- Что с тобой случилось?- вопрос был задан кем-то из офицеров, и от этого Бруно вздрогнул. Он уже не знал, что и думать.
- В каком плане?- сам не понимал, почему решил косить под идиота. Но его душила смесь из страха и отчаянного непонимания, куда они попали и где сейчас находятся.
- Господи, да не придуривайся!
Пошли злобные перешептывания в адрес Карпентера. Сам он сидел поодаль, и ему впервые не хотелось никого видеть, и едва он хотел погрузиться в свои мысли, его снова спросили:
- Вы хоть знаете, где мы?
- Нет,- хрипло и гулко откликнулся лейтенант, а потом обратился к Вайсманну:- Альберт, у тебя осталась карта?
- У нас сразу всё отобрали,- огрызнулся Альберт, разминая шею, и тут же повторил ранее заданный вопрос:- Что с тобой произошло? Где тот Бруно, которого мы знаем?
- Я тот же самый Бруно Карпентер!- надрывно крикнул лейтенант, и на этом моменте из-за двери снова гаркнули, чтобы они замолчали.
Не прошло и нескольких минут, как все снова начали спорить, на каком языке разговаривают те же самые стражники: Бруно с бараньим упрямством доказывал, что это немецкий, остальные же, во главе с Вайсманном, твердили, что это непонятный набор звуков.
- Тогда почему один ты их понимаешь?- выкрикнул Крис, который ранее с неохотой дал Альберту потресканное зеркало.
- А мне откуда знать!- Карпентер впервые вышел из себя, только потому, что ему было очень страшно, он ничего не понимал, но ужасно хотел.
За перепалкой они не заметили, как снаружи гулко открылся замок с щеколдой, и кто-то не вошел и не рявкнул:
- Всем тихо!
Остальные подчиненные Бруно тут же уставились на него, ожидая, что он им всё переведёт. Сам же Карпентер шумно сглотнул, смотря на тигра. Тот молча обвел всех презрительным взглядом и кивнул:
- Здесь есть раненые?
- Что он сказал?- решился подать голос Альберт.
- Нет таких,- прошипел Бруно, а сам уничтожающе взглянул на второго лейтенанта, давая понять, чтобы он хотя бы на минуту замолчал. Но рискнул спросить:- Что произошло?
- Вас через несколько часов заберут. Внесли залог, за каждого причем, по триста золотых марок.
- Золотых?!- у Карпентера что-то перехватило в груди, а остальные впились в него удивленными взглядами.- Наша валюта рейхсмарки! Тут какая-то ошибка!
Тигр раскатисто рассмеялся, и выходя из камеры, где содержались «хомосы», преподнёс слова Бруно как смешную шутку, после которой и другие стражники так же загоготали. Карпентер отказывался наотрез понимать всю ситуацию.
Прошло несколько часов, и это время пролетело в спорах, от которых у Бруно и Альберта сели голоса. В большей степени Карпентер просил всех держать себя в руках, и напоминал, что он здесь главный, а Вайсманну всё время отводилась роль заместителя, на что тот очень сильно обижался. Их и так осталось пятнадцать человек, и устав от этих всех перепалок, Бруно примирительно сказал, больше прохрипел севшим голосом:
- Я вас сейчас очень прошу — подчиняться только мне, но и мне выступать в роли переводчика.
- Последний вопрос, господин Карпентер,- вновь вклинился Крис, обращаясь к Бруно, чтобы не перепутать того с Вайсманном.- А где Фогель с Хартманном?
- Не знаю. Мне и самому это интересно.
Время приближалось к пяти вечера, как смог увидеть на наручных часах по едва уловимому свету из проделанного окошка в двери камеры Альберт, когда снова снаружи послышалось как с гулом сняли замок, а потом и щеколду. Свет из коридора неприятно резанул по глазам некоторым солдатам, но никто не решился возникать, помня своеобразный приказ Бруно. Сам же Карпентер немного успокоился, но не мог привыкнуть к новому себе, когда он снова взглянул на себя в потресканное зеркало. Почему именно лейтенант изменился внешне, а остальные — нет? Если он сможет найти Герхарда и Курта, он обязательно их задушит собственными руками за дезертирство.
