— Ты в порядке? — спросил Гарри, внимательно посмотрев на подругу. Они сидели за любимым столиком в их любимом баре; это стало чем-то вроде традиции. Пропустить с друзьями по пинте пива вечером после тяжкого дня — не такая уж это плохая идея.
— Да… нормально. Денёк был не из лёгких, — Гермиона, прищурившись, наблюдала за Джинни, которая отплясывала возле барной стойки с незнакомой блондинкой.
В начале вечера, когда Гермиона рассказала, пусть и без подробностей, обо всём, что происходило в кабинете Калпеппера, Джинни хохотала как ненормальная. Особенно ей понравилось то, что Астория и Пэнси чуть не подрались. Рон, уже слышавший эту историю от Гарри, насмешливо фыркал и время от времени вставлял что-то в духе «да-да!» и «хотел бы я видеть их рожи!». После этого Джинни заявила, что, раз уж такое дело, то это нужно хорошенько отметить.
Завтра она пожалеет о том, что столько выпила!
— Да, натерпелась ты, — Гарри вздохнул, приобнял подругу за плечи и, проследив за её взглядом, тоже стал наблюдать за своей рыжеволосой девушкой и её новой знакомой, которые лихо отплясывали джигу под аплодисменты наблюдавших за этим зрелищем. — До сих пор не могу поверить, что он всё оставил тебе! Я бы тоже обалдел от такого поворота!
— Дело не в этом, — Гермиона перевела взгляд на друга. — Сегодня приходил Тео, а потом Пэнси.
— Что? — мгновенно вскинулся он. — Почему ты молчала? Чего они хотели?
— Да брось, Гарри! — с чувством сказала Гермиона. — Сам-то как думаешь? Чего-то такого можно было ожидать, разве нет? Только вот…
— Ты сказала, что откажешься? — в нетерпении перебил Гарри. Вид у него был до крайности взволнованный.
— Нет. Я… Не знаю, Гарри. Всё это так странно. Я пока ничего никому не сказала. Ты ведь знаешь, я не хотела браться за это дело, но…
— Понимаю, — Гарри быстро обернулся по сторонам, посмотреть, не возвращался ли из уборной Рон и не шла ли к столику Джинни. — Но… что изменилось?
Гермиона молчала, потому как у неё не было ответа на этот вопрос. Вернее такого, какой бы она могла озвучить Гарри. Отчасти, к этой мысли её подталкивала беседа с Пэнси, отчасти — письмо. А ещё то, что память о маме, о её несправедливой смерти, каким-то невероятным образом переплелась с причинами гибели Драко, хоть сама она всячески этому противостояла. Почему и кем он был приговорён к смерти?
Полная обиды Пэнси, жадный до власти Теодор или Астория с Блейзом, подло поступившие со своим другом ради себя, друг друга и денег — Малфой полагал, что кто-то из них на это способен. Была во всём этом какая-то извращённая, перекошенная логика, чуждая нормальному человеку.
«А сама-то ты считаешь себя нормальной?» — снова зазвучал в голове Гермионы писклявый голосок. Наверное, это была совесть или что-то в этом духе.
Но ведь Гермиона-то как раз и отомстила тому, кто жил с такой вот искажённой «правдой». Чем заслужила смерть мама? Что сделал её отец, испытавший при виде мёртвой жены такой ужас, что окончательно слетел с катушек и теперь не узнавал дочь? Ненависть и страх могли стать опасным оружием, Гермиона знала это как никто другой.
Она до сих пор не до конца верила, что решилась на подобную жестокость. Но когда страх и горечь одолевали её, она мысленно возвращалась в тот день, когда потеряла родителей, когда ненависть поселилась в её сердце, когда между правильным и неправильным исчезло чёткое деление. Её реликвии — вот что помогало не сойти с ума от ужаса и отмахиваться от протянутых лап прошлого. Она поступила правильно. Но случившееся с отцом стоило отмщения. Смерть мамы стоила отмщения.
А смерть Драко?
— Ничего, — криво улыбнулась она.
