If I Get Rid of These Inner Demons, Would You Forgive Me?

Сяо Синчэнь прекрасно понимал, что он счастливчик. Да, сейчас в его жизни появились определенные сложности, но имел ли он право жаловаться?

Доев баоцзы и убрав ноутбук в сумку, Синчэнь достает телефон, пиликнувший уведомлением.

[я почти подъехала, кажется,,, не помню, твой дом возле церкви, да? той, где Ктулху-гей?]

Описание, конечно, было весьма размытым, но подруга была права. В районе было две церкви на расстоянии трех кварталов друг от друга, и Синчэнь действительно жил возле той из них, которую украшало граффити с упомянутым Ктулху-геем. Ну, ладно, если отдать должное художнику, там просто по западной стене ползли щупальца радужного цвета. Но в такой формулировке это для многих было так себе ориентиром.

Автобус, в котором едет А-Цин, действительно появляется спустя всего пару минут. Автоматический подъемник помогает Синчэню загрузиться в транспорт. Припарковав инвалидное кресло в отведенном месте, Синчэнь находит взглядом подругу — та улыбается, тянется к нему, чтобы сплести пальцы в привычном приветствии. Неизвестно, как они его придумали, но это почти-но-не-совсем-рукопожатие обоих устраивало.

— Доброе утро. Как спалось? — интересуется А-Цин.

— Нормально, — отвечает Синчэнь, пожав плечами, и мягко похлопывает ее по тыльной стороне ладони. — А как у тебя дела?

Отпустив его руку, А-Цин чуть поворачивает голову, чтобы держать Синчэня в поле зрения, и пускается в рассказ о своем сне, в котором она встретилась с актерами любимой дорамы, Синчэнь с интересом слушает. Истории хватает до самого конца поездки.

Когда автобус тормозит у южной зоны высадки, А-Цин выходит первой и, выставив перед собой белую трость, терпеливо ждет, пока Синчэнь выгрузится из транспорта. Отсюда путь их лежит в кабинет 3B47, где вот-вот начнутся занятия по гендерным исследованиям. Но сначала Синчэнь должен зарулить в кофейню неподалеку.

Ну, не совсем должен, конечно, о чем ему тут же сообщает А-Цин, закатывая белые глаза и преувеличенно трагично вздыхая. И даже пихает локтем в бок легонько, но все же придерживает дверь кофейни, пока Синчэнь на коляске вкатывается в помещение — милое, маленькое и минималистичное. Стойка со снеками, автомат с газировкой, витрина со стандартным набором сэндвичей и пончиков.

Бариста замечает новых посетителей не сразу: занят тем, что выдает клиенту сдачу. Но когда наконец поворачивается к Синчэню и А-Цин, то широко улыбается.

— А вот и мой любимый клиент. Как обычно, даочжан? — спрашивает он, выдергивая бумажный стаканчик из диспенсера. Невольно улыбнувшись, Синчэнь кивает и достает бумажник. Почему Сюэ Ян дал ему такое прозвище, он не знал. Вернее, знал только то, что это как-то связано с первым впечатлением. Возможно, из-за характера и манеры одеваться? В общем, “ты просто похож на даосского монаха”.

— Да, — говорит он. — Все-таки ты готовишь этот чай лучше всех.

А-Цин за его спиной издает звук, символизирующий отвращение. Улыбка Сюэ Яна становится ярче, он наклоняется к Синчэню, облокачиваясь на стойку.

— В самом деле? Ты так говоришь… Как будто подлизываешься. Мне это нравится.

А-Цин замечает, как второй сотрудник кофейни изображает тошноту. Переглядывания с ним во время таких моментов случаются куда чаще, чем им обоим хотелось бы.

Заметив, что эти двое таращатся друг на друга, как идиоты, А-Цин машет рукой между ними. Сюэ Ян закатывает глаза, но она едва обращает на это внимание, забирает чек и, не замечая, как он подмигивает Синчэню, катит коляску к стойке выдачи заказов.

Синчэнь же этот жест Сюэ Яна при всем желании не заметить не мог. Что-то в нем, в Сюэ Яне, было такое… заманчивое. Он сильно отличался как от самого Синчэня, так и от всех парней, которые его когда-либо интересовали. Он был нахальным, слегка циничным, более замкнутым, если речь заходила о каких-то личных вопросах. Хотя Синчэнь его в этом понимал и не винил за то, что Сюэ Ян время от времени резко меняет тему разговора. Ведь зачем говорить о том, что вызывает у тебя дискомфорт? У каждого есть то, о чем не хочется лишний раз вспоминать. Да и в первую очередь Синчэню не хотелось видеть Сюэ Яна расстроенным или защищающимся.

А-Цин же Сюэ Ян, наоборот, не понравился с самого начала. Она говорила, что не доверяет ему, что он вызывает у нее странное предчувствие и вообще может быть психопатом каким-нибудь. Синчэнь считает, что А-Цин заблуждается. Да, конечно, порою Сюэ Ян ведет себя грубо. Но при этом с ним невероятно весело, пусть даже юмор у него мрачноват, а еще он умеет вкладывать душу в то, что делает.

