

— Я знаю, что это ты, Фриво.

Фриво чувствует, как на него давит абсолютно всё в этом зале: одежда, взгляды, музыка — и он не может пошевелиться. Минута превращается в вечность, пока он панически пытается выйти из оцепенения. Его план провалился и, едва дав почувствовать себя на седьмом небе, тут же сбросил обратно наземь. Взгляд Дэрвина кажется теперь издевательским и насмешливым, а его руки будто сильнее сжимают предплечья и не выпускают. Значит, теперь нужно скрыться, сбежать от унижения, которое теперь навсегда заклеймит его в глазах самого близкого человека.

Происходящее далее слишком сумбурно. Фриво всё же отталкивает его и с оглушающе громким шорохом своих юбок позорно сбегает из зала на глазах у ничего не понимающих гостей. Он почти чувствует обжигающие спину любопытные взгляды. Он взбегает по лестнице на второй этаж. По дороге ему встречаются Катарина и Аннет, только вышедшие из комнаты, но он не обращает на них внимания. Помнится, здесь есть терраса. Да, сейчас она ему необходима, ему нужно вдохнуть свежего воздуха. Фриво чувствует невероятное облегчение, когда видит, что терраса свободна и, кажется, никто не планирует подниматься сюда.

Оставшись наедине с собой, он наконец даёт волю чувствам. Складывает ладони лодочкой и прячет в них лицо, зажмуривается. Дышит часто-часто, пытаясь сосредоточиться хоть на чём-либо, обжигающе горячие слёзы просятся наружу. Но выходит только беззвучно содрогаться от ночной прохлады. Летние ночи милосерднее прочих, но всё равно свежи, особенно, когда ты только что находился в тёплых объятиях. Фриво срывает с себя маску и чертовски неудобный парик (несколько шпилек со звоном падают наземь), наплевав, что его могут увидеть. Он кусает губы и сопротивляется накатывающему чувству беспомощности, пытается прислушаться к ночной тишине, нарушаемой стрёкотом цикад и прорывающимися снизу голосами гостей. Моментально на него ложится усталость — от этой обуви, давящего корсета, громоздких юбок. И просто оттого, что его сердце разбилось на тысячи осколков, ведь теперь Дэрвин знает, Дэрвин будет издеваться, Дэрвин прекратит с ним даже дружбу. И ради чего всё это было? Ради нескольких минут желанного удовольствия и нежных взглядов, адресованных даже не ему, а ей? Да и то, наверняка то было неискренне, если Дэрвин на самом деле всё понял.

Фриво тонул в своих мыслях и переживаниях, силился придумать, что теперь делать, и даже не заметил, когда на его плечи легла ткань, моментально окутывающая таким необходимым теплом. В нос ударил чарующе сладкий аромат, от которого глаза сами собой закрывались, а дыхание приходило в норму. Стало чрезвычайно тепло и уютно, но… Но уже через мгновенье Фриво в ужасе распахнул глаза и резко повернул голову, осознавая, чей это запах. И правда: Дэрвин стоял в полуметре от него, опираясь на перила террасы и подперев кулаком подбородок. Фриво уже хотел вновь скрыться от него, но отчего-то не мог сдвинуться с места. Словно Дэрвин вновь гипнотизировал и манил одним своим присутствием. Золотые пряди светились из-за лунного света, а платок трепетал от слабых порывов ветра. Фриво закутался в чужой фрак, стараясь не думать об этой минутной заботе. Лицо Дэрвина было нечитаемо, но он определённо был потерян. Не отрывая взгляда от звёздного неба, спросил:

— Ты решил так посмеяться надо мной? Над тем, что я никогда не проявлял должного интереса к молодым девицам?

— Как ты понял, что это я? — проигнорировав вопросы, тихо спросил Фриво, отвернувшись.

— Вопросом на вопрос отвечать некрасиво, неужто такая благородная леди того не знает?

— Прекрати! — чуть громче процедил сквозь зубы Фриво. — Посмеяться, видимо, решил здесь ты. Будь добр, ответь на мой вопрос.

