Они встречаются в очередной грязной портовой гостинице, пропахшей едким табачным дымом и дешевым алкоголем.

В единственном свободном номере тесно, половицы скрипят под ногами, и каждый шаг поднимает тысячи пылинок в воздух; облезшие стены посерели от времени, не давая теперь узнать, какого цвета они когда-то были. Маленькое окно с засаленным, закопченным стеклом, выходит в какой-то темный проулок, и Ло мрачно улыбается, присаживаясь на скрипнувшую узкую койку, уже жалея о том, что заплатил хозяину гостиницы двойную цену. Ему здесь не нравится, но на этом богом забытом острове всего один трактир и выбирать было не из чего.

Но Кид, кажется, не волнует интерьер убогой комнатушки.

Кид сбрасывает тяжелую шубу прямиком на пыльные доски, оголяя белые плечи, стягивает, чертыхаясь, заляпанные какой-то дрянью сапоги. Трафальгар ухмыляется, глядя на чуть не свалившуюся Юстасс, которой пришлось опереться голой спиной о стену, а затем прислоняет Кикоку к трухлявой прикроватной тумбочке и стягивает с себя пуловер.

Серьги звякают, соприкоснувшись, и их металлический звон отдается в ушах, заглушая копошение Юстасс у стены. Ло проводит рукой по взъерошенным волосам, откидывая рубашку в сторону, и разминает покалывающие от предвкушения пальцы. Матрас рядом прогибается, и Трафальгар поднимает голову, улыбаясь развернувшемуся зрелищу. Кид стоит перед ним абсолютно изумительно голая, опираясь одной ногой на кровать и без стеснения раскрываясь. Она нависает над Трафальгаром хищной птицей, смотрит безумными алыми глазами, от взгляда которых по спине проходит приятная дрожь, а внизу живота становится жарко.

— Чего ты ждешь, ублюдок?

Ло ухмыляется, смотрит в чужие глаза, не отводя взгляда, обхватывает ладонью тонкую щиколотку и ведет рукой вверх по икре, царапая шершавыми пальцами бледную кожу. Он сам теряется в ощущениях, но знает, что от его прикосновений Кид ведет куда сильнее.

Юстасс едва заметно вздрагивает, когда Трафальгар сжимает упругую ягодицу, и тихо выдыхает воздух сквозь сжатые зубы. Ло царапает ногтем нежную кожу бедра, и Кид срывается, наваливается на него всем телом, впиваясь в губы и проталкивая свой язык Трафальгару в рот. Она трется промежностью о жесткую ткань брюк, цепляется руками за его шею и плечи, ведет пальцами по линиям татуировок, надавливая, оставляя на чужой спине полумесяцы следов от ногтей. Они слишком давно не виделись, чтобы пытаться себя сдерживать.

У Ло вырывается возбужденный вздох, кожа Кид горячая, словно раскаленный металл, прижавшаяся большая мягкая грудь обжигает огнем, заставляя кровь бешено стучать в висках, кружа голову. Он будто вязнет в сладкой, приторной патоке, которая почему-то пьянит, как хорошо выдержанный дорогой виски, коего в этих местах просто не найти.

Трафальгар пытается отстранить Кид от себя, чтобы расстегнуть чертову пряжку на ставших узкими штанах, которые больно сдавливали вставший член, но та клещами впивается в его плечи, всасывая язык Ло в рот, трясь о него своим. Трафальгар что-то мычит Юстасс, с силой швыряет ее на кровать, опрокидывая на спину и разрывая мокрый поцелуй. Тонкая ниточка слюны тянется у Кид из уголка губ, она недовольно рычит, пока Ло, справляясь с пряжкой, стягивает с себя брюки. Длинные ноги обхватывают его за талию, пятками давят на поясницу, притягивая вплотную к себе.

Трафальгар замирает, чувствуя, как простынь под ними становится влажной от пота, духота разливается по комнате, заставляя часто дышать, глотая ртом воздух. Он проводит ладонями по бокам Юстасс, задевая большими пальцами затвердевшие от возбуждения соски, опускается ниже по мышцам живота, оглаживая внутреннюю сторону бедер. Ло все сильнее уносит — похоть разгорается внутри, захлестывая волнами с головой, вытесняя обычное спокойствие.

