1 сентября 2000 г.
Директор Хогвартса Минерва Макгонагалл не раз предупреждала, что с заселением могут быть проблемы. Профессора перемещались каждый год на новое место: не всем нравились их привычные покои, и каждый норовил найти что-то идеальное для себя. Таким образом, для нового профессора Маггловедения личные комнаты остались только в подземельях. Ещё со времён своего обучения Гермиона помнила, насколько холодно было на этом этаже. Однако холод не был основной проблемой, хотя и доставлял неудобства; главной проблемой на её этаже являлось соседство с таким человеком, как Северус Снейп.
Угрюмый преподаватель Защиты от Тёмных Искусств никак не вселял в людей вокруг любовь и обожание к своей персоне. Уважение — да. Признательность — возможно. Но никак не любовь. Он всё той же летучей мышью патрулировал время от времени свои владения, нагоняя на нерадивых учеников страх и ужас.
— Мисс Грейнджер, — от этого голоса её ещё в детстве бросало в дрожь, но тогда она его просто боялась, теперь это чувство было замещено чем-то другим.
Гермиона не успела дойти до своих покоев всего несколько метров, когда тяжёлый низкий голос буквально пригвоздил её к месту. Оборачиваться не было смысла, она и так знала, кто её позвал. Оставалось только ждать, чтобы узнать причину такого интереса к её особе.
По холодному полу раздалось несколько неровных шагов. Возможно, профессор Снейп хромал, иначе можно было бы подумать, что он размышляет о возможности перейти на бег. Даже смешно: профессор торопился поболтать с «вездесущей всезнайкой». Гермиона не обернулась, даже когда шаги стихли.
В промозглом и сыром помещении подземелий, где холод пробирал до костей, абсолютным волшебством было почувствовать тепло стоящего рядом с тобой человека. Грейнджер буквально затылком чувствовала, как профессор остановился прямо за ней. От него шёл согревающий жар, Гермиона даже не поняла, что непроизвольно поёжилась. Ещё несколько секунд они стояли молча — Гермиона не оборачивалась, Снейп не спешил начинать разговор.
Сзади послышалось шуршание, и на плечи ей легла…
«Стоп! Что? Мантия?!»
Она уже обернулась, чтобы задать вопрос, но профессора и след простыл. А вот это было неожиданно. Мантия быстро согревала порядком замёрзшие плечи, и только сейчас Гермиона поняла, что дрожит. В нос ударил запах микстур, каких-то трав, слабый аромат зелий и невероятно приятный мужской одеколон. Такой же одеколон был у её отца.
Семейство Грейнджеров так и не воссоединилось. Отправив мать и отца в Австралию, Гермиона и подумать не могла, что смерть найдёт их не в лице Пожирателей Смерти, а в банальной авиакатастрофе. Воспоминания об этом спустя год ранили не меньше. Вот и сейчас одна одинокая слеза упала на согревающую шерсть мантии. Вечером она обязательно вернёт её обратно, но сейчас есть дела поважнее.
* * *
Большой зал быстро наполнялся прибывающими учениками. Этот год должен будет стать для них особенным. На деле, Гермиона считала каждый год здесь, в этом замке, особенным. Ещё бы. Каждый год — новая смертельная опасность. Будут ли ещё в этом замке такие же неуёмные искатели приключений на свою задницу, какими были она, Гарри и Рон? Вряд ли… Никто больше не строил заговоров, никакой злой волшебник не собирался возродиться, всё было тихо и спокойно, как и было когда-то во времена, далёкие от войн.
Когда Гермиона присоединилась к празднику в зале, за преподавательским столом оставалось только два свободных места, между директором Макгонагалл и профессором Трелони. Выбирая из двух зол меньшее, Гермиона села поближе к Минерве, оставляя между собой и Трелони пустой стул. За минуту до начала церемонии Распределения в зал вошёл Снейп, казалось, ещё более угрюмый, чем утром. Тот, видимо, осознав, что место осталось только между Гермионой и Трелони, с раздражённым вздохом плюхнулся на стул.
— Добрый вечер, профессор, — тихо поприветствовала его Гермиона, но Снейп и ухом не повёл. Он всё так же пялился в пустую тарелку.
