Чтобы жизнь Сяо Синчэня по спирали покатилась в неизвестность, хватило насмешливого фырканья и веселого вопроса:
— А ты не староват для работы на кассе?
Подняв голову, Сяо Синчэнь увидел посетителя с острой, будто нож, улыбкой. Надо же, он появился в кафе совсем незаметно.
— Что вы имеете в виду?
Гость выглядел так, будто однажды развеселился и с тех пор не мог стать серьезным, постоянно улыбаясь. И при этом было в нем что-то опасное. Словно он относился к миру как к шахматной доске и считал себя в полном праве творить с пешками все, что захочется. Оценивающий взгляд его темных глаз встретился со взглядом Синчэня, скользнул ниже, остановился на руках и медленно вернулся обратно, чуть задержавшись на губах.
Синчэнь невольно занервничал от ощущения, будто незнакомец смотрит на него как на пончик, решая, в какой бочок вгрызться в первую очередь. Но заставить себя отвести глаза не смог.
— Ты, конечно, шустрый, — сказал гость, наконец, поджав губы с явным осуждением. — Но неужели не нашлось ничего лучше вот этой забегаловки с минимальным окладом?
Синчэнь не нашелся с ответом. Странных посетителей в его практике было немало: кто-то просил разрешения воспользоваться духовкой в кафе, кто-то спрашивал, чем он увлажняет кожу, еще его заманивали в секту и рекомендовали перестелить напольное покрытие, потому что оно недостаточно стильное. Но этот гость — и этот разговор — пока что были самыми странными. Он будто бы пытался вести абсолютно дежурную беседу, но нестандартно использовал для этого не самые приятные слова, не особо пытаясь их сгладить. Необъяснимым образом это очаровывало. Выглядел гость ровесником Синчэня, но, возможно, был немного моложе. Ниже ростом. С ног до головы в черном. Что-то в нем выдавало привычку казаться более угрожающим, чем он был на самом деле. Проще говоря, выглядел незнакомец просто высокомерным засранцем. Но Синчэнь чувствовал, что это все — наносное. В незнакомце было что-то еще. И Синчэню очень захотелось до этого чего-то добраться.
Гость оперся обеими руками о стойку и нетерпеливо побарабанил пальцами. Пальцев было девять. Синчэнь моргнул и, наконец, очнулся:
— Это мое кафе.
Слова сорвались с губ быстрее, чем он понял, почему вдруг захотелось объясниться перед каким-то невоспитанным чужаком. Чужак в ответ с легким удивлением вскинул брови. На его лице отразилось… то ли восхищение, то ли насмешка, Синчэнь не понял, а потом он задумчиво угукнул, переваривая информацию. Глаз от Синчэня он ни на миг не отводил, улыбка его лица не покидала. Синчэню захотелось перепрыгнуть через стойку, схватить гостя за плечи и хорошенько встряхнуть, требуя пояснить, чего ему, блин, надо тут вообще. Это было… неожиданно. Самое время, пожалуй, воспользоваться классическим аргументом про “не задерживайте очередь”, но, вот незадача, очереди не было. Кафе располагалось за пределами кампуса, между букинистическим магазином и сомнительной пиццерией, которая, подозревал Синчэнь, была прикрытием для чьих-то стремных делишек. Поэтому так рано утром посетителей всегда было мало. Очень мало. Основные клиенты — студенты ближайшего колледжа — были на занятиях. Так что… Никакой суеты, никакой очереди, ничего, что могло бы в столь ранний час спасти от этого непонятного парня. Спину Синчэня обдало мурашками, и хотя он сомневался, что это от страха, он не мог представить других причин.
— Ну ладно, — протянул чужак спустя какое-то безумно долгое количество времени с томной улыбкой, от которой у Синчэня вспыхнули щеки. — Очевидно, ты хорошо разбираешься в кофе, угости меня чем-нибудь вкусным.
— Вкусное у каждого свое, — привычно сказал Синчэнь, как говорил каждый раз, когда у него заказывали “да чего-нибудь”. Подавать “чего-нибудь” он категорически отказывался: черта с два угадаешь, что на самом деле нужно, еще жалобами завалят.
Улыбка напротив стала шире. За очевидной вывеской “Не влезай! Убьет!” на лбу чужака пряталось что-то шаловливое, почти детское. Вот в такие моменты, видимо, оно выглядывало из бездонных черных глаз, которые откровенно засияли, когда он рассмеялся.
— Что-нибудь сладкое.
Синчэнь посмотрел на чужака и решил, что сегодня он все же нарушит свое правило и немного подыграет. От одного раза ничего страшного не случится.
— Карамель или ваниль?
— Карамель.
— С вас 3,50.
Из кармана куртки чужак достал четыре удивительно смятых купюры. Синчэнь сунул их в кассу, внутренне ужаснувшись, и выдал сдачу и чек. Пальцы коснулись чужих пальцев... как будто нарочно. Голова как будто немного закружилась, щеки как будто немного покраснели, и внутри как будто шевельнулось что-то, чему Синчэнь не смог подобрать названия. Но, пожалуй, это было похоже на яд, кипятком плеснувший по венам.
— Ну, не подведи меня, — сказал чужак, и в его веселом голосе послышалась сталь.
Синчэнь моргнул. Это… Ему угрожали? С таким он никогда не сталкивался и потому растерялся. Но ответил уверенно:
— Не подведу.
В конце концов, он знал свое дело. Странное чувство внутри прошло, сменившись желанием впечатлить нахального засранца. Засранец улыбнулся шире, хотя, казалось бы, куда еще? Кажется, он привык к тому, что его боятся, напрягаются, стремятся услужить, и невозмутимость Синчэня ему понравилась.
— Клянешься на мизинчиках? — спросил он ласково и поднял руку. Взгляд Синчэня послушно дернулся к чужой ладони. Мизинца там не было.
В этот раз Синчэнь не удержал лицо; очевидно, перекосило его знатно, раз чужак расхохотался так искренне и заразительно, что пришлось срочно развернуться к кофемашине. Щеки горели, но тело цепенело, как на морозе, от неуверенности, смущения и непонятной щекотки в нервах.
Минутой позже сквозь умиротворяющий треск кофемолки снова послышался чужой голос. Отчего-то более тихий, чем раньше, менее решительный, почти подавленный.
— А можно с собой? Мне нужно… Я опаздываю.
Теперь в этом голосе звучали тревожные интонации человека, который забыл о чем-то важном, допустил ошибку. Нырнул в омут, не потрогав воду ногой. Синчэнь подавил иррациональное желание спросить, все ли в порядке. Это было глупо. Он не имел права на такие вопросы. И не имел причин всерьез беспокоиться, они ведь даже не были знакомы. Вместо вопроса он чуть повернул голову, чтобы без слов выразить “Я вас услышал”, и кивнул. Но мысли его продолжили лихорадочно метаться, пока руки спокойно выполняли заученные движения. Если чужак куда-то опаздывал, почему развел болтовню? Зачем тратил время на шутки и поддразнивания? Почему вообще он пристал к Синчэню? Шел бы к друзьям, к приятелям, к кому-то... более интересному.
Отточенным бездумным жестом Синчэнь потянулся к шкафчику над головой, чтобы достать одноразовый стаканчик. Спиной он чувствовал неотрывный взгляд чужака.
Некоторые тонкости человеческого взаимодействия, к сожалению, в свое время прошли мимо Синчэня; опыта в чтении и понимании взглядов, микровыражений лица у него было очень мало. Он никогда не был особо общительным, не стремился обзавестись большим количеством друзей. Честно говоря, друг у него вообще был ровно один. И Сун Лань был совсем не похож на этого чужака у стойки. Сун Лань был спокойным, деликатным, честным, искренним до жути. А чужак, напротив, пока что был клубком загадок.
Синчэнь нахмурился. Почему он думает о каком-то "пока что"?
Закончив с кофе, он вернулся к стойке и мягко двинул стаканчик к чужаку. Осознавая свою рассеянность в этот момент, он внимательно следил за плавностью жеста — пролить кофе не хотелось. Происходящее озадачивало — не чужак и не его взгляды, а то, как на ситуацию реагировало тело Синчэня, и то, в какие дебри занесло его мысли.
Когда чужак обхватил стакан пальцами, Синчэнь понял, что завис, убрал руку и поднял глаза. Чужак вдруг заговорил.
— Я не хотел тебя напугать, — сказал он неожиданно серьезно и с такой искренностью, что Синчэнь невольно подумал: придуривается, ей-богу, придуривается. Сейчас будет еще одна дурацкая шутка, наверняка. Вдобавок чужаку никак не удавалось до конца стереть с лица вездесущую улыбку. Он снова помахал искалеченной левой рукой. — Мне было семь лет, тусили с родителями на яхте. И вдруг она взорвалась, мы все упали в воду, и мне пришлось отбиваться палкой от акул.
Глаза Синчэня расширились. Он никогда в жизни не испытывал желания кого-либо придушить, но, кажется, пришло время попробовать.
Чужак предсказуемо расхохотался, громко, удовлетворенно и жизнерадостно, морщинки собрались вокруг его глаз. Насмешливо отсалютовав стаканом кофе, он сказал:
— Рад знакомству. С тобой весело.
Синчэнь плохо понимал людей, но более-менее понимал слова. Обычно. Не сейчас. Он улыбнулся неуверенно, но вежливо, глядя, как чужак отворачивается и на ходу пробует кофе — глотнув, он прищурился и издал этот универсальный звук, который без труда можно было расшифровать как “неплохо”.
В этот момент наконец появился новый посетитель, отвлек Синчэня, но, принимая заказ, тот все равно заметил, как чужак добавляет сахар в стакан. Спустя четыре пакетика Синчэнь невольно встревожился: так и угробить себя недолго, кофе ведь уже был довольно сладким из-за сиропа. Чужак же принялся молча размешивать сахар, опустив голову и явно не догадываясь о том, что Синчэнь наблюдает за ним, возясь с кофемашиной. Растрепанные пряди, выбившись из небрежно завязанного хвоста, немного скрывали его лицо, но все равно было понятно, что вот сейчас он наконец не придуривается. Весь предыдущий диалог был очевидным шоу; сейчас чужак казался совсем другим. Напряженным, словно готовым к драке в любую секунду. Хотя движения его все еще были размеренными и неторопливыми, что-то в них изменилось, они стали будто бы резче. Губы были по-детски сосредоточенно сжаты.
Синчэнь резко вдохнул. Ну, вот, он таращился на чужие губы. Что-то новенькое. Он сделал мысленную пометку покопаться в себе позже и вернулся к работе. Заказ был скучным, прикладывать особые усилия, как для чужака, не хотелось, и пришлось буквально заставить себя сосредоточиться и не отвлекаться. В конце концов, ему не хотелось, чтобы чужак спалил, что на него пялятся.
