Ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве: засохла трава, и цвет её опал.
1-е послание Петра, 1 глава 24 стих – Библия
Словно апостолы возле Христа, мрачные и угрюмые люди стояли возле трупа девушки. Как будто это была жалкая пародия на картину Рембрандта "Воскрешение Лазаря". Только вот это совсем не картина, а Лазарь не воскреснет.
Гробовая тишина стояла в голове у Кокоса. Мысли покинули его. Это уже не игра. Это реальная жизнь. Он не хотел верить в это. Сон. Да! Это всего лишь дурацкий сон. Сейчас он проснётся в своей кровати, выпьет стакан воды, а потом утром пойдёт в гости к Клубнике и там уже в кругу своих друзей расскажет об этом кошмаре, и они посмеются с такой несмешной шутки мозга.
Но как Кокос не старался, его все также обнимало отчаяние, а не тёплая кровать с мягкой подушкой.
Лазарь не воскреснет.
Первая опомнилась Чесночка. Она дрожащими руками подняла балку и перевернула тело. Кого-то стошнило. Кокос продолжал уверять себя, что это кошмар. Но он так и не хотел заканчиваться.
— Ч-Чесночка, не трогай её, — сиплым голосом простонала Клубника девушке, стоящей около трупа их подруги.
— Мы должны разобраться в этом, — твердо и уверенно сказала бывшая фикрайтерка, встав на ноги и отряхнув пыль с бриджей. — Нельзя терять ни минуты, я уже вызвала полицию, она будет тут через полчаса. Пока помоги Папайе, а то тот скоро начнёт цитировать Библию.
Папайя сидел возле стены, подобрав ноги и положив на них подбородок. Его лихорадило, он рыдал, но спустя секунды начинал смеяться. Он шептал строчки из различных стихов, после чего смеялся, как маленькое дитя, и сразу же заливался слезами. Клубника, медленно ступая по полу, словно она учится ходить, подошла к Папайе и обняла этот тревожный клубок эмоций.
Хватит. Кокос похлопал себя по щекам, дабы прийти в чувства, и с огромными усилиями поднялся. Хватит! Что прошло, то не вернуть назад. И Чесночка права, надо осмотреть тело.
На трупе (от этого слова бывшего гения бросило в жар) было найдено множество колотых ран. Ну это не удивительно, учитывая сколько гвоздей было в упавшей на него балке. Также они нашли на спине след удара от этой же треклятой балки.
Больше им ничего не удалось найти.
— Кто был с Чебуречкой? — полукриком спросил Кокос.
Мандарин поднял дрожащую руку. Чесночка несколько минут допрашивала его, а в это время Кокос проверял других. Папайя смог успокоиться, но эта натянутая, до ужаса тревожная улыбка не слезала с лица. Многие делали вид, что все хорошо... Но как может быть все хорошо, если перед тобой лежит труп твоей подруги?
Последним бывший гений проверил Молоко. Тот стоял возле какой-то картины и со всеми силами делал вид, что он в порядке и ни с того ни с сего наткнулся на такое произведение искусства, что аж несколько минут не мог оторвать взгляд от неё. Кокос подошёл сзади и обнял юношу. Тот в свою очередь коснулся его рук, дабы дать понять, что он впускает его в свое пространство. Так они простояли пару минут. Неловкую тишину первым нарушил Молоко:
— "Тайное вечерие". Леонардо да Винчи.
— Да... — единственное, что смог сказать Кокос.
— По сюжету картины… Точнее фрески, Иисус собрал всех своих учеников — Двенадцать апостолов, дабы сказать, что один из них предал его. Видишь вот этого человека? — Молоко указал на какого-то мужчину на картине, — Это Иуда. Он был предателем, и из-за него Господь будет распят...
Кокос понял, что разговор зашел куда-то не туда, поэтому он сменил тему и начал спрашивать Молоко, как тот спал прошлой ночью. Разговор не клеился, ибо у бывшей свахи был шок, а Кокосу не давала покоя одна мысль...
Несмотря на огромные слои пыли по всей комнате, на картине не было ни одной пылинки.
***
— Твои друзья сказали, что ты был вместе с этой девушкой, когда та погибла., — полицейский, словно сбежавший с глянцевого журнала, расхаживал по комнате для допросов, покуда Мандарин сидел на стуле, перебирая пальцами пуговицы на своей рубашке. Да уж... В чем точно преуспел Мандарин, так это в выборе одежды. Но, к сожалению, чувство вкуса не спасает от неудобных вопросов, — Если ты не хочешь угодить за решётку, тебе придётся все рассказать, ибо я не хочу возиться с вами, ушлёпками. Мне проще накатать на тебя пару бумажек, и ты в тюрьме, а я с премией! Ты думаешь мне ничего не стоит это сделать?! Ты думаешь, мне нравится расследовать дела, как наркоманы не поделили дозу, и поэтому один убил другого?!-
— М-мы не...
