Нинон Паризо была девушкой лёгкой: на подъём, характером, физически.

Худенькая, светленькая, её часто сравнивали с ангелочком. Следуя парижской моде, девушка хорошо одевалась и умеючи наносила макияж. Общительная и улыбчивая, она находила общий язык во всех компаниях, могла разговорить практически любого человека.

И, несмотря на все свои положительные стороны, работа не находилась.

 душили стены офиса, мешали сосредоточиться коллеги, ей был ненавистен дресс-код, если таковой был предписан правилами компании. Меняя одну работу на другую, девушка загоралась новыми обязанностями и быстро гасла. На последней она задержалась дольше всего, ломая себя, превозмогая, но не увольняясь. Друзья сказали, что она привыкнет со временем, справится, осядет.

Действительно привыкла, вот только работа быстро перестала приносить радость, Нинон постепенно начала тускнуть, словно какой-то свет внутри неё погас, лапочка перегорела.

Перегорела. Так сказала ей мама, когда пришла в гости и долго смотрела в глаза дочери.

Перегорела. Сказал отец, обняв свою малышку и не получив привычно крепкого объятия в ответ.

Перегорела. Сказал старший брат и уточнил, глядя непривычно серьёзно: «Когда ты в последний раз улыбалась, Биби*?»

Перегорела. Сама себе сказала Нинон, проводив семью и глядя в зеркало.

На следующий день брат вернулся. Долго вглядывался ей в глаза, общался, почти насильно вытягивая прежнюю сестру. Смеясь и дурачась, как это было в детстве, когда он был подростком, а она ещё ребёнком. Вкупе с костюмом-тройкой, который он привык носить на своей работе, это выглядело забавно. Нинон хохотала до слёз.

Потом они пили чай, и брат рассказал о такой волшебной профессии, как «Фрилансер». Помог разобраться молодой сестре с правилами и регистрацией на нужных сайтах, подсказал, где быть осторожной и как распознать обманщиков и мошенников. Растрепал белокурые волосы, посоветовал вернуться и ушёл.

Нинон действительно вернулась. Вместе с тонким листом заявления на стол директору упала и гора с её плеч. Снова лёгкая и весёлая, она быстро стала популярная в новой сфере. Умная, деятельная, приветливая, она могла взяться за многие задачи и выполняла их с полной отдачей. Сейчас работа не тяготила, не была однообразна, пусть и заставляла научиться экономить: не всегда получалось находить заработок вовремя, и Нинон пришлось понять, сколько денег можно потратить, а сколько следует отложить, чтобы не жить впроголодь.

В тот роковой день она как раз бежала на работу. Один молодой мужчина предложил ей подработку переводчика. Нинон достаточно хорошо изъяснялась на английском и подобные задачи ставились ей часто, когда встреча была не официальна и по большей части нужен симпатичный помощник с приятным голосом, чем помощь в переводе.

В этот раз заказчиком был молодой человек. Нинон пришлось потренироваться, чтобы правильно произнести его имя, всё-таки русские имена были непривычны для её языка, но улыбка, которой он одарил её, стоила того.

Вообще Нинон нравились такие люди, как этот Юрий. Такими можно любоваться чисто эстетически. Высокий, подтянутый, симпатичный на мордашку и необычный из-за своей смуглой кожи и вьющихся светлых волос — он приковывал взгляды, заставлял обращать на себя внимание.

— Прошу, следуйте за мной, — проговорил Юрий, галантно подав руку. Со словами благодарности опершись на неё, Нинон дежурно улыбнулась. Работу с личной жизнью путать она себе не позволяла.

Как в музее: любуйся только глазами.

Встреча происходила с молодым англичанином. Он представился научным работником и терпеливо переждал момент, который потребовался Нинон, чтобы привыкнуть к нему. Замереть было от чего. Человек, с которым предстояло общаться был большим. Высокий рост, широкие плечи, огромные ладони, Нинон не была уверена, что её ладошка смогла бы обхватить эту лапищу. Он походил на медведя, однако улыбка этого мужчины оказалась доброй, а смех совсем необидным. На извинения отмахнулся, объяснив, что подобная реакция для него не в первой. Все сначала его пугаются.

Когда приветствия закончились, заговорили о работе, и Нинон с удивлением узнала, что это мужчина — учёный. Насколько стало известно из общения, которое немного растянулось из-за неизвестных медицинских терминов, значение которых приходилось искать в переводчике (Нинон, конечно, извинилась, намекнув, что в её задании не было сказано о теме разговора, на что и наниматель, и его будущий партнёр отмахнулись с одинаковым безразличием, мол, ничего страшного), этот мужчина рассматривал возможность регенерации человеческого организма с помощью животных клеток и искал возможности финансирования.

