Он называл себя Крот. Хотя настоящее имя, конечно, тоже было: Уильям Литтл. И он соответствовал своему имени: маленький, худенький мальчишка. В школе его часто задирали из-за маленького роста и слабых рук. Мальчик отбивался, как мог, но против него никогда не выходили один на один.

Дома мать только головой качала, обнимала и успокаивала, как могла, обрабатывая ушибы и другие раны. Порой не обходилось и без переломов, но их семья не имела денег на достойное лечение.

Ему повезло, как он считал. В один из тёмных поздних вечеров, когда Уильям возвращался домой с тренировки, где тщетно пытался набрать хоть какое-то подобие мускул, его остановил высокий хмурый человек. Молча взял за плечо и почти оттащил к одному из окон. Там нашлись ещё двое мужчин в таких же тёмных одеждах. Один из них чуть улыбнулся и присел перед испуганным ребёнком.

— Не бойся, — сказал он. — Мы просто хотим попросить тебя о помощи. Двери захлопнулись, а домой попасть вот так вот надо! — мужчина провёл рукой по горлу. — Поможешь? Ты худенький, пролезешь в оконце.

Он и пролез, огляделся по сторонам, отмечая богатую обстановку и исключительно женские вещи и пошёл открывать двери.

— Вы не живёте здесь, — всё, что он сказал зашедшим мужчинам. Тот, что улыбался, кивнул.

— Побежишь в полицию? — уточнил он.

— Мою долю потребую, как соучастник, — сверкнул глазами мальчишка. Мужчина прыснул со смеху, прижимая руки к животу и пытаясь не расхохотаться в голос.

— Соучастник? — уточнил один из хмурых. — Хочешь присоединиться?

— Я худенький, такие вам нужны, — сложил руки на груди Уильям. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, во что ввязывается, но на тот момент ему казалось, что поступок верный. Деньги, крыша, почему нет, собственно? Всё лучше, чем перебиваться случайным заработком, как сейчас. Много ему не платили, а маму недавно выгнали с работы, в очередной раз.

— Смотрю, ты не спроста говоришь, — хмыкнул мужчина, вглядываясь в лицо мальчика. — Сегодня домой иди. Доля твоя вот, а потом мы найдём тебя, мальчик. Часто видим, не бойся.

Сжимая в кулаке аккуратные купюры, Уильям кивнул и ушёл.

Он не боялся.

И через несколько лет уже сам промышлял подобным, отбившись от своей группы. Крот, просто Крот, недавно похоронивший единственного родственника и получивший полную свободу. Мать никогда не спрашивала, откуда у сына появлялись деньги, за что он был ей особенно благодарен. Меньше знает, меньше сможет рассказать в случае чего. Однако всё-таки он не мог перемещаться свободно, помня, что надо заботиться о ней. Мужчины, которые ввели ребёнка в преступный мир, уже уехали в другой штат, разведя руками на невозможность мальчика последовать за ними.

Сегодня он, уже мужчина, находился в штате Айова, в данный момент методично подчищая тумбочку одной богатой женщины. Сама женщина лежала ничком на полу, рядом — молодая девушка, тоже без движений.

Он не знал, что они решат вернуться, обычно приходят только под утро, возвращаясь от родственников. Не страшно, у него уже куплен билет на поезд, и завтра здесь уже никого не будет.

Крот чуть ухмыльнулся, оглядев стройную фигурку молодой девушки, но отвернулся. Слишком много было бы шума, вздумай он развлечься. Пусть лежит, он скоротает вечерок в борделе. Да и мертва уже, раньше думать об этом надо было.

На следующий день в новостной ленте появилась ещё одна новость о преступнике-маньяке, который убивает жителей в разных штатах. Мужчина усмехнулся. Идея с маньяком пришла не сразу, но оставлять один и тот же предмет — веточку дерева, неважно какого, — пришла только через несколько подобных убийств. Он не выбирал жертв, не пытался найти среди них сходство, вообще это были случайные люди, которые просто вернулись невовремя домой, но когда ищут маньяка вместо вора, ему на руку.