Кид шипит, дрожа от чужих прикосновений и сильнее сжимая его ногами, елозит по простыне, вцепляясь в нее руками и подаваясь вперед. Ло проводит рукой по ее промежности — Юстасс уже давно течет, прозрачная смазка тянется за пальцами, размазываясь по бедрам. И терпение лопается, словно мыльный пузырь. Трафальгар подхватывает Кид под ногу, закидывая себе на плечо, вырывая у Кид протяжный вздох, и резко толкается, полностью войдя в нее. Она выдыхает, хрипит, слегка выгибаясь, жмется ближе, будто пытается вплавиться в Ло кожей. Тот жмурится довольно, наклоняется вперед, чуть ли не складывая Юстасс пополам, и впивается в острую ключицу, оставляя бордовые следы от зубов, трется колючим подбородком о нежную кожу груди, вызывая у Кид легкую дрожь. Внутри неё скользко и невыносимо горячо, стенки тесно сжимаются, заставляя Трафальгара начать двигаться, поддерживая руками чужие бедра, не давая ноге Юстасс сползти со своего плеча.

Яркие волосы рассыпаются по подушке, красная помада размазывается по щеке, Кид вся алая, кроме бледной кожи, на которой уже разливаются цветастые пятна от сдавливающих ее пальцев, и Ло кажется, что он трахает настоящий, живой огонь, раскаляющий его добела и сжигающий вместе с собой.

***

Ло не назвал бы Кид красивой, потому что это было бы истинной ложью, а врать самому себе Трафальгар не привык. Он не сказал бы даже, что Юстасс хоть как-то привлекательна, и вот тут уже покривил бы душой.

Потому что Кид умела приковывать к себе внимание своим варварством, чем-то животным, цепляла чужие взгляды магнитом, точь-в-точь как железяки, притягивающиеся силой ее Дьявольского фрукта.

Она была слишком высокой, слишком грубой, похожей на ураган, сносящий и разрушающий все кругом. Все в ней было слишком. Слишком широкие плечи, слишком яркие, будто пылающие огнем волосы, которые обжигали радужку, заставляя щуриться, словно от яркого солнечного света, слишком вызывающая, кричащая одежда, оголяющая большую часть тела и делающая Юстасс невыносимо вульгарной, слишком громкий голос, оглушающий и режущий слух.

Когда Трафальгар в первый раз увидел Кид, та ввалилась в кабак, чуть не вынеся тяжелым сапогом дверь, которая, пронзительно скрипнув, впечаталась в стену.

На секунду повисла тишина, но через мгновение все вернулись к своей выпивке, лишь провожая новую посетительницу тревожными взглядами. Юстасс прошлась к барной стойке и громко, во всеуслышание заявила, что ей похуй на окружающих, но если хоть кто-то к ней подвалит, она собственноручно отрежет ему яйца и запихает их ему же глубоко в глотку. И заказав алкоголь, Кид откинулась на спинку стула, отбрасывая полы накинутой на плечи бордовой шубы, ярко оттеняющую болезненно-бледную кожу. Ло тогда тоже сидел у барной стойки, и все, что отделяло его от этой ненормальной женщины, — это два высоких стула с пошатывающимися ножками. Ему было откровенно плевать на угрозы какой-то там незнакомой бабы, и он без зазрения совести разглядывал чужое лицо. Забавно, но у Кид не было бровей. Совсем. Трафальгар хмыкнул, и Кид, заметив это, повернулась всем корпусом к нему, ухмыляясь от уха до уха, и сложила руки, подпирая ими тяжелую грудь, прикрытую какой-то рваной тряпицей, никчемно пытающейся походить на рубашку.

— У кое-кого тут, кажется, ужасные манеры.

— У кое-кого тут, кажется, нет бровей, — глядя в неаккуратно подведенные глаза, Ло показал Кид средний палец.

Тогда единственной мыслью, посетившей голову Трафальгара, стала четкая оценка экстравагантной особы как «безумная самоуверенная сука».

Кид сильно надралась и чуть не выбила Ло зубы. Может быть, у Юстасс это даже и вышло, если бы не Киллер, таскающийся за своим капитаном хвостом, словно преданная побитая шавка, который выволок ее под белы рученьки из полуразрушенного теперь бара.

На следующий день они встретились в совершенно другой забегаловке, находящейся на противоположной стороне города. И опять все закончилось потасовкой.

Это зародило начало их отношений, которые были построены целиком и полностью на грызне, взаимных насмешках и издевательствах. Они вцеплялись друг другу в глотки, перемалывали кости и, выпуская пар, расходились в разные стороны. А как все переросло во что-то большее, чем обычная перепалка и хорошая драка, никто из них не заметил.

И, по правде говоря, лично Трафальгару было плевать. Они уславливались о встречах, и каждый раз, запираясь в очередном гостиничном номере, трахались по-звериному, кусая и раздирая друг друга на части, размазывали свою кровь по простыням, не думая о том, что такое нежность, забота и, не дай бог, любовь. Потому что это казалось правильным, единственно верным поведением, которое устраивало обоих.