— Расскажи, что было-то?
— Если коротко — то Тео хочет заключить сделку, чтобы самолично управлять компанией. Пэнси приходила обвинять Асторию и Забини. Она думает, что это они подстроили взрыв, потому что у них была интрижка, а Малфой был против этого… Как-то так.
— Да, ты говорила, но Малфою-то какое до Астории дело?
— Ну… Вроде как… — Гермиона потёрла глаза, которые уже болели от усталости. — Астория бросила Малфоя, а он её любил, а она его нет, а он давал ей деньги, а она спит с Забини… Серьёзно, это просто какой-то сериал! Похоже, у них там от безделья крышу сносит у каждого первого!
— Я ничего не понял, — признался Гарри после секундного молчания.
— Пэнси сказала, что Драко и Астория развелись по инициативе Астории, — терпеливо начала Гермиона, поглядывая по сторонам. — Но сам Малфой этого не хотел. Забини живёт на деньги матери. У семьи Астории проблемы с финансами, и поэтому Малфой продолжал её содержать, потому что… Не знаю. Любил, наверное, — она задумалась о собственных словах, насколько они вообще были применимы в отношении такого человека как Малфой. — Но Астория пользовалась деньгами Малфоя и тайно крутила с Забини, после развода. Если бы обман раскрылся, то Драко бы это, мягко говоря, не понравилось…
— А говорят, что нельзя усидеть на двух стульях сразу! — хохотнул Гарри и тут же поморщился. — Да уж, неприятно, наверное, такое узнавать.
— Драко мог узнать и пригрозить вычеркнуть обоих из своего завещания. Это Пэнси так считает.
— Он узнал, а они его… Убили? Не зная, что он успел переписать завещание?
— Типа того. Только не болтай, ладно?
— А покушения? — удивился Гарри, пропустив её просьбу мимо ушей. — Тоже они?
— Нет, не думаю. Не сходится, Гарри. И Паркинсон тоже не знает.
— Так, а ты что думаешь? — Гарри распахнул глаза. — Она права? Насчёт убийства?
— В том-то и дело, что и Пэнси не невинный ангелок, — Гермиона с тоской посмотрела на свой бокал пива, пить который ей уже не хотелось. — Если так посудить, то у каждого из этих четверых был мотив. И у Астории с Блейзом, и у Нотта, и у самой Пэнси…
— Да уж… Мало похоже на несчастный случай, — он понизил голос и огляделся по сторонам словно заговорщик. Гермиона фыркнула.
— Ну ничего себе несчастье! Либо он фантастический неудачник…
— Либо всё-таки фантастический мудак, — закончил за подругу Гарри. — Я имею в виду… Кому он так насолил? Кто его убил? Да и покушения ведь расследовали, но никого не обвинили.
— Я голосую за твой вариант, за мудака, — кивнула Гермиона, всё-таки сделала глоток из своего стакана и поморщилась. — Фу, тёплое какое! Кстати… Пэнси сказала, что там какую-то секретаршу допрашивали, из офиса Малфоя. По поводу отравления в ресторане. Ты что-то слышал об этом?
— Да. Но это всё ерунда. Её алиби подтвердилось.
— Да, Пэнси так и сказала… А ещё он с ней спал.
— С Пэнси?
— Да с секретаршей же, Гарри!
— Он ведь был женат!
— Это ты у нас такой правильный, — вяло усмехнулась Гермиона. — А Паркинсон с Малфоем уж целый год как не спала. Он ей изменял направо и налево.
— А ты-то это откуда знаешь? — Гарри скорчил гримасу недоверия.
— Паркинсон любит поболтать. Мне казалось, что у Тео был самый убедительный мотив, но теперь я в этом глубоко сомневаюсь. Кто угодно мог это сделать.
— И почему я не удивлён? — пробормотал Гарри, но его слова потонули в звуках музыки.
