Владислав Шестаков был одним из тех подростков, которые не знали, куда пойти учиться и чего хочется от своего будущего. Он шёл по жизни рука об руку с неопределённостью. Поступил в автомеханики просто потому что это престижная профессия, мама так сказала, а он и пошёл. Потому что куда ещё-то?
Юноша был достаточно активным, участвовал в конкурсах, группа автомехаников вообще была самая активная. Просто потому что за их активность некоторые оценки завышали, а на предметы — давали автоматы.
Владислав, который в кругу друзей быстро переименовался во Владика или Владоса, даже на четвёртом курсе не знал, хочет ли он всю жизнь посвятить этой профессии. А потом они выпустились, он получил заветные корочки и... всё.
Что дальше-то?
Походив по местам предполагаемой работы, Влад понял, что не хочет быть автомехаником. Грязное помещение и грязная и тяжёлая работа ещё на практике заставила его задуматься о том, чтобы бросить всё и взять академ, но мать подняла шум, кричала о том, что нужны корочки, что он должен иметь хоть какую-то профессию и всё в таком духе. Юноша согласился доучиться.
Теперь страдал.
Каким-то образом попал в салон продажи телефонов, и, как ни странно, эта профессия ему понравилась. Стой себе в тёплом офисе, забалтывай простаков на дорогущую технику или дискутируй со знающими, подчёрпывая для себя информацию для тех же простаков.
Но через полгода стал замечать, что не всё так идеально, как казалось вначале: сквозняк от открытых дверей постоянно гуляет по помещению, а ноги гудят, обеды плавающие и короткие, а зарплата — кот наплакал.
Владислав пошёл искать другую работу, но всё там же, в отделе продаж.
До места «руководителя ОП» — как называл себя сам Владислав-уже-Андреевич, он добирался от продажника транспортных услуг до финансовых. Закредитованность своей любимой страны, оказывается, даёт неплохие зарплаты. А надо-то! Выслушать слезливые истории о том, как идиоты загнали себя в угол, а теперь не знают, как выбраться.
Он помогает им. Надо только заплатить.
Жилось неплохо. О будущем Влад особо не думал, да и зачем? Можно же гулять и веселиться, пока гуляется! И девушки к нему, красавцу, липнут, как мухи на мёд.
Да и родители не против того, что их единственный сын не вылетает из гнезда. Влад взял на себя все траты по квартире: счета, какой-то основной набор продуктов раз в месяц. А ежедневные покупки родители уже сами оплачивают.
Так и жил бы Владислав ни хорошо, ни плохо, если бы однажды его новая пассия не возжелала поехать развеяться в Корею. Заразившись от подруг этой «корейщиной» девушка, которая не позволяла как-то оскорблять эту страну, выучила язык и теперь горела желанием набраться практики, так как сказать, попав в среду носителей.
Это была дорогая поездка, Владу пришлось даже копить на неё. К счастью, девушка тоже внесла свой посильный вклад в эту копилку. Так или иначе, но через несколько месяцев они уже выходили с аэропорта прямиком в солнечную Южную Корею.
Судьбоносная поездка.
Однажды, поссорившись с девушкой, Влад просто оставил её в ресторане одну и ушёл. Он знал, что через некоторое время она позвонит ему и будет извиняться просто потому, что что счёт он не оплатил. Отличная схема, которую он отработал не на одной девушке. Главное — знать бюджет своей зазнобы. Его девушка тратить деньги не умела совершенно, поэтому всегда ставила себе месячный лимит на карты. Этот лимит уже истрачен, Влад знал. Сел на скамейку недалеко от ресторана и связался с родителями. Давно не звонил, уже пора порадовать стариков.
Однако прошёл час, два, словоохотливая мама давно завершила все свои темы, но звонка никак не поступало. Нахмурившись, юноша вернулся к нужному помещению и увидел, как с его подавленной происшедшим девушкой сидит группа корейцев, один из которых уже оплачивал счёт. Молодые люди выглядели немного растерянно, но пытались помочь. Молодые девушки, наоборот, обнимали и, судя по их лицам, ругались. Влад даже отсюда видел, как они медленно произносят слова, чтобы девушка поняла все те эпитеты, которыми они наверняка его и награждали.
