Съёмки проходили в режиме нон-стоп, но что бы Кроули ни делал, его будто прокляли. Погода менялась каждые десять минут, а электричество в Жасминовом коттедже регулярно вырубалось.

                Как только Ньютон находил ракурс, с неба начинал накрапывать дождь, солнце пекло нещадно, или шёл град. В какой-то момент Кроули пришло в голову, что только огня с небес не хватало, чтоб как-то подытожить весь этот беспорядок.

                Он записывал собственный голос на диктофон, больше мучаясь от скуки, чем реально стараясь что-то зафиксировать. Этим успешно занимался и Ньютон, ведь мадам Трейси не требовалось спрашивать дважды — она и без подготовки шпарила обо всей своей жизни, начиная с рождения, как по писаному.

                — День первый, приведения нет, — вздохнул он, отключив запись. — Всё ещё день первый, и ничего всё ещё не происходит.

                Лампа в гостиной мигнула и погасла. Кроули вздохнул громче:

                — Всё ещё день первый, а свет уже вырубился.

                Анафема промычала что-то невразумительное, с головой уходя в свои заметки. Она грызла карандаши, постепенно переходя на собственные ногти, и Кроули подмечал это так отстранённо, что самому становилось не по себе.

                Настолько отвратительной погоды не было даже в Форксе. Маленький город штата Вашингтон мог лить воду неделями, но всегда давал достаточно мрачных лесных пейзажей и разваливающихся домов на краю леса. А множество историй о гигантских волках и пропавших в лесу туристах не могло не привлечь внимание самого «непредвзятого» шоу о мистике во всех штатах.

                А что могло быть более «непредвзятым», чем полное безразличие?

                Пусть в Форксе не водилось оборотней. Пусть странная традиция местных индейцев из резервации светить торсом даже в холодный ливень смутила ту же Анафему. Пусть Ньютон чуть не угробил всех стухшим обедом. Пусть Кроули тогда дымил как паровоз, но шоу всё это испортить не могло.

                По глубокому убеждению ведущего, это нечто, состоящее из показа ссохшихся чучел русалок-обезьян и индейских стриптизёров, вообще можно было только улучшить. Например, упорным невмешательством. Ведь не вина Кроули, что Анафема любила искать то, чего нет, а Ньютон разрушал электроприборы, просто подумав о них. В конце концов, все они втроём были в «Мистике пригорода» не просто так. Не оказались бы там нормальные работники студии.

                Как и те, кто был на хорошем счету.

                Головой Кроули прекрасно понимал, что его долгий путь к чужим бредням начался давно и продолжался постепенно, плавно подводя к тому моменту, когда подающего надежды режиссёра низвергают в самый бесперспективный проект с самым маленьким бюджетом. Чудо уже то, что их сразу не закрыли.

                — Эй, Гаджет, если придут духи, скажи, чтоб не будили, — шепнул он уже тише; Мадам Трейси как раз перешла к старшей школе.

                Анафема всё-таки оторвала взгляд от записей и посмотрела недовольно сквозь круглые прозрачные очки. Как рассерженная стрекоза.

                — Дел невпроворот и так, — она порылась в бумажках и протянула какой-то клочок. — Бабушка сказала, в Татфилде есть человек, который знает об этом месте больше. Но я не понимаю, где его искать.

                Кроули многозначительно кивнул. Уж если чокнутая бабка Анафемы сказала что-то осмысленное, пусть и зашифрованное в стихах, то всё это грозило растянуться надолго.

                — Ещё надеешься, что нас не снимут с эфира? — спросил он и забрал клочок бумаги. Невнятное стихотворное описание «грязного осла, светом озаряющего» каллиграфическим почерком красовалось с обеих сторон.

                — Если мы докажем, что нам не плевать, то нас не снимут, — убеждённо выдала Анафема и вернулась к заметкам. — Проверь, может, это какая-нибудь статуя у соседей. А я прослежу, чтобы Ньютон не убился.

                — Да тут потребуется вся Нацгвардия и служба спасения…

                — Энтони! — шикнула Анафема гневно, и кончики её ушей покраснели.

                Он закатил глаза. Имя ему не то чтобы не нравилось, но обычно за этим самым первым именем следовала отповедь. От Анафемы отповеди грозили ещё и припоминанием абсолютно всех смертных грехов Кроули, а список был немаленький и постоянно пополнялся. К тому же только наедине у Анафемы и Ньютона был шанс как-то найти общий язык. Ведь в присутствии кого-то они бы ещё лет сто, хорошенько поседев и сморщившись под печёное яблоко, ходили вокруг да около. Чинно и важно кивали друг другу, а потом жадно смотрели украдкой.

