Орели Дюваль, эмигрантка из Парижа, приехавшая в Лас-Вегас, чтобы начать новую жизнь. В свои наивные девятнадцать, она мечтала о карьере модели, собственном доме, богатствах. С этой целью девушка и пошла, сбросив сумку в отеле и быстро приведя себя в порядок, на один из кастингов.

Отказали.

Орели прошла сотни кастингов и почти везде ей отказали, несмотря на красивую фигуру и прекрасное лицо, она не доросла до нужного роста. Светлые кудри, голубые глаза, ямочка на щёчке и родинка над губой — она действительно была прелестна, но низка, к тому же при всех своих прекрасных данных, она выглядела полнее длинных и худых моделей. Терпение юной Дюваль было практически безгранично. Экономя на всём, на чём она только могла, девушка прожила в Лас-Вегасе без работы практически два месяца. 

Потом кончились деньги, выгнали из отеля, и Орели осталась на улице без возможности прожить дальше или вернуться домой.

Оставшиеся деньги девушка бессовестно пропила.

Проснулась в постели.

Обычная история, которая могла бы кончиться хорошо, а могла бы и плохо. 

Пьяную парижанку подобрал владелец крупного казино, которого она, оказывается, обыграла в его же владении. На всё это Орели хлопала длинными ресницами и пыталась вспомнить, как это вообще произошло? Коктейли и напитки много крепче на голодный желудок сделали своё коварное дело, она практически ничего не помнила. Помнила свои слёзы, красавца-мужчину, которому она разбила нос за то, что приставал, другого красавца, защитившего её от полиции… вроде? А потом ещё коктейль, один, для успокоения нервов и всё, как отрезало.

Хозяин на честное признание приведённой любовницы засмеялся так искренне, что даже обижаться не захотелось. А потом предложил сыграть ещё.

— Чтобы я был уверен, что ты выиграла меня не случайно, а то пьяным везёт.

Орели оскорбилась таким заявлением, играть в казино она умела практически с детства, проведённое с отцом в игорных клубах. 

Вместо завтрака, а потом вместе с завтраком, она обыграла мужчину, имени которого так пока и не узнала, ещё три раза и пять проиграла. 

Хороший противник, ей есть чему поучиться. Дюваль дерзко улыбнулась, мужчина хмыкнул и раскрылся.

Четыре-пять в его пользу.

Квинт Лайр, естественно псевдоним, но имя его уже давно никому не известно — поменял, деньги были, почему и нет? — девушку приметил сразу после удара. Нежная и прекрасная, словно ангелок, она даже в нетрезвом виде могла постоять за себя. 

Так в один вечер Орели обзавелась и работой, и домом, и богатством, и прекрасным любовником. Они не афишировали своих отношений, пусть о них и знали все работники. Оба несомненно подходили друг другу: миниатюрная блондинка и красавец-брюнет. Дюваль работала внимательно, следила за просчётом карт, за мухлежом в костях. Она действительно разбиралась в этом, а после нескольких уроков Квинта, стала незаменимым сотрудником. Мухлевала уже она, осторожно оставляя клиентов без денег, точно зная, кому надо дать выиграть, а когда заставить его проиграть. Кто вернётся ещё раз, если отпустить его с небольшим выигрышем, а кого можно мучить крупными победами и ещё более крупными проигрышами.

Всем девушкам, а иногда даже и парням, которые из-за зависти пытались ей насолить, Орели мешала сама. Внимательная, осторожная, смелая и не видящая никаких преград, она точно знала от кого и когда ждать подлянки. Квинт держал её при себе, ночи были жаркие, общение — интересным.

Они не любили друг друга, оба это понимали, но приязнь была, взаимовыгода — тоже, деньги текли рекой, от неё к нему, а он не скупился тратить на неё. Что ещё надо? Раскрыв себя с самой неожиданной стороны светской львицы, Орели приняла этот образ и больше не желала оставаться провинциалкой из Парижа. 

Теперь из пяти три раза проигрывал Квинт, но не обижался, а терпеливо продолжал обучать. Готовил брачный контракт и договор на должность заместителя — эта стерва вполне могла заменить его дрянного помощника.

