«Та сторона», как и прежде, подарила покой мыслям и чувствам, помогла отогнать страх и начать рассуждать трезво. Риван все еще был жив, и открыто ему ничего не грозило. Пока. Однако это уже куда больше, чем он смел надеяться. Особенно после того, как, осмелев или, напротив, с испугу, начал резко отвечать реильскому царю. Но Риван не был готов к вниманию Корвуса, к его попыткам расположить к себе. Они не нравились, совсем не нравились жрецу, сбивали с толку, дурили голову. Право, лучше бы это были угрозы, понятные и закономерные.

Риван, скорее, по привычке, осмотрелся вокруг и, не обнаружив черной тени над серой пустошью, принялся ждать. Никогда прежде он не жалел, что не может узнать, о чем сейчас говорит Бог-Ворон его устами. Смущенный и пристыженный этой чуждой мыслью, жрец перевел взгляд туда, где, как ему казалось, находится юго-восток, туда, где за белесым горизонтом лежала граница его родной страны. Несколько дней пути — и они с Арндис окажутся в безопасности. Пусть в Гвинланде врановому жрецу никто не будет рад, зато ловчей Ульвальда больше не придется прятаться. Лишь бы уйти из реильского лагеря в целости и невредимости, лишь бы не нарушить слово, данное Арни.

Веки отяжелели и Риван, глубоко вздохнув, поддался зову. До ушей донесся тихий треск тлеющих трав, а до ноздрей — их вязкий горький аромат. Жрец чуть помедлил, пытаясь сохранить в душе хоть каплю вверенного спокойствия, прежде чем открыть глаза. Но руки вновь забила мелкая дрожь, едва он коснулся маски. Риван снял ее и снова крепко прижал к себе. Казалось, разомкни он сведенные оторопью пальцы, отпусти родную резную поверхность, и ее снова отберут.

Корвус сидел на полу напротив, молчал, слегка нахмурив брови, по всей видимости, осмысливал услышанное. В давящей тишине стук собственного сердца казался Ривану раскатами грома, а страх неопределенности с новой силой навалился на плечи. Отчаянно хотелось оборвать безмолвие, заявить, что уходит, но что-то держало его, вынуждая ждать.

— Что ж, — наконец-то произнес Корвус. — С чего начать?

Он поднялся и не спеша подошел к столу, вытащил из винного короба под ним бутыль, сорвал пробку и плеснул янтарную жидкость в два бокала. Один из них протянул Ривану:

— Ты как перетянутая струна, того и гляди, лопнешь, так что не откажи. Хотел бы твоей смерти, не стал бы изгаляться.

Риван принял бокал, но пить не торопился. Корвус же прислонился к краю стола и, пригубив, продолжил:

— Сразу оговорюсь, ответов на все вопросы у меня нет, я и сам до сих пор не вижу всей картины.

— Разве Бог-Ворон не открыл тебе твою судьбу? — и вновь невесть откуда взявшаяся смелость подбила Ривана отозваться.

— До последнего вздоха. Но как часто мудрый бог говорит с тобой прямо и открыто? — Корвус вопросительно склонил голову. — То-то же. Многое из того, что он показал мне в детстве, я смог расценить лишь годы спустя. Я знаю, кто наш враг и к чему он стремится. Но я не знаю, в каком виде он перед нами предстанет. Понимаешь?

Риван отрицательно помотал головой.

— Ладно. Начну с простого, но не менее важного. Говорил ли он, для чего послал тебя ко мне?

«Два ока видят больше, чем одно…» — вспомнилось жрецу, но он смолчал.

— Я не могу общаться с богом-отцом напрямую, — не дождавшись ответа, проговорил Корвус и сделал новый глоток. — Шутка ли, но то, что доступно врановым жрецам, неподвластно мне. Я честно пытался обучиться, все бестолку, путь на «ту сторону» закрыт для меня. А, — губы Корвуса растянулись в ухмылке, — вижу недоверие на твоем лице: а тот ли я, за кого себя выдаю? Но, прежде чем поддаться сомнениям, вспомни, что он сделал для того, чтобы ты оказался здесь. Не знаю, может, в этом всем есть какой смысл, «та сторона» и без того тянет из меня все соки, неизвестно, что стало бы со мной, окажись я там.

— Хорошо, пусть так. Но вокруг столько жрецов...

— И ни через одного из них Бог-Ворон мне не отвечал. До сегодняшнего дня. Он сразу дал понять, что подле меня будет жрец, который поможет выполнить мою миссию. Позже я понял, что эту роль он уготовил для кого-то конкретного, независимо от моих желаний. И вот ты здесь.

— Но почему именно я? — вполголоса взмолил Риван.

Сердце жреца сжалось и холодок прошелся острыми когтями по спине. Если все так, как Корвус говорил, он ни за что не отпустит Ривана.