Когда официант ушёл, молодые люди подхватили все её вещи, подняли саму девушку и вывели на улицу, продолжая что-то говорить, то срываясь на обычную речь, то спохватываясь и замедляясь. Заметив его, корейцы окружили девушку плотным кольцом и провели мимо.
В номере, когда Влад туда вернулся, остались только его вещи и обратный билет. Тоже один.
Буквально тем же вечером в Инстаграм стали появляться фотографии его девушки в окружении той самой группы корейцев и подписью: «В мире не без добрых людей» или «Парень бросил в ресторане. Спасибо добрым корейцам!»
Владислав раздражённо отбросил телефон на кровать и закинул руки за голову.
Надо будет завтра же объясниться перед ней. Все их общие друзья и знакомые точно знают, что за «парень» «бросил её».
Поэтому на следующий день купив букет роз, мужчина пошёл в тот отель, где, судя по фото, она остановилась. Всё-таки социальные сети — прекрасное место, где можно следить за человеком!
Не дошёл. Решив по картам сократить путь через дворы и переулки, он наткнулся на смуглого блондина.
Судьбоносная встреча в этой судьбоносной поездке.
Но М-31 об этом, конечно, не вспомнит.
***
М-21 отложил дело и глубоко вздохнул. Союз похищал не только преступников и никому не нужных людей, но и обычных, и тех, за кого хотелось бы бороться, чтобы спасти. Владислав Шестаков не был ни хорошим, ни плохим. Просто обычный молодой парень, пошедший на поводу современности.
Интересно, как бы решилась ситуация с той девушкой?
Мужчина вздохнул и вышел из комнаты.
Конечно, его уже ждали. Мужчина невольно улыбнулся, увидев нетерпение в глазах товарищей. Странно, он столько искал эти имена, но интересно, оказывается, не только ему.
— Владислав Шестаков, — представил он. — Как и Батя он русский, но по характеру они оба отличаются...
Франкенштейн сложил руки на груди, осторожно наблюдая за товарищем. Джеймс стал более свободен в общении. Пропала та неловкость, которая ощущалась в начале знакомства с серией «М». Модифицированный выглядел так, словно он раскрывал чужие тайны. Сейчас стало проще. Видимо, Двадцать первый увидел живой интерес и сочувствие товарищей.
Неслышно выдохнув, учёный оглядел мужчину более внимательно. Цвет лица улучшился, синяки под глазами пропали, руки больше не дрожат и, судя по всему, головная боль так же его больше не беспокоит.
Хорошо, значит, он не смеет нарушать его указания.
— Ты действительно думаешь, что существовала такая вероятность? — раздался в голове самую малость насмешливый голос ноблесс. Франкнештейн чуть усмехнулся. Он знал, что Кадис Этрама ди Рейзел слышал его мысли. В тот момент, когда человека этот фактор ещё волновал, благородный поклялся всегда обозначать тот момент, когда начинает слышать его, а так же когда перестаёт.
Сейчас этого не требовалось, учёный всецело доверял своему контрактору, но ноблесс слишком честен, чтобы перестать.
— Нет, конечно, он слишком боится меня для этого, — ответил он.
Кадис Этрама ди Рейзел некоторое время молчал, обдумывая это, но потом легко покачал головой так, чтобы рассказчик не увидел этого жеста.
— Он не боится тебя, Франкенштейн, — всё так же мысленно возразил благородный. — Никто из них не боится. Они всё ещё опасаются тебя, как учёного, но это не из-за тебя.
— Мастер, — учёный улыбнулся одними глазами, — Они же видели меня в бою. Что я могу, как я этого делаю. Я не удивлён их страху. Я — монстр, предатель всего человечества и, что бы ни случилось, люди видят именно это. Это даже не из-за меня, а из-за Него. Оно слишком тёмное, слишком искажающее. Все, кто видит меня, видит и Его, даже если Оно в покое. Я привык к этому.
— А они привыкли к твоему оружию, Франкенштейн. Они больше не видят тебя сквозь Тёмное Копьё.
Франкенштейн легко пожал плечами, мол, может быть, однако Кадис Этрама ди Рейзел видел, что его компаньон всё-таки не до конца поверил ему.