Ко всеобщему удивлению, всем временным пленникам выдали их вещи. Многие с радостью схватились за оружие, тут же проверяя патроны в магазинах. И кто-то уже сразу застёгивался по-полной, им предстояло выходить на мороз, а некоторые, снова, обматывали голову какими-то шерстяными материями, и только потом одели каски. Начальник тюрьмы, старый барс, если правильно понял Бруно, обратился к нему, возвращая небольшие сумки с планшетами:
- Вам ещё повезло, что за вас внесли залог.
- А кто это сделал?
Тот красноречиво промолчал, и Карпентер, отчего-то с силой сжав ремешок сумки, поспешил на выход, снова не застегнув шинель и выбежал на улицу с непокрытой головой. И не обратил внимание, что на него посмотрели с неприкрытым подозрением.
***
Они ехали в телегах, и как назло повалил сильный снег. Все, кроме Бруно, старались прижаться друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. И некоторые тоже странно и с подозрением косились на лейтенанта, который с вопросом в болотных глазах в ответ смотрел на них. Краем глаза он замечает, что кого-то распирает, чтобы задать вопрос. Тяжело вздыхает, из его рта вырывается пар, и обреченно произносит:
- Спрашивай, раз не терпится.
- А что с нами будет?
- Если бы я знал…
Альберт удивленно вскинул глаза на своего товарища. Он только что услышал в его голосе горечь и обреченность? Сколько Вайсманн помнил Бруно, он никогда таким не был. Затем переглянулся с другими ребятами, и кто-то из них пожал плечами: видимо, они тоже были в замешательстве.
Пока они ехали, Карпентер начал чувствовать, что начинает замерзать, и снова ощутил на себе ошеломленные взгляды. Не услышал, как шикает на других Вайсманн. Кто-то хотел возмутиться по-новой, но передумал, к радости Бруно. Но потом все начали галдеть наперебой, когда внезапно увидели, как они подъезжали к какому-то дому, в чьих окнах везде горел свет — значит, их ждали. А это ещё подразумевало сытный ужин… и крепкий сон.
Для Бруно весь оставшийся путь прошел словно в тумане: он не помнил, как его поприветствовал хозяин дома, не знал, что сам Бруно отвечал ему, но вроде бы проснулся, когда Альберт крикнул ему:
- А ты есть не будешь?
На столе было много чего: запеченный гусь под хрустящей коркой, моченные помидоры, малосолёные огурцы, и сваренный картофель, от которого шел густой пар… и все эти запахи, смешанные вместе, нагнетали аппетит с такой силой, что даже бы мёртвый капитан встал с того света, лишь бы вкусно поесть. И все, включая окончательно проснувшегося Карпентера, глотали слюнки, ожидая, чтобы их пригласили к столу.
- Что вы все стоите, как истуканы?- внезапно раздался зычный бас, и практически вся компания из пятнадцати человек подпрыгнула от неожиданности.- Прошу к столу!
Бруно почувствовал, как кто-то с остервенением дёргает его за рукав, практически желая его полностью оторвать. Он скинул руку и с раздражением повернулся, но от этого чувства не осталось и следа — все его люди, и теперь Бруно вместе с ними, с ужасом в глазах уставились на бурого медведя, который явно был рад иноземцам, и не смотревший на них с каким-то высокомерием и презрением.
После того, как были соблюдены элементарные правила гигиены, все подчиненные лейтенанта Карпентера накинулись на еду, будто ели один раз, и то несколько дней назад. Хотя оно так и было. Хозяин дома наблюдал за этим «представлением» с большим любопытством, и даже миролюбиво спросил стоящего в стороне Бруно:
- Почему не присоединишься к ним?
- Пусть поедят хорошо, я потом…- с какой-то ленивой неохотой отозвался мужчина, устало и тяжело вздыхая.
- Скажу только одно, пока что — иногда надо быть эгоистом.