— Если это так уж важно… Я говорил, что никогда не встречал человека, как ты. А сегодня… увидел девушку, подобную тебе. И она тут же привлекла моё внимание. Ты сам знаешь, как наши матери любят наседать, что уже пора невест себе присматривать, — губы Дэрвина дрогнули в грустной ухмылке, и он всё же посмотрел на Фриво.— Но, когда мы танцевали, даже под тенью маски я узнал этот взгляд, твой взгляд. Ещё и «немота», и то, что Фриво якобы внезапно уехал из города. Было несложно. А теперь скажи: зачем ты это сделал, это какая-то шутка?

Ещё секунду назад Дэрвин казался гордым своей проницательностью. Но вот он снова задал вопрос и превратился в растерянного юношу. Он бегал глазами по лицу Фриво, стараясь прочесть его, словно книгу, и найти хоть какое-то объяснение тому, что сейчас творится. Тот, в свою очередь, упорно молчал, подбирая нужные слова. Его не отпускало чувство неправильности происходящего. Казалось, все окружающие звуки стали в разы громче, набатом отдаваясь в ушах, а глаза застлала пелена горечи. Или это были слёзы? Фриво опустил взгляд, невидяще уставившись в своё искривлённое изгибами маски отражение, и решил просто плыть по течению, он устал скрывать. Назад пути уже нет, он зашёл слишком далеко ещё тогда, когда согласился на это всё. Можно было бы сейчас съязвить, выставить всё одной большой шуткой, но разве стало бы это верным решением? Фриво сомневался. Лучше сказать правду — и будь что будет.

— Потому что я не хочу быть твоим другом, — слова необдуманно слетели с языка, их едва ли было слышно, но Дэрвин поймал каждый звук.

— О чём ты? — осторожно тут же спросил он, лихорадочно забегав глазами и придвигаясь к очевидно мёрзнущему (пусть и одетому в чужой фрак) Фриво. — Если ты считаешь, что я не стою твоего внимания, тебе следовало открыто это сказать, а не устраивать этот маскарад, издеваясь надо мной и моими…

Дэрвин запнулся и вцепился в перила с такой силой, что его костяшки побелели. Казалось, он сейчас от накатившей ярости расплавит прикосновением этот выкрашенный в белое металл. Но Фриво будто бы не слышал его слов и даже не поднимал на него взгляда, боясь своих собственных чувств. Он продолжил:

— Я хочу, чтобы я был нужен тебе так же, как ты нужен мне. Потому что я влюблён в тебя.

Заветные слова прозвучали так робко и тихо, словно их прошептали листья, а ветер разнёс по округе. Дэрвин ещё крепче сжал перила и зажмурился. Фриво всё же взглянул на него из-под полуопущенных ресниц, и тут же по его телу прошла крупная дрожь. Ему показалось, что Дэрвин сейчас убьёт его за сказанные слова. Впервые в жизни Фриво видел его таким… Напуганным? Разъярённым? Он не мог понять эту эмоцию. Будто бы из яркого июньского солнца тот превратился в ноябрьскую грозу, мечущую молнии. И Фриво понятия не имел, как исправить ситуацию, которой он и так уже вырыл могилу и себе, и их дружбе.

— Это шутка? Ты продолжаешь издеваться надо мной?

— Вовсе нет. И если ты не захочешь теперь меня видеть — ну и пусть. Я уйду.

— Я не захочу теперь тебя никуда отпускать, — Дэрвин покачал головой, шокированно усмехаясь.

Фриво нахмурился и повернулся к нему, не веря в то, что он услышал.

— Скажи то же самое, только медленнее, — попросил он, всё ещё пытаясь понять, где подвох и в чём он ослышался.

— Я не хочу тебя никуда отпускать, не хочу, чтобы ты уходил.

Голос Дэрвина звучал уверенно, но осторожно. Сам он, замолчав, опустил глаза и мягко взялся пальцами за распахнутые полы фрака, притягивая Фриво ещё ближе к себе. Тот не сопротивлялся, а Дэрвин снова оказался в плену пышных юбок, прижавшихся к нему.