Однако, услышав, как чужие шаги направились к выходу, Синчэнь глупо, инстинктивно повернулся проводить чужака взглядом. На какую-то долю секунды мгновение словно застыло, и чужак оглянулся почти задумчиво. А потом — будто ничего и не было. Прежде чем с губ Синчэня сорвалось что-то помимо дрожащего выдоха, чужак вышел на улицу и исчез.
* * *
Он вернулся через неделю, вымокший под дождем настолько, что с него буквально реки текли, стянул с головы капюшон. Синчэнь не удивился: этот человек не казался тем, кто выходит из дома с зонтом. А то вдруг это плохо скажется на его крутости, в самом деле.
Рассеянно глянув в его сторону, Синчэнь кивнул посетительнице, которая забрала свой американо и направилась к выходу. Гость обошел ее со знакомой надменной грацией, хотя мокрый вид немного смазывал завораживающий эффект. Совсем чуть. Смотреть на него все равно было приятно.
— Рад снова видеть вас здесь, — сказал Синчэнь.
Гость напряженно улыбнулся и вместо ответа шмыгнул покрасневшим от холода носом. Что-то в Синчэне отозвалось болезненным желанием обогреть и утешить.
— Как в прошлый раз? — спросил он.
Гость облизнул губы, задумчиво качнул головой и заглянул Синчэню куда-то в душу. Синчэнь встретил его взгляд спокойно, не желая смущаться перед тем, кто скорее подхватит пневмонию, чем возьмет зонт.
— А давай в этот раз ваниль.
Голос гостя звучал слегка хрипло, но не растерял знакомые насмешливые интонации. Эта привычка выпендриваться… Как будто даже сейчас, насквозь вымокший и явно нездоровый из-за паршивой погоды, он должен был поддерживать определенную репутацию. Да и что он вообще тут делает? Кому в здравом уме настолько нужен кофе, чтобы переться за ним сквозь такой мерзкий дождь?
Кивнув, Синчэнь отметил заказ, и гость без подсказок придвинул к нему стопку четвертаков.
— Здесь или с собой?
Гость посмотрел на него, моргнул с легким смущением, будто бы не совсем понял вопрос. Возможно, у него поднималась температура. Или просто день был так себе. Или и то, и другое. В любом случае у него было достаточно поводов сейчас мирно отлеживаться в постели, а не торчать в кафе. Кофе, пусть и приготовленный Синчэнем, не стоил подобных жертв.
— Я бы рекомендовал вам задержаться и немного обсохнуть, — мягко сказал Синчэнь, и взгляд гостя стал еще более растерянным. Синчэнь тут же сдал назад. — Если, конечно, вы никуда не торопитесь. Прошу прощения.
Это какой-то сбой в программе. Замыкание в мозгах. С чего вдруг Синчэнь попросил его, абсолютного незнакомца, остаться? С чего вдруг Синчэнь захотел, чтобы он остался? С чего вдруг, во имя всего святого, Синчэнь не мог глаз отвести от чужих покрасневших щек?
Спустя несколько долгих секунд гость принял решение.
— Звучит неплохо, — сказал он. — В смысле… я задержусь. Обсохну.
Синчэнь выдавил улыбку в ответ, наконец потянувшись за деньгами. В голове поселилась странная, ненормальная легкость. Наверное, он тоже начал заболевать. Кинув монетки в кассу, он выбил чек, положил его на стойку. Гость спокойно ждал, лениво теребя манжеты слишком длинных рукавов свитера под мокрой курткой. Сегодня он казался более сдержанным. Спокойным. Сосредоточенным на чем-то внутри себя. Синчэнь подумал предложить ему аспирин, но решил, что это будет лишним. Достав чашку и подстаканник из-под стойки, он принялся готовить кофе… и сам не понял, почему вдруг начал говорить. Обычно он не разговаривал с посетителями. Особенно с незнакомыми.
— Все в порядке? — поинтересовался он как бы между делом. — В этот раз обошлось без акул?
И тут — свершилось. На губах гостя проступила знакомая с прошлой встречи улыбка, обозначив его включение в реальный мир. Синчэнь обрадовался, ему ее… Не хватало. Оу. Осознание слегка оглушило. Да, он и впрямь соскучился по этой улыбке и ее обладателю. По хитрому взгляду и ядовитому смеху.
— Ну… Нет, все в порядке. Все части тела на месте.
Гость опустил глаза, пошевелив пальцами, явно пострадавшими от холода сильнее, чем его щеки. Синчэнь невольно ускорился: быстрее сварит кофе — быстрее гость сможет обнять ладонями чашку и согреться.
Хлопнула дверь, прерывая разговор, который толком и не начался. Гость обернулся, глядя на парочку, тоже решившую спрятаться от непогоды в этом кафе, и Синчэнь мог бы поклясться: недоволен, даже улыбка слегка угасла. Как будто он еще бы постоял и поболтал, если бы не новые посетители.
Синчэнь толкнул к нему поднос с чашкой кофе, ложечкой, обернутой салфетками, и кучкой дополнительных порций сахара:
— Ваш заказ.
Гость посмотрел на поднос, потом на Синчэня, умилительно расширив глаза. Его губы дернулись, будто он хотел улыбнуться, но забыл, какие мышцы в этом участвуют. Вместо этого он кашлянул и качнул головой, вроде бы, благодарно, а затем торопливо ушел к свободным столикам.
Когда Синчэнь наконец закончил обслуживать посетителей (один из пары потратил почти пять минут на то, чтобы определиться с кофе, а потом еще столько же — на выбор десерта, постоянно консультируясь со своим невероятно терпеливым супругом), то увидел, что его замерзший гость с комфортом устроился за маленьким столиком у окна. Куртку он повесил на спинку стула, ноги вытянул, скрестив лодыжки. В руках у него была старая книга в мягкой обложке, страницы даже издалека казались жутко потрепанными, но сюжет, очевидно, был захватывающим. Гость выглядел полностью отключенным от реальности.
Между тем время близилось к обеду, и кафе стало постепенно наполняться людьми. В основном это были постоянные клиенты, которых Синчэнь знал не по именам, но по заказам. И выполняя эти заказы, он вежливо улыбался, но мысли его витали где-то далеко.
Время от времени Синчэнь замечал, что его таинственный гость наблюдает за ним. Но стоило их взглядам встретиться, и гость тут же утыкался обратно в книгу. Синчэнь подозревал, что это просто прикрытие: страницы в какой-то момент явно перестали переворачиваться. Гость явно не был сосредоточен на чтении. Как, в принципе, и сам Синчэнь не был сосредоточен на том, что делают его руки и говорит его рот. Он выполнял работу машинально, произносил стандартные фразы. Не более. Все попытки включить в процесс голову упорно проваливались, потому что он не мог перестать думать об одном: что тут вообще происходит? Почему гость у окна на него так откровенно таращится? Почему, скажите на милость, Синчэня это вполне устраивает?
Из размышлений его выдернул громкий смех: за ближайшим столиком надрывно, до слез захохотал недавний нерешительный клиент. Его супруг с нечеловеческим спокойствием на лице пил кофе. Синчэнь моргнул, осознав, что едва не уронил тарелки.
— С вас 7,50, — сказал он, протянул клиенту две порции морковного пирога и спокойно улыбнулся, пытаясь заставить себя выдохнуть и взять себя в руки. Пусть и в ослабевшие.
Обычно обеденный наплыв посетителей утомлял Синчэня физически. Но в этот раз он чувствовал усталость и в голове. Хотелось поговорить с кем-нибудь, посоветоваться, спросить, какого черта это — что бы это ни было — с ним происходит.
Около двух часов дня кафе почти опустело, не считая пары постоянных клиентов, и у Синчэня наконец появилась возможность нормально сесть и выдохнуть. Но, конечно, ему этого не позволили.
Мистический любитель сладкого снова появился у стойки, явно требуя внимания. Его настроение определенно улучшилось, батарейки подзарядились; обсохший и согревшийся, он выглядел куда более живым, чем когда только вошел в кафе. С ухмылкой он толкнул к Синчэню свой поднос, целенаправленно игнорируя специальную стойку для возврата посуды.
Синчэнь подыграл ему и невозмутимо подхватил чашку. Правда, слишком поторопился ее вымыть, грохнув об раковину так громко, что невольно поморщился. Но очень уж хотелось поскорее закончить, обернуться и окунуться в еще одну сомнительную беседу с симпатичным незнакомцем.
Ах. Оу. Что-то новенькое. До этого он не…
— Скучал по мне? — кокетливо поинтересовался гость, не позволив Синчэню достаточно глубоко нырнуть в пучины неожиданного откровения.
“Да, — подумал Синчэнь, — да, я скучал, очень сильно, и я не понимаю, почему”.
Вслух же он сказал непринужденно:
— Сейчас или на этой неделе?
— Хм. Значит, скучал. Считал дни до нашей встречи, наверное?
Гость выглядел довольным, и это грело Синчэня изнутри. И еще вызывало легкую тошноту от того, что он не мог разобраться в причинах этого тепла. И в том, что гостю от него было нужно. Был ли Синчэнь просто легкой добычей? Его просто было прикольно дразнить? Подшучивал ли гость целенаправленно именно над ним — или просто был засранцем по жизни? А хуже всего было то, что Синчэню всего этого начинало не хватать. Хотелось еще.
— Что вам понравилось больше? — мягко спросил он, осознав, что или он как-то переводит тему, или начинает нервно задыхаться. — Ваниль или карамель?
— И то, и другое, — сказал гость и, видимо, заметив недоверие на лице Синчэня, повторил: — Серьезно, оба варианта вкусные. Жизнью клянусь.
— Я знаю еще несколько рецептов, которые могут вам понравиться, — сказал Синчэнь, чувствуя, что слова срываются с губ против его воли. Цунами из смешанных эмоций распирало его изнутри, заставляло отчаянно… хотеть… чего-то. — Если вы еще вернетесь, — добавил он, и, ей-богу, он не хотел, чтобы голос так дрогнул.
— Хорошо, — сказал гость, его глаза довольно блеснули, — значит, еще вернусь.
Это определенно был конец разговора. Гость собрался повернуться к выходу, и после этого Синчэню пришлось бы ждать следующей встречи, может, несколько дней, а может, неделю или даже месяц. А может, и дольше. А может, гость ушел бы навсегда. Синчэня это категорически не устраивало: что бы тут ни происходило, он не хотел, чтобы это заканчивалось. И поэтому спросил первое, что пришло в голову:
— А вы… вы тут в университете учитесь?
Гость ответил не сразу, Синчэнь почти услышал, как крутятся шестеренки в его голове. Вопрос был довольно личным. Из тех, которые бариста обычно не задают клиентам.
— Нет, это... не мое, — наконец ответил он с усмешкой, скривился. — Ну как… Поступил, поучился, отчислился.
Неожиданно. Гость не выглядел...
— Сколько же вам лет? — Этот вопрос тоже проскочил мимо фильтра между мозгом и ртом, и Синчэнь тут же замахал руками, извиняясь. — Прошу прощения, это меня не касается.
— Двадцать пять.
— Оу. Выглядите моложе.
— Я знаю.