Бруно с подозрением искоса на него посмотрел, но промолчал. И про себя, к своему же неудовольствию, признал, что он прав. Наконец, когда все его люди поели, их попросту отвели куда-то на ночевку. Пока те с радостью о чем-то переговаривались, параллельно хваля вкусную еду, Карпентер смог сесть и поесть в спокойной обстановке.
На столе оставалось немного, но для него этого было достаточно: пара голеней от утки, которую донесли из печи, взял к остывшему картофелю буквально пару засоленных помидоров и принялся есть. Не заметил, как напротив него сел хозяин дома.
- Как тебя зовут?- от неожиданного вопроса Бруно снова подпрыгнул на месте, и от в какой-то степени громогласности голоса медведя.- Я Борис Майаровский, купец первой гильдии. Отчасти меценат.
- Лейтенант Бруно Карпентер,- отозвался немец, проглотив очередную порцию картофеля, и тут же принялся снимать кожицу с ароматного томата.- Можно задать несколько вопросов?
Подождав, когда Майаровский кивнёт, Бруно продолжил:
- Это вы нас выкупили из тюрьмы? Если да, то откуда узнали про нас?
- За начальником тюрьмы был должок передо мной, и он сообщил через своего гонца, скажем так,- усмехнулся медведь, отпивая какой-то хмельной напиток, от которого приятно пахло специями.- Когда услышал, что поймали хомосов… то есть людей,- он тут же исправился, когда увидел, как Карпентера передёрнуло от уничижительного слова,- я решил вас всех выкупить. А какая разница, пришлые вы или местные.
- Подскажите, герр Майаровский,- почему-то немец решил зайти немного издалека,- а сейчас вообще какой год? Просто… у меня смутные подозрения, что…
- Вечер тринадцатого декабря тысяча восемьсот сорок первого года.
Тишину нарушил звон упавшей вилки на тарелку. Хозяин дома видел, как гость просто неверящим взором уставился на него, и он от шока раскрывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Потом медленно обхватывает голову, чуть ли не стонет от смешанных чувств, которые разрывают его изнутри: отказ принимать реальность, гнев, шок, и что-то такое глубинное, чего нельзя было прочитать в почти мёртвых от осознания ситуации болотных глазах.
- Я ничего не понимаю,- хрипит Бруно, не поднимая глаз на Бориса. Тот молчал, уважительно выжидая.- То есть… мы попали… сто лет назад? Как?
- Мне самому это интересно. Расскажи, что последнее ты помнишь.
Вновь молчание. Карпентер, услышав, что он находится в России, да и в России ли, тысяча восемьсот сорок первого года, отодвинул тарелку — аппетит пропал. И не знал, с чего начать. Но рискнул:
- Я… то есть, моя дивизия… ну, отряд, наступали на Москву…
- На Москву?!- на этих словах Борис взревел и вскочил, тут же со всей силы ставя бокал на стол, отчего тот разбился, разлетаясь на разные осколки.
- Да потому что мой мир на сто лет вперёд вашего!- в ответ крикнул Бруно, также вскакивая и не понимая, куда подевался страх и здравый смысл.- Там, откуда я, идёт война!
Карпентер действительно не понимал, почему присущие в такие моменты ощущения не бьют тревогу. Почему ему не хочется убежать? И чувствует себя нормально наравне с таким грозным хищником? Он тяжело дышал, и если бы кто-то смотрел на него со стороны, то заметил, как вздулась вена на шее, и как течёт крупная капля пота по виску. Они смотрели друг другу в глаза, и каждый не хотел уступать.
- Это ничего не объясняет, но продолжай,- лейтенант не мог разобрать, какой подтекст мог спрятать хозяин дома в данном предложении.
Бруно постарался кратко и ёмко рассказать, что произошло, даже показал карту своего мира со всеми подробностями, как и куда они наступали. Карпентер не понимал, почему начал доверять первому встречному, но что-то подсказывало, что так нужно. Собеседник молча наблюдал за тем, как при рассказе Бруно показывал направление при помощи ножа и водил по едва заметным в темноте синим и красным стрелкам, ещё нарисованных в мире лейтенанта.
- Интересно…- протянул медведь, и любезно налил Бруно хмельной напиток. Сам же лейтенант нахмурился, не зная, как реагировать.- Но я ничего не скажу.
