М-21 задумчиво крутил в руке травинку. Сегодня его ожидала тридцать вторая (или тридцать третья, если учитывать близнеца М-28) история. Мужчина до сих пор не мог понять, что именно сыграло на его мировоззрении, но сейчас всё воспринималось намного легче. Интересно, если он перестанет пить таблетки, он снова начнёт сходить с ума? Честно говоря, проверять не очень-то и хотелось.

Вздохнув, отбросил измятую травинку и спокойным шагом пошёл по территории. Рабочий день уже заканчивался, и последние школьники уходили домой. Тао и Такео заканчивали обход, к которому всё ещё не допустили товарища. Джеймс уже и злиться на них устал. Заботятся же.

— М-Джи! Мы всё! — весело закричал Тао, так активно намахивая рукой, что Джеймс совершенно не удивится, если она вдруг отвалится. Такео уже привычно увернулся от кисти товарища, что едва не заехала ему по скуле.

Всё так знакомо.

И в то же время он словно смотрит на жизнь через стекло другого цвета. Не со стороны подопытного М-21 и даже не со стороны новообретённой личности Джеймса. Как М-Джи.

— Прощу прощения, сэр, — вдруг раздалось со стороны входа. М-21 развернулся к подошедшему мужчине.

— Могу чем-то помочь?

Это был низенького роста китаец, в маленьких очках на кончике носа, стареньком поношенном костюмчике и гладко зачёсанными волосами. На тыльной стороне руки между большим и указательным пальцами — небольшая татуировка мордочки скалящего тигра.

— Это школа Е-Ран?

— Да, вы верно пришли, — вежливо ответил М-21.

Китаец чуть улыбнулся, быстро оглядел Тао и Такео, затем перевёл взгляд на М-21 и продолжил говорить с ним:

— Я бы хотел устроить сюда учиться свою дочь, — с небольшим акцентом продолжил он. — Директор ещё на месте?

— К сожалению, сегодня рабочий день уже закончен, — ответил М-Джи. Такие разговоры он проводил достаточно часто, чтобы знать, что делать. — Но я передам, чтобы вас записали на завтра. Если вы оставите свои контактные данные, секретарь перезвонит вам и скажет, в какое время будет лучше подойти.

— О, благодарю, я заранее подготовился, — заулыбался китаец, протягивая чуть смятую бумажку с номером. — Всего доброго.

М-21 кивнул в ответ, и вместе с товарищами вышел на улицу, взяв направление в сторону дома.

Дома, передав бумажку с номером Франкенштейну, М-21 по уже установленной традиции поднялся в свою комнату.

Его ждала Тридцать вторая, чтобы рассказать свою историю.

***

Лиззи Карэра была очень вовлечена в жизнь. Миловидная блондинка со светлыми глазами, среднего роста, стройная, хорошенькая с приятным голосом и смехом — её мама сразу увидела в дочери огромный потенциал. И с самого детства Элизабет, у которой больше не было имени иного, чем Лиззи, участвовала во всех конкурсах красоты и детских показах мод.

Мама строго следила за тем, что ребёнок нормально развивался, поэтому Лиззи следила за диетой, училась красиво ходить, всегда держала идеальную осанку и терпеливо высиживала в кресле те несколько часов, которые требовались стилистам, чтобы подчеркнуть её нежную детскую красоту.

Иногда, конечно, Лиззи казалось, что она не может лишний раз вздохнуть свободно, но она быстро отгоняла эти мысли. Ей нельзя долго предаваться негативным мыслям, иначе на лбу появится некрасивая складка!

В первый раз, когда девочка впервые взбунтовалась, требуя отпустить её погулять, мама отреагировала на удивление спокойно. Посадив ребёнка перед компьютером, она показала, как жесток и беспощаден мир, в котором живут дети, не имеющие славы, как Лиззи. Ведь только у богатых девочек есть охрана и надёжный дом! Испуганная увиденным, Лиззи ещё долго не могла нормально спать, прибегая в комнату к матери и засыпая там.

Отца она почти не помнила, тот ушёл достаточно давно. Он никогда не писал и помогал их семье, поэтому, когда мужчина сделал попытку увидеться с дочерью, Лиззи даже не вышла из комнаты. Мама сказала, что такие как он, ничего кроме негатива не приносят в их жизнь. А ей нельзя! У неё выступление скоро!