Что ж, стало ясно, почему гость так себя ведет: с таким юным лицом и детской невоспитанностью у него просто не было вариантов ни одеваться приличнее, ни вести себя менее агрессивно. Проще говоря, он хотел, чтобы его принимали всерьез. И переходили на другую сторону улицы, едва завидев. На Синчэне, впрочем, эти уловки не сработали. Он остался на месте, чувствуя не опасение, а интерес.
— А тебе? — поинтересовался гость и посмотрел выжидающе. — Ответ за ответ, это честно.
— Двадцать восемь.
Гость присвистнул и улыбнулся так, что у Синчэня защекотало в кончиках пальцев. А еще он вспомнил, как легко краснеет. Захотелось срочно отвернуться, но он не смог.
— Окей, — протянул гость, неприкрыто любуясь румянцем на его щеках, и рассмеялся. — Смотрю, тебе… не до меня сейчас. Я еще вернусь, — пообещал он и снова развернулся к выходу.
— Я… — нерешительно начал Синчэнь и замолчал, но гость все равно посмотрел на него, вопросительно приподняв бровь.
На жалких остатках смелости Синчэнь выпалил:
— А как вас зовут? — Вспомнив о правилах приличия, он указал на себя и добавил: — Сяо Синчэнь. Я… так… Это мое имя.
Гость улыбнулся, прикусив кончик языка и явно наслаждаясь чужим волнением.
— Сяо Синчэнь, — повторил он медленно, заставив сердце Синчэня вспыхнуть ярким пламенем. Он улыбался широко, как ребенок, который только что выиграл самый большой, самый лучший приз на ярмарке. — А я — Сюэ Ян.
* * *
В следующий раз они встретились не в кафе.
Это было раннее и довольно мрачное субботнее утро. Воздух еще был по-ночному морозным, все вокруг сверкало серебристым инеем. Прогноз погоды обещал снегопад. Синчэнь надеялся, что это не сбудется.
Он выбрался из дома за покупками, решив поскорее разобраться с рутиной и максимально освободить себе остаток дня. Хорошо, что он наконец перестал работать по выходным. В самом начале, сразу после открытия кафе, хотелось держать под контролем абсолютно все — закупки, рецепты, узоры на посуде, даже состояние туалета. Все должно было быть идеальным. Теперь же на два дня в неделю он отдавал свое детище в руки компании студентов. Их было четверо, они были приятными ребятами с хорошими рекомендациями, и все же это решение далось Синчэню непросто. Отдать дело всей жизни под чужую ответственность — кому такое вообще давалось легко? К счастью, за несколько месяцев парни его ни разу не подвели.
В конце концов, Синчэню катастрофически не хватало свободного времени. Возможности перевести дыхание. Он любил свою работу, но скучал по возможности иногда не убегать из дома к семи утра, а поваляться в кровати подольше, любуясь тем, как солнечные лучи медленно освещают спальню. Как сегодня.
Добравшись до магазина, Синчэнь неторопливо перебирал свежие овощи, вежливо переговариваясь со старушкой, которая попросила его помочь с информацией на ценнике. Собрав в корзинке все, что хотелось, он повернулся к выходу из отдела и застыл.
Сюэ Ян — и как же потрясающе было знать его имя — стоял неподалеку, склонив голову, волосы закрывали его лицо. Он смотрел на коробку хлопьев в руках, нахмурившись и закусив губу. Вероятно, думал, достаточно ли в них сахара для такого сластены. Что-то в груди затрепетало, и очень сильно, иррационально и глупо, захотелось подойти и заправить растрепанные пряди за ухо. Возможно, позволить себе немного задержать прикосновение. Возможно…
Ай. Возможно, хотя бы поздороваться. Для начала. Или, возможно, оставить человека в покое. Синчэнь запоздало сообразил, что две чашки кофе — еще не повод считать клиента своим другом. Этого даже для попадания в разряд знакомых было мало. Сюэ Ян ему ничем не был обязан, ни временем, ни вниманием. Сюэ Ян вообще, скорее всего, и не узнает его вне кафе.
Синчэнь почувствовал себя не в своей тарелке, неожиданно уязвимым без фартука и формы, как рыцарь без доспеха. Стоя, как истукан, он смотрел, как Сюэ Ян поставил хлопья на полку и взял другую пачку. Когда не было аудитории, перед которой можно было повыделываться, он казался совсем другим человеком. Одетый в темные джинсы и кожанку, он все еще фонил угрозой, но его движениям сейчас не хватало нахальства и вызова.
Вдруг Сюэ Ян резко вскинул голову, будто ощутив чужое присутствие, и посмотрел в сторону Синчэня. Взгляд его тоже был непривычным — расфокусированным, безразличным, почти печальным. А потом пришло узнавание. Сюэ Ян склонил голову к плечу, на долю секунды выражение его лица смягчилось, а затем на губах расцвела улыбка. Как будто внутри него нажали кнопку или щелкнули переключателем. Кинув хлопья в корзинку, он направился к Синчэню, размахивая руками с какой-то детской радостью.
— Какая приятная встреча, — сказал он.
Синчэнь поздоровался в ответ. Разговаривать с Сюэ Яном не через стойку, без своеобразной границы, которую никто не мог перейти, было странно. Даже слегка неправильно.
— Ты сегодня не работаешь, — сказал Сюэ Ян. Он не спрашивал, это и так было ясно: начало девятого, Синчэнь в магазине, а не в кафе. Очевидно, не работает.
— Да, у меня выходной.
— Но кафе открыто.
И снова — не вопрос.
— Я ведь могу нанимать сотрудников.
Сюэ Ян хмыкнул.
— То есть, ты просто из тех людей, которые встают в несусветную срань, чтобы купить овощей.
— Но вы тоже в магазине.
— У меня кончились хлопья, я не могу позавтракать. Это совсем другое.
— Овощами тоже можно завтракать.
— Ну да, если ты из этих, — фыркнул Сюэ Ян так, будто Синчэнь представлял какую-то инопланетную расу. И сравнивая свою корзинку и его, Синчэнь был готов согласиться: если он планировал купить свежих овощей, муки, разрыхлителя и всего такого, то у Сюэ Яна были хлопья и Skittles. Очень много Skittles.
— Знаешь… Странно видеть тебя здесь. В смысле, вне работы, — продолжил Сюэ Ян, любопытно склонив голову к плечу. — Ты живешь где-то тут?
— Нет, — ответил Синчэнь, — не совсем. Я живу в двух кварталах севернее моего кафе.
Сюэ Ян кивнул медленно, словно в трансе. Как будто мыслями на самом деле был где-то еще.
— А что ты тогда здесь делаешь?
— Я пришел за мукой.
— За мукой, — эхом повторил Сюэ Ян, вытаращив глаза. Синчэнь вежливо улыбнулся.
— Да, за мукой. Мне нужна мука определенной марки, и купить ее можно только здесь.
Сюэ Ян посмотрел на него, как на невменяемого:
— У тебя есть любимая марка муки?
Как же непривычно было ранним утром стоять в отделе с бакалеей, щурясь на лампы дневного света, и болтать о продуктах с человеком, который выглядел так, будто зарабатывал на жизнь прослушиванием дэт-метала. А еще непривычнее было то, что Сюэ Ян, кажется, получал удовольствие от этого разговора. Почему-то он был милым, хоть и в своей пугающей манере, которую Синчэнь еще не до конца понимал.
— Сперва попробуйте испечь хлеб из неподходящей муки, потом смейтесь надо мной, — сказал Синчэнь.
— Слушай, если я еще раз услышу слово “мука”, — отметил Сюэ Ян, — я тронусь. Хотя, честно говоря, ты похож на того, кто будет сам себе хлеб печь. Наверное, у тебя отлично получается. Это в твоем духе, в общем.
Синчэнь беззвучно повторил: “В моем духе?” — а вслух сказал:
— Спасибо. Наверное.
— Ну я имею в виду, что ты весь какой-то такой… Ладно, слушай, я не сплю с половины пятого, потому что сосед считает это время самым, бля, подходящим для видеозвонка подружке. Она где-то там за границей учится, часовые пояса, бла-бла-бла. Короче, если бы я еще немного послушал эти сопливые сюсюканья, то чокнулся бы. Вот и пришел сюда, чтобы спасти то, что еще осталось от мозга.
Самой удивительной частью этого короткого монолога было то, что он вообще произошел. Что Сюэ Ян по собственной воле поделился какой-то личной информацией. Пожалуй, он действительно был немного не в себе. Из-за нехватки сна, вероятно.
Синчэнь не смог не рассмеяться. Сюэ Ян казался ему странно очаровательным. Хотя и вел себя немного неестественно. Словно он каждый день репетировал перед зеркалом это прохладное безразличие, оттачивал определенный образ, старался поддерживать его в любом состоянии. Будучи сам интровертом, Синчэнь понимал, если кто-то недолюбливал людей. И вот Сюэ Ян, например, и вовсе их не выносил. Однако, несмотря на нехватку хороших манер, вот он — стоял перед ним, говорил, говорил и говорил, улыбаясь так ярко. Завораживающий парадокс, и наблюдать за ним было так интересно, что Синчэнь просто не мог глаз отвести.
Сюэ Ян надул щеки и картинно вздохнул.
— Ладно, не буду тебя задерживать. Нас обоих ждут дела, у меня — хлопья, у тебя — хлеб и… — Он скривился, с легким ужасом глядя в корзинку Синчэня. — Ты серьезно все эти овощи съесть собираешься? О, ты их еще и без пакетиков берешь. Ты еще и этот… как их… которые за ноль отходов. Очень в твоем стиле, — сказал он с откровенным изумлением. — Какой же ты… — Не подобрав слов, он взмахнул руками, корзинка на локте опасно качнулась. — Ну ты понял, в общем.
— Это забота об окружающей среде, — сказал Синчэнь. — Даже такие мелочи имеют значение.
— Да-да, как скажешь. — Сюэ Ян скорчил гримасу. — Ладно, ради тебя — и только ради тебя — вот эту коробку… — Он тряхнул корзинкой. — …я сдам в переработку. В обмен на бесплатную булочку с корицей к моему кофе в следующий раз.
— Это нужно делать по доброй воле, а не ради награды.
Сюэ Ян снова скривился и отмахнулся от него.
— Иди уже, ешь свои овощи. Серьезно, твоя травоядность тебя убьет однажды.
— Точно не сегодня, — успокоил его Синчэнь. — Вечером ко мне придет друг, мы разделим овощи пополам, и никто не умрет.
Сюэ Ян вдруг притих, его настроение явно ухудшилось. Буквально за секунду от веселья не осталось и следа, он замкнулся, взгляд опустел.
— А, ну да, — сказал он холодно и резко, кашлянул. — Действительно. Ладно, мне пора. Извини за беспокойство. Приятного аппетита.
Опустив голову, он проскочил мимо быстрее, чем Синчэнь смог понять, что только что произошло. Синчэнь попытался сообразить, не сказал ли он чего-то… такого. Вроде бы, нет. Просто Сюэ Ян был уставшим, да и своих дел у него наверняка достаточно. Скорее всего, он просто к этим делам и поспешил.
