Гости всё прибывали, неторопливо проходя через холл и тихо переговариваясь между собой. Кто-то приветствовал своих знакомых, обсуждая предстоящее торжество, кто-то сразу кидался договариваться об очередной сделке, даже не успев зайти в главный зал, кто-то старался подсчитать стоимость нарядов и украшений окружающих. 

Ха Джин стояла у больших резных дверей, гордая и величественная снаружи, но разрываемая нещадным волнением изнутри. Её бросало в холод и в жар, мысли путались, совершенно не желая складываться в чёткую картину, и ужасно хотелось пить. Горло нещадно саднило, сухость царапала изнутри, хотя буквально пару минут назад девушка залпом выпила пол-литровую бутылку воды.

Мечтать о несбыточной встрече и знать, что совсем скоро она состоится – совсем разные вещи. 

Ещё чуть-чуть, совсем немного осталось им подождать. Только её «жених» соизволит появиться – и она войдёт в этот зал, спустится по лестнице и наконец окажется в объятиях своего мужчины. Своего человека.

Сегодня они наконец получат то, чего так долго желали. Сегодня всё, что они выстрадали, все слёзы, что пролили, наконец-то окупятся, и они заявят всему миру, что вместе, и пусть Небеса и Господь будут им свидетелями. 

Нет, даже не сегодня. Сегодня – это слишком долго. Через пару минут – так будет правильно.

Чьи-то длинные пальцы бесцеремонно схватили девушку за руку. Ха Джин даже пискнуть не успела, а высокий мужчина в тёмно-синем костюме уже заворачивал за угол, ведя её к противоположному входу в зал. Девушка попыталась вывернуть ладонь из мёртвой хватки незнакомца, даже прикусила губу от усилий, но у упрямца не было намерений её отпускать.

– Ты хочешь его увидеть или нет? – осадил он Ха Джин.

Не было нужды спрашивать, о ком идёт речь. Смысла давать ответ тоже не было. 

Но этот голос… Ха Джин очень хорошо помнила этот голос. Девушка во все глаза уставилась на спину мужчины, словно на ней каким-то образом было написано его имя. 

Нет, не может этого быть. Ей наверняка показалось, не может же это и впрямь оказаться правдой. Или…?

Ха Джин резко остановилась.

Колени девушки задрожали, и голова стала такой тяжёлой, даже в глазах помутнело. Она сделала один вдох, второй. Мотнула головой, сделав несмелый шаг вперёд.

Это был Со. На противоположной стороне у точно таких же резных дверей её ждал её Со.

Господи, как же он был хорош! Только Со мог выглядеть в чёрных пиджаках, штанах и рубашках совершенно по-разному. Сегодня он не выглядел, как сын успешного бизнесмена. Не выглядел он и как успешный бизнесмен.

Сегодня он выглядел как Император Кванджон, правитель сильного государства древности.

Он не стал скрывать свой шрам чёлкой, наоборот – забрал её в бок, как делал с тех пор как сел на трон. Только теперь неровные алеющие полосы на лице он не замазывал, наоборот, носил с молчаливой гордостью. 

Когда-то Со заявили, что он не может жениться на Су из-за шрама на её руке. Он тогда посмеялся, указав пальцем на свою левую щёку: «Я стал Императором с таким лицом». Тогда он понял, что больше не чувствует ни стыда, ни злости, говоря о своём увечье. Со даже не думал об отметине, как об увечье, больше нет. Кто знает, что было бы с ним, не случись с Со несчастья? Может, мать выбрала бы его для осуществления своих непомерный амбиций, уничтожив его в конечном итоге, как сделала это с Ё. Что было бы с его Су, не вырвись он из лап алчной женщины, пусть и таким ужасным способом?

Император принял руку своей невесты, забирая её у брата. Он, стремительно развернувшись, отвернув лицо от Ха Джин, кинул:

– Я разберусь с Мэй Ту Чи. Идите.

Ха Джин растерянно смотрела вслед уходящему мужчине, ещё долго провожая его взглядом после того, как он скрылся за очередным поворотом.

– Это…?

– Да. 

В глазах Ха Джин, совершенно потерявшейся в происходящем, Ван Со прочёл немой вопрос.

– В раннем детстве Ким Ук Шин подрался с братом. Похоже, удар головой был для мальчика смертельным.

Девушка ахнула, сильнее сжав руку мужчины.

– Сколько было Уку, когда он умер?

– Около сорока. Я не помню.