Новоиспеченный профессор Маггловедения чуть подняла бровь и окинула коллегу взглядом. Выглядел он напряжённо: чуть сгорбленная спина недвижимым фундаментом нависала над столовыми приборами, челюсти были плотно сжаты, и даже в этом шуме можно было слышать, как он скрежетал зубами, венка на виске опасно пульсировала; его сердцебиение, наверно, сейчас превышало сто двадцать ударов в минуту.
— Можете оказать мне любезность? Прекратите пялиться, — выплюнул он через несколько минут и повернулся к Гермионе лицом. Та быстро опустила глаза, но успела заметить его холодный пронзающий взгляд.
Что-то в его лице заставило Гермиону вновь поднять глаза. Снейп был неимоверно бледен и худ, по его щеке тянулась алая полоса от неглубокой царапины. Под глазами залегли тёмные тени, и некогда живой взгляд выглядел задавленным.
— Я, кажется, просил вас оказать мне любезность, — повторил он, будто чеканя каждое слово.
— Кто бы говорил о любезности, — буркнула себе под нос Гермиона, отворачиваясь к своей тарелке.
Ужин, как и вся церемония, прошла в глухом молчании. Снейп изредка бросал односложные «Да» или «Нет» на вопросы Минервы и вновь затихал. Не сказать, что это нервировало Гермиону, но заставляло задуматься, всё ли хорошо с профессором.
Из зала она выходила вслед за ним. В ответ на такое сопровождение от Снейпа ничего не послышалось. Он, казалось, ушёл глубоко в себя. С каждой ступенькой холод подземелий становился явственней. Гермиона подумала о мантии, которая с утра лежала у неё в комнате. Наверное, стоило отдать её побыстрее. Внизу было холодно, а у Снейпа, по всей видимости, запасной такой не было, раз сегодня он сидел в зале в летней мантии.
У поворота они расстались, но, как и утром, она не успела дойти пары метров до двери, как услышала глухой стук, а затем приглушённый стон. Звук шёл со стороны развилки. Вела она только в две стороны: покоев Гермионы и Снейпа. Лестница, по которой они спускались, была пуста. Вывод пришёл сам собой и очень не радовал Грейнджер.
Рассекая вокруг себя воздух, Гермиона помчалась вглубь нижнего этажа, прямиком в лапы строгого профессора. Света там было немного, но и этого хватило, чтобы увидеть ужасающую картину: стоя на коленях, Снейп одной рукой упирался в стену, а второй старался зажать рану на горле. Гермионе не пришлось долго вспоминать, откуда эти раны. В плохом освещении кровь капала на пол чёрным янтарём, растекаясь нервной лужей у колен. Снейп, кажется, не замечал гриффиндорскую всезнайку либо уже не мог фокусировать внимание. И это как ничто заставляло её обдумывать всю ситуацию.
— Акцио бадьян! — выкрикнула она куда-то в сторону своих комнат, и через мгновение в её руке уже лежал небольшой флакончик.
Она встала на колени прямо перед профессором, утопая ногами в крови. Он уже почти не держался за стену, глаза периодически закатывались, и времени медлить уже не было. Гермиона убрала его руку от горла и испугалась собственного действия. Кровь с удвоенной силой хлынула из раны. Дрожащими руками она открутила на флаконе пипетку. Раз капля, два капля… Рана чуть затянулась, но потом открылась снова. Он потерял слишком много крови, настойка не могла её восполнить.
«Целитель из меня, как из слона балерина».
— Вулнера санентур, — впопыхах вспомнила она такое старое заклинание. Не думала она, что когда-то ей оно понадобится снова.
Медленно, но верно кровь возвращалась обратно. И снова… Раз капля, два капля… Рана затягивалась на глазах — и не дай Мерлин она снова откроется. Снейп судорожно вобрал воздух, и Гермиона выдохнула. Вот уже второй раз она спасала его, как и два года назад. Мало кто решился бы вернуться после боя в Визжащую Хижину. Всё считали, что он погиб. Полчаса она тогда провела рядом с профессором, раз за разом излечивая рану, которая не собиралась затягиваться. Тогда измученная Гермиона и не поняла, что спасла ещё одну, такую важную жизнь. После она просто легла на пол Хижины и забылась.
После сегодняшнего она вряд ли уснёт. Осознать это всё второй раз у неё просто не хватило бы сил. Усевшись на пол, она решила ждать, когда Снейп станет более транспортабельным, чтобы потом перенести его в комнату. Ждать долго не пришлось.