Они так и замерли, не осмеливаясь поднять глаз друг на друга. Фриво чувствовал, как связавшийся в груди тугой комок напряжения начинает проходить, уступая место разливающемуся по всему телу теплу. Его пальцы дрожали, как будто желая прикосновения к чужой коже, ведь происходящее по-прежнему казалось сном и требовало осязаемых доказательств. Фриво, отважившись, даже чересчур резко вскинул взгляд на Дэрвина, чем заставил того тоже посмотреть ему в глаза. Болотный взгляд Дэрвина затянуло дымкой нескрываемой трогательности, совсем ему не свойственной, а потому она тут же придала Фриво уверенности в правдивости их взаимных чувств, потому что он знал — глаза никогда не врут.

— Это всё было так очевидно, — внезапно выдохнул Фриво, устремив взгляд куда-то Дэрвину за спину и о чём-то задумавшись.

— О чём ты? — он слегка наклонился вперёд, изучая красивые и глубокие, словно океан, глаза Фриво и ища в них ответ.

— О том, что мы дураки, если раньше не поняли ничего.

Черты лица Фриво вдруг разгладились, и он прильнул к Дэрвину в надежде на спасительные объятия, которые ему, несомненно, тут же предоставили. Чужие руки сцепились в замок на его талии и прижали к себе как можно ближе, а тёплое дыхание обожгло висок. Дэрвин потёрся носом о чужую скулу, и сколько тихой нежности было в этом касании! Чуткое до любой ласки сердце Фриво тут же зашлось бешеным ритмом, и он уткнулся в чужую грудь, словно прячась от всего мира.

— Мне было так больно, когда ты смотрел на Аннет тогда, на именинах. Зачем это было, если она тебе не интересна? — пробурчал Фриво.

— Прости меня за это. Сейчас прозвучу грубо, но я хотел выкинуть из головы мысли о тебе. Я так злился на себя, что решил присмотреться к ней. Но я не чувствовал ничего, как бы ни старался. В тот вечер, когда ты ушёл, я почти сразу же сделал то же самое.

— Надо же… И ты меня прости, что закрывался от тебя, я это делал тоже лишь для того, чтобы избавиться от чувств. Но сейчас понимаю, как это было глупо.

— Глупее этого только устроенный тобой маскарад. Или тебе просто нравится носить платья, а тут случай подвернулся?

— Ну тебя! Это, вообще-то, Катарина всё придумала! — фыркнул Фриво. — Кажется, переодевание и вправду было ни к чему, однако я не думаю, что осмелился бы признаться тебе, если бы не это всё.

— И продолжил бы страдать по мне, не зная, что я страдаю не меньше? — Дэрвин зарылся носом в растрёпанную макушку, вдыхая новый для себя аромат — женские духи, вероятно.

— Угу, — буркнул Фриво уже куда-то в шею, но тут же отклонил голову назад, снова заглядывая в любимые глаза. — Можно я тебя поцелую?

— Нет конечно, — Дэрвин вскинул бровь, тон голоса стал не в пример серьёзнее.

— Почему? — Фриво испуганно нахмурился, осторожно выскальзывая из объятий.

— Потому что я сделаю это первым.

Дэрвин на мгновенье ухмыльнулся, но тут же, не давая Фриво совсем уж отстраниться, прижался к его губам своими. То было робкое касание, потому что первое, изучающее. Отошедши от шока, Фриво размяк в его объятиях, отдался чувству, обхватив ладонями чужое лицо и отвечая на поцелуй. Дэрвин чувствовал, как Фриво прогнулся в спине и стал на носки, чтобы прижаться ещё ближе — стать с ним одним целым, если бы то было возможно. Поцелуй становился увереннее и смелее, губы торопливо и отрывисто прижимались и отстранялись, всего на секунду, чтобы тут же вновь соприкоснуться. Фриво сходил с ума, чувствуя невероятный жар и наслаждение. В голове калейдоскопом проносилось лишь: «Боже-боже-боже-боже, это всё взаправду…»