Еще Синчэнь никогда не слышал, чтобы Сюэ Ян флиртовал с кем-то еще. Вернее, он надеялся, что с ним Сюэ Ян целенаправленно флиртует, и чувствовал себя немного особенным. Хотя этого не хватало, чтобы взять и эгоистично сделать первый шаг к чему-то… большему. Они были недостаточно хорошо знакомы, в конце концов. Ну, Синчэнь знал, что любимый цвет Сюэ Яна — красный, что он сладкоежка, встречался как с девушками, так и с парнями, разговоры о семье его напрягали, а любимым фильмом был “Безумный Макс: дорога ярости”. На занятия Сюэ Ян приходил со стаканчиком из Starbucks: летом — каркадэ со льдом, в остальные времена года — мокко с белым шоколадом. С точки зрения Синчэня этих знаний было недостаточно, чтобы рискнуть и, возможно, получить отказ.

Голос Сюэ Яна ворвался в его мысли.

— Как ты себя чувствуешь? Все еще на таблетках? Когда я в детстве руку сломал, то просто крышей ехал, когда начинал чувствовать боль. Чуть зависимость от обезбола не развилась, — говорит он и начинает взбивать молоко. Вспениватель работает очень громко, Синчэнь с хрустом разминает запястья в ожидании возможности ответить.

— Я в полном порядке, — говорит он затем, — лекарства действуют отлично. Отек потихоньку спадает, синяки тоже проходят, но, как можно понять по моим треникам, зрелище все еще неприглядное.

Сюэ Ян фыркает, кажется, не веря последним словам, и что-то уверенно рисует на пенке. Перед тем, как закрыть стаканчик крышкой, он показывает результат Синчэню: это сердечко. Их пальцы коротко соприкасаются, когда Синчэнь забирает свой матча латте, юноши обмениваются таинственными улыбками (которые, впрочем, ни для кого вокруг не тайна).

— Спасибо тебе, — говорит Синчэнь. — Я бы оставил чаевые, но… — Он оглядывается на А-Цин, но та старательно дуется и делает вид, что он вовсе не отдал ей вчера последние несколько долларов из кошелька на покупку фруктового коктейля. Поняв, что она сейчас и пальцем не шевельнет, он поворачивается обратно с извиняющейся улыбкой. — Видимо, в следующий раз.

Сюэ Ян отмахивается, качает головой, мол, даже не думай, а затем выуживает маленькую конфету из кармана фартука и роняет ее Синчэню в ладонь. Он делает это каждый раз своеобразным бонусом к заказу. Почему? Потому, что «они вкусные и приносят радость», вот и все. Больше причин нет, если верить Сюэ Яну.

— Не переживай, — говорит он в конце концов. — Лучшие чаевые — это возможность полюбоваться на тебя.

В этот момент чаша терпения А-Цин переполняется, и, хоть с тростью это и непросто, она хватает коляску Синчэня за ручки и разворачивает к выходу. Спотыкается, конечно, притормаживает, ощупывая пространство в поисках двери. Лишившись возможности нормально попрощаться, Синчэнь все же оглядывается и машет рукой Сюэ Яну. Тот смеется.

А-Цин катит коляску еще пару метров, а затем отпускает, привычно занимает место по ее правую сторону.

— Это было обязательно? — спрашивает Синчэнь и, сделав глоток чая, направляется к классу. А-Цин возмущенно фыркает.

— Блин, да, — говорит она, — обязательно. Что это за фразочки он себе позволяет? Вообще никакого стыда!

Синчэнь смеется, спорить тут не с чем.

— Серьезно, — продолжает А-Цин, — он себя Казановой, что ли, возомнил?

— Разве Казанова не должен быть натуралом?

— Да щас! Казанова из Оурана, например, не был!

— Касанода, ты имела в виду, — уточняет Синчэнь. Забавно, ведь именно А-Цин когда-то показала ему это аниме. И, кажется, она готова возмутиться, но в последний момент делает глубокий вдох и выдыхает. Они останавливаются у входа в кабинет: несколько одногруппников уже на месте, кто-то дергает дверную ручку, проверяя, заперто ли. Судя по всему, профессора еще нет на месте, до начала занятий еще десять минут.

— Ладно, пофиг, — говорит А-Цин. — Короче, позови его на свиданку уже, и все.

— Его — это кого? — звучит из-за их спин. Синчэнь и А-Цин оборачиваются на голос, узнав Сун Ланя.

— Не надейся, здоровяк, мы не о тебе, — говорит А-Цин, скрестив руки на груди, такая крохотная рядом с Сун Ланем, а потому особенно милая. — К сожалению, у нашего друга проблемы со вкусом.

— Эй! — возмущенно одергивает ее Синчэнь. Сун Лань смотрит на него с улыбкой. Они познакомились с А-Цин недавно, поэтому она не знает, что они, ну, встречались когда-то. Решили в итоге, что дружить у них получается лучше, и как-то не сочли необходимым посвятить в это новую подругу.