Всё было бы прекрасно, и они дожили бы такую же жизнь до самой старости. Возможно, даже полюбили друг друга, может быть расстались друзьями или конкурентами. Эта история могла бы быть одной из тех, что обсуждают в жёлтой прессе. Орели могла бы родить Квинту наследника или двоих, а может ещё и дочку.

Если бы однажды в казино не появился Юрий. 

Белокурая крупье сразу привлекла его внимание. И после первой же игры, где его— ЕГО! — бессовестно обыграли, дела хозяина казино резко пошли вниз.

Орели не бросила Квинта, всеми силами пытаясь возродить прежнюю славу и доход заведения, но факт оставался фактом — если Союз того желал, то любая организация уничтожалась. И какое-то казино точно не было исключением.

Когда Дюваль вызвали к владельцу, она сразу почувствовала неладное. Интуиция буквально взвыла, моля о побеге и в то же время она понимала — не сбежать. В кабинет двадцатичетырёхлетняя Орели заходила с тяжёлым сердцем.

Разговор был простой: для того, чтобы казино оставили в покое, Юрий затребовал себе во владение её, и Квинт против не был. Обычные дела, за время своей работы, девушка не только видела, но и помогала в подобном.

А вот теперь её очередь.

Она смогла даже не заплакать, в последний раз обнимая Квинта и слыша его тихое: «Прости». 

— Тебе за это ещё станется, ублюдок, — с улыбкой ответила она, целуя его. С Юрием она ушла под руку, улыбаясь и кутаясь в его пиджак, чтобы замаскировать дрожь страха под дрожь холода.

— Что со мной будет?

— Ты действительно хочешь это знать? — промурлыкал Юрий. Орели чуть улыбнулась и быстро оглядела машину. Тонировка, закрытый водитель, мягкие сидения. Она прижалась к несомненно прекрасному, но всё ещё пугающему мужчине. 

— Не сейчас, — тихо ответила она, бесстыже переползая на бёдра модифицированного. — Сейчас я хочу перестать бояться тебя.

— Что ты за это хочешь? — не поддался на провокацию, но уже стягивающий галстук Юрий.

— Спросишь, если понравится.

***

М-21 медленно осторожно уложил биографию М-Пятой в папку и уложил в стопку «прочитанное». Эта девушка не сильно изменилась после модификации. Интересно.

Грохот упавших папок заставил вздрогнуть и вскочить, собирая всё обратно. Не удержавшись на небольшой тумбе, биографии соскользнули и рассыпались по полу. Ему повезло, что он закрыл их все, и бумаги не перепутались. Подняв бумаги, М-21 сложил их обратно и огляделся. Мебели у него было немного: кровать, тумба, стул, стол с компьютером, которым он не пользовался, шкаф для одежды и всё. Больше ему и не надо было. Две купленные и одна подаренная книга лежали на столе, прочитанные документы, подаренные шефом — на тумбе, непрочитанные стояли около кровати в той же сумке, в которой были получены.

У него есть замечательная пустая стена, которую он использовал для опоры, когда хотел посидеть на полу, была у него такая привычка, нравилось отчего-то. Сейчас он так уже не делает, распробовав прелести мягкой кровати, но здесь можно было бы поставить шкаф. Его собственный книжный шкаф.

Можно ли?

Переложив папки с тумбы на кровать, чтобы снова не упали, М-21 спустился вниз, где его уже почти традиционно ждали остальные. 

— ОрелиДюваль, — без предисловий начал модифицированный, кивком благодаря Сейру, подставившую ему чашку с чаем и мёдом, как оказалось впоследствии. Вкусно! — Она из Парижа. Милая девчушка, я помню её такой же, как прочитал. Они соперничали с Трёшкой, но без ссор. Забавно было наблюдать за этим противостоянием. Она была спокойная, — М-21 усмехнулся, как усмехаются, когда вспоминают что-то приятное, — большую часть времени. Пятая не боялась высказывать своё мнение, и в этом была её беда. Мы старались её прикрывать, но для нас, смертников, это было практически невозможно. Орели стала первой, на ком испробовали непроверенные эксперименты. Она умерла первой.