– Он что, – в ужасе прошептала она, – всё это время был заперт в теле ребёнка?

Господи, насколько же это было жестоко! Сколько бы зла восьмой принц ни причинил им всем, в какое бы гнусное чудовище ни превратился, Хэ Су до самой смерти помнила его, как мужа своей старшей сестры: спокойного, заботливого и надёжного. Того, кому испуганная и одинокая в своём несчастье Ха Джин доверилась и подала руку в тёмной чужой комнате. Даже когда он сам, запутавшись в сетях охочего до чужой крови дворца, не помнил себя, Ха Джин хранила эту часть души Ван Ука.

– Небеса порой выбирают нам поистине жестокое наказание, – прошептал Со.

Сжав ладошку Су крепче и получив от любимый такой же короткий ответный жест, он решительно толкнул двери, заявляя всему миру, что она – его человек.

Люди молчали, когда они, рука об руку, спускались вниз по белокаменной лестнице. Политики, бизнесмены, люди искусства, все как один одетые в изящные платья и строгие костюмы, пошитые на заказ, подчёркнутые сияющими в ярком свете драгоценностями, расступались перед Ван Со и Ха Джин, словно народ – перед королями.

Члены совета директоров, согласившиеся на безумную авантюру бывшего плейбоя, но никогда не верившие в успех Ван Со, расступались перед ним. 

Актрисы и манекенщицы, с обескураживающим постоянством желавшие лично поздравить наследника KIM Corp. с выздоровлением и страшно обижавшиеся на жёсткий и совершенно не вежливый отказ, расступались перед ней.

Он был хладнокровным, жёстким и устрашающим в своём величии. Она – хрупкой и маленькой на первый взгляд, но обладающей особенной мягкой статью и впечатляющей смелостью, огнём горящей в больших тёмных глазах. И вместе они были единым целым.

Каждый в этом зале понял, что под руку с наследником KIM Corp. идёт не Мэй Ту Чи. Никто не осмелился придать этот факт огласке. В воздухе раздался один несмелый хлопок, затем второй. Отмершая толпа с натянутыми улыбками, плохо скрывающими недоумение, смущение и абсолютное непонимание происходящего, подхватила аплодисменты, поздравляя молодых людей. Лишь четверо, стоя у дальнего столика с напитками, молча обменялись изумлёнными взглядами, полными радости за этих двоих.

– Что это значит? – потрясённый шёпот, едва не переходящий в крик, раздался совсем рядом, прямо над ухом Со.

Мужчина спокойно развернулся к Ким Чхоль Сану, ни один мускул не дрогнул на точёном лице Императора. Краем глаза он отметил поспешившую к мужу и сыну госпожу Ли Хён, торопливо откланявшуюся гостям.

– Это значит, что я не женюсь на Мэй Ту Чи, директор Ким. Девушка перед вами – моя невеста.

Ха Джин склонила голову в знак вежливого приветствия. Лицо мужчины налилось краской, руки задрожали. Она подумала, что это было бы страшным зрелищем и она наверняка бы несколько раз подумала, прежде чем переходить дорогу Ким Чхоль Сану, если бы не чувствовала в своей ладони крепкую руку Со. 

Господин Ким вдруг отчётливо ощутил, как земля уходит у него из-под ног. Нет, даже не так. Кто-то выбил эту землю из-под него. Выбил одним мощным резким движением. И этот человек прямо сейчас стоял перед ним, одетый в чёрное, с абсолютно непроницаемым бледным лицом, рассечённым страшным шрамом, и смел в открытую смотреть ему в лицо своими чёрными глазами.

– Ким Со Мин, ты заключил сделку!

– Брак – тоже сделка, директор Ким, – осадил его мужчина. – Я обещал матушке, что не позволю членам семьи Мэй и близко встать рядом с кланом Ким.

– Чхоль Сан! – ахнула женщина. Хватаясь за руку мужа, она горячо зашептала: – Сейчас не время и не место, ты решишь этот вопрос позже. 

Ли Хён перевела взгляд на девушку подле Императора. Они были совсем не похожи: мрачный и опасный мужчина рядом с хрупкой и мягкой девушкой. Но каким-то непостижимым образом они принадлежали друг другу. Стоило одному сделать шаг – другой тут же кидался следом. 

