— За что?

Ида прижимала к сотрясающейся груди голову старшего брата, судорожно стискивая тонкими пальцами рваные края окровавленной ткани его камзола, будто это могло помочь.

— За что, Гайр? — повторила она навзрыд.

Видеть ее боль и не пытаться ей помочь было весьма... непривычно. После стольких зим, проведенных бок о бок. Нет, Корвус всегда знал, что все это не ради удовольствия, и, если понадобится, он готов был пожертвовать кем угодно. Но Ида ни разу не разочаровала его, отнюдь, только благодаря ее пылу и местами безрассудному упрямству они на пару добились, казалось бы, немыслимого. Корвус занимал положение, о каком не смел и надеяться, и по большей части это была заслуга его Иды. А сейчас все, построенное с таким трудом, буквально рассыпалось на глазах.

Гайр так и стоял с обагренным мечом в руках над сестрой и мертвым братом, гордо выпятив грудь.

— Я говорил Видару, я предупреждал. Он не отступил, — Гайра, разгоряченного короткой, но ярой схваткой, трясло не меньше Иды. — Не понимал, что происходит вокруг. Не желал понимать. Как и отец, — при этих словах он перевел возмущенный взгляд на Йёрана, который с тех пор, как младший сын с вооруженными соратниками вломился в тронный зал, не проронил ни слова, лишь болезненно хмурил брови, отчего выглядел еще старее. — Ты, да, ты! Ты размяк, обессилел и тянешь всю страну за собой. Мы — некогда сильнейшая нация севера, воспитанная суровым краем — превратились в посмешище. Никогда, слышишь, никогда Реилия не уступала ни клочка земли. А сейчас что? Мы стелимся перед Бесваной, мы позволяем Эстаду, Эстаду, Бетхор вас всех подрал, забирать наши земли! Но так продолжаться не может. Реилия поднимется с колен, север еще затрепещет при виде наших знамен. И никто, ни Видар, ни ты, отец, не смеете стоять у меня на пути. Я изменю судьбу нашей страны, с вами или без вас, — Гайр обернулся на Корвуса и в ясных глазах царевича сверкали поистине безумные искры. — Согласен?

Корвус раздраженно хмыкнул. Да, мальчишка был настроен решительно, он действительно верил во все эти громкие слова, в свое время ядом влитые в его уши Корвусом. Хорошо заучил, проникся, похвально. Но почему гаденыш не слушал остального? Зачем полез сам? Так грубо и так топорно. Принял решение за спиной у Корвуса, а теперь спрашивает согласен ли тот? Что он о себе возомнил? Глупец. Если братоубийство еще могло сойти ему с рук — Корвус нашел бы способ — то резню, что Гайр устроил там, за забаррикадированными дверями тронного зала, придворные ему не простят, нет.

— Корвус? — Ида обратила полные горьких слез глаза на возлюбленного. — Пожалуйста, скажи, что ты тут ни при чем?

Отрицать что-либо было бессмысленно. Гайр только что саморучно лишил себя возможности заполучить корону, пал туда, откуда ему не выбраться, а заодно утянул и Корвуса. Но тот не мог себе позволить горевать о потраченных впустую силах, нужно было что-то решать и как можно скорее. Шум боя за дверьми набирал силу, в любую минуту защитники царя могли сломить баррикаду мятежников.

Ах, Ида, его нежный зимний цветок, как плохо, что она была сегодня рядом. Раз все обернулось таким образом, Корвус ведь мог посадить на трон ее. Возможно, это было бы даже лучшим вариантом. Пусть Ида не отчизнолюбивый фанатик, какого Корвус взрастил из ее брата, но она всегда была готова поддержать любую его идею. Да что там, самые сомнительные она самолично предлагала. Это же был ее порыв — откровенно потребовать от отца узаконить их с Корвусом отношения. Тайное обручение было занятной шалостью, но Ида каждый раз желала большего. Благо, Йёран души не чаял в своей дочери и оставить ее при дворе для старика было своего рода капризом. Его придворный колдун сделал все, чтобы доказать, что станет достойным зятем и сможет защитить супругу в любой ситуации. Корвус даже разыграл спасение царской жизни от наемных убийц для пущей убедительности. И, кто бы мог подумать, им удалось.