                Уж Кроули за шесть лет их взглядов друг на друга навидался.

                Мадам Трейси успела пересказать на камеру всю свою юность и старшую школу, а дождь колотил в окна так ожесточённо, что дребезжали стёкла. Долгий и не слишком полезный рассказ плавно закончился ближе к полудню, настолько же сумрачному, насколько сырому. Мадам Трейси любезно предложила выпить чаю всем своим гостям. Анафема согласилась без лишних размышлений, а Ньютон вмещал благодарности между каждым вдохом. Кроули хмыкнул себе под нос, захватил пиджак и выскочил в дождь.

                Он честно пытался не курить, но обет трезвости никогда не давал. Зверское желание вдохнуть никотин подстёгивало поиски, но вовсе не каких-то там ослов. Да и отряхнуться от давящей атмосферы полумёртвой деревни не помешало бы. К тому же искать по подсказкам чокнутой бабки Анафемы хоть что-то на трезвую голову было нереально. Кроули проверял.

                Но обойдя треть всего Татфилда, он нашёл только одну ободранную кошку и ещё больше похожих, как близнецы, двухэтажных коттеджей с зелёными кустами и плющом. Мерзкое ощущение, что он вернулся в ненавистный пригород, скреблось на задворках сознания.

                Он кружил по деревне, так и не встретив никого, кто бы согласился с ним говорить, а не спрятался за дверь или штору, как от прокажённого. В конце концов, Кроули заблудился ровно настолько, насколько мог, и спрятался под узкий козырёк одного из множества безликих домов. Погода стремительно портилась, и где-то громыхали первые раскаты грома. Дождь плавно перетекал в грозу.

                Кроули уже готов был выругаться, как дождь резко кончился. Вокруг всё ещё лило как из ведра, но конкретно на его голову больше не капало.

                — Татфилдская осень во всём своём великолепии, — чересчур жизнерадостно поделился незнакомец рядом и поднял выше огромный зонт в нелепую, абсолютно безвкусную клетку. Кроули, поначалу застыв на пару мгновений, спрятался от дождя окончательно.

                — Ну и поганая же в этой дыре погода, — проворчал Кроули, растирая заледеневшие плечи. Тонкий пиджак совершенно не спасал от холода. Хотя в Лос-Анджелесе в такое время года и с таким пиджаком от жары можно было повеситься на ближайшем светофоре.

                — С годами ко всему неотвратимо привыкаешь, но не могу не согласиться, — кивнул незнакомец и мягко улыбнулся, будто кто лампочку включил. — Простите моё любопытство, но вы ведь не из этих мест, мистер?..

                — Просто Кроули.

                — Очень приятно познакомиться, — англичанин кивнул и представился с всё той же вежливой улыбкой.

                Кроули даже очки на нос опустил и ещё раз рассмотрел странного человека уже поверх тёмного стекла.

                Эксцентричный вид полноватого мужчины с одной стороны чем-то отдавал неумолимо устаревшим прадедовским комодом, а с другой — одуванчиком с белым хохолком. Кроули бы не удивился, если б этот тип ещё и пил чай ровно в пять, а завтракал исключительно овсянкой.

                — Азирафель? — переспросил Кроули скептично. — Это вообще настоящее имя?

                Азирафель удивлённо взметнул брови. Кроули пожал плечами и прибавил:

                — Я знаю девушку, которую зовут Анафема, но я уверен, что это полностью было идеей её любящей бабули. Так что без обид, приятель.

                — Мои родители имели тягу к вещам необычным, — серьёзно ответил Азирафель и нахмурился озадаченно. — Возможно, сейчас эта тяга чуть более заметна, нежели когда-либо прежде.

                Кроули не понял, шутил тот или нет. Сам он понемногу оттаивал под зонтом, а вот странный Азирафель, казалось, вовсе не замечал ни слякоти, ни холода.

                И только приглядевшись поверх очков, Кроули наконец заметил это. Сам он редко снимал очки, и причин была масса. Например, недосып и его не слишком стильные отпечатки вокруг глаз. Или тот комфорт, который можно было себе позволить, не открывая кому-то все свои мысли одним взглядом. Или слишком чувствительные глаза необычного цвета. Окулисты говорили, что это просто небольшой дефект, но этот странный Азирафель имел точно такой же дефект, и он не то что очков не носил, он ведь даже не щурился.