Синчэнь познакомился с ней первым: во время занятий помог снять копии. Тогда же узнал, что она более-менее видит правым глазом, но имеет проблемы с оценкой расстояний и из-за этого часто врезается во все подряд. К ней же он и обратился за помощью после аварии, А-Цин рассказала ему об общественном транспорте, оборудованном для перевозки инвалидов. Сам он водить пока не мог, а родители из-за работы не могли постоянно возить его на учебу и обратно. У А-Цин родителей и вовсе не было, она жила на лапше быстрого приготовления и печеньках и влилась в компанию после первого же совместного ужина. Так их дуэт стал трио.

— Спасибо за комплимент, — говорит Сун Лань. — Полагаю, речь шла о Сюэ Яне?

— О нем, единственном и неповторимом, — кивает А-Цин. — Я просто не понимаю, он ведь даже не в твоем вкусе, Синчэнь! Он из тех парней, с которыми мамочка рекомендует не связываться. И он даже, понимаешь, ну я даже не могу сказать, что он красавчик, он… Если и привлекательный, то это какая-то крысиная привлекательность.

— Как у Тома Холланда? — уточняет Сун Лань.

— Не оскорбляй Тома Холланда этим сравнением. К тому же, Сюэ Ян ниже него.

— Мне кажется, выше.

— Ой, пф. В большинстве случаев, если мужчина кому-то нравится, значит, у него либо роскошные волосы, либо он под два метра ростом, либо и то, и другое, вот как ты, Сун Лань. Вот ты обоим требованиям отвечаешь.

— Ты с ним заигрываешь, — вмешивается Синчэнь, — или оскорбляешь его, указывая на то, что это его единственные плюсы как потенциального бойфренда?

— Ни то, ни другое, — говорит А-Цин, шлепнув его по руке. — Подумай о том, что и сам под эти требования подходишь. И будь у меня шансы хоть с кем-то из вас, я бы не… Так, да зачем я тут распинаюсь вообще? Короче, просто поймай этого после работы и отсоси ему уже или типа того.

Разумеется, именно в этот момент профессор, наконец появившись, проходит мимо и смотрит.

— А-Цин! — умоляюще восклицает Синчэнь, у него и впрямь нет желания продолжать разговор.

— Да что-о-о? Ты же не думаешь, что я знаю, как там принято на свидания приглашать и все такое.

Пожав плечами, как будто ее друзья во всем виноваты, она проскальзывает в класс вместе с толпой студентов. Синчэнь неверяще смотрит на Сун Ланя, тот тяжело вздыхает.

— Она просто что-то с чем-то… Ну да ладно, ты-то как?

— Я в порядке, правда, — отвечает Синчэнь. Ему, конечно, очень повезло, что столько людей искренне волнуются о его состоянии. Сун Лань недоверчиво хмурится, окидывает его с ног до головы изучающим взглядом. Он все еще чувствует себя виноватым, хотя всем было очевидно, что его вины в случившемся нет ни капли. Возможно, дело было в так называемой «бесценности груза». Дотянувшись, Синчэнь берет его за руку, гладит большим пальцем костяшки.

— Разве у тебя занятия не в другом конце здания? Стоит поспешить. Только открой мне дверь, пожалуйста?

Слабо улыбнувшись, Сун Лань выполняет просьбу и уходит, попрощавшись. Настоящий джентльмен, высокий и с потрясающими волосами.

Ближе к середине лекции, пока А-Цин кидается в него кривыми бумажными журавликами, Синчэнь мысленно возвращается к событиям двухнедельной давности.

Все произошло в понедельник. Бесспорно, самый подходящий день в жизни любого студента для того, чтобы случилось… то, что случилось. На занятия Синчэнь приехал на автобусе, домой же ехать планировал с Сун Ланем: тот сам предложил подвезти, так как был свободен в этот день. Синчэнь был благодарен за это, но сперва отказался. Во-первых, это казалось неправильным: они жили достаточно далеко друг от друга, Сун Ланю пришлось бы сделать большой крюк. Во-вторых, Синчэнь хотел привыкнуть пользоваться общественным транспортом. Стыдно признаться, но у него уже был печальный опыт выхода на неправильных остановках. Да и вдруг однажды он переедет туда, где перемещаться на собственном авто будет еще неудобнее, чем здесь?

Обнявшись на прощание, друзья пошли каждый в свою сторону, и ни один не заметил, что за ними кто-то наблюдает. Человек, скрывавшийся в тени, улыбнулся и ушел, не узнав о том, что мгновением позже Синчэнь вспомнил неприятную утреннюю встречу с незнакомым мужчиной, который кончиком ножа вычищал грязь из-под ногтей и беззастенчиво пялился. К счастью, Сун Лань ушел недалеко и услышал, как Синчэнь позвал его и все-таки принял предложение подбросить до дома.

Синчэню нравилось ездить с другом. Сун Лань был не очень разговорчив, предпочитал не отвлекаться от дороги, но разрешал включать музыку и негромко подпевать. Иногда, очень редко, Синчэню удавалось его расшевелить, и тогда они пели дуэтом.