— Не сидите на холодном полу, — донельзя равнодушным тоном посоветовал Снейп. Этот тон будто дал Гермионе пощёчину. Всё тот же Снейп; пусть он хоть сто раз будет на волоске от смерти, никогда не покажет ни слабости, ни благодарности.
— Всегда пожалуйста… — сквозь зубы процедила Гермиона и, поднявшись с пола, ушла к своим комнатам. Снейп и сам в состоянии добраться до постели, она ему не нянька.
* * *
Утро началось для Гермионы болезненно. Холодная непрогретая комната за ночь теплее не стала. Даже портативные костерки, которых было одиннадцать штук, комнату не согрели. Перенапряжённое тело в попытках сохранить последнее тепло за ночь свернулось в невообразимый кокон, и теперь все мышцы ныли от неудобного положения. Гермиона уже пожалела, что отнесла вчера мантию Снейпа. Вечером она подбросила её под дверь, даже стучать не стала. Её собственная зимняя мантия не была настолько тёплой, но кутаться в несколько слоёв не хотелось. Идея ходить весь день как капуста её не прельщала, тем более, что на верхних этажах, где находился её кабинет, было довольно тепло.
На завтраке за столами сидели несколько учителей и три десятка учеников, что было довольно мало для начала учебного года. В первые дни обычно все ещё были достаточно бодры и мало кто отсыпался. Однако первогодки явились почти все. Это выглядело своеобразным ритуалом — первые курсы старались как можно чаще показываться на глаза преподавателям, чтобы те запоминали их, если только речь не заходила о нарушениях; в этом случае виновников не было видно минимум неделю. Всё это она помнила из собственного опыта и была довольна, заметив это снова, но уже со стороны учителя.
Снейп пришёл на завтрак одним из последних и уселся на стул рядом с Гермионой, хотя за столом ещё были свободные места, рядом с Флитвиком, например, или рядом с мадам Стебль. Однако что-то подсказывало Гермионе, что она попала под его программу «Из двух зол». И правильно, Флитвик так и норовил задавить оппонента своими знаниями, а Стебль могла говорить только о вершках да корешках. Другое дело молчаливая Грейнджер, с которой не надо ни здороваться, ни общаться.
— Доброе утро, — сухо бросила она и получила в ответ приветственный кивок.
«Более от него ничего не добьёшься, но и на этом спасибо».
- ₽
— Вы плохо выглядите, — вкрадчиво произнёс он, усаживаясь рядом.
— Верх бестактности, — в тон ему ответила Гермиона. Когда-то он сам с ней так общался. Интересно, что будет, если ему отплатить его же монетой?
— Простите. Вы правы, неуместно указывать женщине на её внешний вид, но должен сказать, что мой комментарий вызван лишь беспокойством, — тон был ровный, спокойный, голос не срывался. Гермионе даже не верилось, что вчера она вытаскивала его с того света. Опять…
«Беспокойством? Это уже что-то новенькое».
— Я плохо спала, в моей комнате довольно прохладно. Но не думаю, что вам сейчас стоит беспокоиться обо мне, — с лёгким намёком на вчерашний день произнесла Гермиона и встала из-за стола.
Далеко ей уйти не дали. Крепкая мужская рука обвилась вокруг её запястья, останавливая безрассудный порыв сбежать. Чуть раньше, чем осознание причины остановки, пришло осознание того, что её тоненькую ручку сжимает сухая горячая мужская ладонь. Прикосновение не было ей противным, оно вызывало странный позыв, от которого мурашки шли по телу.
— Мисс Грейнджер, я хотел сказать вам спасибо, — негромко ответил на немой вопрос Снейп, отпуская руку.
До комнат Гермиона почти бежала. Холод вокруг больше не пугал; её тело теперь так полыхало, что на нём можно было, наверно, яичницу жарить. Только захлопнув дверь апартаментов, она поняла, что её собственный организм сыграл с ней плохую шутку. В фильмах это называли «любовной горячкой»: когда сердце колотится, ноги подгибаются, а внизу живота призывно всё стягивается…
«Боже, и из-за кого? Из-за Снейпа?»
Мало помалу сырой и ледяной воздух подземелий начал прояснять голову и остужать пыл.
«У тебя сегодня ещё уроки, нельзя с такими мыслями идти к детям, они решат, что ты свихнулась».