—Заткнись! Говорить будешь тогда, когда скажу!
Слезы стекали с щёк, а тревога наполняла сердце, как рис тканевый мешок. Мандарин слушал, слушал и слушал, а слезы все текли. Холодные, горькие и бесконечные...
— Ну... Твои слова, гаденыш. Я разрешаю говорить.
— Я-я требую а-адвоката!
— Ха! Ты, как я вижу, пересмотрел фильмов приятель. Это реальная жизнь, парень, и абсолютно всем здесь плевать на тебя и на твои права. Я не Господь-Бог, поэтому не жди от меня справедливости и доброжелательности. Выкладывай, или ты будешь привыкать жить с клопами...
***
— Давай разделимся, так быстрее мы обследуем комнаты! — предложила Мандарину Чебуречка.
— Ты уверена, что...
— Всё будет хорошо. Или ты боишься, что кто-то может убить меня или тебя?
— Хах... Ну...
— Короче, я пошла.
— Сто- ай, ладно. К черту.
Мандарин проверял кухню, но ему было не до этого. Все мысли кружились вокруг тёплого пледа, кружки чая и просмотра сериала. М-да.. А ведь, они как в каком-то детективном фильме. Хоть бы никто не умер. Как бы сильно этого не хотелось, он обходил каждое помещение, исследовал каждый миллиметр, каждую пылинку, но помимо кулинарной книги и какого-то деревянного обломка он ничего не нашел.
Тихое насвистывание какой-то песни и неторопливые шаги прервал какой-то грохот и крик. Он был близок и пронзителен, настолько, что аж болели уши. Мандарин заволновался, и направился к источнику шума, а то мало ли что. Вид перед его носом заставил его содрогнуться и прочувствовать табун мурашек на спине.
На полу лежала обваленная балка, из-под которой торчала чья-то рука. На ней были браслеты, которые носила одна лишь личность среди них — Чебуречка.
***
— И это все? — работник полиции так и не желал отставать от парня.
— Д-да...
— Ай, ладно... Черт с тобой. Следующий!
***
Было ярое ощущение, что на Кокоса давит гидравлический пресс. Медленно, эмоции становятся всё сильнее, а тем самым хуже и более нагнетающие, и с каждой миллисекундой ощущение того, что тебя раздавит, нарастает.
«Я не выдержу, — говорило отчаяние в голове Кокоса, — Я умру, как это сделала Чебурек».
«Надейся на полицию! — внутри бывшего гения заговорила рациональность с надеждой, — Всё будет хорошо, они поймают негодника!»
Пальцы со страхом сжимали кожаную обивку на кресле. Ребята решили на время забыть о расследовании, что было бы самым рациональным решением здесь: у них умерла подруга, каждый панически боялся того, что на них свалится потолок во время исследования. Честно говоря, ощущение не из приятных. Друзья приняли решение съездить к кому-то, конкретнее к Клубнике, и постараться спокойно выдохнуть. Во время поездки даже Чеснок с Молоком не ругались.
Все по приезду не промолвили ни слова: всем было не до этого. Клубника заварила себе и Фейхоа чай, Папайя лежал на полу, пусто глядя в потолок, думая о каких-то библейских мотивах, Молоко перебирал страницы в своем блокноте, Чесночка ходила туда-сюда по комнате, Мандарин напуганно качался на диване, а сам Кокос сидел в кресле, размышляя и сдерживаясь от того, чтобы не упасть в обморок от переизбытка эмоций.
— Несчастный случай… — прошептал бывший гений. Полиция всё списала на это, да и, скорее всего, так и сделает. Всё на это и наводит: не может же ни с того, ни с сего упасть на человека балка. Никто не может на это повлиять.
Фортуна, в принципе, вещь до боли непредсказуемая: если ей вздумается — тебе повезет, а коль дух её зол — тебя ждёт наказание. Видимо, бывшей поэтессе просто не повезло. Остаётся надеяться, что её душа спокойна.
— Зря мы вообще туда пошли… — тихо сказала Чесночка, и все подняли головы. — Если бы мы не были в этом здании, то ничего бы с Чебуреком не случилось.
— Ты же понимаешь, что, по сути, в этом не виноваты мы, — сказала Клубника, поставив свою и кружку Фейхоа на столик и сев на диван рядом с Мандарином. — В этом виновата хрупкость здания.