Все шло хорошо и должно было остаться мирной поездкой в солнечный день. На светофоре горел зеленый. Право проезда было у Сун Ланя. И вдруг… Откуда вылетело это авто? Почему водитель свернул на красный, врываясь в плотный поток? Почему он протаранил именно их машину?..

Столкновение вышло ужасным. Невероятным чудом удар пришелся в заднюю дверь вместо водительской, но его силы хватило для того, чтобы выбросить автомобиль с дороги прямо в столб. Дальше была боль, разрывающая на части. Боль, равной которой Синчэнь никогда не испытывал. И это все, что сам он помнил об аварии; в подробности его посвятили Сун Лань и полиция. Его тело и даже разум казались… чужими еще довольно долго. Но особенно — в тот день. Спустя неделю после столкновения ему пришлось заполнять отчет о произошедшем, так Синчэнь ключевые моменты вынес на листочек списком, чтобы ничего не упустить.

Несчастный случай, так? Это был просто несчастный случай. Автомобиль Сун Ланя в итоге разбило так, что дешевле было купить новый, чем отдавать его в ремонт. Тем более, что он был довольно старым и в любом случае не стоил таких денег. Сам же Сун Лань удивительным образом отделался легкой травмой шеи. Сразу после удара, когда автомобиль замер у столба, он почувствовал испуг. Адреналин затапливал вены, Сун Лань прислушался к себе, понял, что с ним все в порядке. Он уже готов был, разозлившись, выскочить из машины и сказать одному безмозглому кретину все, что думает о его манере вождения, но в этот момент с губ Синчэня сорвался задушенный всхлип.

Удар об столб пришелся прямо в пассажирскую дверь. Одновременно с пониманием этого Сун Лань осознал, что подушки безопасности не сработали. Какого черта они не… Кровь. На лице друга Сун Лань увидел кровь.

— Сяо Синчэнь! — позвал он и, расстегнув ремень безопасности, потянулся оценить тяжесть раны. Наверное, Синчэнь разбил голову о стекло в момент столкновения… Сун Лань попытался отвести в сторону его волосы, чтобы посмотреть, но Синчэнь отстранился, вжимаясь затылком в подголовник. Он задыхался, кусая губы, смотрел расфокусированно, а по лицу его бежали слезы. Его било дрожью, и при малейших попытках пошевелиться он кривился от боли. Его колено… не должно было выглядеть так.

Служба спасения. Нужно вызвать службу спасения.

— Все будет хорошо, ты только держись, не теряй сознание, хорошо? — сказал Сун Лань, пытаясь успокоить друга, но Синчэнь смотрел на него глазами раненого животного, чьи инстинкты требуют бежать прочь. Сун Лань не мог дотронуться до него, не мог отстегнуть ремень безопасности, он ведь даже не знал, нужно ли это делать, безопасно ли.

— Я вызываю помощь, с тобой все будет в порядке, обещаю. Ты же мне веришь, да? — снова сказал он. — Потерпи еще немного, ладно? Главное, дыши ровно, попробуешь? Сначала вдох, потом выдох, ты это с самого рождения делал, вот и сейчас не останавливайся. Ну, покажи мне, как ты дышишь? — Вдохи и выдохи Синчэня были дрожащими и прерывистыми, но он уже не задыхался. — Вот молодец, так и продолжай.

Выбравшись из машины, Сун Лань заметил, насколько серьезно ей досталось на самом деле. Движение на перекрестке застыло до тех пор, пока не будут ликвидированы последствия аварии. Сун Лань бы испытал чувство вины перед всеми этими людьми, если бы не был так поглощен внутренней паникой. И необходимостью оставаться на связи с диспетчером, максимально подробно отвечая на вопросы, даже после того, как к месту аварии направили полицию и скорую помощь.

На все ушло около пятнадцати минут. Полиция изучила обстоятельства столкновения, медики осмотрели пострадавших. Водитель, спровоцировавший аварию, погиб в момент удара. Сяо Синчэня аккуратно извлекли из разбитого автомобиля и уложили на носилки; судя по тому, каким опухшим и деформированным выглядело его колено, можно было предположить перелом. Полицейские, опросив свидетелей — их было много, и некоторые излучали скорее раздражение, нежели сочувствие, — открыли движение на перекрестке.

Но кое-что они упустили. Один из свидетелей аварии остался в стороне. Он видел, как тело Сяо Синчэня тряхнуло, словно тряпичную куклу. Как его голова срикошетила от стекла. Как глаза наполнились слезами, а лицо исказилось от боли. Он видел все, что произошло, но никто не видел его — его открытый рот, огромные от ужаса глаза, побелевшие пальцы, вцепившиеся в руль, к которому он прижался лбом. Эмоции — слишком много их — поднялись в нем и хлынули через край оглушающим водопадом. Юноша улыбался. Смеялся. Яростно впивался ногтями в кожаную обтяжку руля, раздирая ее. Плакал. Всхлипывал, срывался в рыдания, от которых не мог дышать. Почему, почему все так сложилось? И что бы он делал, если бы авария закончилась страшнее? Он бы не смог… Он бы не пережил этого.