Какие у пиратов могут быть чувства, верно?

***

Кид скалилась озлобленной бешеной сукой, кривя накрашенные ярко-красной помадой губы, впивалась длинными ногтями ему в спину, раздирая кожу и оставляя глубокие следы, тут же наливающиеся кровью. Ло прогибался от этого в спине, в отместку лишь сжимая ладони на бледных бедрах, вдавливал Кид в кровать, наращивая темп и сильнее вбиваясь в раскрытое перед ним тело. Тогда длинные пальцы хватали его за волосы, заставляли губы оторваться от темного припухшего соска, оттягивая голову назад и открывая беззащитную шею с часто бьющейся жилкой. Юстасс впивалась в нее зубами, прокусывая смуглую кожу, слизывала выступившую кровь и рычала, словно дикое животное, порывисто дыша. Трафальгару было смешно от этого утробного рыка, и он, не сдержавшись, передразнил Кид, громко муркнув, заглядывая прямиком в мутные алые глаза. За что получил увесистый пинок пяткой по заднице, от которого точно останется синяк.

Каждый толчок сопровождался хлюпающим звуком, Ло чувствовал, как руки, обнимающие его шею, чуть заметно подрагивали, а Кид стала сильнее сжиматься, приближаясь к разрядке. Ухмылка непроизвольно налезла на лицо, Трафальгар облизнул сухие губы, по пальцам сотнями маленьких иголочек поползли электрические разряды, и Ло, применяя силу фрукта, сильнее сдавил чужие ягодицы ладонями, оставляя ярко-красные следы.

Юстасс вскрикнула осипшим голосом, выгнулась дугой в оргазме, будто бы в ней не было костей, с такой силой, что Ло не смог удержать её придавленной к кровати, приподнимаемый телом под ним. Трафальгар сделал еще пару рваных толчков в сжимающейся пульсирующей тесноте, наблюдая за тем, как мимо проплывает гвоздь, и его тут же накрыло, скручивая в оргазме.

Он снял ногу Кид со своего плеча, не спеша вставать с теплого тела, устроился головой на мягкой груди. Слушая быстро отбивающее свой ритм сердце, Ло обвел туманным взглядом комнату и прикрыл глаза, не желая смотреть на надоевшее за столько времени зрелище.

Во время оргазма Кид не могла контролировать свою силу, и поэтому сейчас в воздухе парили гвозди, вырванные из дощатых стен и пола, какие-то завалявшиеся гайки, даже ручка от тумбочки, выдранная с корнем, зависла посреди комнаты. В эту гостиницу их больше не пустят.

Тело под ним начало расслабляться, Ло слышал, как чужое сердце замедлялось, успокаиваясь, и предметы, зависшие в воздухе, попадали на пол, а койку, на которой они лежали, тоже тряхнуло, с грохотом опуская вниз.

Ло скатился с Кид в сторону и искренне рассмеялся. Такого еще не было, настоящая ирония судьбы, что кровать оказалась металлической.

— Мудак.

Юстасс вмазала ему кулаком в живот, сбивая дыхание, а сама встала на все еще онемевшие после оргазма ноги и, пошатываясь, подобрала шубу, накидывая ее прямиком на голое тело. Ло видел, как у Кид по ноге стекла белесая, вязкая струйка его спермы.

В этот раз она даже не осталась на ночь, ушла без слов, не оборачиваясь, голая, кинув все свои вещи в номере.

Ло был уверен, что у гостиницы Юстасс ждет Киллер, вечно подпирающий обшарпанные стены бесконечных забегаловок, пока Трафальгар с Кид «встречались». Старпом обязательно кинется к своему капитану с причитаниями «Как так можно?!», запахивая полы чужой шубы и уводя её на корабль под отборную юстассову брань.

Его всегда забавляли их отношения, и Ло иногда казалось, что он отнимает кость у преданной патлатой псины. Трафальгар хмыкнул своим мыслям, прикрывая глаза и подминая под себя старую смятую подушку. Он заснул на влажной от пота простыне, полностью пропахшей сумасшедшей Кид, в душной темной комнатушке.

Утром Ло подобрал вещи Юстасс с намерением отдать их при следующей встрече, проявляя несвойственные ему сантименты, которые он списал на присущий ему практицизм. Трафальгар предпочитал закидывать ненужные и мешающие эмоции в дальний угол своего сознания, в который никогда не заглядывал, потому что если больная сука увидит эту его сторону, то весь их жизненный уклад разнесет вдребезги на кучу никчемных осколков, а Ло он пока что чертовски нравился.

Трафальгар еще не знал, что в ближайшие два года они больше не увидятся.