Слыша, как внизу ругаются родители, девочка только убеждалась в своей правоте. От мужчин, таких, как отец, одни проблемы. Только богатые мужчины могут вести себя, как истинные джентльмены!

Через несколько месяцев после этого двенадцатилетняя Лиззи в первый раз едва не попала в больницу. Потеряла сознание прямо на съёмках репетиции, какой позор! Доктор долго общался с её матерью, что-то говоря про перегрузки организма и маленький для её возраста и роста вес. Мать кивала и хмурилась. Затем заискивающе улыбнулась и протянула доктору пухлый конверт, который быстро спрятался в кармане мужчины.

Лиззи не знала, что буквально на следующий день в этот же кабинет пришёл отец и, размахивая руками, требовал отдать ему историю болезни дочери для подачи иска на лишение матери родительских прав.

Доктор сказал, что со здоровьем девочки всё в порядке, просто переволновалась перед выступлением, показывал аккуратные, гладкие листы, ещё сохранившие тепло принтера.

На его руке поблёскивали новенькие ролексы, а эти ботинки — уж Лиззи бы это точно поняла — явно куплены не на местном рынке. 

Узнала правду Лиззи уже подростком. Тренер предложила ей начать бегать, чтобы укрепить мышцы, и девочка решила начать, не посоветовавшись с матерью. Последнее время она не могла занять почётное первое место ни в одном из трёх прошедших конкурсах, и женщина была очень расстроена, поэтому хотелось порадовать её самостоятельными взвешенными решениями. Выходя на улицу, девочка представляла, как мама скажет, что гордится ей и рада, что Лиззи сама заботится о своём здоровье.

На крыльце лежала почта. Обычно её разбирает сама мама, милостиво освобождая Лиззи от этого бесполезного занятия, поэтому конверты девочка перенесла на стол, где мама потом будет пить кофе. Уже собираясь уходить, она неожиданно заметила своё имя на одной из бумаг. Вытащив достаточно пухлый конверт, она чуть нахмурилась. Письмо было от отца. Желание выкинуть бумагу подавилось любопытством. Что этот человек может написать ей?

Дорогая моя Элизабет!

Лиззи хмыкнула. Элизабет. Это имя уже давно не используется ей! Мама сказала, что такое старомодное имя мог дать только её отец. Поэтому её теперь приходится называть ещё более противным «Лиззи». Как только появится возможность, она сменит это дурацкое имя!

Я надеюсь, что хотя бы это письмо дойдёт до тебя, — дальше была странная жирная точка, как будто бы мужчина долго держал кончик руки, не решаясь писать дальше. — Я очень скучаю по своей маленькой принцессе. Я горжусь тем, как ты блестяще выступила на последнем конкурсе! Знаю, что ты расстраиваешься второму месту, однако, спешу тебя успокоить, победительницей была дочка организатора, здесь уже ничего не поделать. Ты всё равно была лучшей, заметила результаты зрительского голосования? Они все за тебя голосовали, Элизабет.

Отец писал много, подробно рассказывая об её, Лиззи, успехах! О том, как он гордится её успехами, и на что ей следует обратить внимание в будущем. Он писал о том, как перечислил на счёт матери ещё одну N-ную сумму для того, чтобы Лиззи купила всё-таки себе то платье, о котором говорила на вступительном интервью, а так же написал, что ему пришлось сменить номер телефона, а поэтому он прикладывает новую визитку. О себе мужчина написал кратко, всё уместилось в абзац, но о Лиззи он исписал три тетрадных листа.

Лиззи ошеломлённо вчитывалась в строки. Всё было написано так, словно мужчина уже давно привык слать письма в никуда. Как давно он это делает?

Скандал с матерью вышел знатный! Женщина кричала, называя её неблагодарной, указывая на то, что алименты, которые отец всё-таки платил, она имеет право тратить куда угодно, и чтобы Лиззи даже не думала писать ответ этому надоедливому мужику!

— Все это гадские письма я сжигала, и это пошло бы туда же, не вздумай ты своевольничать! — кричала мать. — Какие пробежки по утрам? Ты себя-то видела? Хочешь получить себе толстые ноги? Мышцы смотрятся некрасиво! Ты — хрупкий цветок, запомни это!

