Ему постоянно снился один и тот же сон: что слышит оглушающий рёв непонятного существа, в небо устремляется огненный столб, а потом… потом чей-то низкий и утробный голос:

- Вернись и посади на трон истинного короля.

И он просыпался в холодном поту, хотя внутри всё горело. Странный контраст чувств, всегда освежающий лейтенанта Бруно Карпентера. Вот и сейчас он лежал на чём-то, похожим на кровать, в захолустной России.

- Ты уже проснулся?- спрашивает кто-то, и лейтенант только отмахивается, не желая ничего говорить.- Вставай давай.
 

- Иди к чёрту, Альберт,- огрызается Карпентер, уже надеясь, чтобы его сосед и по совместительству лейтенант Альберт Вайсманн, исчез. С первого дня Бруно его отчаянно невзлюбил, а через пару недель после вторжения в Советский Союз Карпентеру приснился вещий сон, что тому прострелят руку. Так и случилось.

Вещие сны страшили Бруно, оттого он и молчал, чтобы никто не смог подумать, что лейтенант Карпентер связан с каким-нибудь тайным обществом. Он мог бы списать это всё на стресс и постоянную усталость, но… пугало то, что странный сон про возвращение куда-то и проклятые видения начали сниться в день двадцатилетия Бруно, двадцать восьмого октября.

- Пошли, я есть хочу,- немного капризно протянул Вайсманн, при этом доставая сигарету.

- А ты сам не можешь всё организовать?!- озлобленно вскрикнул Бруно, чувствуя, как лопается его терпение.- Ты не малолетний ребёнок! 

Тот недовольно зыркнул на своего товарища, но только Карпентер встал во весь рост, пытаясь ещё сонным взглядом найти хотя бы китель, Вайсманн тут же передумал с ним спорить.

Среди своих однополчан лейтенант Бруно выделялся своим высоким ростом, сто восемьдесят сантиметров, и карими глазами, а под другим освещением многим казалось, что у него практически тёмно-зелёные глаза. Он был типичным брюнетом, если же насыщенный каштановый цвет не уходил в глубокий медный оттенок. Но его ценили за умение быстро принимать решения в сумасшедших ситуациях, когда порой казалось, что всё упущено, или же когда на него давили. А сам Карпентер люто ненавидел, когда его пытались прессовать, и порой его выдавали пару жестов: нервно дёргался уголок рта с правой стороны, или же он с силой дёргал мочку уха.

Когда Бруно смог окончательно проснуться, и даже умыть лицо холодной водой, от Альберта и след простыл. Но сам лейтенант прокручивал в голове постоянно преследовавший его кошмар, пытаясь выискать какие-то детали, облегчающие понимание, и… таким образом Карпентер пытался разгадать смысл сна. Он так глубоко погрузился в свои мысли и не заметил косяк дверного проёма, что Карпентер ударился лбом и вскрикнул, вновь набивая шишку.

- Фто слуфилось?- поинтересовался откуда-то появившийся Вайсманн, жевавший ломоть хлеба. Увидев, что его товарищ трёт пострадавший лоб, тут же поспешил успокоить:- Ничего не будет… 

- Говорит тот, кто ниже меня на восемь сантиметров,- буркнул Бруно, выходя на улицу.

Сам же Альберт странно вздрогнул, и яростно посмотрел на лейтенанта, а последний даже усмехнулся: Вайсманн просто ненавидел, когда заикаются о его росте. Особенно те, кто выше него.

Так как капитана не было видно, лейтенант Карпентер принялся за работу. Ему не нравилась эта привилегия, но за такую своеобразную помощь Бруно перепадал либо лишний паёк, или двойная порция плиток шоколада, и ещё дополнительная пачка сигарет. За это многие солдаты и офицеры помладше ненавидели его. На резонный вопрос «кто-нибудь хочет поменяться со мной?» все молчали, будто прикусили языки. Бруно это ясно видел, что все хотят поощрений, но никто не предпринимает усилий.

- Я слышал, что к нам в дивизию хотят прислать свежие силы, и там затесался старший лейтенант,- ввернулся в разговор один из младших офицеров, когда весь состав обедал.

- И что с того?- недовольно спросил Бруно, злобно впиваясь в того, кто сообщил эту новость. Тот поёжился под тяжелым взглядом лейтенанта. Но многие поняли по тону, что Карпентер не хочет терять нагретое место и дополнительные бонусы.

- А с того, что мы тебя заложим.

Бруно почувствовал, как в нём начал закипать гнев и недоумение, ведь что в этом плохого, что именно он получает какие-то добавки сверху. Но… когда прибыли новые офицеры, то на Бруно всё-таки донесли. Лейтенант был в ярости, и ему захотелось тут же придушить того младшего офицера. А потом Карпентера позвал тот самый старший лейтенант.