Гермиона помолчала. Ей вспомнились собственные мысли по поводу того, что Малфой всё подстроил, и письмо каким-то образом было с этим связано. Может, ей и стоило рассказать о нём Гарри, так было бы правильно, но вместо этого она спросила:
— Почему ты хотел, чтобы я пошла на похороны? Вернее… почему вообще захотел пойти?
Гарри откинулся на спинку стула и крепко задумался.
— Наверное, я хотел увидеть это своими глазами, — поразмыслив, ответил он. — Не поверил, если бы не увидел надгробия.
— Но надгробие… это ведь тело, — тихо сказала Гермиона, опустив взгляд. Но друг всё равно услышал.
— В смысле? — нахмурился он. — Думаешь, он жив?
— А ты? — Гермиона неуверенно посмотрела на него, потом огляделась по сторонам. У бара она различила высокую фигуру Рона.
— Нет, я так не думаю, — покачал головой друг. — Это ж какой надо быть бессердечной сволочью, чтобы заставить всех думать, что ты умер, а самому прохлаждаться где-нибудь на другом конце света?
— Не вижу проблемы, — мрачно буркнула она, и Гарри откровенно засмеялся.
— Не знаю, Гермиона. Кое-кто ведь действительно был расстроен. Если он разыграл свою смерть, то действительно был бы последней сволочью!
— И снова — не вижу проблемы!
Теперь усмехнулись оба.
— А почему ты хочешь всё это держать в секрете?
— Не хочу бросаться обвинениями, не зная всех фактов, — ответила Гермиона, наблюдая за Роном. — Как это будет выглядеть со стороны, учитывая, что я его наследница? Ещё подумают, что это я его… кхм…
— И всё-таки, Гермиона. Ты ведь не хотела лезть, — напомнил Гарри с лёгкой усмешкой. — Может, и не стоит? Как ты и сказала — всё это странно.
— Я и не лезу. Не я ведь заставила их прийти, верно? — она неопределённо пожала плечами.
— А по-моему, ты уже влезла.
— Нет, не влезла! — Гермиона глянула на Гарри серьёзным взглядом.
— Это хорошо, — с сомнением в голосе, сказал он. — Сэм бы не обрадовался.
Гарри обернулся на толпу. Рон уже шёл от бара, держа в руках два бокала с пивом. Из толпы танцующих выскочила Джинни и, подхватив брата под локоть — он чуть не выронил бокалы — направилась вместе с ним к столу.
— Сэм?
— Да, Блэквэлл, помнишь его? Вы ещё с ним ссорились из-за…
— Из-за дела об убийстве на концерте «Ведуний», — закончила Гермиона. — Забавно.
— Ага, — кивнул Гарри. — Только при посторонних вслух такое не говори.
Сэма Блэквэлла Гермиона помнила, и ещё как; их стычку обсуждал весь отдел. Тогда она только недавно приступила к работе в департаменте и считалась «зелёной», а Блэквэлл уже был матёрым следователем, раскрывшим множество дел. Это убийство было бы первым в её карьере, и Гермиона во что бы то ни стало хотела взять его, считая себя вполне готовой к подобной работе. Блэквэлл громко и хвастливо распространялся о том, что расследование было ей не по зубам, пройди она хоть десяток войн. Но сильно об этом пожалел. Ей первой удалось найти зацепку и опередить Сэма, что, конечно, не привело его в восторг. Опытного детектива обставила девчонка, едва снявшая школьную мантию! Краем уха она слышала, что в отделе делали ставки на неё и Блэквэлла — мол, кто быстрее найдёт преступника. Гермионе до сих было приятно вспоминать, как на Сэма смотрели коллеги, когда продули из-за его неудачи десятки галлеонов.
— Чего это вы тут шепчетесь? — спросил Рон, поставив бокалы на стол и один из них пододвинув к другу. Джинни пританцовывала возле стола, ероша при этом и без того непослушные волосы Гарри.
— Да так, ни о чём особенном, — быстро вставила Гермиона.
— Тема разговора, — Гарри бросил на неё быстрый взгляд и тут же мягко перехватил запястье Джинни, — Малфой — кусок дерьма. Джинни, ради всего святого, перестань!