Лиззи уже скоро должно было исполниться четырнадцать, но она не выглядела на свой возраст из-за вечной диеты. Каждый раз глядя на её вес, доктор только головой качал, но ничего не говорил, принимая от матери очередной пухлый конверт. Сама девушка тоже чувствовала себя неважно, иногда кружилась голова, слабели руки, недавно начались странные порывы раздражения. Лиззи не понимала, что с ней, но мама сказала, что это нормально для девочек её возраста, и стыдно об этом даже с подружками говорить — засмеют.

Через неделю Лиззи позвонила отцу.

Ещё через три дня она уже сидела на приёме другого врача, которая с ужасом оглядывала результаты её анализов.

— Девочка моя, да как ты выживала всё это время на таких жестоких диетах?! — снова и снова всплёскивала руками женщина, постоянно добавляя в карту всё новые и новые диагнозы. — Чем-чем ты питалась? В твоём-то возрасте! И к стоматологу её запишите, обязательно!

Отец, который сидел рядом, ужасающе бледный, кивал и записывал весь тот ошеломляющий список врачей, новых диет для нормального вовлечения в здоровое питание, тренировок и многое-многое другое.

— Ты уверен, что нам всё это надо? — осторожно спросила девушка, вчитываясь в строки. — Я же потолстею!

— Ты не потолстеешь, а поправишься, Элизабет, — поднял палец мужчина. — До «Потолстею» тебе ещё есть и есть, дорогая моя.

— Ты… против того, чтобы я участвовала в конкурсах? — Лиззи не смотрела в его сторону. Она была готова оставить пока свои выступления, чтобы прочно закрепиться у отца и не возвращаться к матери, но всё-таки блеска сцен и яркости софитов ей будет не хватать.

— Только если ты сама этого хочешь, — улыбнулся мужчина. — Но у меня несколько условий! Ты будешь нормально питаться, учиться и попробуешь заняться чем-то ещё. Всю свою жизнь ты занималась только сценой, вдруг тебе понравится что-то иное?

— Если нет? — повернулась в его сторону девушка. Реакцию на вопрос упускать не хотелось.

— Если нет — продолжай идти своей дорогой, — пожал плечами мужчина. — Но попробовать тебе стоит. Просто попробовать, дорогая.

Лиззи пришлось много потратить много времени и усилий, чтобы влиться в новую жизнь. Отец нанял ей хорошего психолога, которая помогла разобраться во многом, включая некоторые женские нюансы, которых до сих пор не было из-за неправильного питания. Так или иначе, девушка немного поправилась, нагнав нужный вес, и заметила, что так ей идёт даже больше, чем то, что было раньше. Отец учил её совершенно иначе, чем мать, но в его поступках чувствовалась забота. Именно о ней мужчина заботился каждый день. И это было настолько очевидно, что о своих деньгах Лиззи вспомнила только спустя несколько гонораров. Решив осторожно выведать, куда деваются её деньги, девушка попросила отца дать ей некоторую сумму на шопинг. Мужчина замер, не донеся руку до рта. Лиззи чуть нахмурилась.

— Элизабет, дорогая моя, — отец положил ненадкусанный бутерброд обратно на тарелку. — Прости старика, не подумал!

— О чём? — удивлённо спросила девушка. Интонация отца была странная. Не такая, как если бы он уже истратил все её деньги на новые часы.

— Я уже положил все деньги на твой счёт, но ни ты, ни я не можем ими пользоваться, пока ты не достигнешь совершеннолетия! — мужчина покачал головой и чуть улыбнулся. — Вот видишь, как жить без женской руки в доме? Уже забыл, что такое шоппинг! Давай, мы дождёмся моей зарплаты или твоего следующего гонорара и обязательно сходим в магазин за всем, что только ты пожелаешь?

— Ты кладёшь деньги на мой счёт?

— А куда я их ещё должен был девать? — искренне удивился мужчина. — В банке они хотя бы на тебя послужат, да и всё целее будут. А вот станешь взрослой, уже и первые сбережения будут, квартиру себе сразу купишь, не всё ж со мной в домишке ютиться, скажи?

— С тобой в домишке гораздо лучше, чем в той огромной хате с мамой, — улыбалась Лиззи.