Для Синчэня же дальнейшие события тонули в тумане стресса. Рентген показал, что у него перелом коленной чашечки со смещением. К счастью, не такой серьезный, чтобы потребовалась операция. Удалось обойтись шиной и гипсом. Сун Лань все время был рядом и оказывал поддержку всеми доступными способами (иногда даже с избытком). Синчэнь его ни в чем не винил, о чем напоминал каждый раз, когда Сун Лань начинал просить прощения или обращаться с ним как со стеклянным. Синчэнь был в порядке. И вообще большую часть времени провел в шоке, толком ничего и не запомнив, кроме того, как иногда на глаза наворачивались слезы от вспышек боли между приемами обезболивающих. И от моральной травмы. Главным же все-таки было то, что они оба остались живы.

Синчэнь в целом чувствовал себя настолько хорошо, что вернулся к учебе буквально через пару дней. Удивительно, что все вокруг встречали его заботой: легко было предположить, насколько могла напрягать необходимость придерживать дверь перед его коляской или подталкивать, если Синчэнь столкнулся с препятствием, как и невозможность обойти в коридоре, но никто и слова об этом не говорил. Даже после того, как рядом с его коляской стала прогуливаться А-Цин с ее тростью и неспособностью ходить строго по прямой линии. Вдвоем они наверняка представляли весьма раздражающую парочку, но никто и слова об этом не говорил. Впрочем, можно ли было изменить ситуацию? Нет, конечно.

А самой большой неожиданностью для Синчэня стал Сюэ Ян. Они встречались на философии, Сюэ Ян казался весьма дружелюбным и не стеснялся делиться мыслями с классом. Ему явно нравился предмет, он хорошо разбирался в теории и с удовольствием принимал приглашения подискутировать с профессором, хотя философия не была его специальностью. Сюэ Ян как-то пояснил, что просто любит разжигать споры и делиться информацией, которая может заставить людей пересмотреть свои взгляды на жизнь и, возможно, получить экзистенциальный кризис. Он сказал это с улыбкой, обнажающей острые клыки, и Синчэнь почувствовал себя заинтригованным тем, как в Сюэ Яне сочетаются искренняя открытость и неприступность. Друзьями, правда, они стать не успели, только время от времени болтали ни о чем да переглядывались на занятиях иногда. А потому предусмотрительность и готовность Сюэ Яна на постоянной основе открывать двери и перекатывать коляску через пороги, как и то, что он перебрался за соседнюю с Синчэнем парту, стали неожиданностью. При этом Сюэ Ян не лез в личное пространство и честно не мешал во время занятий, хотя когда ему становилось совсем скучно, он принимался рисовать или писать что-нибудь в своем блокноте, а потом подсовывал страницы Синчэню. Многие из его рисунков, включавших в себя черепа, пронзенные кинжалами, демонов и собак, были весьма неплохи. Некоторые были примитивны и удивительно смешны. Конечно, не обошлось без пары членов; иногда Сюэ Ян ссылался на какие-то мемы или делился случайными шутками и просто мыслями, что пришли ему в голову по ходу лекции. Порою Синчэню становилось смешно настолько, что он заработал несколько осуждающих взглядов от профессора. А Сюэ Яну этого будто мало было: он веселил Синчэня не только на занятиях, но и после них, тратя время на то, чтобы проводить его до остановки и скрасить ожидание транспорта шутками. Или вот как-то раз они вдвоем решили позаниматься в столовой, но из-за Сюэ Яна сосредоточиться на учебниках было невозможно. И это было прекрасно, это было именно то, что буквально спасало Синчэня: смех оказался лучшим лекарством. Конфеты — не оказались, но Сюэ Ян все равно делился ими. Синчэнь как-то сказал, что никогда бы не счел его сладкоежкой. В ответ получил зубастую ухмылку и предложение не судить книгу по обложке. Хм...

Когда А-Цин хлопает по столу, Синчэнь понимает, что все занятие провел в мыслях, весьма далеких от темы. Завтра придется у кого-нибудь просить конспект лекции, потому что, зная А-Цин, у них на двоих полезной информации в записях почти по нулям. Убрав ноутбук в сумку, он закидывает ее ремень на плечо, по пути к выходу выбрасывает стаканчик в урну; надо же, и не заметил, когда чай допил…

По пути к остановке они сталкиваются с Сюэ Яном и Сун Ланем. Те будто бы о чем-то спорят, но резко затихают, увидев, что уже не одни.

— И что тут происходит? — интересуется Синчэнь. Сун Лань отводит взгляд.

— Твой старший брат разрешил мне с тобой немного погулять, — отвечает Сюэ Ян, ухмыльнувшись.

— Хватит придуриваться, — говорит Сун Лань, закатив глаза, и толкает его локтем в бок.

— А? — переспрашивает Синчэнь.