Да, они могли бы править вместе, поднять, как выразился Гайр, Реилию с колен. А когда пришло бы время для более жестких мер, когда началась бы подготовка к войне, вот только тогда Корвус пожертвовал бы ею, закрепившись в роли консорта. Но тающие крупицы надежды и сменяющее их разочарование во взгляде супруги говорили о том, что она потеряна для Корвуса навсегда.

— Прости, — кажется, одно это слово причинило ей боли не меньше, чем мертвый брат на руках.

Ида не должна была мучиться, она заслуживала лучшей участи. Если бы Корвус мог, он поступил бы иначе. Не хотелось ее пугать, Ида же не Амма, в конце концов, ужасом и предсмертной агонией которой, чего скрывать, он откровенно наслаждался. Но иначе уже никак.

Корвус ухватил рукой фибулу на груди, предмет роскоши, который так удобно заменил ему всеразличные острые предметы, что он прятал по карманам всю юность, и сжал что есть мочи, злясь на Гайра, что ему вообще это приходилось делать. Сизые глаза Иды округлились. Успела понять, успела испугаться. Жаль. Кровавые капли окропили каменный пол и косматые черные тени разлились по тронному залу. Но умер его нежный цветок быстро, даже не заметила тень, что коснулась ее. Хорошо.

Гайр и Йёран как один в изумлении воззрились на колдуна. Реильский царь, который только что молча перенес смерть первенца, обреченно вскрикнул и тут же осел на свой проклятый трон. Ну надо же, сердце старика попросту не выдержало. Младший сын, последний из правящего рода, поднял руку, выставив вперед меч.

— Что я сделал не так? — от безысходности он едва ли не взвыл.

— Все, — процедил сквозь зубы колдун.

Тьма поглотила Гайра, а затем принялась за его людей. Дюжина мятежников в панике заметались по залу, моля о пощаде. Корвус же, так и сжимая острый край фибулы, просто ждал, когда последний из них затихнет. Тем временем гомон за дверью становился все настойчивей.

Осмотревшись, колдун тяжело вздохнул. Ладно, самое простое сделано. Корвус забрал из остывающих рук Гайра клинок. Если в сердечный удар Йёрана поверить было несложно, то с Идой нужно было что-то сделать. Уткнув острие меча в ее грудь, Корвус лишь секунду помедлил, прежде чем надавить. Светлая ткань платья лопнула и тут же напиталась алой кровью.

Корвус отбросил клинок в сторону Гайра и присел рядом с Идой, прижав ее к себе точно так же, как только что она прижимала тело Видара. Честно попытался при этом хоть что-то почувствовать, хоть каплю сожаления, толику горечи. Но нет, ничего, только злость на ее брата. А ведь им действительно было хорошо вместе. Ничего лучше этого брака в жизни Корвуса не случалось. Ида любила его по-настоящему, а он… он старался дать ей все, на что был способен. Проклятый Гайр.

Дверь наконец-то вскрыли. Стража ввалилась в тронный зал и растерянно замерла. Корвус надеялся, что все выглядело, как ему хотелось: Гайр расправился со своей родней, а придворный колдун разделался с ним и его приспешниками. А чтобы солдатам яснее думалось, черные тени все еще нависали над поверженными мятежниками.

— Я не успел… — Корвус постарался выглядеть как можно печальнее. — Не ожидал, что царевич пойдет на такое...

— Что прикажете, господин? — опомнился один из офицеров.

Сообразительный малый, надо будет его запомнить. Корвус поднялся, и тени стянулись к его ногам. До зала по-прежнему доносились крики и звуки борьбы, значит, смута еще не подавлена. Очень кстати. Есть на ком начать показывать свою силу. А демонстрировать ее теперь предстоит ох как много, до тех пор, пока не останется ни единой души, сомневающейся, что корона Реилии отныне его по праву.