И все же Синчэнь не мог убедить себя в том, что болезненное выражение лица Сюэ Яна ему примерещилось. Нет, он в самом деле из-за чего-то расстроился. До конца дня Синчэнь то и дело возвращался мыслями к этой ситуации.
* * *
Следующие несколько месяцев Сюэ Ян появлялся в кафе минимум раз в неделю. Его визиты были полны разговоров и смеха, и крылья бабочек в животе Синчэня с каждым разом шелестели все громче. Он узнал, что Сюэ Ян любит латте и ненавидит черный кофе (независимо от количества сахара), никогда не катался на коньках и не ломал кости (“Хотя потерял мизинец, так что…”), что ни одно растение в горшке не прожило у него дольше недели (даже те четыре кактуса, упокой кактусиный бог их души).
Еще он узнал, что Сюэ Ян чертовски сложный, раздражительный, капризный, как избалованный ребенок, упрямый, вспыльчивый, порою абсолютно неблагоразумный и несговорчивый. И это — по отношению к человеку, который просто варил ему кофе время от времени. Представить, как Сюэ Ян обходится с теми, кого он близко знает, кто ему нравится, было очень трудно. Еще труднее было представить, что он может кого-то любить — глубоко, бескорыстно и безусловно.
Но, наверное, именно этим он и очаровал Синчэня. И еще тем, какой доброй была его улыбка — та, которая искренняя, когда улыбались не только губы, но и глаза. И тем, каким он был трогательным и потрясающе невинным в одних вопросах и просто кошмарным в других. И тем, что во время вспышек раздражения он ни разу не сказал дурного слова в адрес самого Синчэня, явно прилагая серьезные усилия для того, чтобы не обижать его. Если б Синчэнь не был уверен в обратном, то он бы подумал, что нравится Сюэ Яну. Что Сюэ Яну нравится его смешить. Что Сюэ Ян нуждается в его одобрении и поддержке.
За свои почти тридцать лет жизни Синчэнь никогда особо не интересовался людьми вокруг. Особенно в таком смысле. У него были знакомые, были друзья, он знал их привычки и интересы, любимые фильмы, темы для бесед. Но он никогда не ловил себя на любовании чужой манерой хмурить брови, звучанием чужого голоса при попытке лестью выкружить бесплатный круассан, влажным блеском чужих губ после глотка холодного лимонада.
Проще говоря, Синчэнь был растерян. Ну как так-то? Как ему удалось из всех людей мира выбрать асоциального засранца, который плевался оскорблениями, улыбаясь, и употреблял столько сахара, что это наверняка убьет его в ближайшие десять лет?
Синчэнь никогда раньше не влюблялся и не знал, как люди при этом себя чувствуют. Но подозревал, что как-то так. Как он, когда его сердце забилось быстрее при виде Сюэ Яна с многоразовым стаканчиком для кофе в руках и выражением лица, говорящим «Только посмей что-то сказать».
Разумеется, Синчэнь посмел:
— Смотрю, мне удалось до вас достучаться.
— Еще б ты стучал. Это была одна фраза, — заворчал Сюэ Ян, — большую часть разговора ты молчал и размахивал своими дурацкими овощами. Не знаю, почему ты решил, что это имеет к тебе какое-то отношение, если я просто хочу свою скидку в двадцать процентов, — заявил он, кивнув в сторону объявления на стене за спиной Синчэня. Пришлось постараться, чтобы не улыбнуться.
— Я понял, — сказал Синчэнь, подыгрывая. Ради скидки — значит, ради скидки, раз ему так нравится все время быть в оппозиции к чему угодно.
Поставив стаканчик на стойку, Сюэ Ян медленно, почти соблазняюще двинул его в сторону Синчэня. Синчэнь молча взял его и отвернулся к кофемашине: с некоторых пор Сюэ Ян полностью доверял его выбору, зная, что всегда получит что-то потрясающее.
— Впрочем, — продолжил Сюэ Ян тем временем, — я обнаружил, что там, где я живу, есть эта… для сортировки мусора и все такое.
Синчэнь ласково посмотрел на него через плечо. Сюэ Ян неуверенно улыбался, склонив голову и приподняв брови, будто бы он ждал, что Синчэнь скажет, как гордится им.
— Так, и? — спросил Синчэнь.
— Ну, я ей пользуюсь, — ответил Сюэ Ян. Медленно, выделяя каждое слово. Словно ему потребовались особые усилия для этой фразы, и он хотел, чтобы Синчэнь расслышал каждый звук в ней. Синчэнь торопливо отвернулся, пряча дурацкую улыбку, растянувшую его губы против воли.
— Это хорошо, — сказал он и, когда ему удалось вернуть контроль над выражением лица, протянул Сюэ Яну кофе и забрал деньги. За вычетом двадцати процентов, конечно.
Сюэ Ян посмотрел на него с сомнением, пытаясь понять, смеется Синчэнь над ним или действительно хвалит.
— Я серьезно, — попробовал успокоить его Синчэнь.
Сюэ Ян еще немного поколебался, сузив глаза, а потом улыбнулся, и сердце Синчэня забилось вдвое быстрее. Втрое.
Или вот их встреча в четверг неделей позже. Посреди увлекательной беседы о садоводстве — черт знает, как они к этому пришли — в кафе вошла женщина с двумя хулиганистыми мальчишками. Сюэ Ян сдвинулся в сторону и принялся ковыряться в вазочке с бесплатными сладостями. Он умел вести себя прилично, быть милым и вежливым, если ему хотелось; он никогда не мешал Синчэню работать, мирно сидя в стороне, если его присутствие было нежелательно, и при этом остро чувствовал, когда ему стоит вклиниться в беседу.
Как, например, в тот момент, когда клиентка попросила порекомендовать десерт для младшего сына, который был просто чудовищным сладкоежкой. Рассмеявшись, Сюэ Ян постучал пальцем по витрине:
— Возьмите вот это, розовое. Глазурь просто обалденная. А если хорошо попросишь, — добавил он, улыбаясь мальчишке, который смотрел на него с восхищением, — то этот славный парень за стойкой добавит ее побольше специально для тебя.
И в этот момент Сюэ Ян был настолько невозможно милым, что Синчэнь моргнул несколько раз очарованно, а потом до него дошло сказанное. И то, что женщина смотрит на него вопросительно. Синчэнь заставил себя улыбнуться и кивнуть.
— Это постоянный клиент, он… в некотором роде эксперт, — пояснил он, заставив Сюэ Яна хихикнуть.
Выбрав пирожные, женщина начала заказывать напитки, а пацан-сладкоежка подергал Сюэ Яна за край футболки.
— А где твой палец? — спросил он. Синчэнь с любопытством наблюдал за тем, как Сюэ Ян посмотрел на мальчишку грозно, но с нехарактерной для него нежностью, и очень серьезно произнес:
— Я потерял его в схватке с аллигатором. — Жестом подманив мальчика ближе, он понизил голос до насмешливого шепота: — Я, кстати, победил.
И Сюэ Яну так откровенно радостно было от того, как мальчишка вытаращил глаза после этих слов, что сердце Синчэня вдруг будто бы стало больше, подперло ребра и заколотилось в них, едва не ломая.
С каждой новой встречей Синчэнь узнавал о Сюэ Яне что-то неожиданное, и ему отчаянно хотелось до конца прорешать этот ходячий сборник тайн и головоломок. Потому что ну не удавалось уложить в голове, как один человек может быть одновременно таким резким и таким мягким. Материться, как дальнобойщик, и отлично ладить с детьми. Выглядеть так, будто вылез из фильма Тима Бертона, и утверждать, что его любимый цвет — белый. Излучать агрессию во все стороны и смотреть на Синчэня с неописуемой нежностью.
У Сюэ Яна был какой-то мотив. Такие люди, как он, ничего не делают просто так. И Синчэнь себе всю голову сломал, измучился бессонницей в попытках найти этот мотив, чувствуя, как от иных мыслей шею обдает жаром. Еще он думал о себе. В чем его собственная выгода? Он всегда с нетерпением ждал встреч с Сюэ Яном. Думал о нем, когда они не виделись. Любой день становился лучше, стоило Сюэ Яну появиться на пороге кафе, в каком бы настроении он ни приходил, о чем бы они ни говорили. И даже если они не говорили вовсе.
Это была влюбленность. Всепоглощающая, душераздирающая влюбленность. С его стороны. Что там было в голове Сюэ Яна — оставалось тайной за семью замками. Может, он нуждался в друге. Может, потянулся к Синчэню просто потому, что всем иногда нужно с кем-то поговорить и потусить в компании кого-то приятного. Даже если ты Сюэ Ян, который весьма красноречиво мог рассказать и показать, что он думал и где он видел эту вашу дружбу и все, ей подобное. Но ведь не просто так он раз за разом возвращался к Синчэню. И Синчэнь это определенно ценил.
Примерно через год со дня их первой встречи Синчэнь вдруг застыл посреди кухни, взбивая тесто для кексов, выключил миксер и долго стоял в тишине. До него вдруг дошло, почему Сюэ Ян приходил в кафе. Ну, наверное. Возможно. Далеко не факт, но… Он ведь заигрывал с Сюэ Яном. А что, если Сюэ Ян все это время отвечал взаимностью? У Синчэня не было никакого опыта в этом вопросе, поэтому он не мог, честно говоря, понять, была ли эта мысль хоть сколько-нибудь близка к реальности. Или он настолько отчаялся, что начал искать несуществующую черную кошку в темной комнате.
Смешно, в самом деле. Человек вроде Сюэ Яна никогда бы не влюбился в человека вроде Синчэня. Синчэнь был скучным, аккуратным, тихим, осторожным. Сюэ Ян был антонимом к каждому из этих слов.
Но... в самом ли деле смешно? Противоположности ведь притягиваются. Синчэнь ведь запал на него (это признание самому себе снимало чертовски тяжелый камень с души). А предположение о том, что все эти сверкающие улыбки, бесконечные поддразнивания и сводящие с ума шутки были эдаким способом выразить симпатию, совсем не казалось надуманным. Хотя Сюэ Ян и выглядел в таком случае милейшим первоклашкой, который может привлечь внимание зазнобы только дерганьем за косички.
Впрочем, как бы то ни было, Сюэ Ян никогда бы не сделал первый шаг. Об этом весьма красноречиво говорила его привычка замыкаться в себе каждый раз, когда речь заходила о чем-то слишком серьезном, слишком личном. Сюэ Ян скорее отгрыз бы себе еще один палец, чем признался бы в каких-то теплых чувствах к другому человеку.
Так Синчэнь думал. И он бы многое отдал, чтобы знать наверняка. Как же ему сейчас хотелось уметь понимать людей, разбираться во всяких тонкостях отношений… Как же хотелось подобрать ключик к сундучку с биркой “Сюэ Ян”.
