Тысяча до конца не сформулированных, а по тому и невысказанных вслух, слов — это ещё пустяки, он может лучше. Если так дальше будет продолжаться, все его запутанные-перепутанные мысли свяжутся в один большой узел и разорвут друг друга на части. По крайней мере, иногда ему нравится воображать себе эту картину. Взрослые — странные, — думает Даниэль, с сожалением склонив набок голову и в упор смотря на сидящих на земле людей, повёрнутых лицом к полыхающей грозным пламенем церкви. Они сами понятия не имеют, с чем связываются, а считают, что могут потакать и использовать его силы так, как им вздумается. Даниэль злится. Запутанные-перепутанные воспоминания исчезают, а перед глазами отчётливо возникает фигура старшего брата. Он сидит на переднем сиденье машины, устало облокотившись на спинку и откинув голову назад. Даниэль думает. А отличается ли чем-то Шон от «взрослых»? Он же старше, он тоже корчит из себя главного и считает, что может контролировать его силы. «Даниэль, не делай этого. Даниэль, а теперь делай. Даниэль, прекрати немедленно. Даниэль, начинай сейчас же…». Твою мать, определись ты уже наконец.

Двигатель заводится, и машина шумно трогается с места. По бокам из окон видна одна пыль да витающая в душном пространстве грязь. Даниэль опускает взгляд, а ведь ему даже не нужно прятаться от солнечного света и пурпурно-розовых оттенков заката — до него они не достают. Запутанные-перепутанные дороги с абсурдными перекрёстками; мальчик уже может смутно себе представить их ближайший путь. Пару секунд назад он смотрел на сожжённое здание, которое он осмелился посчитать своим истинным домом. Хотеть обрести спокойное убежище, в котором не нужно ни от кого прятаться и куда-то бежать — разве он многого просит? Мальчик плотно сжимает губы и хмурится. За спиной — освещённые красными фарами поступки, вызывающие одни вопросы да сомнения. Что бы ты ни сделал, где бы ни спрятался и за кем ни последовал — кругом остаются руины. Даниэль неуверенно поднимает глаза на заслоняющий его от лучей заката силуэт. В зеркале заднего вида чётко видно побитое лицо изнурённого Шона. Мальчик делает глубокий вдох, пока не убеждается, что вина наравне с отчаянием не уйдёт и не уймётся, так что он просто приближается и, запутанно-перепутанно стараясь не думать в этот раз совершенно ни о чём, обхватывает брата руками. Выглядывает из-за его головы, видит свет ярко-розового заката. Шон реагирует на это действие смешно, пусть даже Даниэль не смеётся. Сначала старший брат едва заметно дёргается от неожиданности, потом, кажется, начинает улыбаться сквозь усталость, а после и вовсе бережно касается пальцами его ладони. У Даниэля реакции никакой — лишь отклик внутри. Приятный, короткий, знакомый. Только вот лицо его по-прежнему без улыбки, а узел в голове ещё чуть-чуть и лопнет на части, не выдержав напряжения.