- Герхард Фогель,- представился тот, и Бруно с неким подозрением присматривался к нему. Стандартная внешность, не бросающаяся в глаза.- Мне доложили…

Позади Фогеля кто-то с силой чихнул. Бруно тут же перевёл взгляд, и увидел ефрейтора, судя по нашивкам. У того были пшеничные волосы, и когда тот посмотрел, то лейтенант удивился: сам он никогда не встречал светло-карих глаз.

- Простите, господин лейтенант,- начал тот.- Это у меня с непривычки…- чихнул снова.- Ефрейтор Курт Хартманн.

Вроде ничего странного не произошло, но почему-то у Бруно эти двое вызывали подозрения, и его внутренний голос начал кричать, чтобы он держался от них подальше. Если бы он оставался в Берлине, то мог бы переехать в любой другой, ибо дядя по линии отца был влиятельным человеком в столице, и даже имел вход во многие институты власти, и без пяти минут Карл Карпентер был бы доверенным лицом какого-нибудь аристократа или кого-то из тех, кто варится в политике. Но сам Бруно сам ограничил с ним контакты после странного исчезновения родителей, когда ему только исполнился двадцать один год. Конечно, дядя Карл оставался для него родным и близким человеком, но они начали отдаляться по ряду причин.

- Господин лейтенант,- снова чих. Опять этот ефрейтор.- Вам письмо.

Поблагодарив его, Карпентер убежал куда-то, а Фогель, пока никто не видел, схватил Хартманна за воротник и притянул к себе, чтобы услышал только он:

- Какого хрена ты творишь?

- Встань на моё место, Герхард,- прохрипел он, пытаясь вырваться.- Меня этот запах раздражает!

- Привыкай,- грубо отзывается Фогель, отпускает своего «подчинённого», поправляет форму, и делает вид, что ничего не произошло.- Это горючее, оно всегда так пахнет.

Напоследок Герхард, под уничтожающий и завистливый взгляд Курта, достаёт сигарету, щёлкает зажигалкой и с блаженством затягивается.

- И попытайся освоиться, мы здесь застряли надолго. 

Курт хотел ядовито возразить, но он снова чихнул, проклиная горючее.
 

***

Их резко сняли с насиженного места и отправили на фронт. Напряжение между лейтенантом Карпентером, старшим лейтенантом Фогелем и ефрейтором Хартманном росло с каждым днём, и когда один из них пытался наладить с Бруно хотя бы хорошее отношение, то Карпентер каждый раз скалился, держа их на расстоянии.

- Это точно он,- в который раз загадкой говорил Герхард. Для всех это был какой-то бред сумасшедшего, но когда Фогель и Курт оставались наедине, общение приобретало несколько иной смысл. 

- А ты точно в этом уверен?- с отчаянным подозрением тянет Курт, выглядывая из-за плеча Герхарда, чтобы ещё раз взглянуть на Бруно.- Да не похож он.

Стоило на горизонте появиться капитану, так называемым заговорщикам пришлось разбежаться в разные стороны, как крысам. Потому что бы никто не понял «дружеских» разговоров двух офицеров, между которыми была огромная пропасть. Однако всё шло к тому, что Фогель и Хартманн медленно, но верно, налаживали хорошие отношения с Бруно.

- Мне жаловались, что вы вечно ведёте какие-то посторонние разговоры,- мимолётно сказал Карпентер, когда однажды Герхард попросил у него сигарету, сославшись, что у Фогеля они закончились.

- И кто же пожаловался?- напряжённо откликнулся старший лейтенант, щелкая зажигалкой, и тут же блаженно затягиваясь.- Я с ним проведу беседу, с глазу на глаз.

- Вот что-что, а лекции читаю здесь я,- с нажимом парировал Бруно, уже окончательно не понимая, почему эти двое сумасшедших прилипли к нему как пиявки.

Их взгляды, полные недружелюбия и лёгкой ненависти друг к другу, пересеклись. Герхард боролся со своим внутренним зверем, чтобы не вылить на Карпентера целое ведро сарказма, смешанным с унижением. Сам же Бруно сам же хотел съязвить как можно больнее, и думал, как бы посильнее уколоть оппонента. 

- Не нарывайтесь, лейтенант,- хрипит Герхард, опасно щуря тёмно-янтарные глаза.- Я старший по званию, и мне решать. Или мне напомнить о возможном наказании за неподчинение?
 