* * *
Рабочий день Синчэня начинался в семь утра. Он встречал курьера со свежими продуктами, проходился по кафе суетливым ураганом, подгоняя реальность под свои высокие стандарты. В восемь часов он открывал двери и не закрывался до семи вечера. Двенадцать часов на ногах. Запредельно утомительно. Ближе к закрытию он обычно практически падал без сил.
Последние посетители на сегодня порадовали понимающими взглядами, словами сочувствия и тем, что забрали остатки пирожных для своих детей. А за четыре минуты до закрытия входная дверь скрипнула. Если бы Синчэнь был менее воспитанным, то предложил бы запоздалому клиенту съебать нахуй.
Ну. Любому, кроме Сюэ Яна. Выпрямившись, Синчэнь приветственно помахал ему и вдруг заметил, что что-то было не так. Сюэ Ян улыбался через силу, а глаза его покраснели по краю, будто он несколько дней очень, очень плохо спал. Желание позаботиться о нем обожгло изнутри, как и всегда, когда Сюэ Ян был очевидно не в своей тарелке.
— Можно мне…
— Для кофе уже слишком поздно, — перебил Синчэнь. — Какой чай тебе нравится?
— Чай слишком горький.
— Неправильно завариваешь, — заверил Синчэнь. — Присядь куда-нибудь, я сейчас подойду.
— Сколько с меня? — шмыгнув носом, спросил Сюэ Ян.
— Нисколько. Садись, я сейчас приду.
Выбрав сладкий фруктовый чай, Синчэнь заварил его в большой кружке и под пристальным взглядом Сюэ Яна поставил на стол, дополнив чайной ложкой и внушительной горкой пакетиков сахара.
— Надо было навынос, у меня… — умолкнув, Сюэ Ян выудил телефон из кармана. — У меня меньше минуты, чтобы это...
— Пей, — просто сказал Синчэнь. Ровно в семь часов он запер дверь, сменил табличку на ней на «ЗАКРЫТО» и выключил свет, оставив только пару ламп над стойкой и в дальней части помещения.
Стянув фартук, он кинул его на ближайший столик и взглянул на Сюэ Яна. Тот непонимающе хмурился, смотрел широко раскрытыми и растерянными глазами.
— Я сейчас вернусь, только уборку закончу, — пообещал Синчэнь и поспешил дальше по списку мелких, но обязательных ежевечерних задач. В конце, заскочив в туалет, он вымыл руки и добрых две минуты просто смотрел на себя в зеркало, думая, не поехал ли он крышей. Друзьям ведь нормально вот так тусить вдвоем в темном кафе после закрытия? Какая-то часть его робко надеялась, что за это время Сюэ Ян допил чай и ушел. Эта часть жестоко обломалась: Сюэ Ян сидел на месте, крепко обняв кружку ладонями.
Синчэнь подошел к нему медленно, не желая испугать, и осторожно сел напротив. Он прекрасно знал, каким дерганым бывает Сюэ Ян, как переменчиво его настроение. А еще у него и так был, судя по всему, крайне паршивый день.
— Чай не горький, — негромко сказал Сюэ Ян.
— Я же говорил.
Синчэнь поддерживал повисшую тишину столько, на сколько вообще хватило бы человеческих сил в такой ситуации. Он даже сжимал зубы, чтобы точно удержать в себе неуместные слова. Но он был слаб, а Сюэ Ян выглядел таким потерянным, и в итоге Синчэнь сдался и задал самый, наверное, идиотский вопрос в мире:
— У тебя все в порядке?
Сюэ Ян быстро заморгал, будто бы совсем забыл, где он находится, есть ли кто рядом.
— В порядке,— сказал он. — Тебе не… Ты не обязан... вот это все.
— Ты выглядел расстроенным, — честно сказал Синчэнь. — Да и сейчас выглядишь.
— Я в порядке, — с нажимом повторил Сюэ Ян и погрузился обратно в молчание. Он явно не хотел общаться и старательно отгораживался невидимой стеной. Как вытащить его оттуда и не показаться бесцеремонным, Синчэнь не знал. И все же, все же Сюэ Ян пришел именно сюда. Наверняка не просто так.
— Тогда скажи мне, пожалуйста, — прямо спросил Синчэнь, — если ты хочешь хандрить и в одиночку разбираться с… что там у тебя не случилось, зачем ты пришел ко мне?
Лицо Сюэ Яна дернулось, безразличие на миг сменилось раздражением.
— Тебе-то что?
Синчэнь сделал глубокий вдох и твердо ответил:
— Ты мой друг, и я хочу тебе помочь.
Сердце взорвалось криком. Не друг, не друг, к друзьям не испытывают таких чувств, какие я испытываю к тебе.
Злость в глазах Сюэ Яна уступила место глубокой печали, вернулась, смешалась с подавленностью и смущением.
— Я не хотел оставаться один, — признался он и качнул головой, будто не веря сам себе. — И просто хотел увидеть тебя.
— Хорошо, — сказал Синчэнь. — Очень хорошо. Если хочешь просто тут побыть — не вопрос, я буду рядом. Сейчас только чаю себе сделаю и вернусь. Посидим, помолчим. Захочешь поговорить — я выслушаю.
Сюэ Ян никак не прокомментировал его слова, но Синчэнь уже научился понимать его достаточно, чтобы точно знать: его этот план устраивает.
И пяти минут не прошло, как Синчэнь вернулся с двумя чашками свежего чая и булочками. Сюэ Ян посмотрел на поднос, потом на Синчэня, и его удивление таким простым проявлением заботы было просто... невозможным. Привычная маска невозмутимости упала, глаза влажно заблестели, сжались кулаки. Стало видно, насколько он на самом деле разбит и измучен. Некоторое время в кафе царила тишина, пока Сюэ Ян не решил, что достаточно. Он прервал ее так осторожно, что Синчэнь едва расслышал вопрос:
— Почему ты это делаешь?
— Я уже сказал, почему.
Сюэ Ян фыркнул, не желая принимать это на веру. Ненависть к себе просто не позволяла этого, а любопытство вынуждало копаться в причинах того, почему Синчэнь был так добр вообще и по отношению к нему лично.
— Слушай, — с горечью начал он, — я и еще пара человек… Мы недавно херни наворотили, ну, не в первый раз, я теперь держусь от них подальше. Но, в общем, мне дали условку, и я сейчас как бы на испытательном. Все это… А, честно, все довольно херово.
Услышав внезапные певучие интонации, Синчэнь все понял предельно четко. Все, что Сюэ Ян делал и говорил, как он подавал себя, как огрызался на малейшие провокации — он просто пытался скрыть собственную уязвимость и внутреннюю боль. Встретив его взгляд, Сюэ Ян скривил губы в слабой улыбке.
— Зуб даю, что никого не убил, — сказал он с сарказмом; вести серьезные разговоры дольше пары минут он был не в состоянии. Когда речь заходила о чем-то настоящем, откровенном, он предпочитал сбегать. Впрочем, сейчас, когда он, помолчав, продолжил, напускная легкость снова исчезла из его голоса. — Мы вообще, в принципе, ничего серьезного не натворили. Это… Да просто ступили. И вот завтра у меня… завтра надо с надзирательницей встретиться, потому что я, похоже, нарушил какое-то правило, ну, знаешь, что пишут где-то в сносках в самом конце мелким-мелким шрифтом, и… Ну она не будет меня слушать, она ни одному моему слову не верит никогда. Просто невыносимая сука.
— Сюэ Ян.
— Извини, — сказал он без малейших угрызений совести, но честно исправился: — Весьма неприятная дама.
После этого он снова замкнулся, уставившись на чай, сделал глоток, пробубнив что-то отдаленно похожее на комплимент. Синчэнь не слушал особо. Он думал. О том, что Сюэ Ян приносил с собой ворох проблем. О том, что это не пугало, но разжигало внутри огонь. Не отталкивало, но вызывало желание подойти ближе. Хотелось, чтобы Сюэ Ян стал менее жесток к самому себе, научился отпускать себя, позволял себе слабость. Хотелось не исправить его, но помочь ему исправиться самостоятельно, помочь разобраться с тем… что бы там ни было в его прошлом. С тем, что сделало его таким, заставило ощетиниться колючками к миру вокруг.
— Чувствую себя обязанным, — вдруг заговорил Сюэ Ян.
— Даже не думай, — отозвался Синчэнь. — Ты мне ничего не должен.
Сюэ Ян скривился и упал лбом в свои ладони, запустил пальцы в волосы устало и взволнованно.
— Ты слишком добр ко мне, — пробормотал он, стараясь не смотреть на Синчэня. — А я так сильно облажался. Я не… — Его голос дрогнул, пальцы в волосах сжались. Он явно боролся с желанием свернуть разговор и уйти. Синчэнь догадался, что именно он не договорил: "Я не заслуживаю твоей доброты”. И потянулся к нему без задней мысли, мягко выпутал одну его руку из темных прядей, опустил на стол и накрыл ладонью. Сюэ Ян уставился на него со смесью страха, растерянности и надежды. Каким же юным и испуганным он казался.
— Мне плевать, — сказал Синчэнь. — Что бы ты там ни натворил, мне плевать. Ко мне ты всегда относился хорошо, в конце концов. Я бы даже сказал, что ты был милым, но ты засранец, Сюэ Ян, и знаешь об этом.
Это заставило Сюэ Яна слабо рассмеяться. Затем он шмыгнул носом, поморгал, будто пытаясь загнать непрошеные слезы обратно силой воли и упрямства, и искренне сказал:
— А ты святой, Сяо Синчэнь.
Видимо, никто раньше не проявлял бескорыстной доброты к Сюэ Яну. Не окружал его заботой, безопасностью, любовью. Кроме Синчэня.
Еще несколько минут они молча пили чай, Сюэ Ян при этом яростно теребил круассан, разбирая на мелкие кусочки, а Синчэнь чувствовал себя слишком вымотанным, чтобы контролировать свои мысли. Глядя на то, как хлопья слоеного теста опадают на тарелку, он… чувствовал слишком много. Он хотел спать. Он хотел… ответов. И где-то тут здравый смысл вновь подвел его, и он спросил:
— Так что случилось с твоей рукой?
Сюэ Ян медленно положил растерзанный круассан. Синчэню понадобилось секунд десять на то, чтобы осознать вопрос и начать извиняться, но Сюэ Ян перебил его:
— Автоавария, — сказал он без капли юмора. — В детстве. Родители погибли. Я потом… — Он вдруг рассмеялся резко и нервно, потряс головой. — В общем, я классический пример хулигана с детдомовским прошлым.
Заметив сочувствие на лице Синчэня, он торопливо добавил:
— Только не говори, что тебе жаль. Я знаю, что жаль. Всем жаль. Это случилось. Прошло много лет. Все в порядке.
Синчэнь коротко кивнул, неровно выдохнув. Как же он непередаваемо устал, как же болело внутри, где душа и сердце. И все же они провели в кафе еще около получаса. Собираясь на выход, оставили грязную посуду на стойке: Синчэнь заверил, что все уберет с утра.