В какой-то момент простых касаний губ стало мало, и Дэрвин провёл языком по нижней губе Фриво, желая углубить поцелуй. Но тут они оба услышали позади себя звуки шагов: кто-то поднимался на второй этаж. Фриво было отпрянул, но Дэрвин, не растерявшись, прижал его только ближе и скрыл от чужих глаз, повернувшись спиной к лестнице. Фриво только натянул кое-как на голову парик на всякий случай, тихо хихикнув: ему нравилась эта таинственность. Шаги становились громче, но вскоре стали отдаляться и, в конечном итоге, стихли. Кажется, человек увидел занятую друг другом пару и решил свернуть по длинным коридорам особняка в другое крыло.

— Пойдём отсюда, — сладко прошептал Дэрвин, голос его вибрировал от нашедшей на них страсти. — Здесь есть гостевые комнаты, они нынче должны пустовать.

Дэрвин неплохо знал особняк графьёв де Ривьен и уверенно повёл в сторону гостевых спален Фриво, который, впрочем, не сопротивлялся, а всё так же утыкался в грудь Дэрвина и цеплялся пальцами за его жилет. Их захлёстывало волной запретности происходящего, но они едва ли думали о последствиях. Сейчас в сердцах было одно желание на двоих: уединиться, чтобы закрепить свою связь и больше никогда не расставаться.

Едва дверь одной из спален бесшумно закрылась за неожиданными гостями, они вновь шагнули в объятия друг друга и так и рухнули с тихим смехом на заправленную дорогим покрывалом просторную кровать. Большую часть которой теперь занимали юбки бального платья, что вызвало очередной смешок у обоих. Фриво отбросил в сторону парик с маской и медленно подполз к изголовью кровати, маня Дэрвина тонкими пальцами, и тот, словно хищник, так же медленно подбирался к нему. В этой полуночной тьме, разгоняемой одним лишь лунным светом, он мог различить, как горело лицо его любимого Фриво, как он кусал губы от нетерпения. Дэрвин навис над ним, в его глазах искрилась страсть, но вместе с тем и трепет. Они не хотели быстрой и грубой близости, но возбуждение продолжало накатывать волнами, внизу живота сладко и горячо тянуло. Дэрвин хотел скорее хотя бы почувствовать под собой чужое тело, а не ворох шелестящей ткани. Фриво меж тем уже снял свои перчатки и принялся медленно расстёгивать чужой жилет, лёгким движением стащил шейный платок и залюбовался на саму шею, которую тот обхватывал. Он хотел потянуться, чтобы усеять её горячими поцелуями, но Дэрвин прижал его к перине и стал первым дарить ласку.

Он целовал его губы, щёки, нос, стирая этими поцелуями пудру, спускался ниже, целовал линию челюсти, прижимался губами к ямочке меж ключиц. Ему хотелось попробовать на вкус каждый сантиметр этой кожи, и он оставлял едва заметные следы, стараясь не забыться, чтобы позднее не возникло лишнего внимания к шее Фриво (но в иной раз он сдерживаться не собирался). Рука в это время уже забралась под юбки и с осторожностью оглаживала голень сквозь тонкую ткань шёлковых чулок, скользя всё выше. От этих нежных прикосновений с губ Фриво срывались тихие вздохи, граничащие со стонами, для него в тот момент перестало существовать вообще всё, кроме этих поцелуев, бережных поглаживаний и частого-частого стука собственного сердца, что норовило вот-вот выпрыгнуть из груди. Фриво не знал, куда себя деть, руки перестали слушаться и он еле расстегнул рубашку Дэрвина до половины, а затем, наплевав, стащил её с него через голову, тут же залюбовавшись на его торс. Он не раз видел его, когда они купались в том же озере, но сейчас, в этой интимной обстановке, для него было до безумия сладостно видеть, как рвано вздымается грудь от частого дыхания, как напряжены мышцы живота и как мило на этом фоне выглядит светлая дорожка волос, начинающаяся от пупка. Дэрвин хмыкнул, проследив за его беглым взглядом, и повёл ладонью ещё выше.