К сожалению, отец её рано ушёл. Успел увидеть ещё несколько побед в детских и подростковых конкурсах, пару во взрослых, отпраздновать новоселье дочери, а потом погиб. Героически погиб, защищая незнакомую девушку от грабителей. Элизабет ненавидела эту девушку всеми фибрами души. Кричала и плакала, срывалась в такие истерики, которых даже в подростковом периоде никогда не знала. Только на похоронах стояла живой статуей.

Прийти в себя удалось не сразу. Помог отцовский дом и его дневник. Через год смогла снова выйти в свет. Все страницы его дневника были только о ней, о том, как он гордится своей принцессой, как желает ей успехов и побед, как боится, что однажды его не станет, и она не справится. Как уверен в том, что этого не случится, потому что Элизабет сильная. И девушка действительно справилась. Отец бы не простил, загуби она себя из-за его смерти. Элизабет это знала, а потому шла так, как он учил: прямо, с высоко поднятой головой.

До тех самых пор, пока не дошла до Юрия.

Детские страхи сложно забыть, а уж если они подкрепляются фактами, то избавиться от них становится почти нереально. Отказаться от богатых мужчин Лиззи не могла. Она не торговала своим телом, нет, но как оказалось, богатым мужчинам не нужна семья. Разойдясь с одним, девушка искала другого.

Мужчина с экзотическим именем казался верхом мечтаний: высокий смуглый блондин в очках с оправой, которая подчёркивала его лицо, а не уродовала, как это бывает при неправильно подобранном аксессуаре. Костюм явно сшит на заказ, что так же говорило о хорошем вкусе, а в ботинки можно было как в зеркало смотреть, так они отполированы! На руках поблёскивали золотые часы, каждый раз, когда он поднимал руку, чтобы поправить очки, было становилось отчётливо видно, что и глаза у него такого же золотого оттенка.

Это настолько прекрасно, что даже опытная обольстительница Лиззи Карэра растерялась. Девушка испугалась этой идеальной красоты, словно какое-то давно забытое чувство интуиции сделало попытку проснуться в ней. Элизабет приняла для себя решение, что сама она к этому человеку не подойдёт.

Юрий подошёл к ней первый.

Легко завязал разговор, так, словно они были знакомы не первый день, ловко подхватывал с подноса официантов два бокала одной рукой. И улыбался.

Лиззи буквально таяла в его золотых глазах, завороженно кивала в ответ на все его комплименты и сдержано смеялась на его шутки.

Когда Юрий предложил подвезти её, захмелевшую, до дома, девушка согласилась. Почему-то хотелось верить, что этот человек не из тех, кто будет пользоваться её пьяным состоянием, чтобы затащить в постель.

Что же, Элизабет была права. Юрий с самого начала ничего такого не планировал. Проехав мимо дома Лиззи, он заботливо поправил на ней свой пиджак и поехал дальше. Девушка не проснётся ещё долго. Возможно, до самой лаборатории.

***

Джеймс вздохнул и отложил папку с биографией Элизабет. Было бы неплохо подпортить этому Юрию мордашку, чтобы впредь не пользовался внешностью для таких гнусных целей!

Но это потом, сейчас ещё можно было стерпеть.

Интересно, после какой биографии он не выдержит и пойдёт выбивать из Юрия всю дурь?

Положив папку на полку с прочитанным, М-21 чуть усмехнулся своим же мыслям и спустился вниз.

— Ты как-то подозрительно усмехаешься, — первым заметил Такео.

— Просто подумал, что Юрию не помешало бы стать менее красивым, чем он есть сейчас, — не стал скрывать кровожадных мыслей Джеймс. — Тридцать вторую звали Элизабет Карэра.

После того, как товарищи услышали биографию девушки, все согласились, что да, Юрий слишком красив для его гнилой души. И даже накидали несколько вариантов, как именно это можно было бы сделать.

— Я надеюсь, никто из вас не собирается совершать глупостей? — вдруг раздался холодный голос Франкенштейна. Учёный сложил руки на груди, серьёзно оглядывая каждого из находившегося здесь. Он не выпускал своей тёмной ауры, но от этого почему-то стало только страшнее. — Вы ещё недостаточно сильны, чтобы нападать на него. К тому же, — с нажимом продолжил мужчина, оборвав начавшего было возражать Региса, — напади вы на Юрия, и о спокойных днях можно будет забыть. Вы ускорите события, которые нас ожидают. Джеймс сейчас только на Тридцать второй папке. Я переживаю, что у нас и этих семидесяти трёх дней может не быть, а вы собираетесь уменьшить количество своим безрассудным поведением.