— Прости, что заставил тебя тут торчать. Ты устал.
Сюэ Ян просил прощения неуклюже, как человек с почти нулевой практикой в извинениях.
— Со мной все в порядке. И с тобой завтра будет, — успокоил его Синчэнь, пытаясь уверить в том, чего, конечно, не мог гарантировать. — Встреча с офицером пройдет хорошо.
— Спасибо, — сказал Сюэ Ян искренне, но неуверенно: слова благодарности ему тоже были непривычны. Он смотрел на Синчэня так серьезно, что сердце сбивалось с ритма. Синчэнь не отводил взгляд и думал о том, как легко сейчас было бы наклониться и поцеловать. Очень легко. Но он не мог. Вдруг это стало бы еще одной проблемой? Вдруг это разрушило бы единственные хорошие отношения, которые были у Сюэ Яна? Синчэнь не хотел все испортить.
Сразу за порогом кафе их пути разошлись. Синчэнь смотрел, как Сюэ Ян уходит, и чувствовал, как что-то тянет в груди, будто они привязаны друг к другу струной. Будто быть порознь теперь просто невозможно.
Синчэнь никогда не влюблялся. И до сих пор не подозревал, как больно это бывает.
* * *
Настал момент, когда Синчэнь решил, что перетрудился, и не вышел на работу в пятницу, позволив себе на редкость длинные выходные. Хотя вообще это предложили его сменщики, заметив, что еще немного — и Синчэнь рухнет от усталости прямо там, где стоит. А у них все равно в пятницу не было пар. Да и лишние деньги им бы не помешали.
Он согласился и этим утром хорошенько выспался. Под горячим душем постоял дольше обычного. Неторопливо приготовил завтрак. Отличное утро, он его заслужил.
А потом пришло беспокойство. По расписанию суббота отводилась для выполнения дел вне дома, воскресенье — для уборки и подготовки к рабочей неделе, а будни — для работы до изнеможения, чтобы падать замертво, едва войдя в квартиру. Сбой в привычном распорядке был приятным, но в конце концов спровоцировал приступ нервозности.
Сун Лань был на работе, но Синчэнь все равно позвонил ему и объяснил ситуацию, стараясь не прозвучать недовольно и неблагодарно. Он должен был отдыхать. И то, что у него никак не получалось, в общем-то, было только его проблемой. Сун Лань пошел ему навстречу: согласился сходить в кино и вместе пообедать.
Время потянулось как резиновое. Синчэнь слонялся по крохотной квартирке, как неприкаянный призрак, не в силах найти себе приличное занятие, обметая пыль с полок и вполглаза листая странички в интернете. На место встречи он в итоге примчался раньше, чем нужно, с учетом того, что Сун Лань вынужден был задержаться на работе. Но сидеть дома было уже просто невыносимо.
Неудобная спинка пластикового стула неприятно давила на поясницу, взгляд лениво скользил по пространству вокруг: у Синчэня была привычка наблюдать за людьми, складывать в голове образы из манеры работать, улыбаться, хмуриться. Когда в холле появился Сюэ Ян, спеша к выходу, Синчэнь не сразу обратил на него внимание, решив, что показалось. Это было бы неудивительно, учитывая неадекватное количество времени, проведенное в мыслях о нем. Но Сюэ Ян будто бы почувствовал, как скользнул по нему чужой взгляд, обернулся и с удивленной улыбкой направился к Синчэню.
Давненько они не виделись. Шесть дней, если точнее, хотя Синчэнь в жизни не признался бы, что считал. Шесть дней без встреч с Сюэ Яном. О, это напрягало гораздо сильнее, чем он мог сказать. Он слишком ждал этой бесконечной болтовни обо всем и ни о чем; иногда Сюэ Ян пил кофе, иногда заходил просто подействовать ему на нервы. Казалось, что они одинаково нуждаются в компании друг друга, и Синчэня это необъяснимо и безмерно радовало. Он ценил общество Сюэ Яна так высоко, что это пугало.
И вот Сюэ Ян плюхнулся на стул рядом с ним с издевкой вместо приветствия:
— Вы только посмотрите, кто тут возжелал вести светскую жизнь и выполз из пещеры.
Синчэнь не стал указывать на то, что для светской жизни он сидел уж слишком одиноко, развлекаясь нервным заламыванием рук. Вместо этого он спросил, в который раз забывая о приличиях:
— Где ты был?
Сюэ Ян озадаченно нахмурился, будто не ожидал, что Синчэнь заметит его отсутствие, но через мгновение вернулся к своей маске весельчака.
— Уезжал по делам. Но собирался придти к тебе в понедельник. Честно. На мизинчиках клянусь.
Синчэнь выдавил улыбку в ответ на эту потасканную шутку.
— Все в порядке? — спросил он, старательно выдерживая ровный тон. На любые оттенки жалости, сочувствия и прочих эмоций Сюэ Ян реагировал агрессивно, не хотелось провоцировать.
— Все офигенно. Ты в курсе, что за билетом надо вон туда к кассе идти, да? Сюда его не принесут.
— Я жду кое-кого.
— А… Того одного-единственного друга?
— Не считая тебя, — уточнил Синчэнь. Действительно, теперь у него было два друга. Правда, в одного из них он совершенно по-идиотски влюбился, но это озвучивать уже не стоило.
— Не считая меня, — неуверенно повторил Сюэ Ян. Синчэнь угукнул.
— Он немного опаздывает.
— Тогда я подожду с тобой, — предложил Сюэ Ян. — Только дай мне свой кошелек.
Синчэнь вскинул брови. Сюэ Ян невозмутимо качнул головой в сторону кассы со снеками и требовательно пошевелил пальцами, и Синчэнь сам не понял, почему послушно выполнил его просьбу. Он и не заметил, когда проникся таким исключительным доверием к Сюэ Яну. Тот, конечно, был ходячей проблемой, но ни разу не сделал ничего во вред самому Синчэню.
Через пару минут Сюэ Ян вернулся с большим стаканом газировки, пачкой крендельков и двумя упаковками Skittles. Крендельки вместе с кошельком он уверенно кинул Синчэню, удивительным образом угадав его любимое лакомство, напиток и драже оставил себе.
— Итак, — начал он, — на что идете?
— Еще не решили, выберем вместе, когда он придет. Что бы ты посоветовал? — помолчав, спросил Синчэнь. Обхватив губами трубочку, торчащую из стакана, Сюэ Ян пробормотал что-то невнятное и махнул рукой в сторону постера слева от них. Разумеется, это был постер к какому-то мрачно-кровавому триллеру про зомби или что-то в этом роде. Иногда он был предсказуем до смешного.
— Не в моем вкусе, — признался Синчэнь.
— Я в курсе, — сказал Сюэ Ян. Очевидно, Синчэнь тоже был предсказуем.
— Так, ладно. Чем хочешь скрасить ожидание? — Открыв пачку Skittles, Сюэ Ян беззвучно ругнулся на то, что пара конфеток упали на кресло, а затем на пол. — Пойдем целоваться в туалете?
Он расхохотался, а Синчэнь покраснел. Он предсказуем, но не настолько же, ну! Впрочем, Сюэ Ян успокоился подозрительно быстро, фыркнул и сказал:
— Шучу, шучу. Не волнуйся.
Это… разочаровало.
— Как насчет двадцати вопросов? — предложил Сюэ Ян, игнорируя живой эмоциональный кризис у себя под носом. — Или десяти. Или пяти. Или сколько получится до появления твоего дружка.
Идея отвлечься бестолковой игрой от смущающих мыслей показалась неплохой. А потом бы пришел Сун Лань и подарил бы еще два-три часа благословенного покоя.
Если бы только Сюэ Ян не был засранцем и не начал игру с подлости:
— Я первый. Сколько лет тебе было, когда ты первый раз поцеловался?
Синчэню захотелось немного покричать. Опустив взгляд, он разломил кренделек в пальцах пополам, затем еще раз, сделал глубокий вдох и помолился, чтобы голос не дрожал:
— Двадцать.
Ответом была долгая тишина. Очень долгая. Слишком. В конце концов Синчэню пришлось поднять голову, чтобы увидеть, что Сюэ Ян сидит со сложным выражением лица.
— Интересно, — сказал он задумчиво. — Я был готов руку поставить на то, что ты скажешь, что никогда еще не целовался.
Синчэнь не знал, как это понимать. То есть, Сюэ Ян, видимо, размышлял над этим вопросом какое-то время. И с чего бы вдруг его это интересовало? С чего бы…
— И кто это был?
Его голос зазвучал странно. Чуть выше, чуть беззаботнее, настолько непринужденно, что в это поверил бы только глухой. И только глухой не услышал бы нотки ревности. Но… Это было абсурдно. С чего бы Сюэ Яну ревновать? Из них двоих влюбленным идиотом был не он.
— Нельзя задавать два вопроса подряд, — сказал Синчэнь, удивляясь своему самоконтролю. Ему удавалось не выпускать наружу даже намек на внутреннюю панику. На лице его цвела милая улыбка, голос был ровным. Сюэ Ян надулся. А Синчэнь, явно будучи придурком со стремлением к самоуничтожению, спросил: — Ты с кем-нибудь встречался всерьез?
На долю секунды Сюэ Ян растерялся. Затем сдвинул брови, размышляя.
— Не очень успешно, — сказал он, но пояснять не стал. — Моя очередь. С кем ты целовался?
Это было настойчиво. Это звучало ревниво. Синчэнь перестал понимать, что происходит.
— Ни с кем, — ответил он тихо. — То есть… Я не знаю. Это была моя единственная вечеринка в колледже, я там узнал, что мне не стоит напиваться. Закончилось все тем, что я целовался с кем-то, кого больше никогда не видел. Наверное. Я не помню, кто это был.
Под конец Синчэнь невольно рассмеялся. С тех пор он повзрослел и поумнел, на вечеринки не ходил, пил не больше бокала вина за обедом. Никого не трогал, никого не целовал, никого не хотел. До сих пор.
Сюэ Ян смотрел на него так, будто он отрастил вторую голову.
— Сяо Синчэнь, ты не перестаешь меня удивлять. Спрашивай.
Синчэню до жути захотелось сменить тему. Часть его сгорала от желания тоже углубиться, спросить, с кем же Сюэ Ян встречался, что значит “не очень успешно”. Но если бы Сюэ Ян продолжил смотреть на него с этим странным выражением лица, то Синчэнь бы, наверное, психанул и сделал что-нибудь неправильное. Например, дотянулся и выбил газировку из его рук. Притянул его к себе и поцеловал при всем честном народе.
— Любимое животное?
— Змея, — усмехнулся Сюэ Ян. — На необитаемый остров ты бы взял друга или оружие?
— Друга. Ты последний человек на Земле, что бы ты делал?
Сюэ Ян закинул в рот конфету. Потом еще одну. И еще. Нахмурился, очевидно не в состоянии ответить. Он был практичным, не любил думать слишком много. Наверное, как бы он ни старался, он не мог найти ответ, отличный от “выживал”.