— Стой-стой-стой, — едва слышно прошептал Фриво, останавливая. Наткнувшись на недоумённый взгляд, он смущённо продолжил: — Платье… корсет… я уже еле дышу…

Дэрвин тут же принялся с извинениями расцеловывать горячие щёки и дрожащими пальцами попытался расстегнуть замысловато скрытые пуговички на спине платья. В какой-то момент Дэрвин не выдержал, и послышался приглушённый треск ткани. Фриво тут же зашипел:

— Я тебя поколочу, если ты порвёшь его.

Дэрвин примирительно чмокнул его в нос и продолжил расстёгивать платье более аккуратно, постепенно оголяя плечи. Их давешняя страсть на время уступила неторопливой нежности и поцелуям. Когда Дэрвин наконец добрался до злосчастных верёвочек корсета и потянул за них, ослабляя, Фриво с облегчением выдохнул, выгибаясь и чувствуя, что снова может дышать. Снимать с себя сейчас все эти слои ткани и упускать момент решительно не хотелось. Дэрвин ненадолго отстранился, разглядывая Фриво: тот загнанно дышал, хватая ртом воздух, помада на его губах смазалась, а волосы растрепались, рукава расстёгнутого лифа спадали с плеч, обнажая выступающие ключицы, юбки были задраны, и из-под них выглядывали стыдливо разведённые ноги, обтянутые чулками.

— Ты просто невероятный.

Дэрвин вновь забрался руками под юбки и стал с небывалой неистовостью гладить и сжимать чужие бёдра. Губы же его беспорядочно порхали по нежной коже шеи, плеч и, особенно, груди, на которой виднелись красные отметины ныне сползшего корсета. Фриво млел, что юная девица, от этих прикосновений и поцелуев, всё ещё не веря своему счастью. От возбуждения всё внизу горело, требовало внимания, но как только одна чужая рука накрыла его пах, начиная поглаживать сквозь тонкую ткань панталонов, а другая принялась раздвигать его ноги шире, в глазах Фриво сверкнули неуверенность и страх. Он мягко упёрся ладонями в грудь Дэрвина, отстраняя его от себя.

— Что такое? — из-за возбуждения голос Дэрвина походил на рык, но звучал чутко и даже встревоженно.

— Я… Просто всё так внезапно. Я хочу тебя, правда, я воображал, как всё это случится. Но, видимо, я ещё не готов к такой близости…

Дэрвин замер, обдумывая его слова. Щёки Фриво покраснели. Он боялся, что его сейчас назовут «бабой» или «недотрогой» и уйдут. Но того не случилось.

— Я понимаю, чего ты боишься, нам и правда стоит повременить. Но я знаю, как сделать тебе приятно, — Дэрвин наклонился к его уху, горячо зашептав: — Я без ума от тебя, позволь мне…

Тёплые ладони мягко огладили чужой живот, вздрагивающий от любых прикосновений, и спустили с бёдер панталоны. Фриво шумно дышал, благодаря Дэрвина за то, что он хотя бы не смотрел на него там, а только трогал. Взгляд же его, затянутый пеленой желания, не отрывался от Фриво, который старался расслабиться, ведь прикосновения распаляли и действительно приносили удовольствие. Дэрвин никогда не сделает ему больно, не нужно его бояться, нужно только отдаться ему, такому уверенному и страстному. Такому летнему и тёплому.