Женщина с удивлением поняла, что чувствует радость за Императора. Пусть Кванджон – не Со Мин и никогда не заменит ей сына, но он каким-то непостижимым образом стал частью её семьи. Он возился с мальчиками, когда им была необходима помощь старшего брата (конечно же, Ли Хён знала о визите Ван Со в школу, но решила не поднимать эту тему лишний раз и не смущать молодого человека), он действительно уделял много внимания семейному бизнесу и ни разу не запятнал репутацию семьи Ким. Кванджон даже защищал её честь, хоть это на самом деле и не входило в его интересы. 

Её Со Мин умер. Скоро будет четвёртый месяц, как его тело должно было быть предано земле.

Так неужели она не примет этот дар Господа, пусть и такой неоднозначный: видеть лицо погибшего сына, знать, каким он будет, когда станет старше, как выглядели бы его дети, будь он жив?

Ким Ли Хён подошла к девушке, взяв её ладошку в свои руки. Тепло улыбнувшись, она поприветствовала будущую невестку:

– Здравствуй, я мама Со. Я очень рада, что сын наконец нашёл тебя.

Ха Джин почувствовала, как рука Со конвульсивно дрогнула. Тихий, слышный ей одной вздох вырвался из его груди. Она знала, что для него должны были значить эти слова после всех издевательств Императрицы Ю. Знала девушка и с каким трудом далось это решение госпоже Ким, знавшей всю правду.

– Матушка… – прошептал Со. Губы его словно занемели, язык не слушался. Сглотнув подступившие слёзы, он порывисто обнял женщину, прося этим жестом прощения за всё, что сделал этой семье.

Ким Чхоль Сан, наверное, впервые в своей жизни не знал, как ему поступить. Теперь, когда его жена открыто поддержала взбунтовавшегося Со Мина, он отчётливо почувствовал какого это – проигрывать. Но чего он ожидал? Разве это удивительно, что Ли Хён не желает женитьбы сына на дочери соперницы?

Чхоль Сан так и не принёс жене извинений за предательство. Пару раз, когда чувство вины было совсем невыносимо, когда ему казалось, что Ли Хён вот-вот уйдёт, он порывался сказать ей эти важные слова, но… У него никогда не хватало сил посмотреть прямо на свои ошибки. 

Имеет ли он право настаивать? Он причинил столько боли женщине, заботившейся о нём несмотря ни на что столько лет, имеет ли он право сделать её жизнь ещё хуже, ещё несчастнее? Не пора ли наконец заплатить за свои ошибки? Если он сделает неправильный выбор, если он снова сделает это, Ли Хён он уже больше никогда не обретёт, это Чхоль Сан знал наверняка.

Судорожно вздохнув, сжав кулаки и закрыв глаза, мужчина горько прошептал:

 – Прости… меня.

Ли Хён повернулась к мужу, на её всё также красивом лице, в распахнутых глазах и приподнятых бровях читалось искреннее чистое удивление. Не говоря ни слова, женщина встала подле Ким Чхоль Сана, лишь слегка сжав его большую ладонь в качестве ответа.

– Что ты будешь делать с Мэй Да Ю, сын? – строго просил господин Ким.

– Я подослал к ней старшего брата, – мрачно улыбнулся Император.

Ук бесцеремонно вошёл в комнату, даже не постучавшись. Ассистентка госпожи Мэй Да Ю, очень нервная девушка с болезненно бледным лицом, всё что-то бормотала и пыталась остановить молодого человека, но куда уж ей тягаться со взрослым мужчиной?

– Что вы себе позволяете?! – прошипела женщина, яростно шикнув на начавшую верещать дочку.

– В моих руках акции May Cosmetics, переданные мне братом, – с порога заявил Ук. – Выполните поставленные условия – они ваши, директор Мэй.

– Мама, кто это такой? Где оппа?! – взвизгнула Ту Чи, со злостью швыряя на пол никак не желавшую держаться на волосах шпильку.

– Тише! – прикрикнула на неё женщина. – Ты…?

– Ваш сын? – посмеялся Ук. – Нет.

Его мать была хорошей женщиной, готовой отдать всё за своих детей, даже встать на колени перед неуёмной соперницей на глазах у всего двора. Королева Хванбо много вынесла и много потеряла из-за жадности собственных детей, но до самого конца даже раз не помыслила о том, чтобы отречься от них.

Мэй Да Ю же всё никак не могла найти, что бы ей такого ответить.

Думала ли она о мальчике, которого буквально выкинула, когда тот был ещё младенцем? Она ведь даже имя ему не дала. Потом узнала из разговоров на банкетах. Конечно, его можно было и в газетах найти, но Мэй Да Ю никогда не приходило в голову заниматься такими вещами.