— Хорошо, менее серьезный вопрос, — сказал Синчэнь. — Скажи мне что-нибудь о себе, что прозвучит как ложь, но будет правдой.
Лицо Сюэ Яна тут же просветлело, он приподнял брови и наморщил нос, как всегда делал при встрече с интересной задачей. Синчэню захотелось погладить его по щеке. А еще ударить кулаком по стене. Возможно, покричать в подушку.
— У меня аллергия на морепродукты, — наконец сказал Сюэ Ян.
Синчэнь невольно улыбнулся:
— В это не так уж сложно поверить.
— Сложно, — возразил Сюэ Ян. — Очень тупая аллергия. Ешь себе спокойно креветок, ешь, а потом — бац, и вдруг понимаешь, что горло не должно так опухать. Это как-то перебор, тебе не кажется?
Он сказал это с таким раздражением, что Синчэнь невольно рассмеялся. Забавно, что от кого-то другого эта черта его бы оттолкнула. Но Сюэ Яна подобные мелочи делали настоящим. Пусть большую часть времени он поддерживал определенный образ, но когда он становился собой со всеми его насмешками и наглостью, он был таким живым. И сердце Синчэня откликалось ему, наполняясь теплом.
— Удивительно, что ты еще жив.
Сюэ Ян усмехнулся.
— Знаешь, в то время креветки были меньшей из моих проблем, — сказал он небрежно. Удивительно, как легко он сказал это сейчас в сравнении с теми моментами, когда Синчэнь целенаправленно пытался выудить из него какую-нибудь личную информацию. Улыбка Синчэня неловко угасла. Сюэ Ян, конечно, это заметил и беззаботно пожал плечами.
— Фигня. Не забивай голову.
И Синчэнь, конечно, не удержался от того, чтобы все испортить второй раз за день.
— Сейчас все в порядке?
И Сюэ Ян тут же замкнулся, как будто его выдернули из розетки. Вот он был — и вот глаза погасли. Синчэнь знал, что так будет. Он понял это раньше, чем договорил.
Хуже, чем недовольство Сюэ Яна, была вот эта тишина, когда он поджимал губы и отказывался говорить. Он воспринимал чужую тревогу как критику, сочувствие — как дежурные фальшивые соболезнования. Любой намек на свою беспомощность он встречал как попытку нападения. Он тщательно выстраивал стены вокруг себя, поддерживал барьер между собой и людьми, защищаясь от всего на свете. Он лгал другим так часто, что сам поверил в созданный образ — холодный, как лед, и бездушный. Он так много времени провел вне контакта со своими чувствами, со своей человечностью, что теперь срывался на любого, кто рискнул бы предположить, будто с ним что-то было не так, что-то в нем заслуживало сочувствия.
А больнее всего было то, что Сюэ Ян считал абсолютно нормальной свою привычку замыкаться каждый раз, когда что-то шло против его воли. Он даже не пытался снять с себя шоры, сотканные из злости, травмированности и черт знает чего еще, и не желал видеть, как Синчэнь старался понять его.
Синчэнь должен был понять его.
— Перестань, — сказал он, возможно, слишком резко. — Я не лезу в душу. И не осуждаю тебя.
Сюэ Ян промолчал и мрачно закинул в рот конфету.
— Сюэ Ян, — позвал его Синчэнь, пытаясь привлечь внимание, — ты мне доверяешь?
Ему показалось, будто Сюэ Ян едва удержался от того, чтобы яростно закивать. Замерев, он уставился на Синчэня большими глазами с нечитаемым выражением на лице, а потом неуверенно, угрюмо кивнул.
— Тогда ты должен знать, что я не стану тебя обманывать. Я задал этот вопрос только потому, что тревожусь о твоем благополучии, каких-то скрытых мотивов у меня нет. Я ведь уже говорил, если ты захочешь, то можешь поговорить со мной о чем угодно, я выслушаю, я… — Синчэнь замолчал. Сложно было подобрать правильные слова, чтобы и не звучать отчаянно, и не оттолкнуть Сюэ Яна. — Если я тебе нужен… Если тебе что-то нужно, ты всегда можешь обратиться ко мне. Вот и все.
На лице Сюэ Яна проступило странное выражение. Оно было пустым: ни грусти, ни радости, ни сомнений. Глаза, впрочем, выдавали самую малость того, что происходило у Сюэ Яна внутри, едва заметно отражали совершенно детский страх того, что происходящее слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это не было недоверием в прямом смысле, потому что Синчэнь пообещал не обманывать, и у Сюэ Яна не было выбора, кроме как поверить ему. Но это было близко к нему, потому что Сюэ Ян не понимал, какого черта Синчэню не все равно.
Чтобы выдернуть его из этого состояния, Синчэнь вдруг все-таки протянул руку, отнял стакан с газировкой и сделал глоток. Это оказалось достаточно неожиданно для того, чтобы Сюэ Ян нахмурился и сказал:
— Стой, это Pepsi. Ты терпеть не можешь Pepsi.
Как будто Синчэнь не знал, пф. Он выжидающе посмотрел на Сюэ Яна.
— Ладно, ладно, — сказал тот, уловив намек. — Да, я доверяю тебе, и если мне что-нибудь понадобится, но это вряд ли, если только ты не имеешь в виду кофе, потому что кофе мне всегда нужен, но если вдруг, то я обязательно приду к тебе, как ответственный взрослый человек.
— Ты просто невыносим, ты знаешь? — с чувством сказал Синчэнь, ощущая, как изнутри поднимается волна нежности. Сюэ Ян был сложным, раздражительным, обладал дурным характером и вел себя как взбалмошный подросток, и все же он смотрел на Синчэня с неподдельной мягкостью, всегда пытался найти внутри себя местечко, где еще оставалось немного тепла, старался быть хорошим, старался быть еще лучше. Ради Синчэня.
— Ага, мне говорили, — отозвался Сюэ Ян, наклонился к стакану, который Синчэнь все еще держал у себя на коленях, и с громким хлюпаньем втянул газировку через трубочку, не отводя взгляда от лица Синчэня. Синчэнь с умилением закатил глаза.
Такими их и увидел Сун Лань. Он кашлянул, привлекая внимание, и Синчэнь поднял взгляд на него. Сюэ Ян тоже, но с места не сдвинулся, обнимая губами трубочку и разве что не лежа на чужих коленях. Синчэнь мягко ткнул его пальцем в лоб, заставляя сесть ровно, и поздоровался с другом. Сюэ Ян посмотрел оценивающе, прищурившись и удивительно недружелюбно.
— Это Сюэ Ян, — вежливо сказал он и нервно улыбнулся. — Я… Ну, из кафе. Случайно встретились тут.
Сюэ Ян тут же повернулся к нему, склонил голову, изогнул губы, будто спрашивая “Ты что, рассказывал обо мне своему другу?”
— Сюэ Ян, — продолжил Синчэнь, — это… Это Сун Лань.
— Рад знакомству, — кивнул Сюэ Ян, но голос его прозвучал совсем не радостно. — Наслышан. В каком-то смысле. Знаю о твоем существовании.
По неизвестной причине между этими двумя с первого взгляда вспыхнуло жаркое, яростное противостояние. Улыбка Синчэня стала еще более нервной. Он посмотрел на своих друзей: серьезный и собранный Сун Лань, напряженный Сюэ Ян с кривой сердитой ухмылкой.
— Он идет с нами? — спросил Сун Лань, делая вид, будто Сюэ Ян то ли невидимый, то ли не в состоянии понять откровенное недовольство, звучащее в вопросе. С тем же успехом он мог бы захныкать и заявить прямо: “Пожалуйста, только не говори, что он идет с нами”. Сюэ Ян ответил быстрее, чем Синчэнь смог предпринять хоть какую-то попытку спасти ситуацию.
— Если это не “Живые мертвецы-2”, то, спасибо, нет.
— Ты только что посмотрел этот фильм, — отметил Синчэнь.
— И что? — пожал плечами Сюэ Ян. — Мне понравилось.
Затем он сунул оставшуюся пачку Skittles в карман, забрал у Синчэня газировку и встал.
— Я пошел, развлекайтесь, — сказал он, коротко кивнул Сун Ланю и посмотрел на Синчэня. Его мягкий взгляд, полный грусти, почти сожаления, не вязался с привычно дразнящим тоном. — Увидимся в понедельник.
* * *
Недели шли одна за другой. Сюэ Ян никуда не пропадал — ни из кафе, ни из мыслей Синчэня. Боль тоже не пропадала. Это дурацкое расстояние, которое сохранялось между ними даже наедине… Синчэнь чувствовал, что скоро достигнет предела; ему было мало. Просто мало. Он не знал, сколько еще выдержит, сколько еще сможет притворяться, что не влюблен так отвратительно сильно. Сколько времени понадобится для того, чтобы умереть от бездействия.
А Сюэ Ян все приходил и уходил в блаженном неведении.
Сегодня он появился перед закрытием, сел за столик у окна, ничего не заказывая. Ни улыбки, ни приветствия. Терпеливо дождался, пока Синчэнь закончит обслуживать последних посетителей. Он поступал так достаточно часто, в принципе.
Позже, заперев дверь, Синчэнь подошел к нему. Сюэ Ян не хотел общаться: он отклонил предложение составить ему компанию, вместе выпить чаю. Такое тоже бывало: иногда ему нужно было просто чужое присутствие. Ему не хотелось думать. Хотелось отвлечься от собственных мыслей. Потому его вполне устраивало сидеть в тишине и смотреть, как Синчэнь ходит по кафе, протирает витрины, пересчитывает подставки для чашек. Это его успокаивало.
А Синчэнь был рад, что в такие моменты Сюэ Ян приходил именно к нему. Был рад, что ему удалось стать своеобразной тихой гаванью, оплотом спокойствия. Стать другом — о, как же Синчэнь уже ненавидел это слово, но если он был Сюэ Яну не другом, то кем тогда? — и помогать, поддерживать, какой бы странной ни была проблема, каким бы рутинным ни было решение.
Закончив с уборкой, Синчэнь накинул пальто, собрал свои вещи, достал ключи. Их звон словно разбудил Сюэ Яна; тот был нервным, напряженным, с отсутствующим взглядом, но все же настороже. Не проронив ни слова, он поднялся на ноги и тоже направился к выходу.
Кафе к тому моменту почти полностью погрузилось во мрак. Теплый оранжевый свет уличных фонарей вливался в него сквозь стекла, окутывая медными тонами все, до чего дотягивался. В глазах Сюэ Яна он отражался крохотными звездами, рассыпанными по темному небу. Синчэнь решительно вонзил ногти в ладони.
У самой двери Сюэ Ян вдруг остановился.