— Я надеялся, что у тебя будет ответ на этот вопрос, но мы имеем то, что имеем, — Корвус, хмыкнув, пожал плечами. — Поступки богов непостижимы, а порой и противоречивы. Ему, знаешь, ничего не стоило уже при первой встрече устроить такое представление, как сегодня, а мы бы с тобой избежали неприятностей.

— Ты меня повесил, — тихо, но сердито проговорил жрец. — Действительно, неприятность.

— Все мы люди, — улыбнулся Корвус. — И склонны ошибаться. Но речь не об этом, ведь так?

Риван чувствовал, как вязнет в чем-то неведомом, но крайне цепком. Единственным желанием было сбежать, не задавать больше вопросов, не давать себе повода изменить себе и своим решениям.

— Ты сказал, что я могу уйти, когда сочту нужным, — угрюмо произнес он и залпом осушил бокал.

— Можешь. Но я попрошу остаться. А он наверняка потребует.

— Ты столько времени обходился без его наставлений, не похоже, что это тебе мешало.

— Ты не представляешь, каково это, тридцать лет вслепую исполнять чью-то волю, — с недовольством процедил Корвус, — двигаться к чужой цели, принимать решения без единого намека на их верность. Но я не жалуюсь, — вдруг смягчившись, добавил он и усмехнулся. — Я сам, в конце концов, на это согласился. Но сейчас у меня нет права на ошибки. Ты сам передал его слова: «Время вышло». Поэтому я и прошу тебя помочь мне дойти этот путь до конца. Стать связующим звеном между мной и Богом-Вороном. Не в этом ли призвание всех врановых жрецов?

— Нет. Мое призвание не в том, чтобы помогать вести кровавую войну.

— Эта война — вынужденная мера, направленная на защиту севера.

— Да от какого же врага нужно защищать вот так? — возмутился Риван.

— От самой судьбы, — спокойно ответил Корвус. — И от людей, что ею завладели.

— Чего добиваются эти люди?

— Власти. Господства над «той стороной».

— Как это возможно?

— А это нам еще только предстоит узнать.

Риван поежился, опустил взгляд. Топь сомнений становилась все глубже, а ее хватка крепче. Заявление Корвуса звучало хуже некуда. Оно казалось запредельным, не укладывающимся в рамки понимания, но ужасала сама мысль о возможности такого.

— Мы поворачиваем на Гаршаан. Больше ни один северянин не пострадает от моей армии, если, конечно, не встанет у меня на пути — это я могу тебе обещать. Такой расклад твоя совесть потянет? Войну против южан?

Риван поднял взгляд:

— Это не отменяет того, что ты уже сотворил.

— Не отменяет. Но когда все закончится, можешь лично всадить мне нож в сердце за мои грехи, — во взгляде Корвуса вспыхнула пугающая искра.

— Мне не нужна твоя жизнь, — смутился Риван. — Не без правосудия.

— Как скажешь, — Корвус отставил пустой бокал. — Я в любом случае буду готов ответить за все. Но сейчас меня волнует не это. А то, как пересечь ущелье Теоран, как принять бой, о котором я ничтожно мало знаю, как не дать случиться необратимому. Так каково твое слово?

— Мне нужно подумать, — тихо сказал Риван, надеясь, что стоит покинуть этот шатер, сбежать из-под настойчивого взгляда этих разных глаз, он наконец-то сможет все понять и принять для себя. А если не справится, то Арндис поможет, облагоразумит.

— Хорошо, — согласился Корвус. — Распоряжусь о шатре для тебя…

— Нет, — отрезал Риван. — Я уйду. И если решусь, то вернусь.

Корвус нахмурился на долю секунды, а затем его лицо озарилось догадкой:

— Так ты не один. Значит, нашел замену моему брату. Справедливо, в одиночку безоружному даже под присмотром Бога-Ворона было бы опасно.

Риван в недоумении уставился на Корвуса:

— Брату?

— Ах, да, ты же не мог знать, — с ухмылкой ответил Корвус. — В любом случае, не серчай на него, он не со зла. Он был лучшего обо мне мнения.

Рука Ривана невольно оторвалась от маски и потянулась к шее. Но, прежде чем упасть в новый тягучий омут, Риван поднялся.

— Хорошенько подумай, жрец, — сказал вмиг посуровевший Корвус. — И возвращайся.

Риван обернул маску тканью и молча вышел из шатра. В небе, посеребренном светом взошедшей луны, воронья стая значительно поредела, птицы, выполнив свой долг, возвращались восвояси. Так следовало поступить и Ривану, поскорее вернуться к Арндис. Не оглядываясь, он уверенно зашагал к краю лагеря, в сторону тракта, чувствуя, как с угасающим светом отдаляющихся костров, ослабевают и цепкие пальцы страха.