Да, она думала о Ким Ук Шине. Ей почему-то представлялся брошенный и обиженный на весь мир ребёнок, пришедший требовать у матери ответа, почему она оставила его. Женщина ожидала увидеть смешную детскую ненависть и смятение, отчаянное желание завоевать её расположение, но вовсе не это. Этому мужчине, взрослому, хладнокровному и жестокому, было абсолютно всё равно, кто перед ним. Словно на пустое место смотрел. Мэй Да Ю была для него вовсе не предавшей его матерью. Она была никем.

Иногда, в долгие одинокие дни в чужом мире, Ук, сидя в чужом доме и запершись в чужой комнате, думал, что, возможно, Небеса так наказали жестокосердную Мэй Да Ю, забрав её ребёнка раньше времени. В том, что это детское тело, эта клетка, была предназначена для искупления грехов вероломного восьмого принца, Ук не сомневался. Жаль только, что настоящий Ким Ук Шин был не при чём.

– Вы и ваша дочь немедленно возвращаетесь домой. Если, конечно, вы ещё хотите вернуться туда как владелица крупной сети магазинов, – Ук протянул онемевшей женщине документы.

Аккуратно подведённые губы Мэй Да Ю растянулись в жестокой, какой-то разбитой усмешке. Выхватив бумаги из рук мужчины, она выплюнула:

– Я знала, что сынок Ли Хён не так прост.

– Значит, это была ваша ошибка, – безразлично кинул Ук через плечо, выходя за дверь.

Со надвигался на мужчину, словно хищник – на добычу. Его улыбка была откровенно садистской и повисшая в воздухе рука Императора, протянутая для рукопожатия, больше походила на угрозу, чем вежливое предложение закрепить знакомство.

– Рад встрече, господин Хан Дэ Ён. Надеюсь на плодотворное сотрудничество, – Ха Джин едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться – таким уморительным сейчас было лицо её изрядно струхнувшего отца. Ей достаточно было лишь кивнуть в сторону директора Хана, чтобы Со мгновенно всё понял. Наверняка он уже прикинул, как будет обдирать похитителя своей невесты, отберёт всё до последнего вона, не иначе. Что может быть хуже для человека, настолько трясущегося над деньгами? А директор Хан и пожаловаться-то не может. Сам же хотел наследника KIM Corp. в зятья.

Мужчине ничего не оставалось, кроме как подать протянутую руку и, охнув от боли, потому что стальная Императорская хватка была ему явно не по зубам, поспешить удалиться. Пронизывающий взгляд чёрных по-волчьи голодных глаз совершенно не способствовал семейной атмосфере. 

– О Небо, братец, ты всё также пугаешь людей? Тысяча лет прошла как-никак.

Лёгкий непринуждённый смех раздался за их спинами, и они оба, Со и Су, круто развернулись, чтобы встретиться с хитрыми глазами, искрящимися счастьем и доброй насмешкой. Только он один мог себе позволить так говорить с Ван Со, даже когда тот был принцем в опале. Ну, кроме бесшабашной Су, конечно.

– Бэк А! – выдохнула Ха Джин.

Со стоял ни живой ни мёртвый, крепче хватаясь за Су и во все глаза смотря на тринадцатого брата, последнего близкого человека, покинувшего его на растерзание дворца Манвольдэ.

Бэк А, совершенно непринуждённо усмехнувшись, но, тем не менее, не сумев скрыть грусть в глазах, мягко положил руку на плечо Ван Со.

– Что было, то прошло, старший брат, – тихо сказал он, жестом кого-то подзывая.

У Хи была прекрасна. Её лёгкое струящееся платье делало её похожей на добрый дух, милостиво спустившийся к людям. Светящийся от счастья Бэк А обхватил жену за талию, заговорщицки подмигнув остолбеневшим друзьям.

– Ван Ю! – воскликнула Ха Джин, срочно потянувшись к официанту, разносившему бокалы с шампанским. Сделав большой жадный глоток, девушка, проигнорировав протянутую руку Со, готового в любой момент отбирать спиртное у своей невесты, она торопливо пояснила: – Выставка эпохи Корё. Это же ты. Те картины, они же не были репродукциями, да?

Бэк А рассмеялся, подчёркнуто горделиво расправив плечи и высоко задрав голову.