- Почему вы нас не заложите куда надо?- Карпентер теперь начал думал, что зря всё рассказал.
- Не вижу смысла.
Вот так просто. Где-то в глубине души немец сомневался в этих словах, и медведь мог использовать их всех в своих целях, а какая-то другая сторона подсказывала Бруно, что это не так. И в тот же момент он не знал, какому чувству отдать предпочтение. Они смотрели друг на друга, пока Майаровский не кивнул на бокал с какой-то приятно пахнущей жидкости:
- Отведай медовухи. Поможет тебе расслабиться и собраться с мыслями.
Если умирать, то от хорошего напитка, подумал Карпентер, принимая совет. Устало сел, взял бокал, отпил глоток — горло моментально согрелось от мягкости так называемой медовухи, а тепло начинало разливаться по телу. Облизнув шершавые и потресканные губы, которые еще были и покрыты кровяной корочкой, мужчина поблагодарил:
- Очень вкусно.
Майаровский только по-доброму усмехнулся, принимая слова, и хотел только высказать следующую мысль, как в комнату кто-то ворвался, и Бруно узнал их по голосу:
- Чертова метель! Еле добрались…
- Есть хочу… о, уточка осталась.
Карпентер тут же резко разворачивается, и встречается взглядом с… опешившими от неожиданности Герхардом Фогелем и Куртом Хартманном. Последний же, как оказывается, обернулся леопардом, Бруно узнал его по необычным светло-карим глазам. Набрал в грудь побольше воздуха:
- Где вы были, гниды?! Я вас спрашиваю!
- Борис?- весь вопрос был выражен только обращением к хозяину дома, а тот, в свою очередь, ничего не ответил, с неприкрытым удовольствием начиная наблюдать за представлением.
- Фогель!
- Да в чём дело?! Ты кто такой?- Хартманн со всей силы ткнул обалдевшего Карпентера в грудь, и лейтенант в ответ ударяет его того в ответ, попадая в нос. Курт взвыл, и этот вскрик смешался с низким рыком.
- Куда вы исчезли во время наступления?!
- Твою мать, ты мне нос сломал!
- Заткнись, Хартманн! Это я, Карпентер!
Когда Бруно выкрикнул свою фамилию, и Герхард, и Курт обескуражено, но в смешанных от шока чувствах уставились на него. Когда они его видели, лейтенант обладал другой внешностью, как обычный европеец либо же житель Германии. Но тут — смуглая, но не настолько, кожа, болотные глаза, уходящие в тёмный цвет при не очень хорошем освещении комнате и насыщенные медные волосы, отдававшие металлическим переливом. Бруно снова тяжело и устало сел, облокачиваясь на спинку стула, параллельно смотря на недоумевающих знакомых. Те переглядывались, а в глазах читался некий немой вопрос, который они не смели озвучить.
- Когда это случилось?
Лейтенант отмахнулся, как бы говоря, что не хочет рассказывать. В его глазах читалась апатия, нежелание ничего понимать, принимать, и что-либо делать. Однако через пару минут он потянулся за сигаретами, лежавших в нагрудном кармане. Сама сигарета оказалась немного помятой, но курить можно было.
- Дать зажигалку?- участливо спросил Курт, ища предмет в небольшой походной сумке, которая висела у него через плечо.
- Нет, спасибо,- сухо кинул Бруно, зажимая зубами курево. Когда достал и открыл крышку, принялся усердно щёлкать колёсиком, лишь бы поджечь табак и затянуться.
Чем больше лейтенант старался, тем больше он начинал злиться, и даже проклинать суровый климат страны. Едва Герхард снова хотел повторить предложение Курта, как Карпентер с отчаянным вскриком стукнул зажигалку о крепкий стол:
- Зажигайся, сволочь!
И после нового поворота колёсиком появилось пламя. Когда Бруно с облегчением и огромным удовлетворением втянул в свои лёгкие дым, глянул на Фогеля с Хартманном. Те мёртвыми глазами уставились на него, словно подтверждая какие-то идеи.