Карпентер со злостью выбросил окурок на землю, с силой втоптал в землю, и решил пойти развеяться. Не заметил, как к Фогелю вновь подошел Хартманн, и последний, словно не убедившись в чём-то, говорит:

- Вот же упрямый осёл. 

Бруно резко остановился, и с неприкрытым удивлением оборачивается и также уставился на них. Те в ответ, чуть ли не шокировано смотрят на него, и они напряженно молчали, не зная, кто должен первым начинать оправдываться. Видит, как Курт бледнеет настолько, что страх выдают только выделяющиеся на бескровном лице светло-карие глаза. Оба шумно сглатывают, и ефрейтор предпринимает попытку объясниться: 

- Это я своего знакомого из Фленсбурга вспомнил, и назвал упрямым ослом.

Лейтенант сделал вид, что поверил, и ушел. В свою же очередь Фогель смотрит на перепуганного до смерти Курта и жёстко спрашивает:

- Убедился?

- Это он,- чуть ли не просипел Хартманн.- Он понял, что я сказал…

- Один только вопрос. Как его убедить в том, что Бруно тот самый, кого мы ищем?

Курт испуганно смотрел на Герхарда, не понимая, как им теперь действовать. А сам Бруно тоже был до смерти ошарашен: он слышал тот язык, который со стороны мог показаться набором звуков. Это был не стандартный английский или французский, или тот же русский. Словно этот язык был ему родным. И каждая сторона не знала, как им дальше поступать.

***

Странности продолжались. Наступала осень, а войска даже не могли нормально продвигаться на нужные позиции. Грязь толстыми слоями и комками прилипала к колёсам разных средств передвижения, особенно если это были мотоциклы, грузовики, тащившие за собой лёгкие гаубицы. Даже лошади не могли им помочь. После первого инцидента между Бруно, Герхардом и Куртом установилось хрупкое перемирие, и никто пока что не спешил объясняться.  

Порой на привале лейтенант Карпентер видел, как ефрейтор с Фогелем о чём-то жарко спорили, но не рисковал подходить: не хотел знать и слышать их разговоры. Но однажды он пожалел, что услышал.

- Ему пора уже сказать, кто он такой!- надрывался Курт на родном языке, чтобы наверняка никто не смог их подслушать.- Чем дольше мы тут сидим, тем меньше у нас шансов его вернуть домой.

- Перестань паниковать,- в напряжении шикнул Герхард, попутно оглядываясь.- Если мы сейчас скажем, он невесть что может придумать.

- Да ты глянь на него! Зима на пороге, а он даже не удосужится переодеться! Скажи ему, или я…

- Или ты что?- как говорится, любопытство сгубило кошку. Но в этот раз оно сыграло плохую шутку с Бруно.

Фогель и Хартманн вновь вскинули перепуганные глаза на лейтенанта, на мгновение забыв, что из всего состава моторизованной дивизии он один понимал их язык. Сам же Бруно смотрел на них с неприкрытым подозрением, а потом подошел к ним с нажимом прохрипел Герхарду, чтобы услышал только он и Курт:

- Господин Фогель, если мне ещё раз доложат, в обход капитана, что вы и ефрейтор ведёте разговоры на посторонние темы, я во всеуслышание заявлю, что вы оба советские шпионы. И мне поверят.

- Нет!- надрывно вскрикнул Хартманн, и на него покосились рядом стоявшие солдаты, а некоторые из них даже подались вперёд, наблюдая за представлением.- Прошу тебя, не делай этого… Мы можем поговорить? Без посторонних,- последнее слово Курт сказал с нажимом. 

- Бруно, ты же не собираешься идти у них на поводу?- Альберт, который старался не соваться в дела Карпентера, вновь решил напомнить о себе.

Фогель нахмурился, когда заметил, что лейтенант начал дёргать мочку уха, а Вайсманн понял, что на его товарища уже давят с двух сторон. А потом старший лейтенант действительно замечает, что на Бруно даже шинели нет, так и щеголяет в летнем варианте формы: простая рубашка, китель, штаны, обувь… и всё. 

- Оделся бы,- с глухой заботой протягивает Герхард, игнорируя истерические вскрики Курта.- На тебя все и так подозрительно косятся.

- Мне жарко,- признаётся Бруно, и даже на мгновение оттягивает воротник, чтобы ветерок обдул кожу шеи, и ему полегчало. А потом продолжил:- Вайсманн за старшего, и если меня будут искать, скажи, что я с ефрейтором и старшим лейтенантом Фогелем.

Альберт хотел опять возникнуть, но передумал, когда встретился с тяжелым взглядом тёмно-янтарных глаз Герхарда. Буркнув, что они все странные, куда-то убежал. Ефрейтор Хартманн и старший лейтенант Фогель показались ему очень подозрительными с самого первого дня, как они появились в дивизии.