– Как видишь, я здесь довольно известен. А картины… Картины вроде бы и репродукции, а вроде и нет. Одним и тем же человеком всё-таки написаны, – и тринадцатый принц снова залился счастливым лёгким смехом, украдкой поцеловав сияющую жену в висок.

– Я рада, – прошептала Ха Джин. Она глянула на Ван Со, мягко и грустно улыбавшегося брату и его жене. – Мы рады, что у вас всё получилось.

– А за нас порадуетесь? – с поразительной скоростью кто-то подлетел к разговаривавшим друзьям и имел наглость вклиниться между ними. Этот кто-то, расплывшись в совершенно бесстыдной улыбке, невинно заглядывал в глаза Ха Джин.

На глаза девушки навернулись слёзы. Пусть его волосы были выкрашены в невозможный цвет розовой сахарной ваты, и вместо ханбока он носил дизайнерский костюм, пиджак которого был расшит блёстками по плечам и вороту, но это всё же были его глаза. Эта была его улыбка.

Он был всё таким же ребёнком. Ван Ын порывисто обнял Ха Джин и сразу же отпустил её, состроив забавно-дурачливую рожицу и прошептав что-то похожее на «упс», едва рядом появилась фигура девушки-телохранителя. Ха Джин улыбнулась сквозь слёзы, подумав, что это, должно быть, был единственный случай, когда защищали не публичную персону от людей, а людей – от публичной персоны. Она облегчённо вздохнула, убедившись, что и в этом времени за ребячливым десятым принцем присматривает бравая дочка генерала Пака.

– Ын… – Со не мог говорить. Его младший брат, совсем ребёнок, чья кровь невидимыми, но несмываемыми пятнами въелась в кожу его рук, стоял перед ним. Живой, здоровый и счастливый.

Десятый принц повернулся к брату. Не говоря ни слова, он низко поклонился мужчине. Со кинулся к нему, ухватившись за плечи парня.

– Ты в порядке? – прошептал он сквозь слёзы. – Ын…

– Спасибо, Со. 

– Что?

– Спасибо. Здесь мне была дана возможность быть со своей женой. Я смог наверстать то время, которое так бездарно упустил в Корё. Я ни о чём не жалею, старший брат.

Они стояли вот так, вшестером, вспоминая их общие моменты, затерявшиеся на страницах истории, весёлые и не очень. Небеса подарили им бесценную возможность быть со своими любимыми и близкими, вдали от грязных интриг и кровавых сражений, и они наслаждались новым моментом, наконец снова став семьёй.

Только один молча стоял в стороне, спрятавшись в тени, и наблюдал за их счастьем, печально улыбаясь.

– Ук, – мягко окликнула его Ха Джин.

Он дёрнулся.

Ван Ук знал, каким чудовищем выглядел в глазах этой девушки в последние годы её жизни. Но он не знал, считала ли она его таким же жадным до трона, как и Ё, верила ли она в это, как верили все остальные? Знала ли она, что всё то зло, что он совершил, каждый неверный выбор, что сделал, восьмой принц делал в наказание самому себе за величайшее предательство в своей жизни? Он ведь даже в глаза ей запрещал себе смотреть, даже приблизиться к ней не позволял.

А она вот смотрела на него. Смотрела своими невозможными по-детски огромными глазами, кричащими ему то, что он отказывался слышать все эти годы: не верю.

Братья обернулись, Бэк А и Ван Ын оторопело уставились на мужчину, ощутив на собственной шкуре, каково было Ван Со и Ха Джин в последние полчаса.

Со приобнял Су за плечи, притягивая ближе к себе. Он знал, как болит у неё сердце за восьмого брата и видеть её в печали не желал. Да и Ук уже достаточно настрадался. Они все достаточно настрадались.

– Не неси в эту жизнь свои грехи, Ук. Мы все сполна заплатили за свои ошибки ещё тысячу лет назад, – Со протянул брату руку.

Ук, устало прикрыв глаза, крепко пожал ладонь четвёртому брату. И только Ха Джин заметила едва слышный вздох облегчения, вырвавшийся из уст восьмого принца. 

Бэк А, о чём-то посоветовавшись с женой и кивнув своим мыслям, молча протянул удивлённым Со и Ха Джин свой телефон. Император притянул поближе к себе свою Императрицу, трясущимися руками сжимая тонкий корпус. На ярком экране устройства сияла фотография акварельного рисунка: Со в чёрно-золотых одеждах Императора, Су в богатых одеждах Императрицы и маленькая Се Уль в ярком ханбоке на руках у родителей. Семья мягко и счастливо улыбалась.