— Ты хотел сказать шестидесяти восьми дней, шеф? — тихонько уточнил Тао.

— А истории DA-5 ты решил всё-таки не читать? — уточнил Франкенштейн, чуть подняв бровь. Хакер замолчал. Про свою биографию он как-то и не подумал.

— Мы всё поняли, шеф, — за всех ответил Такео. — Но ты и сам понимаешь, все эти люди...

— Понимаю, как никто другой, — резко оборвал его. — Однако возьмись я мстить каждой пешке, которая причастна к тому, что из-за меня создали Союз, — Франкенштейн осёкся, но тут же продолжил так, что заминка была не замечена, — половины мира бы сейчас просто не существовало. Юрий поступал ужасающе, и он заслуживает мести, но действовал он всё-таки по приказу. Уничтожьте Юрия, и Кромвель на его место поставит другую пешку. И кто знает будет ли она большей занозой, чем Юрий?

Мужчина обвёл взглядом каждого из модифицированных и юных благородных. Убедившись же, что они всё поняли, кивнул.

Снова латать их тела спустя всего месяц он пока не готов, а если бы они ринулись с праведным гневом к Юрию, то вполне могло так и случиться.

— Элизабет Карэра? — после некоторого молчания предложил продолжить Рейзел, отставив чашечку на блюдце и бросив косой взгляд на Франкенштейна. — Ты не рассказал про неё.

М-Джи встрепенулся, отвлекаясь от мыслей о неудавшейся мести. Кивнул.

— М-32 была достаточно... слабой, — Мужчина чуть повёл плечами. — Кажется, если бы в её случае все эксперименты не шли так гладко, как того желали учёные, она бы первой ушла в утилизацию. Однако, как это ни странно, именно она чувствовала себя лучше всех после каждого эксперимента.

***

— Препарат № 8 действует хорошо, все показатели в норме. Можно передавать его на дальнейшее улучшение. Дальше пробуем препарат №9. Вкалывайте.

М-21 застонал, чувствуя, как в исколотую руку в который раз вонзают иглу. Не получалось даже напрячь мышцы — настолько он ослаб и устал. В расслабленном состоянии боль, казалось, ощущалась острее. Однако всё, что он мог сейчас, слабо стонать и чувствовать, как горло обжигает чем-то горячим.

— ВОУ! — вскрикнули рядом с ним. В следующее мгновение голову подопытного повернули набок так, чтобы вся скопившаяся кровь могла вытечь, а сам объект — не захлебнулся. Кровь же текла и через нос, так что М-21 не был уверен, что этот способ поможет.

— Кажется, не получается?

— Погоди, время-то ещё не вышло.

— Захлебнётся же, — буднично, как будто о чашке чая говорили.

— Ставлю на то, что выживет, — хмыкнул второй.

М-21 выжил. Заглатывал воздух ртом как только появлялась возможность, пытался дышать как можно медленнее и ровнее, насколько позволяла кипящая внутри агония. Несколько раз терял сознание, приходя в себя от боли.

— Препарат №9 не готов, что-то здесь не работает. Надеюсь, что результаты помогут, ещё одного испачканного халата я просто не перенесу, фу!

— Переоденься уж, и принеси заодно десятый.

М-21 медленно повернул голову, снова глядя в потолок. Короткая передышка между ещё одним уколом. Может быть, у них кончились халаты? Тогда он сможет отдохнуть чуть дольше.

— Не надо, пожалуйста, — раздалось со стороны. — Пожалуйста, хоть минутку отдохнуть. Умоляю вас... хотя бы недолго!..

— Замолкни уже, — поморщился учёный. Двадцать Первый медленно повернулся в сторону М-32, которая в этот раз была его напарницей по пыткам.

Девушка безостановочно плакала и молила о пощаде, периодически дёргая руками, словно пытаясь вырваться из кандалов. Учёные раздражённо выдохнули.

— Эй, хочешь, чтобы мы перестали? — вдруг дружелюбно улыбнулся один из них. М-21 нахмурился, пытаясь понять, что именно они задумали. Но Тридцать Вторая только активно закивала.