В комнате стало немного душновато, поэтому переждать в коридоре спада эмоций показалось Гермионе неплохой идеей, ровно до того момента, пока она не столкнулась лицом к лицу со Снейпом. И вот она снова, как маленькая школьница, спряталась от злого профессора Зельеварения за закрытой дверью.
— Мисс Грейнджер, — постучал в дверь Снейп.
— Вы не вовремя, профессор. Я сейчас занята, — как можно спокойней произнесла Гермиона, молясь, чтобы он ушёл.
— Хорошо, я просто принёс несколько обогревателей для вашей комнаты, вы сказали, что у вас прохладно.
«Он издевается? Что за мистер Любезность в нём вдруг проснулся?»
— Поставьте их у двери, я потом заберу, — чётко сказала она, вслушиваясь в каждый шорох у двери.
Через пять минут всё стихло.
«Ушёл».
Время поджимало, через минуту начинался урок, если она не поторопится, то опоздает на самое первое своё занятие. Поправляясь на ходу, она открыла дверь и буквально влетела в Снейпа. «Он издевается».
Она бы упала, если бы крепкая рука не поставила её прямо.
— Долго вы ещё будете от меня бегать? — тоном, не требующего пререканий, спросил профессор, отступая на шаг.
— Я от вас не бегаю, профессор. У меня урок, и я опаздываю, — отчеканила Гермиона, протискиваясь в коридор.
Снейп в два шага нагнал удаляющуюся Грейнджер, припечатывая её к стене. Тут же Гермиона налетела позвоночником на неровную кладку, которая выбила из лёгких весь воздух. Немного задохнувшись, она не сразу осознала, что профессор навис прямо над ней. А когда перед глазами поплыла картинка, всё, что она могла ощутить, так это две крепкие мужские руки, которые поддерживали её на весу.
Странное, хотя и вполне не лишённое смысла, зрелище, наверно, предстало бы перед глазами человека, который решил спуститься вниз. Взрослый мужчина держат хрупкую девушку под локоть, пока та приходила в сознание. И только для обывателей Хогвартса эта картина выглядела бы ужасающей. Профессор Зельеварения и его бывшая студентка, которая, к слову, еле стояла на ногах, «обжимались» в проходе. Наверно, именно это понятие использовали бы все сплетники школы, такие, как Толстая Дама и её подруга Виолетта. А кто-то, скорее всего, паникёры, как мадам Помфри, растрезвонили бы всем, что профессор до того запугал бывшую студентку, что та не смогла стоять сама.
— Чего вы от меня хотите? — сдавленным хриплым голосом спросила Гермиона, восстановив дыхание.
— Причинно-следственные связи всего происходящего.
— Ну вы и загнули, — с лёгким смешком заметила Гермиона. — В данный момент я вряд ли смогу что-либо объяснить. В своём стремлении получить что-то вы порой слишком дотошны.
Развивать дискуссию ей сейчас не хотелось, но и идея оставить всё это на самотёк, чтобы где-то вечером её опять так поймали, ей не очень нравилась.
— После пяти вечера я совершенно свободна. Только сомневаюсь, что вы найдёте меня в личных покоях. Я, скорее всего, буду отогреваться на верхних этажах. И попрошу вас в следующий раз не хватать меня где попало. Ещё одной встречи я не вынесу, — последняя фраза сыграла какую-то странную роль, потому что Снейп напрягся и немного потупил голову.
Она выпуталась из его рук, которые продолжали её держать, даже когда она ровно встала на ноги, и зашагала по коридору к выходу. У основания лестницы её поймало дежавю. Всё тот же запах микстур и трав вновь окутали её с ног до головы, и сейчас она была даже не против этого.
* * *
Когда вечером Гермиона вернулась в комнату, то была приятно удивлена, заметив те самые обогреватели, о которых утром ей говорил Снейп. Он не переставал её удивлять. Сколько ещё тайн своей души он будет скрывать? Кто бы мог подумать, что профессор может быть таким чутким и заботливым? Ещё больше она удивилась, когда поняла, что обогреватели уже были установлены и настроены. Её покои более не были мрачным и холодным напоминанием о месте её проживания. Теперь всё в комнате напоминало её старый родительский дом, куда она более не могла вернуться.