— А, снова о нём, — Рон с равнодушным видом махнул рукой.
— Почему вы не идёте танцевать? — завопила Джинни, потянув Гарри за рукав.
— Джинни, я устал, — простонал он. — Серьёзно!
— Ты старый и скучный, Гарри Поттер! — заявила она и весело рассмеялась. Гарри тоже заулыбался, но и правда выглядел уставшим. И, после рассказа Гермионы, настороженным.
— Гермиона?
— Нет, Джинни, никаких танцев!
— А что там опять про Малфоя? — она закатила глаза и плюхнулась на стул.
— Кусок дерьма, — напомнил Гарри.
— А как же… — она икнула, — о мёртвых либо хорошо, либо никак?
Её волосы растрепались, и выглядела она так, будто с кем-то дралась, а не танцевала.
— Было бы что хорошего сказать! — вставил Рон, глянув на Гермиону. Она тут же отвела взгляд. Ей совсем не понравилось, что он посмотрел на неё именно в этот момент, будто она сейчас начнёт оспаривать его высказывание.
— Да ладно вам, ребят, хватит уже, — отмахнулась Гермиона. — Надоело.
Рон вдруг фыркнул. И тут же попытался замаскировать это, сделав вид, что на него напал кашель. Джинни ничего не заметила, ритмично покачиваясь из стороны в сторону в такт музыке, Гарри в этот момент зевнул, а вот Гермиона всё прекрасно видела и слышала. И сразу всё поняла.
— Тебе есть что сказать?
— Что, не считаешь его куском дерьма? — насмешливо, как бы между прочим, спросил Рон. Гермиона смотрела прямо ему в глаза, но он ничуть не стушевался. Его взгляд был точно таким же, каким на неё смотрел Гарри, когда сказал:
«Ты ведь с ним не…»
Да. Именно так он и думает.
Гермиона понимала, почему Малфой оставил ей наследство, но остальные ведь не знали о письме. И что, в конце концов, думать людям, когда состоятельный мужчина оставляет чужой женщине огромную кучу денег? И не просто деньги, а практически всё своё имущество. Она с ним спала или что-то в этом духе — логичный и простой вывод.
Всё нутро Гермионы съёжилось от такой мысли. Понимал ли Малфой, в какое положение он её поставит, оставив наследство и попросив никому не говорить о том, почему так поступил?
Гермионе вспомнился вчерашний разговор с Роном, сразу после того, как приходил Калпеппер. Их первый за несколько месяцев нормальный разговор. Ещё совсем недавно, пока на неё не рухнули состояние и просьба Малфоя, они стояли друг напротив друга и улыбались, так, будто между ними всё было по-прежнему. Но теперь лицо Рона приобрело странную задумчивость, особенно в те моменты, когда он смотрел на свою бывшую девушку.
«Неужели он думает, что я изменяла ему с Малфоем?»
В первую секунду ей захотелось немедленно оправдаться, прямо сейчас выкрикнуть в лицо Рону, Гарри, да и вообще каждому, кто допустит подобную мысль — ничего и никогда не связывало её с таким человеком как Драко Малфой.
В следующее мгновение обида и злость наполнили её до краёв. Плевать на других. Больше всего её взбесило то, что Рон — её Рон — мог помыслить о таком. Усомниться в честности, пусть они больше и не были вместе. Она никогда не давала повода, и Рон был бы настоящим подлецом, если бы действительно, хоть на мгновение, так подумал.
— А может, и нет, — с лёгкой улыбкой ответила она, сжав под столом руки в кулаки. — Может, и не считаю.
Губы Рона дрогнули, а скулы напряглись. Гермиона вдруг ощутила, как горечь и обиду сменило лёгкое невесомое удовлетворение. Стала ли червоточина в её сердце, пока ещё не до конца зачерствевшем, больше?
Нет, конечно нет.
Маленькая месть, мимолётная слабость. Ничего особенного.
— Вы о чём? — будто очнулась Джинни, чуть не съехав со стула. Гарри переводил взгляд от Гермионы на Рона и обратно.