Некоторое время Юрий рассматривал записи, сделанные мужчиной, потом кивнул и чуть улыбнулся.

***

М-21 чуть нахмурился, оглядев новостную вырезку, в которой говорилось о взрыве в дорогом ресторане. Пострадавших не было, за исключением троих пропавших без вести.

Видимо, это был Юрий, Нинон и тот учёный.

Интересно, в качестве кого забрали этого мужчину? Подопытного? Или учёного?

Вздохнув, поднялся и убрал папку на полку с прочитанным. Волнение по поводу своей биографии прошло, осталась только усталость. Словно его собственная история выжала все соки, отобрала жизненные силы.

Снова вздохнув, вышел в коридор, в который раз обругав слишком яркие лампочки. Было неловко спускаться вниз. Мужчина не знал, как принимать свои данные. Конечно, он заметил, что никто из присутствующих не назвал его по имени. И по позывному тоже.

Они теперь не знают, как с ним себя вести.

Всего чуть меньше месяца, а они прошли почти весь спектр эмоций, который отсутствовал до того, как Франкенштейн принёс эту сумку.

Только хорошо ли это?

Сегодня во время рабочего дня они сбивались. «М-Д... Д-джеймс!» — примерно так теперь его зовут. Достиг цели, но привнёс в дом сумятицу. Великолепно просто!

Раздражённо вздохнув, мужчина развернулся на пятках и пошёл вниз.

— М-Джи! А мы к тебе уже идти собирались, долго ты! — тут же радостно закричал Тао. От удивления мужчина даже споткнулся на последней ступеньке.

— К-как?.. — слова встали в горле, не желая проталкиваться дальше. Тао смущённо почесал в затылке и пожал плечами. Было видно, что это его затея, что он уже поделился ей со всеми и теперь просто бросил на пробу, наблюдая, как отреагирует сам М-21. Но реакцию понять не смог.

— М-Джи, — повторил за него Такео, тоже внимательно глядя на друга. М-21 чуть нахмурился, обдумывая. М-Джи. Интересно звучит. Как будто они сплели в одно целое два имени: его прошлого и настоящего. К настоящему имени они будут привыкать ещё долго. Если вообще смогут привыкнуть.

— Ты против? — видя задумчивость товарища, уточнил хакер.

— Нет, — вздохнул М-21. — Я не против. Мне самому не по себе.

— М-22, — тихо проговорил Кадис Этрама ди Рейзел, когда молчание затянулось. — Ты уже узнал её имя?

— Нинон, — улыбка М-21 получилась благодарной, и ноблесс слегка кивнул. — Нинон Паризо, она из Франции. Милая девушка, красивая. Работала фрилансером, и, кажется, Юрий нанял её, чтобы провести беседу с одним из возможных партнёров или же подопытным. Не знаю, если честно. В любом случае они все пропали во время взрыва, подстроенного Юрием.

— М-22 была нелюдимой, — немного помолчав, продолжил мужчина. — Ни с кем не разговаривала, не помогала, но и не вредила. Шла, куда скажут, делала, что велят. Она не сразу стала такой, просто сломалась первая.

— Страшно, — тихо проговорила девушка, обнимая себя за плечи и чуть сгорбившись. — Что им от нас надо?

— Не знаю, — вздохнул М-21. Так получилось, что они находились рядом друг с другом перед первой операцией. — Но явно ничего хорошего нам не пообещают.

Девушка чуть нервно засмеялась.

— Кажется, мы попали, скажи, а? — дрожащими губами улыбнулась она. — Мы справимся? Выживем?

— А куда деваться? Должны, раз уж такое дело, — с деланым спокойствием пожал плечами мужчина. — Не думаю, что им будет выгодно уничтожать нас в один день, так что шансы есть.

— Ты слишком спокоен, — усмехнулась М-22.

— У каждого свой способ справляться со страхом, — улыбнулся М-21. — Всё будет хорошо, мы справимся.

В глазах девушки появилась улыбка, теперь она улыбалась уже искренне. Никто из них ещё не знал, что ждёт за этими дверями.

— Нас обследовали по-отдельности, — задумчиво катая остатки чая по дну чашки, проговорил М-21. — Мужчин и женщин. Но, так уж вышло, что я ошибся. В первый же день умерло трое. Я не буду рассказывать, что нам вкололи, просто не знаю, но ощущения не из приятных. Кажется, я вырубился почти сразу. Ещё пятерых откачали, двое больше не говорили. Ни слова. Из-за того, что произошло или из-за реакции их организма на препарат, мы не знаем. Наверное, даже сами учёные не знают. Из женщин погибла только одна. Но... эта штука была, — М-21 чуть помолчал, подбирая сравнение. — Не знаю, словно кислотой плеснули. Я и вырубился-то от боли, а остальные, кому не так повезло, видели всё, что происходило с другими. Когда нас вернули, единственное, что сказала мне Двадцать вторая: «Ты был неправ». И с тех пор — ни слова. И в глазах ни проблеска мысли, словно кукла сидит. Она погибла в резервуаре, когда нам отключали кислород.