У камина лежала стопка поленьев для камина. Их, скорее всего, принесли эльфы, пока она была на занятиях. Вчера поленьев здесь не было, потому она и не смогла растопить его, чтобы хоть немного согреться. Однако если эльфы здесь и были, то забрать грязную одежду явно не спешили. Со вчерашнего дня у изножья кровати лежала парадная мантия, измазанная кровью профессора Снейпа. Гермиона бросила её там, потому что сделать ещё что-либо с ней не могла, а убрать — значило снова коснуться кровавых пятен, которые яркими вспышками поднимали в Грейнджер рвоту. Но всё же что-то делать с грязной одеждой надо было.
— Вингардиум левиоса, — вдруг вспомнила она, готовая хлопнуть себя по лбу за такую несообразительность.
Отлевитировав мантию в ванную комнату, она набрала тазик с водой и замочила ткань. Через несколько минут засохшая кровь дала о себе знать, окрашивая воду в ярко-алый цвет. Видимо, Гермиона посчитала себя мазохисткой, раз осталась смотреть на это. В дверь раздался стук.
«Кого ещё нелёгкая принесла?»
Она и не думала, что вскользь сказанная фраза заставит прийти Снейпа ровно в пять к её комнате. Она вообще не думала, что он решит прийти.
— Вы плачете? — ни с того ни с сего спросил Снейп, и Гермиона машинально потянулась к лицу. «И правда…»
Щека оказалась мокрой, всё же вечерняя стирка проявила себя.
— Решила постирать мантию, — осторожно ответила она, не спеша впускать его внутрь.
— Она вас прилюдно оскорбила, или стирка мантии вызывает тот же эффект, как и резка лука?
Ни капли совести и такта, впрочем, как и всегда. Несколько благородных поступков ещё не отменяли его своеобразного поведения.
— Вы слишком саркастичны для человека, чью кровь я отстирываю со своей одежды, — эту реплику по праву можно было записать в остроты, если бы лицо профессора не стало таким болезненным.
— Я смогу в полной мере извиниться за это, если вы всё же впустите меня. Даже в моей мантии в коридоре холодно, — добавил он, когда Гермиона открыла для него проход. — Кстати, спасибо, что вернули её мне, но было бы куда приятнее получить её прямо в руки, а не отыскать утром на полу.
— А мне было бы куда приятнее получить благодарность сразу, а не на следующий день, — парировала она, закрывая дверь, потому что в комнату начал проникать холодный воздух подземелий.
Снейп смерил комнату несколькими шагами и уселся в кресло, рядом с одним из обогревателей. Гермиона же не спешила присоединиться к нему. Она вообще не была уверена во всей этой ситуации: поздний вечер, она и её бывший профессор сидят за непринуждённой беседой. От дальнейшей перспективы мурашки шли по коже. Что-то на задворках сознания твердило ей, что ничем хорошим этот разговор закончиться не может.
— Как вы помните, я не был способен тогда что-либо внятно сделать, — продолжал разговор Снейп, оглядывая Гермиону, которая так и продолжала стоять на месте.
— Однако не упустили случая сделать мне замечания.
— Вам и вправду не стоило сидеть на холодном полу.
— Скажите ещё, что я обязательно бы себе что-то застудила, а потом не смогла бы иметь детей, — ситуация казалась ей абсурдной и до ужаса смешной, поэтому на последнем слове она уже не смогла сдержать смешок. — Это прошлый век, профессор.
— Этот прошлый век закончился только девять месяцев назад. Как символично, — задумчиво произнёс он, пододвигая к себе обогреватель.
— Сомневаюсь, что сейчас ребёнок стоит первостепенной задачей у молодых людей.
— Сказала расчётливая Грейнджер, — с издёвкой подколол Снейп. — Я уж думал, что мистер Уизли всеми правдами и неправдами женил вас на себе. Его сестра, кажется, уже обзавелась первенцем.
Кто бы сомневался. Как обычно, на больную тему. Профессор всегда знал слабости своих учеников, даже если не видел их более нескольких лет. Вот и сейчас он мастерски давил на самую свежую рану.