Слишком долго он на свои все свои поступки получал только ненависть и страх. С этим благородный пока ничего не мог поделать, поэтому пришлось оставить всё на их новых товарищей. Когда-нибудь, Франкенштейн сможет поверить им так же, как поверил и ему самому. А пока что можно дослушать биографию Владислава и услышать историю про М-31.
— М-31 был тем человеком, с которым я поневоле часто встречался, — немного помолчав, чтобы обозначить границу между биографией и историей, продолжил М-21. — Учёным взбрела в голову очередная блажь и каждый десяток они вели примерно по одинаковой программе. Невзирая на принятие или непринятие препаратов организмом. Однако Десятый и Тридцатый на тот момент уже попали в команду Шестого, и учёный взяли нас. Шесть человек от М-11 до М-61. Батю освободили от этого, у него была своя программа. Ничего особенного, — заметив заинтересованный взгляд Франкенштейна, добавил мужчина. — Просто нам вкалывали одинаковые препараты и следили за реакцией каждого, — Джеймс немного помолчал, хмурясь. — Наверное, для них это давно стало просто работой. Со стороны смотреть на наши... реакции проще, но не для нас, — ещё немного помолчал. — Это не всегда было больно. Я помню, как на один из препаратов не среагировали только я и Шестьдесят Первый. Тогда я понял две вещи: лучше страдать вместе со всеми, чем смотреть со стороны и то, что М-61 — тот ещё извращенец.
Потому что смотреть на то, как страдают твои товарищи, когда как тебе самому в принципе неплохо висеть — невыносимо.
М-21 видел, как М-31 выгибается в кандалах, скрипя зубами и дёргаясь в конвульсиях. Вены на его руках засинели, и эта синяя кровь поднималась всё выше и выше, оплетая плечи, грудь, шею, лицо, ноги. Тридцать первый хрипел, кашлял кровью, терял сознание и почти в то же мгновение приходил в себя.
Когда как М-21 чувствовал только лёгкое давление по всему телу.
М-41 безостановочно кричал, прерываясь только для того, чтобы сделать вдох. В ушах учёных давно уже вложены беруши.
М-11 висел без движений, низко свесив голову, и Двадцать первый на мгновение испугался, что они потеряли ещё одного товарища, но приборы показывали неровный стук его сердца.
М-51 стискивал зубы и жмурился, кажется, он был близок к состоянию М-Двадцать Первого, потому как терпеть боль ему явно было проще.
М-61 блестящими от возбуждения глазами смотрел на страдающих.
М-21 увидел это, когда ему самому стало невыносимо смотреть на товарищей, и он сделал попытку отвернуться. И тогда-то он увидел, как жадно впитывает каждую негативную эмоцию Шестьдесят первый, как сжаты его кулаки, приоткрыт рот. М-21 отвернулся, мысленно делая себе заметку предупредить остальных.
— Повезло тебе сегодня, Два-Один, — прохрипел поддерживаемый Двадцать первым М-31. М-21 хмыкнул, но покачал головой.
— Лучше бы я страдал вместе со всеми, — тихо признался он.
— Дурак ты.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда окажешься на моём месте, — криво усмехнулся М-21. Стоило им зайти в комнату, как к М-31 подбежала М-17, оглядывая со всех сторон и хмурясь, видя ещё не сошедшую синеву с вен.
— Воды? — деловито уточнила она, стараясь не мешать и помочь. Сегодня она была дежурная именно у М-31, а потому знала, что надо делать. М-1 перехватил взгляд Двадцать первого и чуть поднял бровь. М-21 чуть покачал головой, говоря, что все живы, просто ещё не всех вернули, заканчивая обследование.
— Мы Семнадцатую всегда старались чем-то занять, — задумчиво покатав чай по кружке, проговорил М-21. — Несложным, типа проследить, чтобы какой-то из номеров был опоён водой или что-то подобное. Если у девочки было какое-то занятие, она меньше боялась. Это придумал Первый, когда её кошмары стали повторяться ежедневно. А М-31 потом сказал мне, что я был прав. Когда мы, можно сказать, местами поменялись. Не то, чтобы на него не повлияло тогда действие препарата, но на нас — сильнее. Я уже и забыл о том, что говорил, а он подошёл, напомнил и согласился. Наблюдать за этим ещё сложнее, чем чувствовать самому. М-31 погиб в резервуаре, когда нам отключали кислород. Он был одним из тех, кто сорвал с себя маску.