Тишина после подобных разговоров стала почти привычна, поэтому никто не пытался нарушить её сразу, как это было в первые разы. Франкенштейн сложил руки на груди, хмуро оглядев товарища. Он видел, что ещё пара дней, и тот схлопочет нервный срыв. Однако новонаречённый Джеймс за помощью обращаться не спешил. Молча поднялся и отказался от ужина. Учёный нахмурился, постучал пальцами по столешнице.

— Шеф? — осторожно позвал Тао.

— М? — учёный посмотрел на него, потом качнул головой. — Нет, ничего. Пока что всё сносно.

— Ты же... поможешь ему? — уточнил Такео. Франкенштейн чуть приподнял брови в удивлении, но потом усмехнулся. Ну, конечно же, они тоже видят это. Беспокоятся за друга.

— Пока не стоит переживать, — уже увереннее проговорил он. — Я всё держу под контролем.

В комнату Двадцать первого он пошёл поздно ночью, почти утром, можно сказать. На кровати искомого, конечно, не обнаружилось. Зато балконная дверь закрыта. Судя по струйке дыма, на мгновение показавшейся из-за рамы, закрыта специально. Вздохнув, учёный прошёл внутрь, постучал прямо в стекло и вышел на балкон, прикрыв за собой дверь. Стальной взгляд серых глаз почти обжёг его в свете фонарей, но на Франкенштейна бросали и не такие взгляды, так что он не обратил на это никакого внимания.

Сигарету затушили, хотя оставалось ещё больше половины.

— Я не шутил, когда говорил, чтобы ты не забывал про еду и сон, — проговорил Франкенштейн. Мужчина вздохнул, но в глаза посмотрел спокойно.

— Я просто не хочу спать, вот и всё, — ответил он, и Франкенштейн даже был бы готов поверить, если бы не знал правду, настолько твёрдым был голос.

— Ты не спишь вторые сутки, — возразил учёный. — И не потому, что не хочешь, а потому что не можешь…

— Я…

— Я умею это определять, — не дал себя перебить Франкенштейн. — Дай себе отдохнуть, не трогай пока сумку.

Вот теперь М-21 был раздражён. Тело напряглось, в глазах появился опасный блеск. Он даже выпрямился, хотя до этого сидел, расслабленно опираясь на стену.

— Я в порядке, шеф! — прорычал. — И если ты думаешь, что можешь просто отобрать у меня истории жизни моих товарищей, то ты очень сильно…

— Пожалуйста.

— Ч-что? — М-21 даже забыл, что хотел сказать от неожиданности.

— Пожалуйста, М-21, — повторил Франкенштейн. Модифицированный замер, глядя в глаза босса. Тот смотрел серьёзно, уверенно и, почему-то мужчина был уверен в этом, он явно беспокоится за своего подчинённого. — Я не отбираю, не запрещаю, я прошу, — продолжил тем временем учёный, — просто отдохни пару дней. Дай себе время, хорошо?

Модифицированный нахмурился, но кивнул.

— М-21? — не остался доволен таким ответом Франкенштейн.

— Да, шеф, я отдохну. Сегодня не притронусь, обещаю.

Учёный кивнул и неожиданно для М-21 открыл двери, выходя с балкона.

— Шеф?

— Ты пообещал, я верю тебе, — пожал плечами мужчина. — Но я бы посоветовал всё-таки принять таблетки. Они на столе. Обычное успокоительное и немного снотворного.

— Обычное? — вдруг улыбнулся М-21. Учёный позволил себе усмешку.

— В моём понимании, естественно. Джеймс.

Мужчина вздрогнул от своего же имени, но кивнул. Франкенштейну он почти доверял. И этого «почти» абсолютно точно хватит, чтобы пропить курс успокоительных.

— И ещё, — учёный оглядел пепельницу, уже заполненную почти полностью. — Я говорил, что тебе это не слишком повредит, но всё же.

— Да, я и сам понимаю, просто, — М-21 оглядел пачку, — Это странное ощущение. Я сокращу потребление, шеф, обещаю.

Кивнув, учёный ушёл, тихонько прикрыв за собой двери.

Кажется, М-21 никогда не привыкнет к этому: своему имени и беспокойству других о его жизни и здоровье.

На столе стояла небольшая баночка и от руки написанная инструкция. Закинув одну в рот, мужчина запил её водой из так же принесённого стакана и лёг в кровать. В том, что снотворное подействует быстро, он не сомневался.

Сны этой ночью его не беспокоили.