Первый разговор троицы разбился о глухую стенку со стороны Карпентера. Едва Фогель начал объяснять, что Бруно какой-то особенный, то лейтенант не захотел и слушать, повторив свою угрозу: если Герхард с Хартманном будут обсуждать их дивизию, заложит как шпионов.

- Но мы не шпионы!- надрывно кричал Курт, не понимая бараньего упрямства Бруно.- И мы говорим тебе чистую правду.

- Я ничего не хочу знать,- грубо отрезал лейтенант, показывая, что разговор окончен.- И я вас двоих предупредил.

Хартманн задыхался от непонимания происходящего, а ещё он был в своего рода панике и отчаянии, ведь его с Герхардом миссия летела коту под хвост. Когда Карпентер ушел, ефрейтор мёртвым взглядом уставился на Фогеля. И прохрипел загробным голосом:

- Мы пропали.

Намного позже, тринадцатого декабря всё шло наперекосяк. Бруно уже ходил в распахнутой шинели, когда все мёрзли и пытались согреться. Ефрейтор, заметив это ещё в ноябре, когда выпал снег, побежал докладывать Герхарду, снова убеждаясь в чём-то своём. 

Потом… как показалось Бруно, всё как-то пошло под откос. Люди начали умирать резко и быстро, словно началась контратака, и никто ничего не успевал что-либо предпринимать. Среди первых погиб капитан, приняв огонь на себя. Фогеля, который так был нужен, нигде не было видно, и Карпентер по привычке взял командование на себя. Он срывал голос под орудийную канонаду, пока его не оглушило и потом, словно кто-то хотел ему помочь, ударил с силой по голове, отчего он потерял сознание. 

***

Бруно с остервенением глотал воздух, когда его безжалостно облили водой. Какое-то мгновение он не понимал, что происходит, пока сквозь вату не расслышал чей-то голос, в котором было одно сплошное презрение:

- Очнулся, барбар(1)?

- Какой я к дьяволу…?- Карпентер резко поднял глаза, и ощутил, как внутри всё обрывается от страха и неверия. Перед ним стояло двое тигров, в полном обмундировании, да еще и в богато украшенных мехом зимних накидках.

- Кто такой?- и к глотке лейтенанта приставили остро заточенный конец холодного оружия, но какого, Бруно не смог распознать.

- Лейтенант восьмой моторизованной дивизии Бруно Карпентер.

Сам же парень, которому двадцать восьмого октября исполнилось двадцать восемь лет, не мог узнать свой голос: как-то резко сел, слегка огрубел. Бруно сначала сослался на то, что его ударили по голове и он пробыл какое-то время без сознания.

- Странный этот барбар… его надо к тем хомосам(2), которых мы нашли.

- Что ты сказал?- Карпентер начал закипать от гнева. Он не привык, когда его просто так унижали, или говорили опускающие его самолюбие слова. И когда никто не ответил, немец резко сорвался с места, со всей силы и с плеча толкнул одного из охранявших его тигров.- Повтори! 

Это было опрометчиво со стороны Бруно — его тут же повалили в снег и ещё туже затягивая верёвки на руках. Он пытался сопротивляться как мог, но всё было напрасно. Всю дорогу Карпентер пытался выяснить, где его люди и куда они попали.

- Я офицер! Кто вам давал такое право со мной обращаться?!- последняя фраза, которую смог выкрикнуть Бруно, когда его грубым толчком отправили в камеру. Он споткнулся и упал на живот, проклиная всех тех, кто приволок его сюда.

Когда дверь с грохотом захлопнулась и с тяжелым лязгом был закрыт замок, Карпентер услышал голос Вайсмана:

- А ты кто такой?

- Чёрт возьми, Альберт! Это я, Карпентер.

- Разве? Ты на него не похож…- протянул кто-то из солдат.

Они спорили какое-то время пока с другой стороны двери не послышался зычный голос охранника:

- Заткнулись!

- Сам заткнись, пока я тебе язык не вырвал!- грубо откликнулся Бруно, и все его подчиненные уставились на него.- А что коротышка Вайсманн решил сбросить на меня всё? 

- Бруно?- только сейчас Вайсман признал в нём своего товарища.- Крис, дай зеркало.

- Но оно треснуло…

- Сойдёт.

Только Альберт поднёс к Карпентеру зеркало, то лейтенант вскрикнул от ужаса: на него смотрел незнакомый ему молодой человек со смуглой кожей, болотного цвета глазами и насыщенными медными волосами, и одетого в форму Вермахта.