— Сволочи.

— Что? — учёный удивлённо посмотрел на всё ещё пристёгнутую к столу девушку, что со злобой смотрела на него.

— Сволочи вы, — М-5 собрала всю кровь во рту и сплюнула на белоснежный халат мужчины. Тот усмехнулся.

— Какой у нас смелый котёночек, смотрите-ка, — улыбнулся он. — И даже то, что ты пристёгнута не пугает, правда? Уводите остальных, с этой мы ещё не закончили. 

Пятая смотрела всё с тем же вызовом, но только до тех пор, пока учёный не снял халат и не взял в руки лейку, которой они обмывали тело. Холодная вода смывала кровь, чтобы им лучше было видно.

— Не люблю таких грязных, ребята, кто хочет снять напряжение? У нас тут один котёночек нуждается в воспитании! Сколько же ты крови нашей уже выпила, милая?

М-21 сжал зубы и быстро подхватил М-17, унося её. 

— Нас привели туда на следующее утро, и Орели всё ещё находилась на том же столе, — тихо проговорил М-21. — Они наиздевались на ней, а потом провели ещё несколько экспериментов. Результат? Регенерация улучшилась, разрывы и порезы затягиваются в два раза быстрее, итог? Можно приступать к следующей фазе. Объект М-5 поместить в резервуар.

— М-21, — осторожно позвал его Франкенштейн, заметив, что подчинённый слишком уж ушёл в себя. Учёный коснулся руки модифицированного, и тот вздрогнул, словно от удара, отстранился, пытаясь сбежать, столкнулся с Такео и замер, тяжело дыша. Видимо в тот день что-то сделали и с ним.

— В тот, — судорожный вдох, — день её так и не вернули, да и с нами, хах, не церемонились. Орели их… разозлила, и из лаборатории нас выносили. Мы подняться-то не могли ещё полдня.

Руки всё ещё дрожали после того, что он вспомнил, но спину грел замерший снайпер, смотрел спокойно Рейзел. Дальше М-21 говорил, глядя ему в глаза. Это почему-то помогло.

— Я не понимаю, что со мной происходит, но вам явно не стоит находиться рядом! — прокричала М-5, осторожно снимая кусок отвалившейся кожи. — Мне не больно!

Остальная серия М столпилась у противоположной стены, опасаясь заражения. М-21 под взглядом М-1 закрыл собой юную М-17, её вообще старались беречь от всего того, что можно было увидеть.

Но не услышать.

Крик Пятой оглушал, боль, прежде не чувствовавшая, накатила с такой силой, что девушка упала на пол, извиваясь и выгибаясь. М-первый не выдержал и прижал её к полу, не обращая внимания на слазившую кожу и то, что он в первые же минуты перепачкался кровью. К нему на помощь поспешил Восемнадцатый, удерживая голову, Третья пыталась дозваться до учёных, которые наверняка наблюдали за всем происходящим за стеклом. 

— Отпустите её, — раздался голос из динамиков.

— Они проверяли регенерацию, как будут заживать повреждения, нарастётся ли кожа, отрастут ли обратно вырванные ногти. Труп унесли только на следующий день. Я, — М-21 запнулся, — первое время только этот кошмар и видел. Её крик, её тело без кожи, её конвульсии. И запах гниющего тела. 

К горлу подступила тошнота, и модифицированный быстро подхватил чашку, едва не расплескав содержимое. Привкус был странным, другим. Горько. И пальцам неудобно, словно он взял не свою чашку, под форму которой уже привычно складывались конечности.

— Сахар на столе. — спокойно проговорил Франкенштейн. — Я предпочитаю не сластить. 

М-21 поперхнулся.

— Пол протрёшь. Везде.

Эту ночь учёный провёл в своей комнате просто потому, что она находилась через стенку от М-21. Успокоительное проснувшийся оборотень выпил без пререканий. 

Окно, несмотря на ночной холод, осталось открытым.