— Пустяк, — отмахнулся Рон, не сводя с Гермионы взгляда.
— Именно, — кивнула Гермиона, поглядев на Гарри. — Ничего особенного.
* * *
Следующим утром Гермиона проснулась с мыслью, что всё вчерашнее ей попросту приснилось. Не было никакого завещания, не было Тео и Пэнси, ни-че-го.
Но нет — всё это было реальным, как она сама.
Стоя под душем, она думала о том, что нужно было повременить с рассказом о Нотте и Паркинсон. Гарри хотел внятных ответов, а Гермиона не могла их дать. А если уж проболталась о неожиданных посещениях, то стоило рассказать и о письме, он бы всё сразу же понял. Но ведь причина была не только в письме и Пэнси с Тео. Всё было гораздо глубже, и причина эта таилась и в самом сокровенном уголке её души, и в тайнике под паркетиной.
«Будь счастлива, чёрт тебя подери…»
Уж ты для этого сделал всё возможное!
Каково было ему писать это письмо, зная, что если Гермиона будет держать его в руках, то его уже не будет? По телу пробежала судорога, будто ей самой предстояло написать нечто подобное. Дело было вовсе не в наследстве, не в Малфое, а в самой Гермионе и в её готовности откликнуться на стук из прошлого. Ей нужно было принять окончательное и бесповоротное решение, иначе постоянные размышления об этом просто сведут её с ума.
«Чтобы после моей смерти у тебя осталось хоть одно приятное воспоминание о Драко Малфое…»
Ох, как же ты ошибся…
Гермиона не хотела думать о том, что раскрыв это дело, получит, в некотором роде, искупление за то, что натворила; и старательно отмахивалась от этой мысли. Собираясь на работу, она всеми силами игнорировала и скрипящую паркетину (даже старалась не наступать на неё лишний раз), и намозолившую за утро глаза золотую табличку, висящую на стене возле зеркала.
«Гермионе Джин Грейнджер, с благодарностью за заслуги перед волшебным сообществом, неоценимый вклад в победу над силами зла и проявленный героизм.»
Разве я сделала что-то плохое?
«Да, девочка моя, ты и сама это знаешь!»
Ни черта подобного!
Каждый раз, когда взгляд натыкался на выгравированную надпись, она раздражённо фыркала, хоть и сама не понимала, при чём тут вообще несчастная табличка.
«Я читал о твоих блестящих подвигах в газете и уверен, что только ты сможешь это сделать…»
«Я бы молил тебя на коленях, если бы мог, заняться этим делом…»
Нет, Малфой. Я не могу тебе помочь.
Так подсказывало сердце. Она всё для себя решила.
Ну на что ты рассчитывал, Малфой?
То, что с ним произошло, вызывало гнетущее чувство, будто она поступила неправильно с обидчиком её родителей.
Но ведь это не так?
Гермиона вспомнила вчерашний вечер. И то, как Гарри призывал не вмешиваться, и то, как смотрел Рон. Всё её нутро колотилось как подстреленное от одной только мысли о том, что Малфой вдруг решил, что имел какое-то право повесить на неё такое бремя. В одно мгновение её наполнила колючая злость, но тут же сменилась бессилием. Тот, на кого она хотела бы выплеснуть своё недовольство, был мёртв, а Гермионе и без того хватало переживаний. Будет расследование, и уж кто-кто, а Сэм Блэквэлл доберётся до истины, чего бы это ему не стоило. Но помогать ему в этом Гермиона была не намерена. Если она расскажет о письме Сэму, то так или иначе окажется в это втянутой, а у неё было и собственное расследование, ограбления магазинчика; а ещё безусловное право выбирать, как поступать.
А что скажет Гарри, узнай, что я его обманула?
Расчёсывая волосы, она вспоминала вчерашнюю беседу с Пэнси, которая всё крутилась и крутилась в мозгах, словно назойливая муха. Нехотя, но Гермиона всё равно размышляла о том, как могло обстоять дело, кто виноват в покушениях и, самое главное, кто всё-таки убийца.