— Не скидывай вину на то, что здание заброшено! — крикнула Чеснок, — Виноваты тут ты и Молоко! Из-за вас мы и пошли туда.
— Что случилось, то, увы, случилось, — сказал Молоко, захлопнув блокнот. — Мы не можем вернуться во времени и предотвратить это. Единственное, что мы можем — скорбеть, — Чесночка заметно сжалась.
— У меня ощущение, что тебе на неё, откровенно говоря, всё равно, — всё же сказала девушка, и Молоко начал постепенно закипать. — И знаешь? Если бы это бы было убийством, убийцей бы стопроцентно стал ты. Тебе же плевать на других-
— Да замолчи ты наконец! — крикнул юноша. — Вопли и обвинения не помогут!
— Ты виноват в том, что повел нас в это здание! — она не слышала его. — Этого бы не случилось, если бы мы никуда не пошли!
— Угомонитесь вы уже! — Кокос поднялся. — Вы знаете, что ссоры сейчас вам ни капли не помогут, да? Давайте вы двое угомонитесь, и мы просто отдохнём, итак много сегодня пережили...
Молоко глядел на парня с огромной благодарностью, а Чесночка, недовольно хмыкнув, снова стала наматывать круги по комнате. Кокос же сел обратно, и упал в свои мысли.
У него никак не выходила из головы та картина...
***
Жизнь, как пожирающий сам себя Уроборос, зациклилась и будто остановилась. Утро. День. Вечер. Ночь. Просто слова, не более. Все смешалось воедино. Секунды мчались на невиданных скоростях, складываясь в минуты, те в свою очередь в часы, часы в сутки, а сутки в...
— Сколько месяцев я уже тут? — спросил у темноты Кокос.
Темнота ему не ответила. Кокос поднялся с кровати и взял рядом лежащий на тумбочке телефон. Экран ударил ярким светом по привыкшим к темени глазам, но бывший гений смог различить на экране 5:23. Он положил обратно телефон и продолжил смотреть в потолок.
— Скоро рассвет... Наверное, пора бы подняться с кровати. Черт, я разговариваю сам с собой. Хотя все так делают. Да уж. Пора как-то приходить в чувства.
Кокос поднялся и сел на край кровати. Он повернул голову к окну, где малиновые брызги света неуверенно прикасались к ещё спящей земле, домам, окнам и стенам комнат. Так привычная для бывшего гения тьма пряталась от противного и одновременно устрашающего лучика света, собираясь в сгустки по углам спальни.
Как же хотелось спрятаться вместе с тьмой...
— Денёк обещает быть хорошим, — не веря своим же словам, сказал Кокос тьме.
Тьма промолчала.
— Наверное, надо принять душ. Звучит, как хорошая идея. Как ты считаешь?
Чернь не ответила.
Неуверенными шажками Кокос дошёл до душа. Он не стал включать свет в ванной комнате, ибо привык ко тьме.
А темнота привыкла к нему.
Холодный душ ударил по телу ледяными иглами, но Кокос давно уже ничего не чувствовал. Постояв пару минут под водой, он вышел из душа и пошёл искать чистую одежду.
Он нашёл какую-то толстовку да спортивные штаны. М-да... Выглядел он нелепо, но его все равно никто не видел.
Никто, кроме тьмы.
Нужно было приготовить завтрак. Пока Кокос стоял возле холодильника, пытаясь найти хоть что нибудь, что можно порезать, разогреть или бросить на сковороду, кроткие лучики солнца осмелели и собрались в пока ещё маленькие пучки света, из-за чего летавшая по всей комнате пыль начала переливаться всеми цветами радуги, словно миллионы снежинок кружились в своём неописуемом танце радости и веселья, измеряя бесконечные воздушные просторы и летя куда-то в даль на пути к солнцу.
Но как бы не хотелось, пыль все также оставалась пылью.
Кокос решил пожарить яичницу. За 10 минут завтрак был готов. Бывший гений сел за стол и начал медленно поедать яица. Он давно перестал чувствовать вкус еды, но к сожалению людям нужно что-то есть, иначе они...они...
Был уже полдень. Кокос сидел в телефоне и смотрел какой-то сериал. Он уже давно перестал понимать сюжет, только яркие картинки сменялись одна на другую, а более ему не надо. Тут вылезло уведомление, от которого у Кокоса быстро застучало сердце.
Это написала мама Чебуречки.
***
Он стоял в тёмном похоронном костюме. Гроб медленно опускали в землю. Кто-то из присутствующих рыдал, кто-то стоял на месте, словно каменная статуя. Священник пел молитвы, прося Господа принять душу его покорной в рабы в Царство Небесное.