— Таким образом он намекает на то, что вам нужно поговорить, — говорит Сун Лань. — Ничего серьезного, ну, я на это надеюсь. — Окинув Синчэня взглядом, он напряженно улыбается. — А-Цин, пойдем… куда-нибудь сходим. Но серьезно, Сюэ Ян, если ты его обидишь, я...

— Да-да, я в курсе, ты меня расчленишь и сожрешь в виде протеиновых шейков. Как тебе будет угодно.

— Сяо Синчэнь, я ничего такого…

— Сорян, мы уходим, пока-пока! — перебивает Сюэ Ян и, не давая никому опомниться, разворачивает Синчэня прочь от остановки. Синчэнь запрокидывает голову, разглядывая его лицо; Сюэ Ян улыбается ему, и, может, Синчэнь просто видит то, что хотелось бы, но эта улыбка… кажется более искренней и мягкой. Не одной из тех, что служат своеобразным щитом между Сюэ Яном и людьми вокруг.

Уточнять, куда они направляются, Синчэнь не спешит (домой он не торопится, так что какая разница?), но задумывается о том, тяжело ли Сюэ Яну его катить. А еще — какие у Сюэ Яна руки? Наверное, теплые. Хотя они соприкасались пальцами только тогда, когда Сюэ Ян передавал ему горячие напитки, так что… А мягкие или мозолистые? Больше или меньше, чем у него? Длинные ли пальцы, тонкие ли? Потеют ли ладони, когда Сюэ Ян нервничает?

Покосившись через плечо на эти руки, что крепко ухватились за ручки коляски, Синчэнь замечает небольшой шрам между большим и указательным пальцами. Сюэ Ян, как обычно, наблюдательный, усмехается.

— На старую рану смотришь? Ты б остальные видел! Только не хмурься так, я шучу, у меня мало шрамов, все старые и давно уже не болят.

Синчэнь на мгновение поджимает губы, оглядывается на Сюэ Яна, словно проверяя, не врет ли, действительно ли все в порядке. Сюэ Ян, вроде бы, не врет. Отвернувшись, Синчэнь поводит плечами и устраивается в коляске поудобнее.

— А хочешь знать, откуда они? И даже не думай, что я повторю это голосом Джокера, если что, — смеется Сюэ Ян, и Синчэнь хихикает в ответ.

— Расскажи, если хочешь.

— Я спрашиваю, хочешь ли ты, чтобы я рассказал. Есть разница.

— Да, действительно. Так ты расскажешь мне?

Сюэ Ян принимает этот вопрос как необходимое ему согласие.

— Вот этот возле большого пальца — драка на ножах в пятом классе. Без особой причины, просто с мудаком сцепился. Я ему плечо порезал, и он сразу отстал, понял, что меня так просто не возьмешь. Я был тогда таким мелким и тощим, что никто и представить не мог, что я на такое способен. Офигели в итоге.

Что ж, по некоторым крохам известной ему информации Синчэнь мог предположить, что в детстве Сюэ Ян был хулиганистым ребенком. Но… не настолько.

— А помнишь, я говорил, что в детстве руку сломал? — тем временем продолжает Сюэ Ян. — Нормальные дети типа… с деревьев для этого падают или вроде того, а у меня все не так просто было. То есть, понимаешь, родителям я был не нужен, они от меня в итоге избавились. Я какое-то время жил на улице, пока моя тетя обо всем этом не узнала. И вот… Ну, я выживал как мог, деньги-то на деревьях не растут.

Они свернули с бетонной дорожки на грунтовую.

— В общем, как-то раз один мужик пообещал мне тарелку пирожных, если я кому-то там передам записку. Я не сообразил, что он не просто так меня выбрал, я понятия не имел, что у него с получателем записки какой-то конфликт, и в итоге меня избили. А этот козел сбежал со всеми своими обещаниями. А я был тупым и наивным, мне всего семь лет было тогда; я его нашел, рассказал, что случилось, попросил свою награду, я ведь заслужил пироженку за все мои страдания? Он так не думал, взбесился, швырнул меня на землю и велел заткнуться. Потом сел в машину и уехал. Даже не заметил, что пальцы мне переехал.

Глаза Синчэня по ходу истории — слишком жестокой, слишком несправедливой — стали огромными, как чайные блюдца, пальцы до боли вцепились в подлокотники коляски.

— Больно было ужасно, хотя не знаю, от чего больше: от раздробленных костей или от предательства. К счастью, мне повезло, я в итоге не стал инвалидом, только одного пальца лишился, — заканчивает Сюэ Ян и вытягивает руку так, чтобы Синчэнь ее видел. Вот, значит, почему он носит перчатку…

— Ну что, — вздыхает Сюэ Ян, — ты во мне разочаровался?

— С чего бы вдруг? — переспрашивает Синчэнь без раздумий.

— Я бракованный.

— Во-первых, это не твоя вина, думаю, ты это и сам знаешь. Во-вторых, у всех свои недостатки. Стремиться к абсолютной идеальности вредно.

