Керр разбудил меня в четыре утра. Вид у него был растерянный: ушлая мышь, хитро обошедшая почти все мои ловушки, попалась под лапу чутко спящего пса. Тот её пришиб спросонок, а потом задумался: что делать дальше? И цапнул меня за ухо, требуя совета.
Пока я продирала глаза и входила в курс дела, Керр принял решение самостоятельно и несчастную эту мышь сожрал. Из любопытства. Почти сразу же понял, что сделал это зря, и начал требовательно царапать двери: Керр у нас мальчик интеллигентный, мусорить где попало не желает. Мысленно пожелав грызуну переродиться во что-нибудь неприятное, я влезла в первое попавшееся платье, захватила пару целлофановых пакетов и поспешно вывела пса на прогулку.
Аккуратно выплюнув отвратительную мышь под ближайший кустик, Керр повеселел. Не могу сказать того же о себе: утренняя, ещё почти ночная прохлада бодрила не хуже чашки кофе, вылитой в постель. Так мы и шли: Керр занимался своими собачьими делами, я ёжилась от холода и дремала на ходу. Очнулась только когда Керр заскулил и ткнулся холодным носом в голую коленку, не то сообщая о чём-то нехорошем, не то прося защиты. Я оглянулась, но единственное изменение в окружающем пейзаже, безлюдном по причине безобразно раннего часа, заключалось в одиноком собачнике неподалёку, ведущем на поводке нечто пекинесообразное.
Я насторожилась. Обычно пекинесы при виде Керра закатывали истерику и бились в припадке, но на днях мы наткнулись на особенного индивидуума: впав в боевую ярость, пекинес-берсерк молча бросился на недоумевающего Керра. Тот, будучи хоть и очень крупным, но всё ещё щенком, страшно перепугался, когда рыжая вехотка на коротких ножках попыталась вцепиться ему в горло. Помешала мелочь: до горла пекинес просто не допрыгнул.
В общем, несмотря на всю комичность ситуации, маленькая собачка десятью метрами левее вызывала у нас с Керром смутную тревогу, и я постоянно держала её в поле зрения, готовая в случае чего пасть на агрессора грудью и другими частями тела. Керр же вёл себя странно: вроде и боялся, вроде и проявлял любопытство, затейливыми восьмёрками кружа вокруг пекинеса.
— Он не кусается, — сообщил мне собачник.
— Это было бы замечательно, — пробурчала я. — В смысле, мой тоже. Он ещё маленький.
"А я ещё не проснулась..."
Пекинес не обращал ни малейшего внимания ни на Керра, ни на меня, целеустремленно роя землю. Я зевнула, посмотрела вниз, недоверчиво потёрла глаза и замерла, моментально проснувшись.
— Стой.
— Простите? — не понял собачник, но я уже перешла на магическое зрение и видела картину чуть более ясно, чем минуту назад. Неудивительно, что Керр нервничал: нелицензионный дух 2-го уровня и... и что-то странное было в собачьей — точнее, совсем не собачьей — ауре, без стекла не разобрать.
— Где лицензия, я спрашиваю? Кто призвал? — ответила я, демонстрируя запястье с затейливым мехенди, в котором кроме завитков скрывалась ещё и моя подпись как младшего магического сотрудника. Девчонки придумали на лето, очень удобно — и выглядит красиво, и документы с собой таскать не надо.
Собачник резко помрачнел, растерялся, завертел головой и ткнул в пекинеса.
— Да — и почему эта... кгхм, собака чертит... — я присмотрелась к пекинесу, всё ещё не отрывающемуся от своего занятия, — ...пятиуровневую свальгару?!
— Это и есть мой хозяин, — признался дух. — Он немножко доэкспериментировался и застрял в собачьем обличье. Теперь вынужден двадцать лет исполнять ритуалы для возвращения человеческого тела.
Пекинес неразборчиво тявкнул, переходя к следующему элементу. Я недоверчиво прищурилась:
— А не врёшь?
— Могу показать контракт, — засуетился дух, копаясь в карманах, явно не подчинявшихся законам физики: из нагрудного был извлечён сломанный зонтик и тут же засунут обратно. — Вот, заключён одну тысячу восемьсот пятьдесят три дня назад, подписан...
Я просмотрела документ. Ситуация выходила патовая: дух лицензировался на три года и обязан был заботиться о хозяине в течение эксперимента, но эксперимент затянулся и дух оказался перед небогатым выбором: попасться с отсутствием лицензии или нарушить контракт, сбежав самостоятельно. Впрочем, нарушение контракта в случае принудительной депортации ему тоже светило, так что лже-собачник стоя с обречённым видом, ожидая своей участи.
— Чего сам-то не пришёл за лицензией? — поинтересовалась я, выписывая временную. — Объяснил бы ситуацию...
— Так к вам не подойти, везде охранных рун понатыкали, — пожал плечами дух. — А хозяин идентификацию не проходит. Вот, переезжаем постоянно...
Пекинес, последние две минуты выделывавший странные па, в которых я при всём желании не смогла бы узнать жестикуляцию высшей магии, согласно тявкнул.
— Ладно, колись, где живёте, — сжалилась я. — Будет тебе лицензия.
Дух продиктовал адрес, я пожелала незадачливой парочке милостей Фортуны, и мы разошлись: Керр, будучи стопроцентной собакой до нуклеотидов, пожелал гонять вульгарно курлыкающих голубей.