— Риван, — за спиной раздался голос, который сейчас меньше всего хотелось бы услышать.

С тяжелым сердцем, не зная, каких эмоций от себя ждать, жрец обернулся. На Хальварда было больно смотреть: резкий лунный свет тонул в глубоких скорбных морщинках возле глаз и сжатых в тонкую полоску губ, кадык судорожно ходил по горлу, а руки не находили себе места на оружейной перевязи.

— Позволь объяснить…

— Не надо, — перебил его Риван, не менее нервно сглотнув. — Он все рассказал.

Хальвард мучительно поморщился.

— Такое не прощают, знаю, просить извинения глупо, но я не могу смолчать. Я не хотел...

— Я понимаю. Халь, я не сержусь на тебя, честно, должен бы, но отчего-то не могу. Но и говорить с тобой я не хочу, прости, — окинув взглядом его новое снаряжение и усиленный боевой дублет, черный под стать знаменам Корвуса, жрец удрученно проговорил: — Я рад, что ты нашел свое место.

Хальвард выругнулся, когда Риван резко развернулся и продолжил путь.

— Да какое место! Риван, прошу, подожди. Арх…

Сдавленный вздох вынудил жреца обернуться. Халь осел на землю, а из его левого плеча торчало столь знакомое древко стрелы. Оглянувшись вокруг, Риван примирительно вскинул руку:

— Арни, не надо!

После чего подошел к Хальварду, и для того, чтобы убедиться, что тот не серьезно ранен, и, как Риван с удивлением для самого себя понял, дабы оградить его от повторного выстрела разъяренной Волчицы.

— Заслужил, — тяжело дыша, процедил Хальвард, сидя на коленях и прижимая здоровой рукой рану. — Я понял ее предупреждение, больше я тебя не побеспокою.

— Ничего ты не понял, — Риван присел рядом. — Сильно?

— Не должно, — в качестве доказательства Хальвард смял толстую стеганую ткань возле раны.

Риван услышал тихие, но уверенные шаги позади.

— Дай я ему покажу, чего он действительно заслужил, — прорычала Арндис.

— Арни, прошу, — Риван умоляюще взглянул не нее.

Девушка выжидающе замерла, крепко сжимая рукоять клинка в руке. Риван снова обратился к Халю:

— Что тебе известно?

— Не много, — вздохнул Хальвард. — Что эту заварушку начали боги. Что, если я правильно понял Корвуса, в этом как-то замешал Иснан.

— Ткач судеб? Вот о каком враге он говорил.

— Что боги гибнут, — нахмурившись еще пуще, добавил Халь. — Не понимаю, как, но Корвус и твой бог хотят это остановить.

— Как это гибнут? — вмешалась Арндис. — Что за бред ты несешь?

— Это все, что мне удалось узнать, — не обратил на нее внимания Хальвард.

— Ты веришь ему? — спросил ошарашенный новыми подробностями Риван.

— Я не знаю.

— И все же ты последовал за ним.

— А что еще я мог сделать? Честно, думал получится хоть что-то предпринять, хоть как-то повлиять.

— Ты его узнал, когда реильцы взяли Равницу?

— Узнал, но решил, что померещилось. Попался его солдатам случайно, сдурил, хотел защитить девчушку-ведунью.

Риван вспомнил серые одежды юной последовательницы Калиппы, повешенной на площади, но решил не обременять этим знанием и без того погрязшего в чувстве вины солдата.

— А ты, выходит, тот самый жрец, которого ему не доставало?

— Выходит, да.

— Риван? — обеспокоенно спросила Арндис. — О чем ты?

— Я объясню, — успокаивающе пообещал ей жрец.

— Раунхильд обмолвился как-то, подробностей не рассказывал, только…

— Только что?

— Судя по его словам, это не самая завидная участь.

— Если даже он так считает, дело дрянь, — невесело усмехнулся Риван. — А у меня все в голове не укладывается, почему из всех возможных верных ему жрецов, Бог-Ворон выбрал меня.

— Может, в этом как раз весь смысл? Быть верным своему богу, а не Корвусу?

— Риван! — настойчиво и откровенно сердито повторила Арни.

Риван же чувствовал, как слова Хальварда стали последней каплей в поглотившем его с головой болоте. Что, если Халь прав? Что, если Бог-Ворон полагается не на тех жрецов, что прячутся под крылом Корвуса, не на Раунхильда, забивающего лживыми речами их головы, а на него? Нужно поговорить с Арндис, нужно ей все объяснить. Боги, лишь бы она не решила, что он предает ее. Риван посмотрел на ловчую, одновременно разгневанную и напуганную. «Бетхор тебя дери, Халь, — в сердцах подумал Риван. — Это будет самый сложный разговор за сегодня».