Время шло. В буднях детей, казалось, ничего не менялось. День сменялся днём, игра игрой. Не смотря на то, что сами они только начинали жизненный путь, каждый уже как будто прожил с десяток жизней, познал сотню побед и поражений. Пока дети играли в войну, их отцы, дяди, братья были на настоящей. И каждый чувствовал, что сражаясь на палках-мечах и стреляя шишками из рогаток-катапульт, они становилась как будто ближе к своим родным.

В тот день они разыгрывали осаду крепости. Дети жребием поделились на героев и злодеев и разошлись для уточнения плана действий.

- Итак, Бен, Ройс, Филипп – вы заходите слева, скорее всего они бросят свои лучшие силы именно туда. Когда они отвлекутся на вас, мы с Адамом ударим справа. Всё ясно? – Роберт всегда придумывал отличные планы. На чьей бы стороне он ни был, если команда следовала его указаниям, то обычно побеждала. Самому Ройсу такая роль безумно нравилась. Во время игры всегда происходило чудо: из простого десятилетнего мальчишки он превращался в матёрого полководца, у которого за спиной не один победный бой.

Все остальные тоже были подвержены этой магии и были готовы отправиться хоть на край света за своим предводителем, не забывая, конечно, что и каждый из них в отдельности – великий герой. Поэтому мальчишки (все, даже Ройс) хором выкрикнули своё героическое:

- Так точно!

- А я могу обстреливать их с высоты! Заберусь на дерево! – Тут же воскликнула Ида, единственная девчонка среди этих бравых воинов.

- Нет, Ида! Ты будешь пленницей. Что ты вообще тут делаешь!? Иди к камням, мы скоро начинаем выдвижение!

- Почему я каждый раз должна быть заложницей? – Ида раздраженно окинула взглядом всех своих друзей. – Вы никогда не позволяете мне быть солдатом. Интересно устроились! Бегаете, развлекаетесь сами с собой, пока я торчу на дурацком холме совсем одна!

- Прости, просто ты… ты же понимаешь, что ты.. – Адам не мог подобрать слова, чтобы помягче выразить мысль.

- Девочка? И что с того? – С вызовом закончила она за него. – У меня нет ног тли рук? Может головы на плечах? Хотя Ройсу, например, отсутствие головы совсем не мешает. – Парочка ребят прыснули и захихикали.

- Эй! – Возмутился Ройс, чем только подстегнул общее веселье. Ида почувствовала прилив уверенности и продолжила.

- Я могу быстро бегать, лазать по деревьям, лучше многих из вас стреляю из рогатки. Я могу быть таким же солдатом, как и вы! Может хоть раз у нас в пленниках будет… ну не знаю… король, а не принцесса?

- Король не может быть пленником. Он либо сражается за свою страну, либо погибает! – Ответил Ройс важно и со знанием дела. – А женщинам на войну не положено. Они должны быть дома, воспитывать детей и ждать, когда вернутся мужья.

- Сестры милосердия отправляются на войну вместе с армией, и никто и слова не говорит, о том, что они должны и что не должны! – Гордо парировала девчушка.

- Да, это правда, - Роб неловко почёсывал затылок, - но ты была сестрой милосердия в прошлый раз, так что…

- Ладно уж. – Сдалась, наконец, Ида. – Но только я тогда устрою диверсию в их тылу! Сплющим их со всех сторон и разорвём изнутри!

На том и порешили.

Осада продолжалась до полудня. Повсюду разлетались щепки и кора, над головами свистели шишки и даже иногда мелкие камни. Раненные и убитые драматично падали на поле боя, а когда становилось скучно или уже не хватало солдат, чудесным образом поднимались целёхонькие и продолжали бой. Ида, поначалу, действительно действовала скрытно, подрывая силы врага, но потом просто бежала из плена и присоединилась к друзьям на поле брани. Против её присутствия уже никто не возражал, все были опьянены жаром битвы. Роберт был благородным рыцарем, старался действовать как можно более героически, постоянно находясь в гуще событий и периодически жертвуя собой.  Ройс не упускал случая проявить свою силу и удаль, не щадил врага, а соратников подбадривал лозунгами, которые услышал от отца. Адам помогал друзьям чем мог, подсказывал варианты для смены тактики и старался выводить случайно покалеченных из совсем уж горячих столкновений.  Филипп – юркий курносый мальчишка был проворным разведчиком, а Бен, добряк плотного телосложения, доставлял боеприпасы и провизию. Злодеи в этот раз тоже отлично справлялись со своей ролью: выдумывали разные ловушки, сражались как в последний раз и не забывали выкрикивать свои злодейские издёвки. В общем, игра получилась что надо, давненько ребятам не удавалась настолько натуральная инсценировка. Но когда солнце достигло зенита, их прервали.