Это все выглядело одновременно так красиво, но, в одно и тоже время, пугающе.
Он посмотрел на своих друзей. Все молча стояли, кто-то всхлипывал, Клубника положила свою голову на грудь Папайи, а тот, обняв ее, наблюдал за процессом. Потом Кокос посмотрел на небо. Ярко солнце спряталось за пеленой серых облаков, но яркий свет все равно пробивался сквозь них и давил на бывшего гения.
Поскорее бы вернуться к родной тьме.
Гроб опустился, все присутствующие начали подходить и бросать горсть земли на него.
Наконец пришла его очередь.
Он нагнулся и посмотрел в глубь ямы. Сладостная прохлада и тьма вытянули свои руки, как бы умоляя его прыгнуть вниз, дабы отдохнуть от вечной мирской жизни. Они взывали к нему, они прошептали ему голосом ветра, голосом колышущегося ковыля, голосом подземных ручьев и голосом первого дождя:
«Иди к нам, ну же...»
Капли пота медленно сползали по бледному мертвому лицу Кокоса.
— Нет, я не готов.
«Ну же. Мы навечно укроем тебя от света. Он тебя больше никогда не найдёт, слышишь? Никогда...»
Сердце быстро стучало. Слишком долго он стоит у ямы.
Или это яма слишком долго его ждёт?
Выбор. Такой вроде бы лёгкий выбор, но что-то тут не так. Его обманут. Желаемого результата он не получит.
Но что если рискнуть?...
***
Он не решился. Кокос стоял подле дерева, пытаясь скрыться от света.
— Кокос, — Молоко медленно подошёл к нему, — Всё в порядке? Ты себя странно вёл.
— А разве можно вести себя нормально? — слегка повысил голос Кокос, — Мы только что похоронили подругу, и ты спрашиваешь, всё ли в порядке?!
— Просто... Просто мы все волнуемся. Ты целыми сутками сидишь дома, не отвечаешь на звонки. Ты стал затворником.
— И что с того?!
— Я не хотел тебя обид-
— Хватит! Дай мне побыть одному!
Кокос, увидев испуганное лицо Молока, дабы загладить свою вину обнял его.
И горькие слезы потекли по его щекам.
***
— Вы ведь помните, что за академией должен быть подвал? Им кто-то занимался? — внезапное вырвалось из уст Кокоса, но того никто не слушал, находясь в собственных раздумьях. — Я с кем говорю?! — более сердито и громко выдал юноша, отчего все тут же на него посмотрели.
— А, ну, этим занялась Клубника, — вдруг произнесла Фейхоа.
— Да, я с Папайей разделились и, когда он осматривал классы, я решила осмотреть здание вокруг, так как помнила, что во время убийственной игры именно там заперла Кокоса, — ответила Клубника.
— Спасибо за упоминание, — расстроено выдохнул Кокос, вспомнив то, что там было.
— Извини... Так, — сделав глоток чая, бывшая неудачница неуверенно начала говорить, — подвал с того момента не изменился, стеллажи, рабочий стол и дверь в комнату, в которую ранее было невозможно попасть.
— То есть она открыта? — с надеждой переспросил Кокос, на что получил отрицательный кивок и пожимание плечами.
— Не знаю, не успела к ней даже притронуться. Но, если мне не изменяет память, то там находится что-то типа дополнительного склада для скоропортящихся продуктов... И морг...
— Морг? — внезапно отозвался Мандарин.
— Разве ты не помнишь? — Клубника, что большую часть времени стояла, решила присесть.
— Нет, я помню, но мы же им не пользовались.
— Погодите, — Бывший гений пытался собраться с мыслями, но этот диалог ещё больше сбил его с толку. — А куда вы девали трупы?
При упоминании этого слова Чесночке заметно поплохело и она вместе с Фейхоа отошли в туалет.
— Честно говоря, даже трудно вспомнить... А! Я не участвовал напрямую в этом, но в документах видел, что тела зарываются в лесу, — рыжеволосый также чувствовал себя не очень.
— Тогда нам придётся рыться в лесу в поисках могил... — сидящий в кресле Кокос, снял очки и потёр глаза, — Другого выбора у нас нет, возможно таким образом найдём больше информации о том, что случилось в этой академии.
В комнате наступила тишина, словно траур после смерти Чебурека продолжал нагнетать и давить на всех. Компания понимала, что иного выхода у них действительно нет – забыть про здание и то, что в нём случилось, точно не получится, нужно лишь продолжать действовать.