Приметив молодого мужчину в дорогом костюме, он приостановился, внимательно оглядывая витрину магазина, словно раздумывая, а не прикупить ли ему чего? Молодой, смуглый, светловолосый с яркими глазами и очень дорогими вещами. Иностранец, видно сразу. Лучше жертвы и не найти! Проследив за ним, приметил, в каком доме мужчина решил остановиться. Несколько дней следил, а потом, когда понял, что каждый вечер этот мужчина отправляется в какое-нибудь казино или бар, пробрался в дом.

Денег не было, не было и драгоценностей. В этом доме не было вообще ничего! Кроме самого мужчины, стоявшего около открытого окна.

— А я думал, вы не решитесь вломиться в мой временный дом так скоро, — почти промурлыкал он. — Спасибо, что избавили меня от необходимости находиться в этом дрянном городишке. Мне уже наскучило.

Пистолет, выхваченный меньше, чем за минуту, вылетел из руки ещё быстрее. Мужчина наклонился к вору и улыбнулся:

— Вор и убийца, ах! — театрально покачал головой мужчина, заламывая своей жертве руки. — Как жаль, что большинство из нужных доктору людей такая шваль, как вы! Я всё понимаю, правда, — продолжил он говорить, не обращая внимания на хруст суставов и сдавленный стон, — вы, в большинстве своём, здоровые и крепкие, благодаря своей... профессии, но всё-таки как приятно порой зайти в чистый офис или, на худой конец, просто в красивый дом! А не вот так, в вшивом домишке, просто с ужасной обстановкой! Но кому какие дело до чувств Юрия, правда? — мужчина улыбнулся. — Главное, чтобы доктор был удовлетворён, а таких, как вы, искать не будут, мистер Литтл. Поднимайтесь, ну же, не противьтесь, поднимайтесь. А ведь выбирая между мной и той девушкой, вы могли бы пожить ещё... чуть дольше. Какая жалость, не так ли?

***

М-21 отложил папку и вздохнул. Интересно, если большинство из похищенных были бандиты, сироты и люди, которых никто не будет искать, к какой из этих групп относится он сам? М-20 смотрел на него из-за края папки, и Двадцать первый поправил фотографию, чтобы не помялась. Он узнает об этом завтра.

Завтра.

Уже завтра?

Судорожно вздохнув, поднялся и пошёл прочь из комнаты.

Он подумает об этом тоже завтра. Сейчас его от его истории отделяли вечер, ночь и почти целый день. Всё ещё далеко. Всё ещё можно фантазировать и надеяться, что он обычный клерк или рабочий, или ещё кто-то хороший.

В это не верилось.

— М-20 был из тех, кто практически никогда не появлялся, хах, «на отдыхе», — после привычного описания прежней жизни подопытного, сказал М-21. — Они пытались сделать из него что-то типа гибкого человека. Мечта на грани фантазии, но мы как раз из тех, на ком такие фантазии и отрабатывают, — мужчина вдруг усмехнулся. — Не вышло? Выкидывай, тащи следующего, попробуем с ним. Пока не надоест, пока не переключатся на другую идею. М-20 был как раз из таких. Какому-то молодому учёному, почти стажёру, стукнуло в голову, а отдуваться нам. Я тогда ещё думал, что остальным, более опытным, просто хотелось, чтобы мальчишка чем-то занят был, пока набирался этого самого... опыта. Вот и отдали ему. Я не знаю, что с ним делали такого, но, когда его всё-таки возвращали, М-20 почти не разговаривал. Находился радом, помогал, поддерживал или сдерживал сорвавшихся, но практически ни слова не говорил. Он мог, и делал это, но крайне редко. М-20... сошёл с ума, наверное? Я не думаю, что они специально хотели натравить его на нас. Потому что... Вы когда-нибудь просыпались от того, что нечем дышать? Не самое приятное ощущение.

М-21 опасность ощутил сквозь сон, но сил на то, чтобы проснуться, не было. Последний эксперимент забрал слишком много, и учёные отправили всю серию отсыпаться. Даже выделили санитаров, чтобы те довели подопытных до комнаты. Кажется, у них намечена ревизия, потому их не оставили внутри лабораторий. Некоторых пришлось нести, но в этот раз, видимо, они решили сделать исключение и не тащили на столы таких. Каждый уснул там же, где стоял. Просто легли и вырубились. У него, М-21, хватило сил добраться до своего угла. Но из-за всего этого на свою привычную интуицию он отреагировал не сразу. Только когда на горле сомкнулась одна рука, а на лицо легла вторая, не позволяя кричать, он смог очнуться окончательно.