— Не "у меня есть недостатки", — качает головой Сюэ Ян, — я и есть недостаток, один сплошной недостаток. Со стороны, может, все выглядит нормально, но я не самый хороший человек.

— Что ты имеешь в виду? — уточнил Синчэнь.

— Я имею в виду, что я долбанутый. И у меня большие проблемы с доверием и искренними разговорами. Обычно мне плевать, кто там что обо мне думает, некоторые меня считают выпендрежным зазнайкой — да пофиг.

К этому моменту они наконец добираются до пункта назначения. Сюэ Ян паркует коляску возле одинокой скамейки в тени красного клена в самом центре ботанического сада.

— Но, знаешь… — продолжает он, присев на скамью. — Меня волнует твое мнение. Не знаю, когда именно я это понял, но точно еще до того, как мы с тобой первый раз заговорили. — Сложив руки на коленях, Сюэ Ян тесно переплетает свои пальцы, смотрит на те, что полностью восстановились по словам врача, но остались деформированы, смотрит на шрам, на короткие обгрызенные ногти. Думает о том, что не знает, как правильно быть мягким и добрым, чтобы не ранить Синчэня.

— Помнишь ярмарку вакансий в прошлом семестре? Ты помогал участникам составлять резюме, — говорит он наконец. — Там кто-то услышал, как я вслух возмущаюсь, и меня отправили к тебе за помощью и информацией. Я, правда, подойти так и не решился, но запомнил твое лицо. И сейчас, наверное, смешно прозвучит, но когда я узнал, что у нас в этом семестре будут совместные занятия, я решил, что это судьба, — ухмыляется он. — Хотя потом, когда я увидел, сколько студентов записались на философию, то подумал, что у меня мало шансов. Тем более, что ты уже старшекурсник, а я всего-то на втором, я был уверен, что тебе будет не до меня... Но нет, ты так внимательно слушал мой треп.

Замолчав, Сюэ Ян нервно стучит ногой по земле, сжимает пальцы еще сильнее.

— Я иногда собственных мыслей пугаюсь, — говорит он через некоторое время, — и вообще обычно моя гордость такого не позволяет, но я скажу. Когда ты попал в аварию, я очень испугался. Представляешь, я там был и все видел. И я никогда в жизни ни за кого, кроме себя, так не переживал, как в тот момент.

Знал ли Сяо Синчэнь, кто был виноват во всем? Кого ему стоило ненавидеть за пережитые страдания? Хотя Сюэ Ян и не хотел причинять ему боль, это не отменяло его безрассудности, его желания временно избавиться от Сун Ланя.

Сюэ Ян знал, что автомобиль Синчэня в ремонте, а значит, в какой-то момент, устав от общественного транспорта, он попросит подвезти его до дома. Сюэ Ян планировал к этому момент сблизиться с ним достаточно, чтобы быть тем, кто выполнит просьбу. И чем все обернулось?

— Я ничем не мог тебе помочь, — говорит он. — Только не пойми неправильно, я говорю это не для того, чтобы ты меня жалел. Но если это имеет значение, то знай, что я бы принял удар на себя, если бы мог. Почему? Потому что запал на тебя? Или даже влюбился? Потому что мне показалось, что ты не такой, как все, и не сделаешь мне больно, как делали другие? Показалось, что ты видишь меня насквозь? Хотя это, честно говоря, невозможно, иначе ты бы знал, что я все это время тебя обманывал. И так странно, что ты все еще слушаешь меня…

Поглощенный монологом, Сюэ Ян не замечает, как Синчэнь сдвигается с места и подкатывается ближе, останавливаясь перед ним. Он говорит дальше:

— Так тупо. Ты чуть не умер, а я тут о своем паршивом детстве распинаюсь. Нет, я знаю, что прошло несколько недель, с тобой все в порядке, но меня убивает необходимость молчать о…

— Думаю, я услышал достаточно.

Сюэ Ян умолкает так резко, что слышно, как щелкают его зубы. Вероятно, он думает, что это конец. Отменить этот разговор не получится. Он снова облажался. Однако Синчэнь обхватывает его лицо мягкими теплыми ладонями и поворачивает к себе, чтобы посмотреть в глаза.

Синчэнь, мягко говоря, оглушен вываленной на него информацией — словно плотину прорвало, словно стена, которую Сюэ Ян старательно возводил между собой и окружающим миром, наконец не выдержала напора подавляемых чувств и эмоций. Сюэ Яна определенно нужно было остановить раньше, чем он скажет что-то, о чем потом пожалеет.

— Пожалуйста, помолчи, — говорит Синчэнь. — Мне нужно подумать.

Сюэ Ян коротко кивает, нервно сглотнув и поджав губы, и Синчэнь убирает руки от его лица, думая, что будь они героями фильма, то мог бы заткнуть его поцелуем (или не мог, потому что, ну, не дотянулся бы сейчас).