Они заговорили одновременно, встревоженное «Что случилось?» Синчэня сплелось с неуверенным «Можно проводить тебя до дома?» Сюэ Яна. Они рассмеялись, но глаза Сюэ Яна остались пустыми. Синчэнь сделал вид, что не заметил. Он не хотел давить. Было лучше, когда Сюэ Ян открывался по собственной воле. Отсмеявшись, он замолчал, уступая право первым ответить, и задумался, что же сейчас происходит в голове Сюэ Яна. Что терзает его, мучает настолько сильно, чтобы захотелось пройти пешком пару кварталов до дома Синчэня, а потом вдвое большее расстояние — до своего.
— Я в порядке, — сказал Сюэ Ян с настойчивостью, которая не позволила Синчэню переспросить. — Так ты...
Удивив самого себя, Синчэнь ответил, не дав договорить:
— Да, конечно. Если… Если тебе не сложно.
От желания провести еще немного времени вместе можно было умереть. Взгляд Сюэ Яна потеплел. Лицо его совсем не изменилось, но Синчэнь уловил скрытую улыбку. Еще мгновение они стояли в молчании, будто бы переваривая этот разговор, а затем одновременно потянулись к дверной ручке.
И вдруг оказалось, что они подошли слишком близко, даже руку тянуть не надо, и кончики пальцев почти соприкоснулись. И воздух застыл и затрещал от напряжения, которое Синчэню захотелось разрушить, буквально взять в кулак и уничтожить. В этот момент он и перестал думать. Его мысли тоже застыли, заглушенные шумом крови в ушах, а в груди заболело так, что стало невозможно дышать. Тело шевельнулось само по себе — сейчас или никогда, сейчас или никогда, сейчас или никогда, — шаг вперед, ладонью по щеке и на шею, и наконец Синчэнь наклонился и прижался губами к губам Сюэ Яна. И под его веками вспыхнули звезды.
Поцелуй вышел мягким и невыразимо нежным, но в Синчэне вспыхнул лесной пожар; тепло зародилось в его пальцах, в груди, в животе, разгорелось и взметнулось диким пламенем. Синчэнь в нем тонул, тонул и парил одновременно, и кафе отчаянно вращалось вокруг него, и все, что он так долго держал внутри, наконец нашло выход.
Он заставил себя отстраниться. По ощущениям — слишком быстро. И, открыв глаза, увидел ошеломленное лицо Сюэ Яна. Его глаза, почти черные в слабом освещении, казались остекленевшими от недоверия и непонимания, что только что произошло. Синчэнь сделал глубокий вдох, уголок рта дернулся в улыбке.
— Давно хотел это сделать, — признался он, поражаясь собственной решимости.
Сюэ Ян промолчал. Что-то в его неподвижности заставило кровь Синчэня заледенеть; он хмурил брови, дышал прерывисто и смотрел на Синчэня так, будто видел его впервые.
Озарение ударило молнией: ошибся. Сюэ Ян не… Он не…
— Прости, — торопливо сказал Синчэнь, — прости, пожалуйста. Мы можем… Если хочешь, давай забудем… Я не имел в виду ничего…
Выражение лица Сюэ Яна изменилось — от острого шока к душераздирающей печали, потом к чему-то, похожему на надежду, потом проступила злость, потом вернулся шок, и Синчэнь никак не мог понять, что ему-то делать. Что Сюэ Ян чувствует. Как все исправить.
Наконец, когда Синчэнь подумал, что сейчас сломается, если это молчание продлится еще хоть секунду, Сюэ Ян заговорил.
— Нет, я… — начал он хрипло и умолк, скрипнул зубами и скривился, будто бы злился на себя. На свою неспособность подобрать верные слова. Синчэнь потянулся к нему, чтобы дотронуться мягко и успокаивающе, чтобы касанием сказать: “Все в порядке, это тебя ни к чему не обязывает”. Его движение оборвалось на полпути, когда с губ Сюэ Яна вдруг сорвался приглушенный отчаянный звук, и он дернулся вперед, цепляясь пальцами за футболку Синчэня и увлекая его в новый поцелуй, совсем непохожий на предыдущий. Дрожа, он приоткрыл рот и запрокинул голову, целуя так, будто иначе закричит, будто от этого прямо сейчас зависит его жизнь. Повинуясь инстинкту, Синчэнь подхватил его пальцами под подбородок, притягивая ближе; он никогда ни к кому так не прикасался. Никогда не хотел.
Сюэ Ян издал низкий звук, который вибрацией отозвался где-то в костях, в нервах, в каждой клеточке тела. От этого звука у Синчэня закружилась голова, он зарылся пальцами в волосы Сюэ Яна, потянул, заставляя откинуть голову сильнее и обнажить горло. Прижался губами к нежному месту ниже челюсти, приласкал, ловя мягкое биение пульса под кожей. Сюэ Ян задохнулся, опустив ладони на его бедра, сжал крепко, наверняка оставляя синяки, напряженный, дрожащий — и вдруг оттолкнул.
— Подожди, — выдавил он, — Синчэнь, подожди.
Тот дернулся назад, как от ожога, запнулся о горшок с папоротником у двери.
— Нет, я… — снова сказал Сюэ Ян сорванно и едва дыша, а потом расхохотался. Глаза его сверкали, плечи тряслись, это был настоящий смех, не показушный. — Я имею в виду, давай не здесь, — продолжил он, и Синчэнь чуть в обморок не упал от облегчения. — Просто я… Если ты не остановишься…
Он замолчал, потому что все было понятно без слов. Синчэнь выдохнул, усмехнувшись, внутри, несмотря на море самых разных эмоций, воцарилась удивительная легкость. Хотя он не мог припомнить, когда в последний раз ощущал столько всего одновременно. Не помнил, когда его сердце билось так быстро. Он шагнул вперед и дотронулся до щеки Сюэ Яна, ласково погладил и накрыл ладонью, как самое дорогое сокровище. Дотянулся большим пальцем до покрасневших губ. Сюэ Ян подался навстречу ласке, явно не ожидая от себя такой реакции. Его глаза сейчас казались просто огромными, и он не отводил их от Синчэня, смотрел слегка расфокусированно, позволяя наблюдать за быстрой пляской эмоций — радости, растерянности, страха. Его брови хмурились, словно он все равно, несмотря ни на что, не мог уложить в голове, что сейчас происходит, почему Синчэнь… вот это все.
А Синчэнь просто не мог иначе. Помимо очевидного желания, которое наконец прорвалось наружу, больше всего он хотел просто донести до Сюэ Яна, что он все это заслужил, дать понять, насколько Синчэнь хотел быть ближе и нуждался именно в нем.
Хотел показать, как сильно он полюбил.
— Ты чокнутый, — пробормотал Сюэ Ян, будто услышав чужие мысли. Голос разума в голове Синчэня согласился. Да, чокнутый. Капитально поехавший. Без малейшего понятия о том, что творит. С нулевым пониманием того, как работают отношения, потому что он никогда не хотел их, не интересовался никем настолько. До сих пор. Он буквально прыгал в океан, не умея плавать.
Вслух же Синчэнь уточнил:
— Почему?
— Потому что стоишь тут весь такой… — сказал Сюэ Ян.
“Потому что выбираешь меня”, — услышал Синчэнь.
Сюэ Ян уставился в пол, откашлялся и вновь поднял глаза.
— Я тебя напугал, да? Я не хотел. Просто офигел.
— Тебе не нужно… — начал Синчэнь, но Сюэ Ян продолжил, будто не слыша.
— Дело не в том, что ты вообще меня поцеловал. Просто… — Его голос звучал еле слышно, очень робко, показывая его с абсолютно новой стороны. — Никто не целовал меня так, как ты. В первый раз. Это просто…
Он снова умолк, не в силах подобрать нужное слово, бездумно вцепился пальцами в манжеты своих слишком длинных рукавов. А потом рассмеялся — над собой, над Синчэнем, над всем и ничем одновременно. Этот смех скорее был похож на выдох; в уголках глаз Сюэ Яна собрались морщинки, когда на губах расцвела такая широкая улыбка, что Синчэнь едва не заплакал. Потому что Сюэ Ян наконец выглядел таким счастливым, что Синчэнь подумал: чтобы эта улыбка цвела вечно, можно пойти на что угодно.
— Давно, говоришь, — вдруг сказал Сюэ Ян, тряхнув головой. Синчэнь непонимающе нахмурился. Сюэ Ян перестал терзать свои рукава и поймал его за футболку, не притягивая, но приглашая. Синчэнь шагнул ближе, накрыл ладонями чужие руки на своей талии и спросил: — Ты о чем?
— Давно. Ты сказал, что давно хотел меня поцеловать. Давно — это как долго?
В его голос вернулись знакомые дразнящие интонации, и огонь в груди Синчэня вспыхнул с новой силой, вгрызаясь в ребра. Что ж тут можно было сделать, если не начать целовать его опять? Потому что Синчэнь хотел. Потому что мог. Сюэ Ян на поцелуй ответил, но быстро отстранился.
— С самого начала?
Синчэнь промолчал, глядя в глаза напротив. Возможно. Он не знал.
Нахальная улыбка Сюэ Яна начала угасать. Он повторил с удивлением:
— Серьезно, что ли, с первой встречи?
С первой встречи… Да кто б знал! Может быть. В конце концов, он далеко не сразу разобрался в своих чувствах.
Синчэнь кивнул. Правда, это, наверное, было больше похоже на судорогу. Сюэ Ян уставился на него, приоткрыв рот от изумления, и смотрел так долго, что Синчэнь заволновался: может, у него что-то в мозгах сломалось от таких новостей? Но в конце концов Сюэ Ян усмехнулся, покачал головой разочарованно.
— То есть, все это время мы могли заниматься не только болтовней?
Теперь уже Синчэню понадобилось время, чтобы переварить информацию.
— То есть, ты…
— А ты что думал? — рассмеялся Сюэ Ян. — Почему, по-твоему, я приходил? У меня на этот кофе едва денег хватало.
— Все это время, — эхом повторил Синчэнь, чувствуя, как замешательство сплавляется с удивлением. Он был слепым, Сюэ Ян был сложным, и если бы они хоть раз поговорили, нормально поговорили об их встречах и отношениях, то этот поцелуй случился бы много месяцев назад.
— Ответь же мне, Сяо Синчэнь, — сказал Сюэ Ян, разрушая вновь повисшее молчание, прижимаясь ближе. Заглянув в лицо Синчэню, он сам взял его за руки, переплетая пальцы. — Хочешь, чтобы я проводил тебя до дома?
Синчэнь замер, сжимая его пальцы, сбиваясь сердцем с ритма. Внутренний огонь отозвался на вопрос всепоглощающей вспышкой и яростным воем. Он хотел, ох, как же он хотел — и вот, наконец, эта невозможная мечта сбывалась. Сюэ Ян тоже хотел быть с ним, и хотел уже давно. Вспышка паники переплавилась во что-то более темное и глубокое, и Синчэнь знал, что у него на лице сейчас все написано. Улыбка Сюэ Яна стала острее, соблазнительнее, охуительнее, и в этот момент у Синчэня просто не осталось шансов ему отказать. Возможно, не только сейчас, но и вообще никогда и ни в чем.
Синчэнь сделал глубокий вдох и кивнул.