Схватившись за чужую кисть, М-21, практически не открывая глаз, ударил напавшего. Не вышло. Обессиленный организм с трудом поднял руку, не вложив в удар никакой силы. Хрип потонул в чужой ладони, да и вряд ли кто-то услышал его сейчас.

— Тише, не сопротивляйся, — тихо проговорил М-20, как-то странно улыбаясь. — Я помогу. Всем помогу, слышишь? Они больше не будут нас мучить, слышишь? Не сопротивляйся, М-21, скоро всё закончится.

М-21 с таким раскладом согласен не был, заставил себя поднять обе руки и, пользуясь тем, что обе руки противника — теперь уже противника — заняты, надавил на глаза. М-20 взвыл от боли, отшатываясь и выпуская, наконец, чужое горло.

Едва он успел отдышаться, как Двадцатый предпринял новую попытку «освободить» товарища. М-21 заметил это и отреагировать не успел только из-за собственной слабости. На лицо снова легла ладонь, перекрывая кислороду путь, вторая перехватила его руки, не позволяя больше сопротивляться. Не освободиться! М-21 в панике дёрнулся, пытаясь вырваться, и не получил никакого результата.

М-Двадцатого отшвырнул от него Первый. Сам же завалился следом, увлекаемый собственным весом, но достаточно быстро поднялся, закрывая собой пытающегося отдышаться товарища.

— Жив? — уточнил он, намекая на возможность сражаться, в случае чего. М-21 кивнул, медленно поднимаясь на ноги.

— Драться нам не пришлось, к этому времени подоспели учёные, которые забрали Двадцатого. Он успел придушить уже двоих прежде, чем добрался до меня. Если бы не Первый, то даже неизвестно, скольких бы мы лишись, пока учёные очнулись.

— Стажёр что-то учудил? — предположил Тао.

— Я думаю, что нет. Он никогда не работал с чем-либо иным, кроме тела, — пожал плечами М-21. — Но всё равно на него одного было больше операций, чем на кого-либо другого. Может, просто не справился. У нас были такие, кто сходил с ума после того, что с ними делали: Тридцатый, Сорок третий, наверное, и Шестьдесят девятую можно отнести к ним же. Я и сам однажды желал... того же. Сумасшествия или смерти. Нет, я не пытался убивать других, но иногда казалось, что это намного проще вот так — ничего не соображать. Один раз я даже почти сделал это. Сидел в лаборатории, ждал своей очереди на очередную экзекуцию, а рядом шприц с лекарством. — М-21 коротко хмыкнул и опустил глаза. — Стыдно признаться, но я прихватил его с собой, чтобы ночью, одному. Они не заметили, редкая удача. А потом, как идиот, сидел и смотрел на него в полумраке. Так и не решился.

Тао открыл было рот, чтобы с облегчением проронить, что хорошо, что не решился, но почему-то промолчал. Потому что в его голове неожиданно промелькнула глупая мысль: «Хороши ли?» Кто знает, сколько раз после этого М-21 пожалел о том, чего не сделал. И пусть он сейчас живой и, благодаря ему живы многие, да хотя бы те же школьники, но кто знает, как легче было бы самому мужчине?

Завтра они узнают историю самого М-21, и аналитик не решался сказать, сможет ли он воспринимать Двадцать первого, как... Двадцать первого. И в глазах каждого он видел те же мысли. Что им делать после того, как они узнают прошлое товарища? Как обращаться? По имени? Или так же, как сейчас?

Тао чувствовал, что ему страшно слышать эту, Двадцать первую, биографию. И этот же страх присутствовал и в остальных. Кроме, пожалуй, Рейзел-нима, ну и, возможно, Франкенштейна. Эти двое столько живут, что для них такое испытание будет чуть проще.

У остальных подобного опыта не было. Тао уверен, что никто из них не хочет, чтобы он появлялся.