                Кроули хотел уже спросить об этом, как вдруг Азирафель вздрогнул, хлопнул себя по лбу и обеспокоенно заговорил:

                — Мистер Кроули, мне ужасно неловко! Вы, наверное, заблудились здесь и жутко замёрзли, а я и не поинтересовался причиной ваших многотрудных исканий и не предложил помощь!

                Азирафель неловко растянул губы, но, поймав опешивший взгляд Кроули, потупился и чересчур деловито уставился на асфальт под ногами. Как какой-нибудь пай-мальчик, у которого бдительные родители вдруг нашли под матрасом липкие игральные карты с голыми женщинами.

                Кроули молча вернул очки на место и сунул руки в карманы брюк. Тысяча разных ядовитых подколов крутилась на кончике его языка, но он стоически отринул все. В конце концов, этот странный человек был единственным, кто вообще заговорил с ним в этой дыре. Не воспользоваться чужой помощью было бы глупо.

                — Да я просто искал… — Кроули пожал плечами, задел клочок бумаги и замолк. Агнесс в стихах предсказывала каких-то светящихся грязных ослов, и Кроули понятия не имел, где именно в Татфилде так издеваются над животными. Азирафель всё ещё не рисковал смотреть прямо, и Кроули на мгновение даже замялся. Пило ли это кучерявое существо из света и очаровательного акцента что-то крепче того же чая, оставалось загадкой. Впрочем, загадкой решаемой. Кроули осклабился. — Азирафель, приятель, а вот подскажи-ка, есть в этой дыре место, где можно хорошенько надраться?

                Азирафель на удивление просиял, и от этого сами тучи грозили разойтись в стороны. Кроули округлил глаза. Загадка оказалась не такой уж простой, и чокнутая пророчица со своими чокнутыми стихами определённо могла подождать.

                — О, здесь есть один чудный паб! — чирикнул Азирафель восторженно, и Кроули спрятал ухмылку в уголке рта. — Могу вас проводить и могу заверить, там подают лучший…

                Азирафель запнулся на мгновение, но затем кашлянул в кулак и продолжил:

                — Впрочем, чёрный пудинг*, может быть, окажется слишком экзотичным. Но я слышал, комплексные обеды и напитки там просто восхитительные.

                Азирафель шагал с ним до самого паба, так цветасто разговаривая и в подробностях описывая окрестности, что Кроули диву давался и давил улыбку в уголках губ. Собеседник явно был не от мира сего, но было в этом какое-то странное очарование. Пообщавшись с огромным количеством мрачных сектантов, мнительных сторонников теорий заговора, перевозбуждённых торчков, ушлых мошенников или откровенных психопатов, Кроули впервые видел, чтобы кто-то подобный своим рвением не отталкивал. К тому же такого зашкаливающего количества совершенно искренних улыбок в разговоре один на один Кроули не получал уже очень давно. Он и сам не заметил, как пару раз усмехнулся безо всякой желчи.

                — Не могли бы вы утолить моё любопытство, если, конечно, этот вопрос вам не покажется чересчур бестактным или неуместным, — начал Азирафель деликатно, в подступивших сумерках его лицо казалось мертвенно-бледным. — Так как вы не выглядите, как местный житель, вы приехали сюда на отдых?

                — Нет, на съёмки, — отмахнулся Кроули. — Хотя это скорее чёртов дурдом, чем съёмки.

                — О, так вы из тех новомодных передач, где все кричат друг на друга, — с умным видом уточнил Азирафель и указал на светящиеся окна паба. Кроули всё-таки прыснул в кулак.

                — Не совсем. Мы с коллегами ищем призраков в Жасминовом коттедже и параллельно пытаемся не попасться психологической ассоциации. И знаешь, нам как раз не хватает свидетелей скрипящих половиц. Можешь заглянуть как-нибудь вечером. Будет весело.

                Азирафель вдруг вздрогнул всем телом и резко остановился.

                — Боюсь, я так далёк от всего этого. Мой племянник увлекается всеми этими… техническими штучками. А я предпочитаю книги, — пробормотал Азирафель, а затем натянул на лицо вежливую нечитаемую улыбку. Кроули выгнул бровь вопросительно. — Ох, знаете, я, наверное, вас совершенно заболтал, и крайне недостойно с моей стороны было бы отвлекать вас и дальше. Приятного вечера, мистер Кроули.

                Азирафель вежливо кивнул, уходя в дождь, и Кроули остался на пороге паба один, почему-то чувствуя себя обманутым. За стёклами мягко светило оранжевым, но скрипучую деревянную вывеску с ослиной мордой в такой ливень было и не разглядеть.