И вовсе не потому, что ты попросил, Малфой!
Отложив расчёску, которую ей пришлось купить взамен пропавшей старой, она нахмурилась; смутное чувство беспокойства разрасталось в ней как плесень. Как ему удалось заколдовать письмо, Гермиона не понимала. Но тут, словно вспышка, явилась интересная мысль — а может, он так сказал, чтобы никто и не пытался открыть письмо? Да, вполне возможно. По крайней мере, это выглядело более правдоподобно, чем мистер Драко Малфой, потомок древнего волшебного рода, основатель крупной компании и дважды женатый человек, влазящий в окно чужого дома и крадущий старую расчёску героини магической войны.
Застёгивая рубашку, Гермиона думала о том, что её подозрения насчёт Паркинсон вполне имели место быть. Наверное, стоило бы рассказать Блэквэллу об этой интригующей беседе и показательной реакции Пэнси на обвинение. Это было бы обыкновенной помощью коллеге, не больше. Более того, письмо было ни при чём, и Гермиона осталась бы в стороне сразу же, как только отказалась бы от наследства.
Да пошёл ты, Блэквэлл!
Профессиональная гордость встала стеной против такого логичного и разумного поступка. Это ей пришлось разговаривать с Пэнси и прикладывать усилия для выяснения подробностей. Пусть она и не собиралась лезть, но помогать Сэму хотелось меньше всего на свете. Сэму, человеку, который постоянно смеялся над ней и твердил, что девчонкам в детективном деле не место. И всё же…
Три покушения. Одно убийство. Четверо подозреваемых и одно дурацкое письмо! — без конца думала она. И настолько её поглотили эти мысли, что, выходя из дома, чтобы отправиться к Калпепперу и сообщить о своём решении, она не заметила стоящей на пороге коробки. Чуть не споткнувшись об неё, Гермиона ругнулась, а когда опустила взгляд, то замерла.
Ну что ещё…
Внутренние инстинкты подсказывали ей, что посылку открывать не стоило; в свете последних событий, там могло оказаться что угодно, при чём буквально. Коробка выглядела совершенно обычной — коричневый картон, размер небольшой, вид абсолютно безобидный. Она была в несколько раз обмотана скотчем, и Гермионе, держащей палочку наготове, пришлось потрудиться, чтобы отковырять его.
Когда она открыла её, то изо рта раздался всего-то удивлённый вздох. Удушливый тошнотворный запах тёплой волной хлынул ей в лицо. Сидя на корточках, Гермиона не удержала равновесия; увидев содержимое, выронила палочку и повалилась назад. Спиной она ударилась о дверь, и если бы не закрыла её на ключ, точно ввалилась бы внутрь.
В коробке, завёрнутая в пакет, лежала чёрная кошка — и она определённо была мертва. Её розовые внутренности вывались наружу, а в пластиковый пакет натекло достаточно крови; когда Гермиона отшатнулась назад и упала, то задела коробку ногой. Содержимое как-то особенно отчётливо захлюпало, наверное, слышали и соседи. Гермиона еле подавила рвотный позыв и, всё ещё сидя на пятой точке, интуитивно, низким каблуком туфли, отпихнула посылку с кошачьей тушкой подальше. Коробка перевернулась. Кошка наполовину вывалилась наружу, и её слипшаяся местами шерсть затрепетала в порывах сухого тёплого ветерка. Кровь густой лужицей вытекла на бетонную поверхность крыльца, и тёмное пятно, похожее на смолу, начало растекаться, образуя ежесекундно расширяющийся, почти идеальный, круг. Утреннее солнце играло на нём бликами, словно то была гладкая поверхность лесного озера.
Когда же спал первый шок — Гермионе казалось, что прошла целая вечность — она заметила, что к тельцу животного было пришпилена, чем-то вроде штопора, записка. На желтоватом пергаменте крупными печатными буквами было выведено:
«КТО ТЫ ТАКАЯ, ГЕРМИОНА ГРЕЙНДЖЕР?»