Дэрвин тут же почувствовал перемены в настрое, почувствовал, как чужие мышцы расслабляются, а потому быстро выскользнул из своего белья, едва не упав на бок, и прижался своим пахом к паху Фриво, одновременно держа его за бедро и обнимая за шею, не давая отстраниться. А тот и не пытался — лишь дёрнулся от неожиданности, но тут же притих. Дэрвин шептал ему на ухо какие-то романтичные глупости и стал медленно двигаться, отчего с уст Фриво сорвался сдавленный стон, вызванный до безумия возбуждающим трением. Он чувствовал жар и влагу чужого тела, ему хотелось прижаться ещё ближе, но Дэрвин не дал ему, потому что отстранился, чем вызвал у Фриво едва ли не вой разочарования. Но в чужих глазах заиграли игривые искорки, и уже через мгновение Дэрвин сполз вниз, устраиваясь под юбками и лаская выгнувшегося в исступлении Фриво губами и языком.

— Ты сумасшедший! — чуть не пискнул Фриво, закрывая лицо ладонями. Голова высунулась из-под юбок.

— Я же говорил, что хочу сделать приятно. Тем более, ты очень вкусный.

— Просто молчи! Ты невыно…

Договорить Фриво не дала яростная волна наслаждения, захлестнувшая его с головой так сильно, что он забылся про все свои скромности. Скрестив лодыжки за плечами любимого, он подобрал юбки, чтобы хоть немного увидеть происходящее внизу, и, откровенно говоря, от одного взгляда на то, как Дэрвин вылизывал его, подобно коту, тело прострелило сладкой судорогой, и Фриво забылся в экстазе, откидываясь на подушки.

Дэрвин лёг рядом с ним, и Фриво тут же расслабленно уткнулся в его грудь, провёл пальцами по боку и спустился вниз.

— Что ты делаешь? — игриво спросил Дэрвин.

— Хочу тоже сделать тебе хорошо…

Ласки Фриво были неуверенными, но такими чувственными и пылкими. Дэрвину не потребовалось много времени, он и так уже был почти на пике, а потому хватило всего лишь нескольких нежных касаний, поглаживаний вверх-вниз — и вскоре они оба лежали разморённые и донельзя довольные, обмениваясь ленивыми поцелуями.

— Я так рад, что всё между нами вот так разрешилось, — сдерживая зевок, шепнул Фриво. — Я очень страшился, что никогда не получу от тебя взаимности, а оно вот как вышло…

— Ты говорил, что я могу не захотеть тебя больше видеть. Не понимаю, как тебе в голову пришло, что я мог тебя бросить. Я всегда любил тебя как брата, а совсем недавно, зимой, когда ты болел, понял, что люблю тебя иначе. Крепко и безвозвратно, — Дэрвин перебирал мягкие прядки чужих волос, вспоминая, как сломя голову в прошлом декабре мчался к Фриво, слёгшему с воспалением лёгких.

— Ох… А я только недавно всё понял. Но это не значит, что я люблю тебя меньше!

Фриво смущался, прятался в тёплых объятиях и предпочёл отбросить мысли о том, что могло бы случиться, если бы его не любили в ответ. Только что Дэрвин признался ему в любви, которая уже давно жила в его сердце. И только это имело значение. Фриво осторожно коснулся чужой ладони своей и блаженно выдохнул, когда Дэрвин сам взял обе его руки в свои, поднёс к губам и, сжимая, покрыл мелкими поцелуями. Но Фриво вскоре отстранился.

— Нам стоит привести тут всё в порядок, пока нас не нашли, — встревоженно огляделся он, словно только что вспомнил, где они.

— Чего ж тебе неймётся-то. Никто сюда не придёт: я всё рассказал Аннет, она обещала не пускать в это крыло гостей.

— Ты — что? — опешил Фриво.

— Когда я искал тебя, то встретил её и твою сестру. Оказывается, они влюблены друг в друга. И они были очень за нас рады.

— Боже, я даже не хочу сейчас думать об этом, побеседуем завтра, — удивлённо улыбнулся Фриво, устраиваясь на чужой груди. Тёплые пальцы гладили его по спине, вырисовывая узоры, а оттого в сон тянуло всё сильнее.

— Оно и верно. Поспи, ты сегодня вдоволь пережил, — Дэрвин поцеловал его в лоб.

— А ты утром не исчезнешь? Не растаешь, как сладкий летний сон?