Один из монастырских монахов вышел на холм и приказал расходиться по домам. Дети расстроились и уже принялись было упрашивать старца поиграть ещё чуть-чуть, но тот был строг и почему-то… печален? Дети пёстрой стайкой отправились в деревню, Адам ушёл с монахом. Не успели ребята дойти до своих домов, как по всей деревне прокатился звон колокола. Тяжёлый, холодный, нехороший звон. Колокол призывал всех жителей на собрание. Через час все уже собрались на маленькой площади возле церкви.

Роберт не очень понимал, по какому поводу такой переполох, но уже ожидал чего-то недоброго. Люди вокруг были чем-то обеспокоены, мама всю дорогу молчала и закусывала дрожащую губу. Роб совсем уж растерялся, когда увидел на крыльце церкви Адама. Он стоял чуть позади того самого монаха и глотал слёзы. Что же могло произойти?

Гул и ропот толпы стих, когда на пустое пространство перед церковью выступил староста деревни. Он сказал, что сегодня утром гонец принёс весть с войны. По толпе прокатилась волна женских взволнованных возгласов. Староста пресёк шум поднятой рукой. Все затаили дыхание. Он говорил о том, какие территории отбиты, какие отданы, какова расстановка сил, где сейчас находится королевское войско…

- Хватит уже языком чесать! Есть известия о наших мужьях и сыновьях? – Выкрикнула одна смелая женщина.

Староста замер, оглядел людей стоящих перед ним. Старики, женщины, дети, инвалиды. Возмущение и шум начало нарастать всё больше и больше,  и спустя несколько мгновений нерешительности, староста с горечью объявил:

- Они не вернутся. Никто из наших не выжил.

Его слова прорезали гул толпы и эхом продолжили звенеть в мёртвой тишине. Затем где-то позади раздался истеричный женский вопль и после этого Роберт уже ничего не помнил.

***

На панихиде присутствовала вся деревня. Каждый потерял кого-то в тот день. Отца, мужа, брата, друга. Взрослые рассказывали о разных вещях, которые случались с деревней прежде. Но для Роберта именно этот день стал символом всего самого мрачного, что может подбросить человеку жизнь.

Во время отпевания погибших и проповеди дети стояли в передних рядах. Роберт и верил и не верил во всё происходящее. Разумом он, вроде, понимал, что его отец, папа, который играл с ним в чехарду и учил ловить рыбу, больше никогда не вернётся. Но сердце не позволяло принять ему это до конца. Роб не плакал в церкви (эмоции придут позже, ночью), он рассматривал своих друзей.

Ида потеряла старшего брата. Вместе с младшей сестрой они плакали на груди другого своего брата, теперь единственного мужчины в семье. Рядом с Идой была ещё кучка девочек, её подруг. Все они тоже плакали. За тех, кого потеряли, за тех, кого могут потерять, в память о тех, кого не стало задолго до этого.

Мальчишки, стоявшие в другой стороне, наоборот старались всеми силами сдерживать слёзы. Не у многих это получалось. Но каждый с силой сжимал кулаки и беззвучно шептал что-то самому себе. Все чувствовали одно и то же: жажду мести, обязанность защищать свои семьи во что бы то ни стало, желание стать достойными приемниками старших мужчин.

Ройс выделялся ото всех. Он пришёл в отцовском плаще. Кутался в него, сжимал в руках, потом аккуратно и с трепетом расправлял. Он часто и тяжело дышал, взгляд был то отсутствующим и стеклянным, то вспыхивал опасным огнём. В какой-то момент Роберт даже испугался, что Ройс может сойти с ума и сорвать панихиду. Но рядом с Ройсом стоял Адам. Он положил руку на плечо Ройса, поднялся на цыпочках и шепнул ему что-то на ухо. Ройс проглотил солёный комок и прикусил дрожащие губы почти до крови. Адам подал ему руку. Ройс не откинул её, не огрызнулся, а только крепко сжал в ответ.