С Роном она рассталась всего полгода назад. Банальная ссора подняла на поверхность все недочёты их отношений. Сразу стало понятно, кто что от кого ждёт. Радовало лишь одно, что закончились эти отношения обоюдным согласием. В какой-то степени Снейп был прав. Рон действительно почти два года уламывал её на брак, но перед юной Гермионой стояла иная задача. Первый год после войны Гермиона с горем пополам получала знания пропущенного года, ещё полгода бегала в поисках работы и повышала квалификацию. В марте она узнала, что в Хогвартсе вновь появилась кандидатура для учителя, и Рон не выдержал. Он полтора года ждал возможности снова зажить с ней, но новая работа не позволила бы им видеться ещё десять месяцев. Она его не винила, ведь в какой-то момент поняла, что не готова к семейной жизни. А уже через неделю после разрыва вдруг осознала, что жить одна тоже уже не сможет. И это ломало её на части. Она не хотела с кем-то жить, но не могла быть одна. Поиски компаньона не привели ни к чему хорошему, дыра в сердце, которую так прекрасно занимал Рон, была раскрыта ещё больше.
— Вы пришли, чтобы поговорить обо мне? — чуть сдавленным голосом спросила она, утыкаясь взором в узор ковра. Ком от горечи расставания и непреодолимого одиночества стал подступать к горлу, пытаясь вот-вот вырваться наружу мерзким всхлипом и новой порцией слёз.
Снейп вдруг встал и прошёлся от стены до стены, а потом остановился прямо перед Грейнджер. На его фоне она выглядела маленькой, неприметной, фарфоровой фигуркой; чуть тронь — разлетится на миллионы кусочков.
— Я не желаю более это видеть, — резко и грубо оборвал все размышления Снейп, от чего Гермиона даже немного опешила.
«Видеть чего?»
Во все глаза она смотрела на него. В неярком свете ламп он всё же выглядел лучше, чем вчера. Невольно изучая лицо Снейпа, она поняла, что оно более не было таким бледным, а синяки под глазами почти сошли, раны на щеке уже не было, а от вчерашнего алого рубца на шее осталась только бледная розоватая полоска. Ещё вчера его кровь была на её руках, ещё вчера она пыталась её остановить, зажимая рану, ещё вчера она касалась этих неровных краёв. Вчерашний день выглядел сном.
«Был ли он вообще? Может, ночь в холодном помещении вызвала кошмар? Будут ли эти раны реальными, если их коснуться?»
Будто читая её мысли, профессор дёрнул воротник вверх, закрывая неказистые отметины.
— Мисс Грейнджер, — тихо позвал он, и Гермиона почувствовала, как сухая горячая рука ложится ей на щёку, смахивая предательскую влагу.
«И снова слёзы? В его окружении это уже не новость».
— Я же сказал, что не желаю более это видеть. Никто в этом мире не стоит ваших слёз… — он нарочно говорил тихо, растягивая слова. Так его голос казался успокаивающим, и Грейнджер это понимала. — Ни я, ни тупица Уизли, — продолжал он, и на последней реплике Гермиона не смогла сдержать улыбку.
Снейп стоял так близко, что теперь Гермиона вновь чувствовала все запахи, которые от него исходили. Только сейчас она смогла различить травы, которыми он пах. Шалфей, ромашка и… «Ирисы. Кто бы мог подумать, что Зельевар — цветочник?»
Вдохнув поглубже, она расслабилась окончательно, прижавшись щекой к его руке, которую он так и не убрал. Хотелось оставить всё как есть, ей так было удобно. Пожалуй, такую близость она могла нормально переносить, однако теперь её «нормально» выглядело совсем иначе. Пульс немного учащался, дыхание сбивалось, и руки ходили тремором — никакой опасности для жизни не было, потому считать это чем-то за гранью реального не имело смысла. Но тяжесть внизу живота изрядно её напрягала. Из-за Снейпа она уже второй раз за день окуналась в прелести пубертатного периода.
Грейнджер сделала шаг назад, и профессор отдёрнул руку как от огня.
— Простите. Я не должен был… — он выглядел смущённым. Это создавало некую иллюзию невинности. — Мне кажется, я должен уйти.
Этот день выжал из Гермионы все соки, поэтому что либо отвечать ему ей не хотелось. Она просто махнула рукой, будто говоря: «Делайте, что хотите». Объяснить более понятно она не могла, да и не за чем было: Снейп и сам всё понял, потому как быстро ретировался, оставив Гермиону одну.
«Отправляйся в задницу, Северус чёртов Снейп».
Она плюхнулась на диван и забылась тревожный сном. Возможно, завтра у неё опять всё будет болеть от неудобного положения, но сейчас это волновало её меньше всего. Её организм хотел Северуса чёртова Снейпа, и сделать она с этим ничего не могла.