Итак, что же Синчэнь понял из сказанного? Сюэ Яну определенно стоит проработать свои травмы и чаще выговариваться, возможно, посетить психолога. Сюэ Ян себя не любит. Сюэ Ян запомнил его с первого взгляда и предположил, что их совместные занятия — это судьба. Сюэ Ян волновался о нем и, если б мог, во время аварии оказался бы на его месте, как и Сун Лань… Но немного... иначе. Сюэ Ян говорил о симпатии и влюбленности. Сюэ Ян считал, что Синчэнь не такой как все те, кто причинял ему боль так или иначе.

Под маской самоуверенности, за всей игривостью и острыми шутками прятался растерянный мальчишка. Испуганный, запутавшийся. Одинокий. Считающий себя плохим, возможно, сломанным, как игрушка. Как вещь, которую люди выбрасывают, когда она перестает приносить пользу. Ничего удивительного, конечно, в этом не было, учитывая его прошлое. И, к счастью, это можно было исправить. Постепенно, шаг за шагом.

— Допустим, — говорит наконец Синчэнь, — эти несколько недель флирта и все то, что ты сейчас сказал… Давай прямо. Чего бы ты хотел от наших отношений?

— Есть конфеты вместе с тобой и сцеловывать сахар с твоих губ.

Синчэнь, не удержавшись, закатывает глаза:

— Я же серьезно говорю с тобой.

Сюэ Ян дует губы, морщит нос, отводя взгляд в сторону, бормочет что-то вполголоса, но повторять отказывается, когда Синчэнь переспрашивает. На то, чтобы придумать приличный ответ, ему требуется время.

— Я хочу, чтобы ты был рядом, — говорит Сюэ Ян наконец, и это звучит нежнее и мягче, чем они оба ожидали, но Сюэ Ян не смущается и продолжает. — Я знаю, что некоторых вещей избежать невозможно, вроде ссор или там несогласия, и я не смогу защитить тебя от всего на свете, как рыцарь в сияющих доспехах… В конце концов, это ты тут практически на белом коне рассекаешь.

— А ты в таком случае моя прекрасная дама? — улыбается Синчэнь, сияя ярче чертова солнца.

Сюэ Ян смеется в ответ, наклоняясь ближе к нему, тычет пальцем в себя:

— Я определенно наемный убийца, — говорит, затем указывает на Синчэня, — а ты охраняешь от меня принцессу. Все вокруг думают, что мы оба влюблены в нее и сражаемся за ее сердце, но на самом деле все наши стычки — лишь возможность прикоснуться друг к другу. Тайные встречи еще обязательно, поцелуи украдкой, записки с зашифрованными посланиями… И в конечном итоге один умрет у другого на руках, романтика!

Синчэнь задумывается, могли ли они вот так встречаться в одной из прошлых жизней. Так трогательно и трагично.

— О, или как у Томаса Сандерса про двух принцев? — продолжает Сюэ Ян. — “Ты никогда ее не получишь! И почему это? А потому что я люблю тебя!”

Синчэнь откровенно хохочет над попытками Сюэ Яна сыграть этот диалог по ролям; Сюэ Ян в ответ улыбается и откидывается на спинку скамейки.

— Я хочу делать тебя счастливым, — говорит он. — Видеть твою улыбку, веселить тебя каждый день. Ну, может, не каждый, хорошо, будет тебе время от времени пара дней отдышаться, но не больше. Хочу окутать тебя вниманием и заботой так, чтобы ты больше никогда в них не нуждался. Ты этого заслуживаешь. И еще ты очень мило реагируешь на комплименты. Ты, конечно, хорошо держишь лицо, но я научился понимать тебя в такие моменты. И ты так трогательно стесняешься, что я просто не могу позволить кому-либо еще это видеть.

— Слушай, — перебивает Синчэнь, — это в тебе врожденное красноречие проснулось или голос в наушнике подсказывает?

— Никаких наушников, сладенький, все сам, — самодовольно усмехается Сюэ Ян.

— Сладенький?

— Я мог бы назвать тебя лапочкой. Сахарочком? Плюшечкой? Или заинькой? И обязательно назову, так что ты выбирай, если что, пока есть возможность.

— Ты ведь меня даже не спросил еще.

— О чем?

Синчэнь наклоняет голову к плечу, изгибая губы в усмешке, когда Сюэ Ян — такой очаровательно выразительный и очевидный — понимающе улыбается.

— Действительно. Ладно, отложим вопрос с прозвищами — хотя я прям готов был запомнить, какое тебе понравится больше всего, — и… Уточним один момент, — говорит он и вытягивает руки над головой, хрустит пальцами. — Я могу называть тебя моим парнем? А ты взамен сможешь звать меня своим. По-моему, отличная сделка.

— Вот так в лоб спрашиваешь, да? — дразнится Синчэнь. — Даже на свидание сначала не позовешь?

— Не-а, — легко подхватывает Сюэ Ян, пожимает плечами. — Я на свидания хожу только с моим парнем, и точка. Или так, или никак.

Поборов искушение сказать “нет” только ради того, чтобы посмотреть на реакцию Сюэ Яна, Синчэнь смеется и заправляет прядь волос за ухо.

— Хорошо, — говорит он, — тогда я, как твой парень, с нетерпением жду нашего первого свидания.