— Но нам же нужно использовать все эти пятнадцать препаратов, милая, — показательно расстроился мужчина. Двадцать Первый с трудом сосредоточился, но всё-таки смог сосчитать, что ему осталось вытерпеть ещё шесть уколов.

— Пожалуйста, — плакала Тридцать Вторая. — Я всё сделаю, пожалуйста, только не надо, я на всё согласна... я больше не смогу!.. пожалуйста...

— О, прямо-таки всё? — вдруг улыбнулся учёный. Девушка снова закивала. В глазах загорелась надежда. — Но тогда, куда мы денем те препараты, которые нужно использовать, как ты думаешь?

— Я... я не знаю? — почти шёпотом ответила М-32.

— Может быть, мы вколем их твоему напарнику, м? — всё с той же лукавой улыбкой предложил учёный. — Вам обоим осталось вытерпеть по шесть уколов, но если мы вколем ему двойную дозу, то тебе придётся меньше страдать от этих препаратов.

Глаза Тридцать Второй расширились от ужаса. Они с трудом терпели реакцию одной дозы, что же будет, если увеличить её вдвое?! Девушка замерла, перестав даже плакать, и только поглядывала на молчавшего Двадцать Первого, боясь согласиться. М-21 даже не пытался реагировать, зная, что это бесполезно. Если учёные решат вколоть ему двойную дозу, никакие мольбы их не остановят от этого.

— Это не по плану, — тихо шепнул другой учёный.

— Да ладно. Всё равно он когда-нибудь помрёт, — дёрнул плечом зачинщик. — Тебе самому разве не интересно? — не встретив больше сопротивления, он снова переключился на М-32. — Сомневаешься? Тогда продолжим?

И ловко вонзил иглу в вену.

— Нет!!! — закричала М-32, выгибаясь в кандалах. — Я согласна! НЕ НАДО!!! Я согласна!!!

— Согласна? — поднял бровь мужчина, перемигнувшись с товарищами, — я всё отдаю твоему товарищу? — М-21 знал, что учёный специально использовал слово «товарищ». — Он может умереть от этого, милая.

— Н-не важно, я в-всё равно... всё равно с-согласна, — вперемешку с рыданиями выдавила она.

***

— Они на самом деле вкололи тебе двойную дозу? Просто так? — уточнил Франкенштейн с такой интонацией, что казалось, ответь Двадцать Первый положительно, и учёный сам нарушит только что взятое обещание и пойдёт убивать всех учёных Союза.

— ...да.

Чашка на блюдечке мелко зазвенела, когда рука учёного задрожала от ярости, но мужчина быстро взял себя в руки и резко кивнул, побуждая продолжить.

— Это... — Регис тоже только чудом сдерживался от гнева за своего товарища, но в этот раз не спешил обличать эмоции в слова, — бесчеловечно, — выдохнул он, наконец, сдержавшись от обвинений.

— Да, — снова повторил мужчина. — Но они обманули её. Нет, мне правда вкололи двойную дозу, но на ней начали пробовать другие препараты. Но... мне кажется, что по ней эта ситуация ударила даже сильнее, чем по мне. Предать своего товарища... к тому же ещё и впустую. Она сломалась от этого окончательно. Сидела постоянно, смотрела в одну точку, качалась из стороны в сторону. Такое ощущение, что она... наказывала себя? Она явно не хотела продолжать, но каждый раз старалась выжить. Даже в резервуаре, где были те, кто сорвал с себя маску специально, она не поступила так.

— Её терзала совесть за то, как она поступила с тобой, — помог сформулировать мысль Франкенштейн. М-21 кивнул.

— Перед последней операцией она подошла ко мне сама. Извинилась. А глаза были пусты, словно кукольные. Там-то она и сдалась окончательно. Без неё нас осталось пятеро.

На плечо опустилась рука Такео в молчаливой поддержке и на последних словах она каким-то образом стала тяжелее, словно снайпер пытался удержать товарища от слишком глубокого погружения в воспоминания.

Сейра не могла поднять глаз на М-21. В силу своего возраста она не понимала, как утешить товарища, но и не хотела, чтобы он видел жалость в её глазах. Для М-Джи это будет больнее воспоминаний.

Тао молчал, и уже это показывало, насколько глубоко его поразила эта история.